Отражения

«Полумеру» в качестве места для простоя Сайдири даже не рассматривала — не хватало только, чтобы там оказался кто-нибудь, кто знал ее десять лет назад. Она не может помнить в лицо все те сотни людей, с которыми разговаривала во времена правления Дрезеном, так что ей нужно место, которого точно не было здесь раньше. Скромный постоялый двор «Храбрая птица» обслуживал приезжих торговцев и ремесленников, так что она сочла его подходящим. Сторговавшись со средних лет тифлингом на весьма скромную цену за комнату, они поднялись наверх. То, что Сайдири не собирается брать Ланна с собой на вылазку за вещами, стало весьма неприятным сюрпризом. Они препирались добрых полчаса, но переубедить командора так и не удалось. — Ты не вор, — говорила она, сидя на полу скромной комнаты и перебирая замысловатые инструменты в специальном кожаном чехле. — Когда мне понадобится кого-то пристрелить, я не стану даже пытаться сделать это сама. Но кражи оставь мне. — А, так это все-таки кража? — сложив руки на груди и прислонившись к стене, протянул Ланн. — Я-то думал, это твои вещи... Тяжесть преступления сейчас волновала его в последнюю очередь, гораздо больше он переживал, что придется оставить Сайдири одну на опасном задании, когда за ней по пятам ходят демоны. Что им стоит повторить трюк с Оданом и натравить на нее всю стражу в городе? Но командор оставалась непреклонна. — Меня не будет часа четыре, — собрав сумку, проговорила она и выпрямилась. — Отдохни как следует. Глядя на закрывающуюся дверь, Ланн скрипнул зубами, но не двинулся с места. Попытка пойти за ней может стоить ему едва установившегося доверия, и к тому же вряд ли он в самом деле сможет долго преследовать женщину, которая последние лет десять только и делала, что избегала лишнего внимания. Так что все, что ему остается — это ждать здесь и верить, что все пройдет отлично и она вернется... А это труднее, чем кажется. Она вернется. Нет абсолютно никаких причин считать, что она оставит его снова, ничего не объяснив и не дав ни единого шанса последовать за ней. Она сказала, что он нужен ей, она... Подняв человеческую руку к лицу, чтобы стереть выступившую на лбу испарину, Ланн заметил дрожь в пальцах и понял, что если он будет просто сидеть на месте, ничем хорошим это не кончится. Чем дольше он будет думать об этом, тем хуже ему будет становиться. Он наивно полагал, что все закончилось десять лет назад, но стоило только приблизиться к мечте, как потеря стала в сотню раз страшнее... Хватит. Нужно идти. В Дрезене есть по крайней мере одно существо, с которым следует поговорить, раз уж командор занята и помешать не может. Найти Самаэля не составило труда, хотя пришлось заглянуть в казарму к немалому удивлению солдат, которые монгрелов не видели никогда в жизни, но все же рассказали, что офицер Самаэль в середине дня обычно посещает храм Иомедай. Ланн с трудом удержался от того, чтобы ударить себя с размаху ладонью в лоб. Он мог бы и сам догадаться! Храм Иомедай выглядел далеко не таким роскошным, как во времена расцвета Крестовых Походов — сказывалось отсутствие щедрых пожертвований. Знамена выцвели, скамьи потемнели, даже свечей у алтаря стало меньше, хоть они и горели у ног изваяния Наследницы. Самаэль неподвижно сидел на первой скамье перед статуей богини и сам напоминал каменного идола. Сделав пару последних шагов к нему, Ланн подивился, как не заметил этого в первый раз — Самаэль распространял вокруг себя покой и умиротворение также, как Длань Наследницы внушал надежду и доблесть. — У меня очень много вопросов, Сэм, — садясь рядом, проговорил Ланн, и Самаэль обратил к нему взгляд, полный искренней печали. Он мог бы сделать вид, что не понимает, о чем речь, но он лишь обернулся к богине снова и почтительно прикоснулся пальцами правой руки ко лбу. — Мне запрещено вмешиваться в дела живых, — тихо ответил он. — Ты уже вмешался! — Предложив охотнику поохотиться? — в светло-голубых глазах ангела не мелькнуло и тени иронии. — Не думаю. Ланн поджал губы и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Сайдири предупреждала, что это не Длань, и была права. Прямой как палка герольд Наследницы не способен на хитрость в принципе. Но Самаэль — не герольд. Кто он такой, черт возьми? Каков бы ни был приказ Богини для него, не похоже, что он ему нравится... — Церковь Наследницы — щит добра против зла. Командор пожертвовала всем, что у нее было, чтобы защитить людей Саркориса, и продолжает делать это до сих пор, а ты просто... — Ланн прикусил язык, чтобы не наговорить лишнего, но все же продолжил. — Если она умрет из-за того, что ты знаешь что-то и молчишь... — Она не умрет, — прервал Самаэль, и его голос, не громче шепота, казалось, заполнил собой все пространство вокруг. — Это никому не нужно. И это должно его успокоить, да? Вот только как не старайся, эти слова не звучат как «она в безопасности»! Даже сквозь пелену ауры ангела он чувствовал как липкие нити страха обвивают сердце. Поднявшись со скамьи, Самаэль поклонился изваянию Иомедай, развернулся и легко коснулся плеча своего собеседника. — Да осветит твой путь милость Наследницы, — проговорил он и направился к выходу. *** Ад — это не крики грешников, шеренги марширующих дьяволов и красные пески, ад — это сознание того, что ты не в силах изменить хоть что-то, даже если у тебя на десятерых хватает этих самых сил. Ланн уже был там однажды и сегодня, прохаживаясь по рынку в поисках припасов и вернувшись на постоялый двор, и сдирая с себя кожу в помывочной, и сползая по стене в арендованной комнате, он знал, что это лишь вопрос времени, когда он туда вернется. И время шло. Через открытое окно Ланн видел, как солнце клонится к закату, слышал, как стихает на улицах шум. Он должен верить, что она вернется. Что еще ему, черт возьми, делать? — У нас нет причин не верить тому заносчивому гному*, — вполголоса говорил Вольжиф, но Ланн все равно слышал его. В последнее время он боялся пропустить любое упоминание имени командора в надежде, что оно окажется вестью о возвращении. — Регилл говорит, что он хоть и самая большая задница на берегах Внутреннего Моря, но он действительно лучший специалист по Первому Миру и действительно путешествует вместе с Шиикой Многими. И если он говорит, что видел их новое лицо... — взгляд тифлинга упал на появившегося из-за угла мрачного Ланна, но он все же продолжил: — ...значит, так и есть. Дейран, встревоженный этой внезапной паузой, обернулся, его странные глаза вспыхнули и погасли. Зал для совещаний пустовал — Регилл забрал на передовую всех, кто согласился пойти, и многих их тех, кто не соглашался. Даже Сиила отправилась следом: она не одобряла его методов, но уважала цели. Из разломов хлынули существа со всех планов Вселенной, и если этот хаос нельзя остановить, можно попытаться хотя бы сдержать. — Она не умерла, она всех нас обманула, — скрестив руки на груди, нахмурился Вольжиф. — Грейбор был прав. Пообещать закрыть Язву и вместо этого открыть десятки новых — это смешно... — он отвернулся и уставился в окно, — наверное. Ланн прислонился спиной к стене. Конечно, он думал об этом — у него были недели в пустой комнате среди оставленных вещей его жены, чтобы окончательно осознать, что он — одна из этих вещей. Не больше и не меньше. Ему невероятно повезло, что Сайдири вообще обратила на него внимание, но целая жизнь рядом с дикарем из подземелий — это для нее слишком. И как только ей представилась возможность получше — она бросила его, как собачонку, на пороге новой жизни. А ведь он свято верил, что действительно заслужил что-то большее... Но к чему тогда... это все? Зачем она заботилась о нем, помогала ему с племенем, примирила его с матерью, спала с ним, вышла за него замуж, в конце концов? Если все это только ложь, то зачем столько стараний? Могла ведь и раньше отвадить, если он настолько плох... Окна в зале не закрывались даже зимой и порыв ветра заставил его поежиться. Ланн подошел к камину и уставился в огонь, хотя совершенно не понимал, для чего ему заботиться о себе теперь. С раздражением вслушиваясь в приближающиеся мягкие шаги Дейрана, Ланн хотел только одного, чтобы этот напыщенный индюк прошел мимо. Но ему не повезло. — Она любила тебя, — тихо произнес Дейран так, будто знал, о чем говорил. Ланн повернулся к графу только для того, чтобы увидеть, как тот кивает на его руку. — Иначе что это? Он опустил взгляд тоже — кольцо все еще блестело на пальце человеческой руки. Ланн и не думал его снимать раньше, но теперь поднял вторую руку, легко стянул его с пальца и швырнул в камин. — Дурацкая шутка. Дейран надолго замолчал, но все еще стоял за плечом, как тень. Странно, обычно он привлекает к себе больше внимания. Но, Великие Боги, если он попытается отколоть одну из своих унизительных шуточек, никаких целительных способностей не хватит, чтобы разобраться с последствиями на этот раз... — Слушай, я... — начал Дейран и запнулся, — только недавно перестал бояться, что стоит мне признать, что кто-то мне небезразличен, и я обнаружу его голову в шкафу. Так что я могу быть не очень хорошим другом поначалу. И не совсем понимаю, что делать... — Оставь меня в покое, — огрызнулся Ланн. Прошло добрых пять минут прежде, чем граф сдался, вздохнул и отступил. — Я распоряжусь снарядить корабль в Устлав, мы отбываем туда через три дня. Просто приходи.* Не оборачиваясь, Ланн покачал головой. Его ждет другое путешествие — где бы она ни была и кем бы она ни стала, он найдет ее. И если ему не удастся все вернуть, то, может быть, получится хотя бы узнать, почему она с ним так поступила... Когда оконная створка чуть скрипнула и едва уловимый шорох выдал чье-то присутствие, на город уже опустилась ночь и небо украсили звезды. Сайдири скинула капюшон и появилась перед окном в сиянии лунного света, прижимая к себе правой рукой то ли большую шкатулку, то ли маленький сундук. — Ты в порядке? — заметив, что Ланн сидит на полу у двери, настороженно спросила она и подошла ближе. — Теперь да. Она потратила несколько секунд, чтобы зажечь единственную лампу, подхватила ее, подошла ближе и уселась на пол напротив, отставив сундучок в сторону. — Что случилось? — осматривая глубокие царапины на его правой руке и безошибочно сверяя их с когтями на левой, спросила она. Нет, он вовсе не пытался содрать с себя кожу, он просто хотел отвлечься! И так как затеять драку в таверне и собрать на себя всю стражу в округе было бы по меньшей мере глупо, он сделал все, что смог. Просто... немного перестарался, потерял контроль. О, Великие Боги! Ну не говорить же ей, что он настолько боялся потерять ее снова, что ему разум отказал?! Это просто унизительно! И вызовет много ненужных вопросов... — Не только у тебя остались плохие воспоминания, — он сглотнул и выпрямился, — о войне. А как твои дела? Мягко пожав плечами, она рассказала, что утекло много воды и стража теперь стоит там, где раньше не было. Убивать ради своих безделушек она не хотела, привлекать лишнее внимание к наличию тайника в стене арсенала крепости — тоже. Последние шесть часов она провела, прячась в нише, пока не сменят караул. — А ты... — она запнулась, но все же продолжила, — не выглядишь отдохнувшим. — Можешь прямо сказать, что я выгляжу ужасно, — криво усмехнулся Ланн. — В конце концов, я выгляжу так всегда. Сайдири открыла рот и тут же закрыла его, видимо, не нашла, что возразить. Еще бы! Он и раньше не был красавцем, а теперь еще и свою ничего-так-половину испортил. Молодец, Ланн! Ты это чертовски вовремя, Ланн! Именно в тот момент, когда уже можно придумать что-то, чтобы впечатлить эту женщину, ты придумал только стать еще безобразнее, чем обычно! — У меня на родине принято надевать все украшения разом. Считается, что чем их больше, тем красивее, — подтянув к себе маленький окованный сундучок, проговорила она. — Жаль, что с магическими амулетами так нельзя. Они друг другу только мешают. Замок щелкнул, стоило ей к нему прикоснуться, и в неверном свете лампы заблестели золотые и серебряные подвески. Сайдири подняла одну из них, повертела в пальцах и надела на шею. Когда-то у нее была очень большая коллекция, но потом под давлением она пришла к выводу, что они не помогают, и оставила здесь. Амулеты и в самом деле не предотвратят очарование, только сделают попытку установить контроль над разумом чуть сложнее. — В нашем положении одна лишняя секунда здравомыслия может решить все, — закончила она, осторожно надевая серебряный амулет ему на шею. Пришлось повозиться, чтобы шнурок не повис на роге, но в целом она справилась и, положив теплые ладони ему на плечи, так и осталась смотреть на него с беспокойством. Здравомыслие, значит? Ланн не мог припомнить, когда в последний раз чувствовал, что у него есть хоть немного. Уж точно до того, как впервые ее увидел... — Мне не поможет, — тихо сказал он и поднял на нее взгляд. — Я уже очарован самой красивой женщиной на свете. — Это несправедливо, — покачав головой, мягко улыбнулась она. — Если я скажу то же самое, меня не ждет ничего, кроме дурацких шуток. — Тебе нравятся женщины? — в притворном ужасе громким шепотом произнес Ланн. — К этому я не был готов! Она плавно подалась вперед и поцеловала его. Лучшее, что она могла ответить глупому монгрелу, который не знает, когда остановиться. От прикосновения ее сухих, горячих губ мгновенно вскипела кровь, и Ланн обнял ее и прижал к себе, не думая о том, что, может быть, делает это слишком сильно. Свой испорченный доспех она оставила в сумке, и сквозь ткань платья он хорошо чувствовал тепло ее тела. Его свет, солнце его жизни, она вернулась! И она любит его! Разве можно быть счастливее, чем он сейчас? Ну, разве что тогда, когда демоны отстанут от нее и она согласится остаться с ним до конца его дней... — Вот этого стоило ждать лишних пять часов, — выдохнул Ланн, как только она отстранилась. — Я готова извиниться за каждую секунду, — прошептала она, хотя едва ли кто-то мог их слышать, — но только если ты поднимешься со мной наверх. Наверх? Освободившись от объятий, Сайдири встала и потянула его за руку к окну, она указала на широкую балку недалеко от подоконника, а затем на крышу. В пару легких прыжков она проделала этот путь и встала над карнизом, поджидая своего спутника. Ланн улыбнулся, вдохнул поглубже и оказался около нее во мгновение ока. Покатая крыша таверны спускалась вниз под небольшим углом, так что усевшись на ней, можно не бояться скатиться с ветерком в ближайшую канаву. Город лежал под ясным летним небом и готовился ко сну, прохожих на улицах давно не осталось. Любовь Сайдири к звездам не имела ничего общего с религией, просто в Кадире почти каждая ночь такая — пасмурная погода в тех краях большая редкость. Даже в Дрезене Ланн не скучал по ней так сильно, как во время путешествия в Келеш. Ему не с кем было разделить это небо... Усевшись на теплую крышу и с неудовольствием путаясь в подоле непривычного платья, Сайдири похлопала ладонью рядом с собой и принялась увлеченно рыться в сумке. Однажды Ланн отказался сесть с ней рядом, когда она просила. Каким же идиотом он был... — Я купила его для особого случая, — достав из сумки бутылку ягодного кьонинского, сказала она, — но, когда увидела тебя, решила, что особого случая ждать не стоит. Ланн тихо опустился рядом, больше он не позволит своим страхам испортить момент. Сайдири вытащила его наружу, чтобы отвлечь от мрачных мыслей. И пусть он не сказал ей, что происходит, догадаться о том, что он не в порядке, несложно. Сайдири не очень хороша в глупой болтовне, которую может предложить в таких случаях он сам, но нельзя не признать, что вино и поцелуи в тысячу раз лучше. — Я в порядке, правда, — неловко улыбаясь, он смотрел, как одним из своих хитрых инструментов Сайдири вытаскивает из бутылки пробку. Интересно, это очень важная железка? Потому что если она сломается при попытке взлома бутылки, будет забавно. — На мне заживает как на собаке. Завтра уже ничего не останется, честное слово. Давай просто не будем об этом. Неопределенно пожав плечами, Сайдири протянула ему открытую бутылку. Ланн взял ее, пристально посмотрел на свою спутницу, не обнаружил ни единой попытки достать вторую бутылку или хотя бы кружку и обреченно вздохнул: — Ты все-таки не пьешь... — Я не пьянею, — поправила она. — Эликсир Трансформации был последним напитком, который заставил меня хвататься за стены, — наблюдая за тем, как он делает глоток, Сайдири сладко потянулась и пригладила свои сбившиеся волосы. — Посмотри на это с другой стороны: будет кому дотащить до кровати обе твои половины. Ланн поперхнулся. Учитывая сложные отношения этой женщины с юмором, есть два варианта развития событий: совершенно неправдоподобно волшебный и реалистичный. Первый предполагает, что она вдруг ни с того ни с сего научилась шутить и вовсе не собирается тащить его в постель, так что сейчас они посмеются и каждый отправится спать к себе. Второй предполагает, что она абсолютно, непоколебимо, твердокаменно серьезна и, пресветлые боги, как же хочется обойтись без шуток на этот раз... В конце концов, ей не нужно вино, для нее это просто сладкая вода. Она купила его потому, что Ланн сказал, что ему нравится. Так что это свидание, да? Да? — Ох, — пригубив немного и почувствовав, как тепло разливается по телу, вздохнул он, — не думаю, что эта бутылка свалит меня с ног, но ты вполне способна, так что... — он кашлянул, в горле все еще першило, — можешь быть уверена, что я не стану сопротивляться, куда бы ты меня не потащила. Ланн бросил осторожный взгляд на Сайдири и обнаружил, что она смотрит на него, удивленно подняв брови. Еще немного и она пожалеет о том, что потратила бутылку хорошего вина на плохого кавалера. — Боги, что я несу... — прикрывая горящую половину лица ладонью, быстро заговорил он. — Когда говорю это про себя, звучит остроумно, но стоит сказать вслух... Не слушай меня, это все вино. Я прожил на треть дольше, чем ожидал, и все равно не научился заигрывать. Все было бы проще, если бы мне довелось ухаживать за женщиной на поверхности дольше одного дня. — Один день? — потрясенно протянула она. — И вы поженились? — Сайдири толкнула его плечом и Ланн понял, что в ближайшее время легче не станет и нужно срочно уводить разговор в другую сторону. — Это, наверное, было что-то чертовски эффективное! — Хотел бы я сказать, что я был неотразим и почти не заикался, но вместо этого я вообще ничего не скажу, — решительно подняв вверх когтистый палец левой руки, проговорил он. — Рухнувший брак — не лучшая тема для разговора с женщиной, которая тебе нравится. — Понятия не имею, — пожала плечами она. — Во время войны мне было не до свиданий, а после... — Сайдири отвела взгляд, — все сильно осложнилось. Погодите, так это все-таки свидание? А. Оу... Вот теперь ему действительно нечего сказать. То есть на самом деле он хотел бы сказать очень многое, но если не касаться прошлого, практически ничего не остается. Да и глупо, наверное, делать вид, что его нет. — Я видел Перекресток Миров, — прокручивая бутылку в пальцах, медленно проговорил Ланн. — И тысячи обманутых воинов. И, кроме тебя, мне некого спросить, почему это случилось? Не получив ответа, Ланн обернулся и увидел ее лицо, посеревшее от напряжения. — Какой... он? — едва разомкнув сжатые губы, выдавила Сайдири, в ее глазах отражалась боль и что-то еще, чего Ланн не понимал, даже когда очень старался. Ладно. Вот ЭТО плохая тема для разговора с женщиной, которая жалеет о потере своей силы. Поговорить с ней о бывшей жене и то лучшая идея! Супругов у нее никогда не было, а вот шанс открыть Перекресток Миров — был. И сколько он для нее значил невозможно даже вообразить. — Шумный, яркий, опасный, — осторожно начал Ланн и тысячу раз проклял себя за то, что выпустил из бутылки этого джинна, но идти на попятную поздно. — Можно заключить сделку с дьяволом, а за следующим поворотом пожаловаться на него небожителям и наслаждаться заварушкой, к которой непременно присоединятся феи и черт знает кто еще. Потом всех участников поглотит портал эфирного плана, а тебя случайно позабудут на материальном. Не то чтобы я так делал, но повидал достаточно. Сайдири издала смешок, больше похожий на вздох и, спустившись пониже, улеглась на спину и уставилась в небо. Ланн отставил бутылку и почти не думая, что делает, приложил руку к плечу там, где Сайдири только что прижималась к нему. Стало холодно. — Эта сила... была глотком свежего воздуха поначалу, — медленно начала командор, в ее черных глазах отражались звезды. — Не мучайся выбором, не взвешивай вероятности, не опасайся рисков, просто выбери самый безумный вариант из возможных и будешь вознагражден, — Ланн вздохнул и подумал, что согласиться выйти замуж за монгрела опредлеленно весьма безумный вариант. — Нет ничего важного, нет ничего серьезного, ничего, что стоило бы беречь... Хорошая шутка вывернет реальность наизнанку и положит мир к твоим ногам. Командор говорила, и в ее голосе уже не сквозил гнев, как всего пару недель назад, когда Ланн напоминал ей о прошлом. Она вспоминала с тоской, но почти без сожаления. — Мало кто видит мир таким, как видят его Шиика, — продолжала она. — Отражений так много, что в конце концов единицы становятся не важны на фоне миллионов. И если развернуть Перекресток Миров в одном из них, другие останутся невредимы. Любые жертвы незначимы. Любые изменения допустимы. Такое могущество и такой образ мысли трудно даже вообразить, оставаясь человеком. И единственный человек, который стоит между тобой и всем этим... — Ты, — выдохнул он, с болью вспоминая, как лучшая женщина на свете в слезах говорила ему, что превратилась в свою собственную тюрьму. И он не понял этого. — Я, — кивнула Сайдири. — И все, что люди привыкли вкладывать в это короткое слово. Отказаться от силы стоило мне половины себя. Иногда мне кажется, что это была моя лучшая половина... — Нет, — покачал головой Ланн, хотя он тосковал по ее необыкновенной улыбке с тех пор, как встретил ее снова. — Ты поступила правильно. — Я знаю, — Сайдири повернулась к нему, поднялась и осторожно сжала его ладонь своей теплой рукой. — Теперь.