Отражения

Теперь все иначе: можно целовать ее, задыхаясь от счастья, и не бояться, что она оттолкнет его, больше не нужно делать вид, что он не испытывает ничего особенного, когда для него она буквально все. Его возлюбленная, его свет, его солнце… Осторожно потянув ее за руку к себе, Ланн склонился, поцеловал ее и получил волну горячей нежности в ответ. Сайдири обняла его и прижалась теснее, от прикосновения теплых рук перехватило дыхание. Ничего. Ланн так долго ждал и он помнит, что делать, чтобы ей понравиться. Осторожно прикусив ее губу, он заставил ее приоткрыть рот и скользнул языком глубже. То, как сомкнулись ее пальцы на его плече, подсказывало, что он все делает правильно. — Ты… — выдохнула она, не отрывая от него взгляда блестящих глаз, — крепче вина… — И такой же старый? — улыбнулся он, не в силах оторвать взгляд от того, как она облизывает губы. — То есть… черт… Иногда язык и правда мой враг, но если мы вернемся в комнату, обещаю найти ему самое дружелюбное применение. И этого, наверное, тоже не стоило говорить… Тихий, мягкий, почти беззвучный — вот какой у нее был смех. Ласковый, как тепло родного дома. — Дай мне еще минуту, — склоняясь к его губам снова, прошептала она. — Всего одну… — У тебя есть вся моя жизнь, Саи. Сайдири подхватила этот танец быстро, пусть ей давно не доводилось танцевать. И хотя Ланн был рад, что нашел ее свободной, какой-то частью разума он все же сожалел, что она так долго оставалась одна. Она гибкая, легкая и красивая, но много лет рядом не было никого, чтобы согревать ее по ночам. Да и сейчас у нее есть для этого только половина человека… Если бы он только пришел раньше, если бы нашел ее много лет назад, еще когда собственные раны жгли огнем сердце, как много они смогли бы дать друг другу, как много боли бы избежали. Ланн почти забыл, насколько ей нравится его целовать, и не ожидал, что она захочет делать это долго, так что к тому моменту, когда она оказалась у него на коленях, уже не помнил, что куда-то нужно спускаться. Он в раю, зачем ему стены? А, ну да. Чтобы не получилось, как в первый раз. Хуже уже вряд ли получится, но нужно быть оптимистом — наверняка существуют способы опозориться сильнее. — Что?.. — хватая ртом воздух и панически оглядываясь, спросил он. — Что случилось? Сайдири лежала на кровати, обнаженная, с таким же ошарашенным выражением лица и пыталась отдышаться, ее смуглое тело блестело от пота. — Все было прекрасно, пока ты не вскочил. — Но ты кричала… Тень понимания мелькнула на ее лице, она села на смятых простынях и осторожно спросила: — А что, под землей принято вести себя тихо? — Вообще-то… да, — внимательно осмотрев спальню командора и убедившись, что ничего ужасного не происходит, ответил он. — Рядом всегда либо соплеменники, либо дикие твари, и если первое просто неловко, то второе смертельно опасно. Но если встречаешься с дочерью вождя, смертельно опасно и то, и другое. Так что если женщина начинает кричать, скорее всего из-за моего плеча выглядывают большие неприятности… — глядя на то, как Сайдири падает лицом в кровать и трясется от хохота, он все-таки продолжил: — Гниющий падальщик, гигантский паук, разгневанный отец… Она смеялась мучительно долго, вытирая слезы и задыхаясь, но впервые за много лет Ланну вовсе не хотелось к ней присоединиться. Он пришел сюда совсем не для того, чтобы рассмешить ее до слез… — Так, хорошо, — вздохнул он и потянулся за штанами, лежавшими тут же, у кровати. — Я вижу, что тебе смешно. Ты можешь не сдерживаться и повеселиться от души, а я, пожалуй, оденусь и подожду за дверью. Или у себя дома. Или в Натхолме. Или где-нибудь на другом плане, да простят меня боги. Вскочив с постели, она обхватила его руками и потянула на себя, так что они оба упали навзничь. Еще минуту или две она фыркала, уткнувшись ему в плечо, а затем все же заговорила: — Не вздумай, иначе я пойду за тобой и в самом деле попытаюсь продолжить на глазах у твоих соплеменников. Все и так считают, что я помешалась, хуже не будет, — она сделала глубокий вдох, выдохнула, хихикнула снова, но затем все же справилась с собой. — Я… я просто пыталась тебе понравиться, это мне должно быть стыдно. Просто… просто дай мне минутку, ладно? Подоконник жалобно скрипнул, когда они спускались обратно, но стоически выдержал перегрузки. Эта комната не предназначалась для пары и в подметки не годилась роскошной спальне командора — простые кровати стояли отдельно около стен, но даже если бы их не было вовсе, вряд ли хоть кто-то из двоих обратил на это внимание. Они были как два голодных зверя, вцепившихся друг в друга, словно в последнюю еду на свете. Хотя скорее в первую за долгое время. Одежда оказалась на полу очень скоро и вряд ли целой, Ланн готов поклясться, что слышал треск, когда Сайдири стягивала ткань с его плеч. Совсем недавно он думал, что даже если она не захочет остаться с ним снова, ничего страшного не случится, и он сможет это пережить, просто помогая ей в охоте, но сейчас, прикасаясь к ее горячей коже, понимал, насколько этого мало. Отступив от него на секунду, чтобы снять белье, Сайдири шагнула вперед снова и положила руку ему на плечо, то, что покрыто чешуей. Ланн едва чувствовал через толстую корку наростов, как она ведет ладонью ниже, но все же перехватил ее. — Не надо, — склонившись и коротко поцеловав ее в шею, сказал он. — Просто сделай вид, что я нормальный. — Но… — Пожалуйста. Наедине с любимой женщиной он не хотел помнить о том, как сильно отличается от прочих мужчин. Пусть Сайдири видит его лучше, чем он есть, но на наличие чешуи, когтей, рога и желтого глаза рептилии это никак не влияет. Ланну и так каждый чертов день приходится иметь с этим дело, он хотел бы хоть ночью забывать. Положив руку на его правое бедро, она притянула его к себе. Прижавшись напряженным членом к ее упругому животу, он шумно выдохнул и обнял ее крепче. И этого тоже мало, она нужна ему вся, целиком и сейчас же — он скучал по ней невообразимо долгое время. И пусть это время вышло и все снова хорошо, от мысли о том, что это может повториться, никак не отделаться — она в каждом его движении, слишком резком, каждом объятии, слишком сильном, каждом поцелуе, слишком жадном. Какой же ты трус, Ланн. И насколько же легче, когда нечего терять… Кровать была жесткой и слишком тесной для двоих, но спасибо хоть не скрипела — оповещать соседей о том, что здесь происходит, совершенно не хочется. Не отрывая взгляд от лица Сайдири, ее припухших от поцелуев губ и блестящих черных глаз, Ланн переплел пальцы покрытой чешуей левой руки с ее теплыми пальцами — она ведь не сбежит, если он будет держать ее за руку, правда? Он сделает все, чтобы она не захотела… Сомкнув губы вокруг острого коричневого соска, он услышал резкий вдох и почувствовал, как выгнулось навстречу ее тело. Ланн почти забыл, как здорово осознавать, насколько сильно он ей нравится. Пожалуй, стоит здесь задержаться, эти вздохи и тихие стоны того стоят… Сайдири провела свободной рукой вниз по его животу и коснулась члена. Охнув, он подумал, что это нечестно, поднял на нее глаза, но так ничего и не сказал. Когда она играла честно, черт возьми? Восхитительно. Такие осторожные, но твердые движения. Гораздо лучше, чем, сгорая от стыда, истязать себя самому, стараясь как можно быстрее и тише избавиться от напряжения, чтобы потом вернуться в лагерь, сесть в двух шагах от нее и снова делать вид, что ничего особенного не происходит. Но больше не нужно прятаться, пусть видит, что делает с ним. И она смотрела. Облизывая губы и тяжело дыша, она переводила взгляд с его лица на тело и ей нравилось то, что она видела. — Да, он всего один, что бы там про полуящеров не говорили, — уронив голову на подушку над ее плечом, криво усмехнулся Ланн, — надеюсь, ты не разочарована? Тихо рассмеявшись, она отпустила его и скрестила ноги за его спиной. — Ты можешь хоть немного побыть серьезным? — Я серьезен, — сжимая ее ладонь снова, мягко ответил он. — Насколько голый мужчина вообще может быть. На то, как она запрокидывает голову и кусает губы, чтобы не стонать, когда он входит в нее, Ланн мог бы смотреть вечно, но боялся, что в таком случае не продержится долго, так что глаза пришлось закрыть. Чтобы потерять голову, хватало и того, как она звала его по имени и просила не останавливаться. Как будто после долгой разлуки ему так уж много нужно… Соленая от пота кожа, дрожащий шепот, тихий стон и восхитительное горячее тело, вздрагивающее от каждого толчка — она здесь, она принадлежит ему снова, и этого все равно мало. Проклятье, он считал, что может обходиться малым, он жил так всю свою жизнь, но стоит получить желаемое и тут же хочется больше. Она нужна ему каждый день: в его доме, в его постели, в его жизни… Только бы она тоже этого хотела! Резко прогнувшись в спине, Сайдири сжала его руку так сильно, что суставы хрустнули, но боль была недостаточно сильной, чтобы о ней беспокоиться — зато помогла не сорваться в самый неподходящий момент. Со стоном выдохнув ее имя, Ланн свалился на бок и едва успел сделать пару движений рукой прежде, чем волна удовольствия накрыла его с головой. Едва отдышавшись, он поднялся, чтобы найти какую-нибудь тряпку, использовать ее по назначению, а после, лучше всего, сжечь. — Не стоит заводить детей от монгрелов, — горько усмехнулся Ланн, поймав ее недоумевающий взгляд. — Если ты вдруг подумала, что было бы неплохо — скорее всего будет очень плохо. Сайдири приподнялась на кровати и откинула со лба мокрые волосы. — Ты жив, а Савамелех — нет. — Я не знаю, как его убийство вообще должно помочь, если скверна течет по нашим жилам с рождения. Пока я не попал в Бездну, я даже не знал, в чем наша вина, и никто не оглашал нам условия освобождения от проклятья. Убить Савамелеха? Убить его и всех в племени, кто когда-либо ел человеческое мясо? Семь раз обойти статую Голфри, прыгая на одной ножке и прося прощения за то, чего лично мы, внуки провинившихся, никогда не делали? — закончив приводить себя в порядок, он вернулся в постель. — Если только боги смилостивились над нами… но я покинул племя прежде, чем узнать это точно. И я не собираюсь проверять. — Почему ты ушел? — рассеянно поглаживая его по плечу, спросила она. — Если это было так важно… Грустно улыбнувшись, Ланн крепко обнял ее и промолчал. Он не знал, что ответить. *** Уснул Ланн только под утро, вцепившись в свою женщину, как в лучшую добычу в жизни и ценнейшее сокровище на свете, а разбудил его крик бакалейщика, расхваливающего товар прямо под окнами таверны. Солнце успело нагреть комнату и подбиралось горячим пятном от окна к самой кровати, становилось душно. Ланн лениво улыбнулся и обнаружил, что руки его пусты и в постели он один. Пытаясь подавить панику, он поднялся и осмотрел комнату. Никаких вещей Сайдири или хотя бы следов ее присутствия — вторая кровать не смята, нет ни сумки, ни плаща. Спокойно, Ланн! У нее нет никаких причин сбегать — все было прекрасно, правда? Да, прямо как в прошлый раз! Стиснув зубы, он вскочил и наскоро оделся. Подобрать с пола сумку и оружие и вовсе не заняло времени. Ланн понятия не имел, где искать, но он нашел ее один раз и сделает это снова. И, рывком открыв дверь в коридор, он чуть не сбил ее с ног. Отшатнувшись, Сайдири выругалась, потому что из крынки, которую она несла в правой руке, молоко выплеснулось на пол, левой рукой она прижимала к себе свежий хлеб и кусок сыра. Она купила завтрак. И, конечно, уходя на десять минут, она взяла с собой все свои вещи — она делает так уже много лет и с сумкой хранения это не сложно. Спохватившись, он извинился, взял у нее из руки молоко и отступил в комнату снова. — Это уже не смешно, — провожая взглядом его руки и сосуд, в котором по поверхности молока расходились крупные круги, проговорила Сайдири и нахмурилась. — Что происходит? — Ничего, просто я идиот, — поставив молоко на небольшой стол у двери, он поставил руки на столешницу и медленно выдохнул. Лучше не стало. — Я решил, что ты ушла без меня. — Да с чего бы?.. Успокойся, Ланн! Сейчас же! И язык свой болтливый прикуси. Вдохни поглубже, выдохни и думай о хорошем. Ну же, хоть о чем-то, кроме боли, разрывающей легкие! Проклятье, почему это происходит сейчас, когда все хорошо? Он десять лет в своих поисках переворачивал вверх дном такие места, в которые другой бы в здравом уме не сунулся, сражался с чудовищами, разговаривал с существами настолько древними, что мир давно позабыл их имена и ни разу не трясся как осиновый лист! Но стоило только найти то, что так долго искал, и во что он превратился? — Ланн, — твердо произнесла Сайдири, и он повернулся к ней почти против воли. Меньше всего он хотел, чтобы она его таким видела. Практически бесшумно она подошла ближе, сложила продукты на стол и обняла его. — Я обещаю, в следующий раз обязательно разбужу тебя перед тем, как уйти. — Следующий раз, — повторил он и обнял ее в ответ. — Звучит отлично. Я уж думал, придется снова искать тебя чертовы десять лет… Прошло секунд пять прежде, чем он понял, что не слышит больше ее дыхания, и еще несколько мгновений прежде, чем он понял, почему. Он что, просто взял и сказал это? Нет, не может быть! После стольких попыток вернуть ее, после этой ночи, после того, как она сказала, что хотела бы провести с ним еще одну и не покинет его, не предупредив… Хах, нет! Это была бы катастрофа. — Она была как я, — медленно проговорила Сайдири, и Ланн не узнал ее голос. — Одно лицо… Одно имя… Леди-командор была твоей женой. Сайдири выпрямилась и опустила руки, но Ланн в последней отчаянной попытке удержать ее рук не опускал, хотя чувствовал, как ее тело под пальцами снова превращается в сталь. О, нет. Нет-нет-нет… — Мы… — он сглотнул, в горле пересохло, — можем просто притвориться, что я этого не говорил? — Тогда придется притворяться всю жизнь, — вздохнула она и взяла его за предплечье. — Отпусти меня. У нее были планы на целую жизнь? Не только на «следующий раз»? Он не может отпустить ее, он не для того проделал весь этот путь… — Нет, — выдохнул он. — Я люблю тебя. Резкая боль в предплечье заставила его отвлечься, Сайдири сдавила его руку с невероятной силой, и пальцы пришлось разжать. — Не меня, — мрачно проронила она, отпустила его руку и отступила на шаг. — Теперь ясно, почему ты все время пытаешься примерить мне чужую улыбку, — прикрыв глаза, она глубоко вздохнула и отступила еще. — О Небо, я должна была догадаться раньше… но я видела то, что хотела видеть. Ерунда, это буквально одна и та же женщина, просто в других обстоятельствах! Если ее судьба сложилась немного иначе, это еще не значит, что… — Возвращайся домой один, — отмахнувшись ото всех объяснений, бесцветно проговорила она, — я… мне нужно подумать. Накинув капюшон, она растворилась в воздухе, и только легкое движение воздуха указывало на то, что она прошла мимо к окну. Ланн не пытался ее остановить. Как во сне он вышел из таверны и направился к воротам. Вокруг кипела жизнь: толкались тележками торговцы, бряцали доспехами солдаты, спешили по своим делам горожане, но пустота в голове превращала все звуки в белый шум. Из-под плаща, который Ланн надевал, чтобы не привлекать лишнего внимания к своей двойственной персоне, практически ничего не видно, но этого хватает, чтобы не натыкаться на людей в толпе. — …капитан, да примет Иомедай его душу! — низкий шепот резанул слух, и Ланн повернул голову в сторону телеги, накрытой грязной парусиной. Бледный рыжеволосый солдат быстро докладывал об увиденном старшему по званию, и губы его кривились от страха и отвращения. — Восемь лет служу — такого дерьма не видал! Мозг подчистую выскоблен и аккуратно в крышку черепа сложен, глаза как сливы раздавлены. Говорю вам, это демон! Кто еще так делать станет? Не замедляя шаг, Ланн прошел мимо. Хотел бы он не знать ответ.