***
— О, господин камень, добрый денёк! Не хотите ли вы послушать сказку? Я уверена, она вам очень-очень понравится, её я придумала совсем недавно! Отец ушёл на охоту, и Витани времени даром не теряла. Она в энергичной припрыжке подскочила к одному из самых крупных камней в пещере, весело размахивая кисточкой хвоста; глаза её сияли, и весь облик золотистой львицы говорил о том, что она была счастлива наконец с кем-то поговорить. Даже с камнем — зато настоящим, самым живым на свете камнем, который всегда её выслушает и не осудит за сказки, как обыкновенно делал это отец! Рахиси Витани уже давно не рассказывала никаких историй. — В общем, дело обстояло так, — на придыхании начала львица, с улыбкой усевшись прямо перед главным «слушателем». — В одном могучем-могучем прайде жила была львичка-принцесса. Она была ещё совсем маленькой и крохотной, поэтому родители никогда не выпускали её из пещеры, — Витани остановилась на какой-то миг, пытаясь понять, что же так сильно ей напоминала эта история, но, как бы она не старалась, мысли сами собой переплетались в голове, превращаясь в неразборчивый клубок. Ну и ладно! — Принцессе хотелось исследовать мир за пределами пещеры, но, сколько бы она не пыталась из неё вырваться, родители каждый раз возвращали её обратно и ругали за попытки убежать. Львичка не оставляла надежд исследовать жестокий, но такой интересный внешний мир. Поэтому из раза в раз, каждую ночь она вырывалась из своего заточения… не без помощи своего прекрасного друга… Ветерка! — ей казалось, что некоторые элементы истории она додумывает на ходу. Но сказка показалась Витани очень красивой и складной, поэтому она с большим удовольствием продолжила её рассказывать камню, который внимательно слушал: — Ветер помогал львичке выйти на улицу и вместе с ней резвился среди красивых пустынных дюн, залитых белым-белым светом округлой луны… они бежали друг за дружкой, и малышка всё пыталась догнать Ветер, стать таким же… лёгким парящим облачком, каким он себя ощущал! Ей не удавалось, всё время мешали лапы, которые так и тянули к земле. Но принцесса не сдавалась и пробовала снова каждую ночь, ведь ей так хотелось побежать по небу вместе с Ветром! Витани на миг остановилась, переводя дух и оглядываясь по сторонам, ожидая получить хоть какую-то реакцию на рассказанное: она широко улыбалась, хлопая глазами и стараясь найти какую-то каплю поддержки или поощрения от пещеры, но её стены молчали. Даже камень молчал. Всё здесь было каким-то… неживым. Это могло бы выбить львицу из колеи и сильно расстроить, но за долгое время она уже успела привыкнуть к своей немногословной публике. Она приободрилась: ну ничего, главное, что и пещера, и камни, и песок — все они её слушали! Слушали её сказки! Поэтому, с былым энтузиазмом, Витани охотно продолжила: — Но однажды об их с Ветром встречах прознали король и королева. Они были в настоящей ярости — прогнали Ветер, вернули дочь домой и уже раз и навсегда заперли принцессу. Поначалу львичка сильно горевала, а потом поняла, что в пещере всё было не так уж плохо — мама с папой всегда были рядом, ей приносили самые лучшие блюда и кушанья. Разве нужно ей было большее, чем уют и безопасность? Конечно же нет! — Витани вздохнула. К этому выводу она пришла как-то внезапно и совершенно интуитивно, но отчего-то он не устраивал её до конца… какой-то слишком не сказочный. Так быть не должно. И всё-таки львица, выдохнув, отчеканила последние строчки сочинённой сказки: — Принцесса поняла, что самое главное — всегда быть дома и не волновать своих родных и близких, несмотря на свои жалкие, никчёмные, никому ненужные, несбыточные мечты и желания! Весь остаток своей жизни она провела рядом с родителями. В пещере. В вечной темноте. К-конец… Витани не понимала, отчего ей вдруг захотелось плакать. Это всего лишь придуманная ею сказка — такая же, как и десятки других ею сочинённых! Почему эта была такой… странной, неправильной, несправедливо печальной и жестокой. Всё ведь закончилось хорошо, все живы и счастливы! А счастливы ли? — Всё-таки финал неправильный… да? — робея, пробормотала Витани, сначала взглянув на камень, затем на стены пещеры — на рисунки, в которых она привыкла видеть красивые трогательные истории. Вот только сегодня ничто не хотело давать ответ, который был ей так нужен. — Или правильный? А я просто этого пока не понимаю? В ответ тишина. Львица в ярости вскочила с места, озираясь по сторонам: вокруг стены, стены, стены… полумрак, тишина, и опять стены! И больше ничего! Витани воскликнула, срываясь на громкий отчаянный вопль, похожий на безысходные мольбы непонятно кому и чему: — ДАЙ МНЕ ОТВЕТ! Я не понимаю… я запуталась, я не знаю, как правильно! Я не понимаю… не понимаю… почему то, что казалось когда-то единственно возможным и верным, вдруг таковым уже не является? Зачем всему нужно было ломаться? Я ведь была счастлива — была, была, была! Или… — Витани замерла, пресекая порыв пламенем охвативших её чувств. Задумалась. А после выдохнула, поражённая внезапным осознанием: — Или не была? А ведь что такое… счастье? В какие моменты Витани осознавала и понимала, что она счастлива? Раньше она никогда не задавалась этим вопросом, по крайней мере, до встречи с Казоро. Наверное, потому, что до столкновения с жестоким внешним миром она всегда-всегда была счастлива! Или наоборот? До того, как она впервые сбежала, счастья она не знала… просто ни разу его не чувствовала. Никогда. Что же это тогда получается? Она узнала, что такое настоящее счастье только тогда, когда оказалась в жестоком внешнем мире? Когда рядом с ней появился львёнок, с рождения им закалённый? Львёнок, который, казалось бы, тоже никогда по-настоящему не был счастлив… или был? Был счастлив, если Витани была рядом, а Витани была счастлива только вместе с Казоро! Она повторила глухим полушёпотом: — И всё же, не была… в пещере никогда. А с Казоро всегда, даже когда грустили вместе, мы всё равно были счастливы. Львица легла на холодный бездушный песок, стеклянным взглядом уставившись в потолок пещеры. Внутри всё словно опустело. Казалось, только сейчас она по-настоящему осознала, что на самом потеряла, когда в последний раз провожала друга спешным взглядом, полным ужаса и страха… она потеряла своё счастье. Потеряла то чувство, похожее на парящее облако! Неужели это и было счастье? Или же нечто ему способствовавшее? — Неправильный финал, — горестно протянула она. — Совсем неправильный… в сказках не должно быть, чтобы все герои остались несчастны! В этот момент Витани наконец поняла, кого же напомнила ей сказка о принцессе и Ветре. Она ещё долго вела диалог с камнями и стенами, улыбаясь им широко, искренно, пускай умом львица и понимала, что ей не дождаться от них ответа. Ну и что? Они хотя бы слушали, причём каждый раз, когда у неё возникали какие-либо мысли, а не когда им самим это было удобно. Пещера стала для неё заточением, но в то же время именно она была готова её выслушать, укрыть, защитить. Даже от холода отца Витани, от любой опасности. Быть может, она и была частью жестокого внешнего мира, но именно стены пещеры сокрыли внутри её собственный — прекрасный, безукоризненно идеальный, такой… ей казалось, что вполне счастливый. Он мог бы таким стать, определённо. — Прекрасная сегодня погода, правда? — Вы видели пролетавшую вчера пря-я-ямо рядом с нами птицу?! Правда же, она была очень красива? А вы, случаем, не знаете, куда она направлялась? — Добрый день, камень, добрый день, пещера! Как ваше настроение? Моё вот отлично! Ну, насколько это вообще возможно здесь… — Да, он был моим другом. Самым лучшим, самым настоящим. Он знал всё-всё обо мне… — Но теперь его нет.***
Кровь… «Это то, что течёт внутри и дарит нам жизнь. Кровь для нашего тела — как вода для саванны. Без неё никак. Сама по себе кровь нестрашная, если находится внутри нас. Но когда она оказывается снаружи, то тут же приносит боль». Слова Казоро о крови вспомнились сами собой, стоило Витани, в ужасе прижавшей к голове уши, увидеть отца, на этот раз по-настоящему истекавшего кровью. Это утро ничем не отличалось от обычного: Витани, по уже устоявшейся привычке, поприветствовала камни, песок и пещеру, спросила об их настроении, так и не получив однозначного ответа. Отец был в пещере рядом с ней; он никогда особо не обращал внимания на её диалоги, по сути являвшиеся раскрытием всей её души в пустоту, в никуда. Он просто сидел, долго смотрел сквозь пещеру и думал о чём-то своём. Витани уже успела свыкнуться с мыслью постоянного присутствия Рахиси и научилась его не замечать. Это было просто — стоило лишь представить, что отца в пещере не было, как он тут же растворялся в воздухе! Вот только теперь всё было иначе. Не замечать его, тяжело дышавшего, раненого льва, было уже невозможно. В то утро крупная тень пронеслась совсем рядом с их пещерой. Витани на тот момент этому не придала никакого значения, а вот Рахиси насторожился сразу: вскочил с места, с подозрением всматриваясь в золотистый песок за пределами их дома. Но там не было ничего. Однако тень мелькнула снова, на этот раз уже медленнее и настойчивее. Тогда Рахиси вышел навстречу неизвестности; сердце Витани с ужасом замерло, когда она услышала пронзительное рычание двух сцепившихся друг с другом львов. Львица не знала этого чужака, понимала только, что папа вступил с ним в бой — храбро, отважно, как самый настоящий рыцарь! Она не видела их, наносящих друг другу смертельные раны, но чувствовала, как больно в тот момент было её папе, и как же сильно ему хотелось защитить… Но кого? Неужели её, Витани?.. Бой продолжался какое-то время, и Витани лишь боязливо вжималась в песок пещеры, не в силах чем-либо помочь. Она не умела сражаться, этому её никто так и не научил — стоило ли вообще пытаться спасти положение? Но в голове мельтешила назойливая мысль, догадка, крайне неприятная и болезненная. Всё повторялось, как в тот злополучный день. Её защищали, претерпевая кровь и боль, а помочь Витани ничем не могла. Затихло… никакого покоя это львице не принесло, напротив — взволновало ещё сильнее. Ужасная догадка подтвердилась, когда в пещеру едва живой на негнущихся лапах ввалился отец. Рахиси был в ужасном состоянии: тяжёлое дыхание судорожными хрипами вырывалось из груди, взор помутнел, а широкие рваные раны рассекали его шкуру вдоль и поперёк. Лев неумолимо истекал кровью, затухая на глазах — он был неспособен больше удерживаться, и, прекрасно понимая сложившуюся ситуацию, без борьбы обессилено упал на песок рядом с отскочившей в ужасе дочерью. — Этот мерзавец больше тебя не потревожит, я прогнал его… — усталый вздох, и отец измучено сомкнул глаза. Витани замерла. « — А что же тогда самое-самое страшное? — Смерть…» Рахиси угасал медленно, в муках, пускай и стремился не показывать всего того, что он испытывал в этот момент своей дочери. Но Витани всё слишком хорошо понимала: кровь приносила папе боль, и вот-вот наступит то «самое страшное», о котором и говорил ей когда-то Казоро. Смерть. Её папа умрёт… Раны не затягивались, его телу не хватало сил, чтобы остановить обильное кровотечение, и вслед за рубиновыми ручьями из Рахиси уходила жизнь. Витани видела это своими глазами: в ужасе прижималась к стене пещеры и смотрела, как медленно и мучительно её отец истекал кровью. Её пугала смерть, впервые кто-то умирал на её глазах, и этот кто-то был так близко в момент своего… ухода… Мама умерла, Казоро тоже. Но она не видела, как они умирали. Неужели и она однажды… как они… Витани не подходила к Рахиси, не пыталась с ним заговорить, и, как ни странно, совсем не плакала. Чувствовала свою вину и горесть, но слёз не было: она и сама не до конца понимала, почему. Львица всё задавалась вопросом: «Почему он меня защитил? Зачем?» Её не волновало ни дальнейшее её будущее, ни, по сути, долгожданная свобода по смерти отца, ни сама его смерть. Ей было странно осознавать его заступничество… из злого дракона, заперевшись принцессу в башне, он превратился в доблестного рыцаря-защитника! Витани не успела уловить момент, когда произошла эта перемена, такая стремительная, но поистине важная и когда-то так ей необходимая. Это ведь так глупо — наконец измениться перед тем, как умереть! В чём тогда смысл всей этой перемены? — Теперь ты уйдёшь, — тихо бормотала Витани, — и некому будет меня защищать. Я так не хочу… почему вас всех касается смерть? Почему она не забирает меня? Потому что вы меня защищаете? Это неправильно, неправильно! Под «вы» она конечно же подразумевала свою маму и Казоро; по-видимости, сегодня к ним добавится ещё и отец. — Пещера? Ты же меня защищала все эти годы, да? Помоги, защити моего отца! — вымолвила Витани, подняв полный надежды взгляд к каменным стенам пещеры. — Спаси его от смерти. Жестокий внешний мир ведь за твоими пределами, верно? Значит, это в твоих силах! — Витани. — Львица подняла голову, когда отец, едва приподнявшись, окликнул её. Она не хотела плакать, совсем, будто чувствовала, что это будет неправильно, но… нет, на глаза впервые за сегодня-таки навернулись слёзы. — Не зови… мне уже никто не поможет. — Н-но… — Витани осеклась, а после в отчаянии прокричала: — Ты же сам говорил, что здесь мы в безопасности! Здесь нет крови, боли и смерти — или ты ошибался? Ошибался всё это время?.. Зачем тогда было лгать?! — Я… Рахиси не нашёлся, что ответить, он отвёл золотистый взор. Витани было больно и обидно, по сути, то, о чём она догадывалась, но никогда не осмеливалась сказать ему в лицо, сейчас сбывалось. Самое страшное… — Неужели все сказки, — голос Витани дрогнул, превратившись в отчаянный шёпот. — Неужели это была… ложь? Всё время… — Ну, — Рахиси задумчиво усмехнулся, вздыхая и переводя дух какое-то время. Говорить было всё тяжелее. — Не все из них. По крайней мере, одна сказка более чем правдива. Витани нахмурилась, но не стала возражать или перебивать. Сказок было много, и большинство из них гораздо больше походили на «поучительный вымысел», и всё же… какая из них была настоящей? Какая из того множества десятков, перемешавшихся в её голове сюжетами, героями и злодеями? Эта сказка должна была быть особенной, ей стоило бы выделяться среди остальных! — Витани, помнишь… ты просила меня рассказать тебе сказку о маме? — Да, но ты так и не рассказал. — Не было смысла, ты уже её знаешь. Наизусть. — Ч-что?.. Львица не поверила поначалу. Она долго и пристально всматривалась в глаза отца, пытаясь понять, к чему ему нужно было так глупо её разыгрывать прямо перед своим… уходом. Однако Рахиси оставался вполне серьёзен, лишь грустная полуулыбка появилась на его уставшей морде. — Давным-давно, в одном замечательном королевстве, жила юная принцесса. Она была сестрой короля — умная, задорная, а ещё очень отважная! Всегда могла постоять за себя… — лев проговаривал строки сказки медленно, с большим усилием над собой, но впервые в его золотистых глазах Витани увидела ту самую теплоту, которой он одаривал её в далёком детстве. По шкуре пробежал рой мурашек, она словно бы почувствовала, узнала себя в далёком прошлом! Такую маленькую, такую доверчивую, и… Витани вдруг подумалось, что она в прошлом и она в настоящем не особо-то отличались. По крайней мере, ей так хотелось в это верить… Коротко выдохнув, львица продолжила рассказывать сказку за отца: — Во всём королевстве её любили, прислушивались к ней. А принцесса всегда и всем стремилась помогать… Витани замолкла, сердце застучало чаще. Неужели принцесса была настоящей и она действительно существует? Такого просто не могло быть, не могло! Или могло? — Принцесса — это твоя мама, Витани, — тяжело вздохнул Рахиси. — А бродяга… Мимолётная заминка, заполненная дремучим молчанием, а после судорожный полушёпот — едва слышный, но при этом сквозившей такими тёплыми лучами солнца, будто в этих словах заключалась вся вера, надежда и мечты этого жестокого мира. — Это ты. Они долго и пристально смотрели друг на друга, пытаясь угадать по глазам, кто о чём думал в тот момент. Витани вдруг поняла, что у неё не было никаких мыслей впервые за долгое время — совсем никаких. Лишь сердце отчего-то сжалось в сладостном трепете, от осознания того, что сказка, всё это время вселявшая в неё веру в настоящее чудо, оказалась правдой. Притом не какой-то там правдой, а касавшейся её семьи: отца, матери, самой Витани! Это была сказка… о ней. — Но… как же так вышло? — пробормотала Витани в надежде — только-только разгоревшейся в глубине её души, словно уголёк, на который вдруг обратил внимание игривый поток ветра! — что мама на самом деле жива, и сейчас живёт в прайде, ожидая когда она, Витани, придёт её навестить. — Почему я здесь? Почему мама не забрала меня с собой, почему ты не пошёл с ней? Почему пещера… Рахиси замер: Витани почувствовала, как взгляд его помутнел, он вот-вот был готов потерять сознание, но невероятным усилием воли не позволял духу покинуть тело. Нет, только не сейчас, он ещё не сказал самого главного! Смерть, не забирай его так быстро, она должна узнать правду! — Твою маму звали Витани, — начал Рахиси. — Она была принцессой Земель Прайда, сестрой короля Кову. Ты уже знаешь кое-что об этих землях, верно? Полагаю, что да. Единственное, что Витани знала о них, так это их расположение. Именно на границе этого прайда они с Казоро проводили встречи, прятались от патрульных, всячески скрывались, чтобы не попасться в лапы к этим львам! Она делала неправильно? Там, на Землях Прайда, всё это время она имела шансы увидеться со своей матерью… Витани об этом даже не подозревала! А если бы знала, то осмелилась бы попытать удачу?.. «Да, осмелилась бы…» — Я могу с ней увидеться? — прошептала львица. Однако воскресшее в душе счастье вновь было разбито на тысячи мелких осколков одним только скорбным взглядом отца: — Уже нет… она погибла незадолго после того, как ты родилась. В этом я тебе никогда не лгал. Вот как. Она… она всё-таки была мертва. Витани погрустнела. Ей так хотелось, она так яро мечтала, чтобы мама оказалась жива! Нужно было о стольком ей рассказать, поведать, спросить! Несправедливо, неправильно, больно. Так не должно было быть, в сказке не говорилось о том, что принцессу… забрала смерть. Рахиси видел тоску дочери, но у него не было времени, чтобы дать его львице на раздумье. Витани подняла фиалковый взор в решительной готовности слушать его дальше. — Когда родилась ты, мама попросила, чтобы я назвал тебя её именем. Она никогда не хотела тебя бросать: Витани нужно было время, чтобы подготовить весь свой прайд к принятию ещё совсем юной тебя… была опасность, что к нечистой крови бродяги в тебе могут отнестись с презрением. Матери был важен её статус и уважение, но ты была не менее важна для неё. Она правда хотела вернуться за тобой, но… — Не успела. — Витани отвела взор. — Умерла раньше, да? — Увы, но это так… Они снова замолкли, на этот раз стараясь не смотреть друг на друга. Витани прекрасно понимала: отец, вероятнее всего, тоже вспоминал свою самую-самую лучшую подругу, то есть её маму! Витани. Она тоже её вспоминала. Хотя можно ли было назвать воспоминаниями размышления и представления львицы, которую ты никогда-никогда не видела? Это всё лишь… фантазия, не больше «поучительного вымысла». Витани вдруг ясно и отчётливо поняла: а всё-таки, больше. Гораздо. «Поучительный вымысел» никогда на самом деле не существовал, а вот её мама была. Она была самой настоящей принцессой, которую любили и уважали, она была кому-то нужна! Была так нужна ей все эти годы… Им уже никогда не встретиться, и всё же, на то у Витани и есть воображение: ей нравилось представлять, что мама была похожа на неё. Вернее, она на маму! У них же одно имя, и, вполне возможно, одни и те же нравы? Да, именно так! Возможно, это всё было неправдой, чистой воды выдумкой и скорее даже ложью, но в тот момент Витани показалось, что нет предположения вернее этого. Вот только что дальше? Теперь она знала всю правду, всю, целиком, но… что ей это давало? Многое. Это придавало её существованию смысл, она ведь тоже своего рода потерянная давным-давно принцесса! «Интересно, а мамина семья… была бы рада меня увидеть?» — Витани, — отец окликнул её слабо, дрожащим голосом. Витани посмотрела ему в глаза: он умирал. Времени оставалось совсем немного, и Рахиси тоже это прекрасно понимал, вопреки тому печально улыбаясь дочери. Неужели он совсем не боялся самого-самого страшного? — Я виноват практически во всём плохом, что когда-либо с тобой происходило… я ужасный отец, знаю. Прости меня. Хотя мои жалкие извинения этого уже никогда не исправят… — Не исправят, — львица тихо всхлипнула. Она бы могла бы его простить, она бы забыла свою кровь, свою боль, но… не могла игнорировать смерть друга. Если бы не Казоро, она бы непременно простила отца — так было в сказках, всегда и за всё полагалось прощать! Но она не могла. — Я очень, очень хочу тебя простить, папа… но я не могу. Голос её дрожал, по щекам катились горькие слёзы, а Витани всё ещё совсем не хотелось плакать. Ручьи сами падали на прохладный песок без её разрешения! — И не должна. Всего не прощают… особенно такого. — Рахиси болезненно закашлялся. — Хочу поступить правильно хотя бы в последний раз. Сделать то, что должно было произойти с самого начала. — Витани замерла, на долю секунды осознав, что она, кажется, понимала, к чему клонил отец. — Направляйся к Землям Прайда, Витани. Прайду твоего дяди, короля Кову. Приди к нему, расскажи свою историю: ты бродяга, ищешь прайд своей покойной матери. А после… назови своё имя. Они всё обязательно поймут и примут тебя. — Примут… меня? Витани просто не верилось, что всё это действительно происходит. Она всегда так мечтала о жизни в прайде, а теперь отец сам позволяет ей туда направиться? Быть… принятой в дружную львиную семью, где все друг другу помогают, все друг о друге заботятся? Семью, где ей всегда будет, с кем сыграть в прятки и догонялки! Или кому рассказать о Катани… — Да. Там твоё место, Витани, я… — и снова тяжёлый, хриплый вздох. — Я не сомневаюсь. Ты похожа на свою маму, они тебя узнают и непременно полюбят. — Я… — львица не знала, что сказать. А ещё она совершенно не представляла, что чувствовала в тот момент! Слишком много всего одновременно… радость от того, что у неё наконец будет полноценная семья. Облегчение, что у неё появится другая пещера — возможно, даже больше этой! — которая уже наверняка защитит от жестокого внешнего мира. И в то же время… печаль и скорбь. Мамы не было в живых, скоро и отца, быстро и стремительно, унесёт смерть. А ещё она уже не сумеет поведать лучшему другу, что у неё была, тоже была семья, тоже был прайд! Это злило и заставляло львицу пуще прежнего заливаться слезами, когда отец, слабо вздохнув, устало прислонил голову к прохладному песку. — Беги, малышка. Там тебя ждут.***
Вечер. Солнце начало клонить к горизонту, его лучики раскрасили землю в небывало яркие для заката краски: привычный персиковый и нежно-розовый сменились алыми, багровыми и фиолетовыми цветами, деревья в этом свете казались масляно-чёрными, словно неумелый художник разлил банку чёрной краски по яркому цветастому холсту; лишь плавно плывшие по небу облака давали понять, что это все ещё закат: их розовый цвет, напоминавший зефир, радовал глаз и неутомимую душу. Витани вдруг подумалось: большинство считали, что день начинался с рассвета. Почему они так думали? Быть может, день как раз-таки брал своё начало именно тогда, когда солнце западало за горизонт величаво и красочно, уступая место молчаливой луне! Ночь ведь была не хуже дня, а закат — красивее рассвета. По крайней мере, так казалось Витани. Многое в её жизни начиналось с заката. Быть может, сама её жизнь началась в закат — по правде сказать, она совсем не помнила, но чувствовала, что это было именно так. Неоспоримый факт состоял в том, что её абсолютно новая, совсем непохожая на былую, жизнь, начиналась именно сейчас! Под яркие краски закатного неба… солнце ободряюще ей улыбалось, и Витани нравилось думать, что оно пыталось её поддержать. Идти вперёд становилось легче и радостнее при одной этой мысли. Мыслей было много. Хотя, наверное, нельзя было назвать мыслями свою разбушевавшуюся фантазию? Витани не могла её унять, как бы не старалась! У неё точно был дядя, вероятнее всего, тётя тоже у неё была; интересно, были ли у неё братики и сестрички? Витани едва удержалась, чтобы не взвизгнуть во весь голос! Это же сколько львов и львиц соберётся вокруг неё, чтобы послушать сказки! А сколько сказок могут рассказать ей они? Витани пылала от нетерпения не хуже западавшего за горизонт солнца! Она и сама в тот момент солнцем, решившим спуститься на землю. Витани думала, какую сказку ей рассказать самой первой. На самом деле, ответ нашёлся сразу, он был единственно правильным: о принцессе, бродяге и их дочери. Львица решила, что заслужила быть упомянутой в названии этой сказки хотя бы мельком! Она ведь была её… неотъемлемой частью, правда? Витани вдруг поняла, что у этой сказки концовка всё это время была открытая, потому что финал, в самом деле, ещё не наступил. Сказка продолжалась. Каждый её шаг, каждый восхищённый взор, бросаемый на золотистый диск солнца, всё это — продолжение сказки… её истории, истории об их семье! Это был никакой не «поучительный вымысел», это была самая настоящая правда. Сказка наяву. И сколько ещё таких сказок может с ней произойти? Витани не знала. Она почему-то больше не хотела об этом думать. Ведь её ждали. Львица не знала, была ли правда в словах отца, но её сердце искренне ему поверило в тот самый миг, когда Рахиси вступился за неё в борьбе с тем ужасным львом-бродягой! А значит, её правда ждали, и стоило поспешить, чтобы они не волновались за неё, за Витани! Иначе она будет чувствовать себя виноватой перед ними. Как странно: она ещё ни разу не видела этих львиц и львов, но уже успела искренне и всем сердцем полюбить каждого из них! Витани казалось, что это взаимно. Они любят её, пускай пока, возможно, совсем этого не знают… Витани хотелось стать такой же, как они, их неотъемлемой частью. В этой семье, в этом прайде, она наконец будет самой собой! Ей не придётся убегать ради этого в пустыню. Она будет играть в догонялки, она будет рассказывать сказки. Она точно будет счастлива. Казоро искренне порадовался бы за неё, львица была в этом уверена. Мысль о лучшем друге придавала ей сил: прайд свяжет её с ним, она поймёт, как когда-то жил этот замечательный, добрый, самый лучший лев на свете, которого она знала! Если бы у неё был шанс поговорить с ним в самый последний раз, то она бы сказала… какая замечательная у неё появилась семья. А ещё, что сказка в самом деле оказалась настоящая. В каждой сказке есть доля правды. Она вновь почувствовала себя облачком, как в тот далёкий день, когда впервые вышла из пещеры! Теперь Витани в неё уже никогда не вернётся. Ей было одновременно и грустно, и радостно при мысли об этом, но она решила откинуть прочь все свои сомнения и страхи хотя бы сегодня, в этот закат, когда всё изменится. Разделится на «до» и «после», прочертив новую грань, новую главу её истории. Быть может, её прошлую жизнь нельзя было назвать идеальной и «сказочной», но она будет по ней скучать. Было, что вспомнить… отец, Казоро — они оставались теперь уже позади. Витани было грустно их отпускать, особенно с осознанием того, что весточки в новой жизни от них она уже никогда не получит. Она постарается помнить о них только самое-самое лучшее, что было! Простить отца львица может и не могла, но вот забыть о нём казалось ей вполне правдоподобным вариантом. Забыть прошлое, забыть былую пещеру. А ей не хотелось забывать. Было непреодолимое желание помнить — в своей сути, абсолютно бесполезное, но почему-то так согревавшее сердце. Помнить их игры с Казоро, помнить сказки отца, помнить саму себя… интересно, она изменилась за это время? Витани нравилось думать, что ничуть. Она будет пытаться и дальше быть такой же, какой она была изначально: львице казалось это наиболее правильным решением! Теперь всё будет иначе, изменится, и лишь Витани не хотела меняться. Солнце продолжало пылать, одобряя её выбор. Львица остановилась, когда поняла, что подошла уже очень близко к цели своего последнего путешествия в этой жизни «до»: она оглянулась назад, но её след уже был стёрт с лица земли проказником-ветром. Почему она остановилась? На таких моментах герои сказок обычно чувствуют душевные терзания, непреодолимое желание вернуться назад, но Витани не ощущала ничего подобного; она с тёплой улыбкой посмотрела на тёмный край неба, выпалив: — Мне пора, меня ждут. А после сорвалась с места в вольном, стремительном беге, нагоняя медленно плывшие по цветастому небу облака… Львица остановилась около границы, ведь её ждали. А если её ждали, значит, обязательно встретят! Витани пристально всматривалась в тот загадочный и пока неизвестный ей край, что предстал перед её фиалковым взором, пытаясь отыскать ожидающих. Как они выглядели? Что скажут ей при встрече? Узнают ли её? И она не ошиблась, её действительно ждали. Первое впечатление всегда было самым важным. Витани сильно взволновалась, когда увидела льва и львицу, явившихся перед ней — она даже подпрыгнула от неожиданности, но быстро взяла себя в лапы, искренне улыбнувшись двум незнакомцам. В тот момент Витани показалось, что она знала этих двоих уже очень-очень много лет, пускай и видела их впервые. Ей так хотелось им доверять — нет, она была уверена, что им можно довериться! — а ещё львица мечтала, чтобы и они в ней были уверены, могли рассчитывать на её помощь. Лишь мечты? Ну уж нет! Теперь Витани знала, что это её сказка, а значит, она сама решает, какой ей быть! Она посмотрела в глаза сначала львице, потом льву, а после, мечтательно выдохнув, приветливо протянула: — Прошу прощения… я ищу прайд короля Кову. Надеюсь, я пришла туда, куда нужно? Теперь Витани знала: она непременно будет счастлива, ведь это была её сказка наяву.