Из шестнадцати в тринадцать

Самая мягкая характеристика, которую можно дать отношениям Саске и Наруто – странные. У этих двоих не то что дружбы, даже вражды человеческой не выходило. Сакура была совершенно уверена, что стань Наруто девушкой, то у неё, да и вообще ни у кого, не было бы шанса подобраться к Учиха. Такой невероятной настойчивостью и фанатизмом в отношении Саске не могла похвастаться даже она. Сначала Наруто (читай доставал) соперничал с Саске. Затем пытался вернуть (читай преследовал) его в Коноху. А потом старался направить (читай очень сильно доставал) на путь истинный. Саске стоически терпел и не направлялся, но в итоге всё же не стерпел и направился. Да, Узумаки способен промыть (читай затрахать) мозги кому угодно. Нормальными отношения не стали даже тогда, когда Саске вернулся в Коноху и зажил мирной учихопристойной жизнью. Отказавшись от преследования, они были вынуждены вернуться к тому, с чего начали – к соперничеству. Так что практически единственными форматами общения Саске и Наруто являлись совместные миссии и тренировки. На миссиях они надирали зады противникам, на тренировках – друг другу. Так что наиболее точный ответ на вопрос, что творится между этими двумя: надирание задов. Так как Саске являлся единственным обладателем Шарингана в Дубле, а Наруто был его постоянным (читай единственным выживающим) противником, то ни у кого в том мире не было больше практики с Цукиёми, чем у Узумаки. - Прислушайся к себе, - говорил Саске всякий раз, когда Наруто не удавалось распознать иллюзию. – Я не бог. Мне не под силу воссоздать точную копию реальности. Даже в самой достоверной технике есть нечто, выдающее обман. Вот и сейчас, сжимая ладонь Итачи, Наруто чувствовал какой-то подвох. Это сомнение назойливым насекомым маячило на периферии сознания. Кожа девушки была тёплой и абсолютной реальной. Одежда выглядела точно так, как он запомнил. Вот только слова, которые слетали со знакомых губ, не могли принадлежать Итачи. И у тела маленького Наруто сожжены все тенкецу. Не только сознанию Девятихвостого не за что было зацепиться, но и иллюзию построить так же было не на чем. - Поверь мне… - снова прошептала Итачи. - Верю, - послушно согласился Наруто. Грустно улыбнувшись, девушка развернула портрет, который всё ещё сжимала в руке. От старого рисунка не осталось и следа. Лицо было испещрено жирными чёрными линиями печати. Из-под ресниц катились угольные слёзы. Шах и мат. Как бы ни желал Наруто верить в то, что Итачи может спастись и не страдать, в том, где реальность, не оставалось сомнений. Последний раз взглянув на девушку, он сделал то, что после тысячи тренировок с Саске умел прекрасно. Закрыть глаза. Представить свою систему циркуляции чакры так точно и подробно, словно видишь через Бьякуган. Остановить движение, сплести свою энергию с чакрой Девятихвостого. Открыть глаза. Мир рухнул на Наруто. Ярким сияющим кулаком впечатал его в реальность. Где-то слева белело ошарашенное лицо Микото. Где-то справа, сигналя вытаращенными глазами, пробегал Орочимару. - Ты долго! – с порога наехал Курама. – Нас тут чуть не прибили! - Так не прибили же! – огрызнулся Наруто. – Мне вообще кажется, что убивать меня особо не стремятся… Словно намеренно противореча этим словам, Микото бросилась в атаку. Чидори она больше не использовала, вместо этого полоснула Наруто острой струёй огня и, когда парень увернулся, появилась с другой стороны. Резкий удар под рёбра высек воздух из лёгких и отбросил Наруто на пару метров, а вслед полетела новая волна огня. Извернувшись, Узумаки потоком ветра направил огонь в обратную сторону и, поднырнув под языки пламени, повторил манёвр Микото. Он бы непременно достал её. Удар был хорош, а момент подобран идеально. Но Саске, сотрясаясь воплем «Я предупреждал тебя, придурок!», снёс его за секунду до. - Стукнутый! – прошипел Курама и развернулся к миру филейной частью. - Не смей бить мою мать! – орал Саске на Наруто, а тот, в свою очередь, восхищался возможностями учиховских связок. Слышно его, наверное, было до самой арены. Некая логика в поведении Саске, конечно, присутствовала. Он буквально только что путешествовал между мирами, засовывал четырнадцатилетнего себя в жабу, сражался с собственным отцом (кстати, успешно), а теперь наблюдал битву собственной же матери со своим лучшим другом. А ещё любимый брат оказался любимой сестрой. В такой ситуации крыша поедет у кого угодно, а Саске стабильностью не отличался от слова совсем. Всё же шла битва, и тот факт, что Микото вполне могла ударить в спину, должен был хоть сколько-нибудь отрезвлять парня, но не отрезвлял. Пылая праведным гневом, Саске желал надрать Наруто зад, совершенно не замечая ни вставшую в боевую стойку Микото, ни приближающегося Фугаку, ни пробегающего мимо ошалевшего Орочимару. Наруто смотрел на Микото через плечо орущего Саске. Женщина стояла как-то неловко, сломано. Не то желая броситься в бой, не то убежать. Фигура её в миг утратила твёрдость, хотя каждый мускул был напряжен до предела. Лицо-маска не выражало ничего, старательно-гладко скрывало эмоции, но Наруто видел, что чувства есть, а ничего другого ему знать было и не нужно. Иллюзия, которую наложила Микото, была странной, совсем не годной для боя. Она больше напоминала тщательно приготовленную ловушку. Или послание. Итачи, читающая стихи, фонарь, кимоно и карандаш – бред сладкий, бесполезный, но рождающий одну единственную верную мысль: ему, Наруто, позволили быть здесь. У клана, много лет повелевающего временем и пространством, не может быть ошибок. Микото сама пустила его в этом мир и разрешила менять правила. Не прямо. Не очевидно. Она оставила один шанс на тысячу, потому что на самом деле не хотела убивать своих детей. Наруто забыл о важном: Микото – мать Саске, мать человека, который одну половину жизни мстил брату за людей, а вторую – людям за брата. Двойственность, какая-то сверхъявственная сложность взглядов и убеждений – то, что свойственно Учиха также неизменно, как стихия огня. - Женщины… - проворчал Курама из своего угла. - Разберись здесь, - коротко шепнул Наруто, удивительным образом вклинившись в вопли Саске. И свалил. Попытавшийся ударить его злой Учиха добился лишь хлопка и дыма от лопнувшего клона. Пробежав мимо бледного (да, бывает и такое) Орочимару, Наруто в несколько прыжков вернулся в зал, без крыши напоминавший большую яму. Ранее он послал несколько клонов защитить Итачи от обломков, и теперь девушка лежала на небольшом чистом участке пола. Парень бросился к ней и хотел взять на руки, но Итачи тяжело застонала, стоило ему приподнять её голову. - Не трогай, дурья башка! Она сейчас часть печати! Нельзя разрывать технику так просто! Наруто коротко выругался. Линии на теле были продолжением рисунка пола. Малейшее движение причиняло Итачи сильную боль, и о том, чтобы просто унести её, не стоило и думать. В первый раз в жизни Наруто пожалел, что никогда не уделял искусству печатей должного внимания. Конечно, мама научила его кое-чему, но этого было ничтожно мало. Позабытое было чувство беспомощности накрыло с новой силой. Парень гладил Итачи по щекам и ладоням, звал по имени, но не верил, что она очнётся, потому вздрогнул от неожиданности, когда девушка всё же открыла глаза. Взгляд её, сначала мутный и потерянный, быстро стал таким же, как у Саске – гневным и горячим, почти ненавидящим. - Зачем? – одними губами прошептала Итачи. Радужка её глаз полыхнула красным. Нет, только не опять! – простонал Курама.