Honesty

      — Узнаёшь? — Акира кивнул в сторону лежавшей на подоконнике чёрной перчатки.       — Да, — Акечи сложил руки на груди. — И что? Думал впечатлить меня?       — Просто хотел напомнить о том вечере, — усмехнувшись, покачал головой Акира. — Ты тогда был абсолютно честен со мной, как ты сам выразился. Только вот я не был.       — Надо же, — саркастично отозвался Акечи. — Как-то не верится.       — Сложно быть честным, когда знаешь, что собеседник планирует твоё убийство.       Акечи усмехнулся.       — Полагаю, ты имеешь полное право мне это припоминать. А как это должно относиться к «серьёзному разговору», за которым ты меня сюда позвал?       — Напрямую.       Акира отошёл к столу, оперся на него и посмотрел Акечи в глаза.       — Тогда я не мог сказать правду, потому что мне нужно было, чтобы ты довёл свой план до конца. Но сейчас я могу сказать все, как есть. И правда в том, что я люблю тебя, Акечи.       Акечи, явно шокированный, скривился. Было даже удивительно, как сильно могут исказиться черты его от природы красивого лица. Но даже так — Акира не чувствовал обиды. Наоборот. Он любил эту едкую честность. Гораздо больше, чем извечную фальшивую улыбку.       — Кажется, я четко дал понять, что ненавижу тебя, — процедил Акечи.       — Да, ты выразился предельно ясно. Но моих чувств это не меняет.       Акечи посмотрел в сторону, нахмурившись. Всё в нём, от презрительного изгиба губ до тесно обтянутых перчатками кулаков, выдавало напряжение. Но почему-то Акира знал, что ничего катастрофического сейчас не случится. Если бы Акечи действительно его ненавидел, он бы не позволял проводить с собой столько времени, никогда бы не раскрыл своего прошлого, не сказал бы всего того, что он сказал тогда, в Чертоге Сидо, и не обрёк бы себя на смерть ради спасения всех остальных. Акире легко верилось в то, что он раздражал Акечи, а иногда и выводил его из себя. Но он не верил, что это можно назвать ненавистью. Та связь, которую он чувствовал, не могла ему просто показаться.       — Я сказал всё, что хотел, — добавил он, заметив, что пауза затянулась, — так что можешь идти. Увидимся завтра на…       Его голос затих на середине фразы, когда Акечи рывком направился к нему. Всё с тем же выражением злости на лице, с так же хищно сощуренными глазами он, приблизившись, обхватил лицо Акиры и, резко приподняв его голову, прижался к раскрытым на полуслове губам, сразу же толкаясь между ними языком. По телу вместе с непривычно сильным ударом сердца волной прошло онемение. Акира успел только удивиться. Не успел осознать, привыкнуть к ощущениям, ответить, поднять руки и коснуться чужой одежды, чтобы вернуться к реальности, — Акечи не дал ему на это времени. Закрыв глаза и сдвинув брови, он настойчиво прижался к его языку своим, властно и в то же время играючи обогнул его, будто специально отбирая возможность говорить, делать хоть что-либо, позволяя только ощущать. И, так внезапно вторгнувшийся, он так же быстро отстранился. Акира резко вздохнул, только сейчас заметив, что неосознанно задержал дыхание. Акечи, снова впившись в него напряжённым взглядом, сжал губы в длинную тонкую линию. Если бы Акира был плохо с ним знаком, он бы подумал, что это презрение. Но теперь он видел, что Акечи выжидал, и знал, что долгим его терпение не будет. Сам он, получив наконец возможность осмыслить произошедшее, с запозданием ощутил, как жар приливает к лицу. Когда он говорил о своих чувствах, он верил во взаимность и одновременно не надеялся на неё. Его это, в сущности, не волновало — он бы принял любую реакцию. Но сейчас, чувствуя остывающую влагу на губах, видя полный обострённого напряжения взгляд, он внезапно во всей полноте осознал, что именно произошло. Это вывело Акиру из оцепенения, которое до этого сковывало всё его тело до самых голосовых связок, и он наконец смог протянуть руки и обнять Акечи. Скользнув с его щёк, руки в перчатках обвились вокруг шеи, а пальцы, зарывшись в волосы, сжали их в кулаках. Они никогда не были так близко друг к другу. Акечи, который всегда был за стеной вежливости, или дикости, или язвительности, неизменно отстранённый настолько, что Акира боялся ненароком его коснуться, будто тогда напоролся бы на иглы, — сейчас он прерывисто дышал над его ухом, сжимал в грубых объятиях, и Акира мог со всей полнотой чувствовать дышащее в нем живое тепло.       — Ты ведь можешь остаться здесь подольше?       — Только идиот вроде тебя будет задавать такие вопросы, — процедил Акечи, заставив Акиру усмехнуться.       К чему всё идёт, стало ясно в момент, когда его руки легли на ремень светлого пальто. Впрочем, возможно, даже раньше, ещё когда Акечи поцеловал его. Расстегивая пуговицы, Акира не спускал взгляда с глаз напротив, которые сузились в вызывающей ухмылке. Стянув с себя шарф, Акечи бросил его на пол, и сразу следом, не без помощи Акиры, отправил и пальто. Затем он расстегнул пиджак, и Акира в нетерпении скользнул под него руками и провел ладонями вверх по рёбрам, наконец способный прикоснуться к телу, на которое столько раз украдкой засматривался.       — Хватит тормозить, — надменно сказал Акечи и, поведя плечами, снял пиджак.       Если это был вызов, то Акира его определенно принял. Притянув Акечи ближе за галстук, он поцеловал его — настойчиво, но гораздо мягче и нежнее, чем это было в прошлый раз. Акечи сдавленно выдохнул, будто недовольный, но ладони, на удивление робко опустившиеся на талию, говорили об обратном. Акира нашёл рукой узел галстука, оттянул его и сбросил к остальной одежде, сразу принявшись за воротник. И хотел было отстраниться от чужих губ, чтобы видеть пуговицы, но Акечи не позволил ему этого сделать, внезапно вцепившись в лацканы его пиджака. Но, будто чтобы оправдать этот порыв, он быстро спустился руками ниже и, расстегнув пиджак, снял его с плечей Акиры. Тот охотно сбросил его, оставив лежать на столе, и вернулся руками к чужой рубашке. И, когда с пуговицами было покончено, он наконец смог прикоснуться к обнажённой коже, проведя рукой вниз по груди. Резко выдохнув, Акечи прервал поцелуй и немного отвернулся, чтобы, видимо, перевести дух, но его дыхание снова сбилось, когда Акира опустил губы на его шею.       — Ты что… делаешь, — прошипел он, слегка упершись руками в плечи Акиры.       Тот не ответил. Его рука скользнула под рубашкой дальше, обнимая стройное, горячее тело, которое, несмотря на кажущееся сопротивление, прогибалось под его прикосновениями. Вслушиваясь в неровное дыхание, он медленно, растягивая удовольствие, спускался по шее Акечи губами, слегка влажными после поцелуя. Чужие ладони на его плечах то расслаблялись, то напрягались снова, и в конце концов схватились за подтяжки и стянули их вниз. Отстранившись, Акира высвободился из них, снял свитер и, отложив его в сторону, поймал направленный на его тело взгляд Акечи. И, несмотря на то, как ему хотелось снова прильнуть к нему, вместо этого он оперся руками на стол позади себя и немного откинулся назад.       — Ну как тебе?       — Чего я там не видел, — фыркнул Акечи, сразу же посмотрев в сторону.       — Может, и видел…       Акира взял его за руку, которая всё ещё была в перчатке, скользнул пальцами под чёрную ткань и стал стягивать её, проводя вниз по тыльной стороне ладони.       — Но не касался же.       Недовольно сведя брови, Акечи одёрнул руку, одним быстрым движением снял перчатку, замер на секунду, будто не зная, где дотронуться, и опустил ладонь на ключицу. Накрыв его руку своей, Акира провёл её ниже и остановил на середине груди, там, где можно было почувствовать его учащённое сердцебиение. Акечи посмотрел на него с раздражённым непониманием, будто не было очевидно, что этот жест был ещё одним, молчаливым признанием в чувствах. Акира лишь улыбнулся и повёл их ладони дальше, вниз по рельефному торсу. Внезапно рвано выдохнув, Акечи убрал руку, снял вторую перчатку и, подняв голову Акиры за подбородок, глубоко поцеловал его, тут же плотно прижимая его тело к себе. Расслабленный, Акира охотно поддался, отвечая на поцелуй, а сам потянулся к голове Акечи, пропустил его волосы сквозь пальцы, нашёл воротник рубашки и потянул её вниз. Убрав руки назад, тот поспешно вытащил их из рукавов, после чего вернулся к телу Акиры и стал свободно гулять по нему ладонями. Акира ждал этого. Он так жаждал этих своевольных прикосновений, оставляющих дорожки из мурашек, что сам не заметил, как стал покачивать бёдрами в такт поцелую, ещё плотнее прижимаясь своим тазом к чужому. Возбуждение Акечи он чувствовал так же хорошо, как своё собственное. Это не могло не радовать. И не могло не будоражить. Акира прошёлся пальцами по подвижным лопаткам, спустился по прямому позвоночнику и почти невесомо провёл рукой по ягодице, заставив Акечи хмыкнуть и прервать поцелуй.       — Продолжим на кровати, — глухо произнёс он.       Уже через несколько секунд Акира, нависнув над ним, мягко целовал его в шею, пока Акечи напряжённо сжимал его плечи. Акира спустился губами к выступающей ключице, играючи провёл языком по ложбинке над ней и стал покрывать грудь тягучими поцелуями.       — К чему всё это? — едко спросил Акечи, намекая на их затянувшуюся прелюдию.       Акира поднял голову, чтобы посмотреть ему в глаза.       — А как ты себе это представлял?       — Несколько быстрее.       — Акечи, пожалуйста, — Акира шумно вздохнул, уперевшись лбом в его грудь, — дай мне проявлять свои чувства, как я того хочу.       Как бы Акечи ни старался изображать раздражение, его и без того неспокойный пульс, который Акира прекрасно чувствовал, вмиг ускорился, выдавая его с головой. И, видимо, поняв это, он только выдохнул, наконец расслабив руки. Акира, снова опустив губы на его кожу, провёл рукой вниз по животу и, нащупав ширинку на брюках, расстегнул их. И, к его удивлению, Акечи подался бёдрами навстречу его ладони, напряжённо прошептав:       — Давай уже.       Акира так заволновался, что стало тяжелее дышать. Поборов смущение, он приспустил ткань чужого нижнего белья и осторожно обхватил твёрдый, горячий член, который уже начал сочиться прозрачной жидкостью. Акечи резко схватил ртом воздух. Акира почувствовал, как вспыхнуло его лицо от осознания, что он был настолько сильно возбужден. Возбужден от его, Акиры, действий. И, пока его снова не обвинили в медлительности, он начал не спеша водить рукой по члену Акечи, спускаясь поцелуями от груди к прессу. Тот тяжело и неровно дышал, явно подавляя стоны. Подняв на него взгляд, Акира увидел, как Акечи, раскрасневшийся сильнее, чем даже в бою, хмурился, будто борясь с самим собой.       — Не сдерживайся. Я хочу слышать тебя.       Акечи метнул на него полный возмущения взгляд.       — Чёрта с два.       Внезапно обхватив голову Акиры, он притянул его к себе и утопил очередной тихий стон во влажном поцелуе. Одной рукой обвив его шею, он положил вторую на член Акиры и стал с нажимом поглаживать его сквозь брюки. И, только коротко простонав в рот Акечи, Акира понял, что это была своего рода месть. Не собираясь уступать, он стал ускорять движения руки, в ответ на что Акечи только прижимал его к себе крепче. Дышать было сложно, держать вес на согнутой в локте руке — тяжело, но Акира этого не замечал. Всё его внимание было заострено на Акечи: на том, как он стонал в их поцелуй, кажется, забыв про свою гордость; на его члене, который становился всё более влажным; на его руке в районе паха. Вдруг он обхватил шею Акиры обеими руками, задержал дыхание и прикусил его губу, и тот почувствовал, как в его ладонь выплёскивается горячая сперма. Про себя Акира отметил, что это произошло раньше, чем он предполагал. Они медленно отстранились друг от друга, жадно глотая воздух. Несколько секунд Акечи лежал с отсутствующим взглядом, пытаясь отдышаться, а потом слегка свёл брови, сфокусировавшись на Акире.       — Твою мать, — он потянулся к его очкам, — почему ты всё ещё в них?       Сняв, он отложил их на кровать рядом с собой. Ни тот факт, что он сейчас был полуголым, ни то, что несколько секунд назад Акечи трогал его член сквозь одежду, не смущали Акиру так, как этот жест. Он так привык к очкам за этот год, что оказаться без них было равнозначно тому, чтобы позволить читать свои мысли. И, кажется, Акечи это прекрасно понимал. Усмехнувшись, он дразняще спросил:       — Ну что, так на полпути и остановимся?       — Нет, — твёрдо ответил Акира, слишком остро чувствовавший своё желание. — Но у меня нет презервативов. Да и смазки тоже…       — Включи воображение, Джокер. Смазка у тебя в руке.       Уговаривать Акиру не пришлось. Не теряя времени, он чистой рукой потянул вниз брюки Акечи, и тот сам быстро их снял, сбросив на пол. Сев между его ног, Акира осторожно ввёл палец, внимательно глядя на лицо Акечи, и снова начал ласкать его член. Тот, пусть и дышал прерывисто и иногда хмурился, открывался ему гораздо легче, чем Акира предполагал, и прошло не так много времени прежде, чем Акечи его остановил:       — Хватит. Давай к делу.       В этот момент, расстёгивая брюки, Акира как никогда четко ощущал, как он нервничает. Он слишком жаждал этого — и слишком боялся сделать что-то не так. Но и медлить он больше не мог, поэтому, придержав Акечи за бёдра, плавно вошёл внутрь. Акечи звонко выдохнул, запрокинув голову и смяв простынь в кулаках, и Акира почувствовал, как он сжался вокруг его члена. Он замер, чтобы дать ему привыкнуть, и, склонившись, провёл языком по открывшейся ему шее. Только-только восстановившееся дыхание Акечи снова сбилось в шёпоте:       — Чтоб тебя…       Найдя его руки своими, Акира прижал их к кровати по бокам от головы Акечи и переплел их пальцы, подсознательно стремясь соединиться с ним всеми возможными способами. Вскоре Акечи немного расслабился, и Акира начал медленно двигаться, продолжая мокро целовать его шею. Внутри было так горячо, что сдерживать себя было невыносимо, но так тесно, что Акира прекрасно чувствовал необходимость повременить с резкими движениями. Он не мог поверить, что это происходит. Нежность смешивалась с возбуждением, превращаясь в одно светлое, но мучительно тянущее чувство, и Акира наконец мог проявить его во всей своей полноте. Он осыпал поцелуями кожу Акечи, прижимался к его телу и нежно, неторопливо покачивал бёдрами, вслушиваясь в слабые стоны. И, по мере того, как темп постепенно нарастал, он всё сильнее погружался в это обволакивающее, затуманивающее разум удовольствие, которое всё больше обнажало его чувства. И они стали выходить из-под какого-либо контроля.       — Горо… — выдохнул он в ухо Акечи вместе с очередным толчком.       Тот вздрогнул.       — Не смей… — рассерженно начал он, но Акира не дал ему договорить.       — Горо, — снова позвал он, уже увереннее.       — Проблемы со слухом?       Акира приподнялся на локтях и посмотрел в глаза Акечи, на лице у которого было написано крайнее возмущение, за которым, впрочем, Акира мог прочитать замешательство.       — Не хочу в такой момент звать тебя по фамилии. Хотя бы сейчас, — он положил руку на его щёку, — позволь мне любить тебя. Я устал это сдерживать.       Глаза Акечи округлились. Не найдя, что ответить, он отвёл взгляд и еле слышно прошептал:       — Делай, что хочешь.       Улыбнувшись, Акира мягко и коротко поцеловал его, после чего стал нежно, почти невесомо блуждать губами по его лицу. Оставил поцелуй между сведённых бровей, будто стараясь разгладить там кожу, прихватил губами мочку уха, прошёлся по линии челюсти. Акечи крепче сжал его руку и обнял ногами, и Акира ожидал, что он снова его поторопит, но этого не произошло. Наоборот, он, к своему шоку, услышал, как прерывистое дыхание и тихие стоны перешли в подобие всхлипов. Он замер, боясь, что сделал что-то не так, и вскинул голову, встревоженно посмотрев на Акечи. Тот закрыл глаза рукой, но Акира успел заметить слезу, скатившуюся по его виску. В уголке его приоткрытых губ легла мучительная складка.       — Больно?       Акечи помотал головой, крепче прижав таз Акиры к себе.       — Не смей останавливаться.       Больше вопросов у него не возникало. Он снова начал двигаться и, взяв Акечи за запястье, отвёл его руку от лица. Тот зажмурился и попытался отвернуться, явно не желая показываться таким. Акира поцеловал его в уголок глаза, чувствуя солоноватую влагу на губах, потом в лоб, и Акечи, рвано вздохнув, высвободил руки и обнял его за шею, крепко прижимая к себе. Раньше Акира и представить не мог, что Акечи способен на такую искренность, чувственность, с которой сейчас рвался к нему. И, кажется, до этого момента Акечи сам об этом не подозревал. Акира обнял его в ответ, будто стремясь полностью в нём раствориться, смешать его ощущения и эмоции со своими, растаять от жара его тела. И, сливаясь с ним в едином чувстве, слыша горячее дыхание у своего уха, он смог, на эти минуты, забыть обо всём остальном мире.       Оргазм, который он испытал, был самым ярким в его жизни. Спустя секунду после того, как Акира заполнил его изнутри, Акечи, наконец перестав сдерживаться, громко простонал, и горячая сперма выплеснулась на их животы. Акира обмяк, всем своим весом вдавив Акечи в постель, но тот, видимо, не имел ничего против и продолжал крепко его обнимать.       На неестественно счастливый Токио опустилась ночь. И если в этом новом мире и было место настоящему, не фальшивому счастью, то, вероятно, именно его испытывал Акира, засыпая сейчас рядом с Акечи.