Серый Судья

      Гермиона задыхалась. Пекло стояло невыносимое, но хуже всего был едкий дым, идущий с пожарищ. Огонь лизал крыши домов и кроны деревьев, распространяясь с бешеной скоростью. Взмах палочки — и стало чуть легче, но она знала, что это ненадолго. Быстрее, быстрее, быстрее. Быстрее, наперегонки со стихией и со смертью. Быстрее, пока огонь не коснулся её. Быстрее.       Рядом бежали несчастные, чьи дома сегодня сгорят. Кто-то нёс на руках детей, кто-то плакал, кто-то бежал босиком и в одной ночной рубашке, кто-то пытался тащить с собой вещи. Она видела беременную женщину, которую, заходившуюся кашлем, почти тащил на себе молодой темноволосый парень. Они были слишком медленными — Гермиона знала это, но боялась об этом думать. Быстрее, быстрее, быстрее. Десятки людей, перепуганные, отчаявшиеся, бежали вперёд, спотыкаясь и снова поднимаясь. Кто-то истошно завопил. Это могло значить только одно — он был недостаточно быстрым. "Быстрее!"       Всё началось в проклятом девяносто первом. Гермионе тогда было всего одиннадцать лет, но воспоминания с того года до сих пор преследовали её. Он был самым страшным. Потом привыкли, смирились, научились жить с каждодневным страхом, но в девяносто первом было тяжело. Никто не ожидал второго пришествия Тёмного Лорда. Никто не ожидал внезапной и чудовищной смерти Дамблдора. Никто не ожидал, что прославленный тёмный маг взлетит на вершину власти всего за несколько месяцев. Гермиона тогда надеялась, что она сможет сбежать (быстрее, быстрее, быстрее), остаться с семьёй в уютном и безопасном мирке магглов. Но она была слишком медленной. Она не успела. Больше никого не выпускали из школы. Впрочем, она должна была быть, наверное, благодарна за то, что не попала в "первую волну" — массовое истребление магглорожденных. "Первая волна" была жестокой, но и краткой: уже спустя пару дней был издан приказ — не убивать. Не убивать волшебников, разумеется. Никто не считал жизни магглов. И вот тогда началась "вторая волна". Сначала были теракты. Массовые убийства. Стихийные бедствия. Целые города и целые области становились жертвами бесконтрольной и ужасной магии, такой, о которой не вспоминали сотни лет. А потом — году в девяносто восьмом — началась настоящая война. Гермиона помнила гул самолётов, бешеный ужас бомбёжек, бушующие волны цунами и неостановимое пламя, охватившие страну. Ей было восемнадцать лет, когда она сделала свой выбор, очевидный и простой. Гермиона выбрала невинных людей, столкнувшихся с могуществом, которого они даже не представляли, вместо тех, кто от него обезумел. Многие посчитали её предательницей, даже многие из тех, кто, как и она, родились среди магглов и тряслись от страха во время "первой волны". Но ей было всё равно. Она знала, что поступила правильно.       Последовавшие за этим четыре года превратились для неё в сплошную череду сражений и тоскливого оцепенения между ними. Она видела, как умер единственный, кого она любила. Рона даже не похоронили. Так и оставили лежать где-то в завалах разрушенного обстрелами дома. Иногда она фантазировала, как будто он жив, но каждый раз обрывала себя. Глупые фантазии. Он давно умер. Как умерли и многие другие из тех, кого она знала — Невилл, Дин, Шеймус, Лаванда, даже вечно смеявшиеся близнецы Уизли. Она даже не знала, смогла ли спасти родителей: стёрла их память о себе, поселила в Австралии... Но война наверняка добралась и туда. Почему жива она сама? Гермиона не знала. Наверное, она просто была достаточно быстрой.       Вот и сейчас. Она была достаточно быстрой. Успела. Даже не обгорела, только до боли разодрала горло и выжгла лёгкие раскалённым воздухом. Гермиона помогла людям забраться в старенькие машины, на которых их должны были отвести в безопасное (пока что безопасное) место. Сама она не поехала. Щелчок пальцами, тошнотворное ощущение перемещения в пространстве, и вот — вместо полыхающего городка и омерзительной взгляду пустоши, по которой, в отчаянной попытке обогнать огонь, мчатся машины, она увидела перед собой унылую тесную комнату, освещённую только одинокой стеклянной свечкой. Электричества нигде в мире не было уже лет пять.       Над ветхим письменным столом сгорбилась фигура Гарри. Осунувшийся и усталый, он выглядел на сорок лет в свои двадцать два. Гермиона знала, что он почти никогда не спит. Так, урывками, когда получится. В последний год он возглавлял тех волшебников, кто остался на стороне магглов — после того, как среди них не оказалось никого опытнее и сильнее. Он был хорошим магом, Гарри. Одним из лучших, кого Гермиона знала. И всё же, она была почти уверена, что он убьёт себя той ношей, которую взвалил на плечи. Слишком уж велика ответственность, слишком многое приходится терпеть, стиснув зубы. Многие называли его жестоким — не просто так, конечно, но она всегда находила ему оправдание в своём сердце. Они боролись за правое дело. Они должны были победить. Какой ценой? Неважно.       — Сколько? — только и спросил он, когда Гермиона тихо кашлянула, отрывая его от рассматривания потёршейся карты. Она знала, что это означает: "Сколько погибших?"       — Трое-четверо.       Молчаливый кивок. Это было нестрашно. Трое-четверо... Иногда они теряли людей сотнями: просто не могли спасти всех. Впрочем, даже тогда ответом Гарри всегда был молчаливый кивок. Этот человек давно потерял возможность реагировать как-то ещё; Гермиона годами не видела на худом измождённом лице ни улыбки, ни злости, ни удивления. Она его понимала. Она сама не помнила, когда в последний раз смеялась или плакала. Да и никто из них больше не смеялся и не плакал, и больше ничему не удивлялся. Правда, иногда очень хотелось заплакать. Душу рвало, всё горело изнутри, так хотелось. А слёзы не шли. Их просто не было. Гермиона думала, что, наверное, они вылили все свои слёзы раньше — в проклятом девяносто первом.       — Сегодня в шесть часов вечера Малфой будет в Лестере, в здании городской администрации. Убей его.       Коротко, по делу. Как и всегда с Гарри. Никаких воодушевляющих речей. Никаких подробных инструкций. Никаких обещаний, прощаний, предостережений. Просто "убей его".       — Ты говорил, нам пока не стоит избавляться от него, — решилась возразить Гермиона.       — Что-то было неясно в моём приказе?       — Нет. Всё предельно ясно.       "Ещё один", — подумала она. Сегодня умрёт ещё один её однокурсник, который когда-то с горящими глазами стоял вместе с ней в очереди на Распределение. Как бы ей хотелось вернуться в то время и всё переиграть. Не допустить возвращения Тёмного Лорда. Вместе с Гарри, с Роном, с Невиллом, со всеми, кто сложил свою голову на войне. Не допустить этого проклятого девяноста первого года. Только вот невозможно было не допустить.