Рассказы от Жизни до Смерти

Люди привязаны к вещам. Они зависимы от собственных изобретений, даже если эти изобретения являются по сути своей бесполезными безделушками. Но о часах нельзя так сказать. История часов уходит в далекое прошлое — люди нуждались в них. И отсюда проистекает еще одна особенность человека: он любит систему во всем. Глен задумался о сути времени, лишь став Хранителем. Его общая со Смертью башня во Дворце Иллюзий напоминала гудящий улей. Только не рой пчел заполнил звуками все пространство, а громкое тиканье часов. Каких часов здесь только ни было. Самые главные, отвечавшие за целостность мира, хранились в венчавшем длинную винтовую лестницу зале. Они являлись верхом часового мастерства, но отнюдь не были самыми любимыми для Настоящего Времени. Те, что так трогали сердце Глена, хранились ниже основных этажей. По сути — здесь было кладбище. Эти часы всегда молчали. Их стрелки замерли в разных положениях, и возродить их не представлялось возможным. Когда Глен впервые сюда спустился, его поразило то, насколько мутными от пыли и плесени стали циферблаты и оправы. Видимо, предыдущий хранитель не придавал значения этому месту, сочтя, что в таких часах нет уже никакого толку. Но для Глена все было иначе. Спустя месяцы кропотливого труда он отчистил каждый циферблат и каждую оправу. С тех пор это занятие стало своеобразным хобби, но дело было не просто в дани уважения к прожитым кем-то часам, минутам, секундам и мгновениям. Дело было в том, что часы отвечали ему благодарностью. Стоило взять в руки одни из них и погреть немного в ладонях, закрыв глаза, и можно было увидеть, как кусочки киноленты, сцены из жизни их бывшего владельца. Грустные, радостные, нелепые, страшные — но каждая была бесценна. Здесь были и его часы — он нашел их совершенно случайно. У них до сих пор плясала и дергалась на одном месте секундная стрелка, будто была еще надежда вернуться к обычной жизни, но Глен слишком хорошо знал, что это теперь невозможно. К тому же сцены из его собственной жизни казались абсолютно пустыми. До этого момента он считал себя бесполезным человеком. И только став Временем, обрел смысл своего существования. Пусть однажды придется уйти, поскольку Время не вечно даже в своем постоянстве. Маленькие вещицы, помещающиеся в раскрытых ладонях, холодные и молчаливые, дарили больше тепла, чем растопленный щедро камин, говорили больше, чем самый красноречивый из ораторов. Это было Время, это был он. И его существование носило в себе достаточно глубокий смысл, чтобы не сожалеть о случившемся. — Ты снова отдал мгновение человеку, не способному повлиять на ход мировой истории. — Да, потому что он хороший человек. Ты осуждаешь меня, Профессор? — Нет. Но удивляться мне никто не запретит.