В тени ветвей черёмухи

Сентябрь выдался на удивление тёплым и солнечным. За первые три недели с неба не упало ни единой капли, а для подсчёта пасмурных дней хватило бы пальцев одной руки. В пальто всё ещё можно было ходить без шарфа и без шапки, а на ноги обувать белые летние кроссовки и не бояться их запачкать в грязи. Матвей на секунду снял очки, чтобы потереть уставшую переносицу. Рядом стоял рюкзак с тетрадями, ланч-боксом и бутылкой сока, который он неизменно носил с собой практически каждый день. Проверив, чтобы линзы были тщательно протёрты, он вернул очки на место и, потянувшись, достал из рюкзака бокс с едой. Сегодня он обедал запечённой в духовке картошкой и обжаренной магазинной котлетой, потому как вчера готовить было лениво, и Матвей предпочёл лишние полчаса проваляться на диване с ноутбуком. Несмотря на то что университет находился рядом с проезжей частью, выход на крышу скрывался на самой дальней стороне здания, что позволило пару лет назад поставить здесь несколько столиков. Столовая располагалась на первом этаже, поэтому подниматься на крышу, чтобы пообедать, любителей практически не находилось. Матвей узнал об этом месте случайно, подслушав разговор старшекурсников в первые учебные дни. Поднявшись сюда, он с удивлением обнаружил, что выход на крышу действительно открыт и оборудован высокими поручнями и пустующими потёртыми столиками. А слева, если посмотреть вниз, открывался вид на небольшой сад с уже опавшими цветами, несколькими яблонями и одинокой ветвистой черёмухой. Ухаживала за ним преподавательница с кафедры психологии, которая, по словам других, заставила всю свою квартиру горшками с цветами, но ей и этого было мало. Кроме того, не только среди коллег, но и среди студентов нашлись единомышленники, благодаря которым в весеннее и летнее время площадка около университета больше походила на полноценный парк. Разумеется, Матвею здесь понравилось. Скрыться среди учебного дня в тишине было практически пределом мечтаний. Жаль, что в ближайшие недели наверняка начнутся дожди, а ещё через месяц-полтора пойдёт снег. Поэтому он стал заглядывать сюда постоянно и ни разу никого не обнаружил. До сегодняшнего дня. 22 сентября. Стоило только Матвею щёлкнуть крышкой бокса для еды, как дверь позади грохнула, заставив его вздрогнуть. Он был настолько ошеломлён визитом незваного гостя, что не мог относиться к нему никак иначе, кроме как к чужаку. Эта часть университетской крыши хоть и была когда-то обустроена с подачи студентов, но редко пользовалась популярностью. В первый год здесь действительно часто собирались студенты, но после того, как на территории поставили лавочки, большинство ребят стали предпочитать выходить на улицу на прогулку, а не сидеть на крыше. Успев подцепить вилкой кусочек картошки, он обернулся, увидев того, кто потревожил его покой. Это был высокий незнакомый парень, возможно, курсом старше, в дутой красной куртке нараспашку и всклокоченными обесцвеченными волосами с отросшими корнями. В руке он держал телефон и выглядел, мягко говоря, взбешённым. Матвей, застыв на своём месте, продолжал во все глаза смотреть на него и не сразу сообразил, что парень его попросту не заметил. Он был весь поглощён разговором и, тяжело дыша, слушал телефонного собеседника. Однако яростный взгляд и покрасневшие щёки говорили о том, что вот-вот произойдёт взрыв. — Прекрати! Заткнись! — выкрикнул он, да так громко, что Матвей снова вздрогнул и пожелал провалиться сквозь землю. Интуиция подсказывала, что сейчас он станет нежеланным свидетелем крайне неприятного диалога. Однако незаметно улизнуть не выйдет — гость стоял прямо напротив двери, ведущей на лестницу, а неловкость ситуации и склад характера просто не позволяли Матвею привлечь к себе внимание. Он понимал, что это глупо, но не мог сдвинуться с места. Незнакомец тем временем взмахнул свободной рукой и продолжил на высоких тонах: — Хватит нести бред! Я здесь учусь, а не прохлаждаюсь, и учёба, знаешь ли, отнимает много времени, — возникла пауза — ему явно что-то отвечали. — Нет, подработку я не брошу! Как ты думаешь, откуда деньги, на которые ты ходила со мной в кинотеатры и кафе? А подарки? С неба золотые монеты не падают. Я и так уделяю тебе столько времени, сколько могу, что тебя ещё не устраивает? Ты изначально знала, с кем связалась, так почему сейчас предъявляешь претензии?! Матвею казалось, что он сейчас взорвётся. Если бы его собеседница стояла рядом, интересно, смог бы он сдержаться или распустил бы руки? Разговор мог продолжаться долго, а время перерыва заканчивалось, поэтому Матвей поднял крышку и уже хотел было защёлкнуть крепления, как парень выкрикнул: — Ну и иди к чёрту, не очень-то и хотелось! Щёлк. На этом разговор всё-таки закончился, потому как краем глаза Матвей заметил, что тот с остервенением отнял телефон от уха и сбросил звонок. А потом, замерев на секунду, повернулся к нему на звук щелчка. Подняв голову, Матвей уставился в гневные зелёные глаза, в которых промелькнуло замешательство. Парень действительно его не заметил сразу и уже выглядел сбитым с толку и даже чуточку смущённым. — Я не хотел подслушивать, — первым сказал Матвей, — просто ты появился тут так внезапно… Гость только несколько раз моргнул, и Матвей воспользовался молчанием, чтобы сунуть бокс и бутылку сока в рюкзак. — Я уже ухожу. — Надо же, первый раз кого-то здесь вижу. Всегда считал эту крышу мёртвым местом. Матвей так и замер, не встав до конца. Тот, усмехнувшись, внезапно шагнул к нему и, оперевшись на край стола, наклонился чересчур близко и бесстыже заглянул в глаза. — Ты откуда такой явился? Инстинктивно отпрянув, Матвей только крепче сжал лямку рюкзака. — Я… — Забей, это риторический вопрос, — махнул тот рукой, выпрямившись. — Явно ведь новенький. Первокурсник? Кивнув, Матвей сделал шаг в сторону и задвинул пластмассовый стул с противным грохотом. В этот момент у гостя звякнул телефон, оповещая коротким сигналом о пришедшем сообщении. Парень недовольно закатил глаза, и Матвей успел заметить, какой красивый зелёный оттенок у них был — без болотного отсвета и серости. Ярко-зелёные, будто линзы. Но рассмотреть подробнее он не успел, потому как тот выпрямился и, гордо подбоченившись, заявил: — А я на втором. Пришлось, правда, постараться, чтобы не вылететь отсюда в прошлом году, но сейчас всё хорошо. Более-менее, — телефон снова звякнул дважды, и его хозяин от негодования аж рыкнул. — Только вот кое-кто явно не понимает, что я действительно пытаюсь учиться. Он достал раздражающий телефон, бегло прочитал сообщения и начал что-то яростно печатать, а Матвей так и стоял в трёх шагах с другой стороны стола и смотрел на него настороженно и внимательно. Его всегда пугали люди, способные вот так легко завести разговор с чужаком, да ещё и выставить часть своей жизни на всеобщее обозрение. Казалось, незнакомца совсем не смущает то, что кто-то посторонний сейчас стал свидетелем глубоко личной ссоры. Сам Матвей смущённо топтался на месте, чувствуя себя крайне глупо — в какой-то степени они уже не были совсем посторонними и диалог пока что не завершился. Но разговоры с людьми ему тоже давались тяжело, поэтому он молча ждал, когда тот допишет длинное сообщение и снова поднимет глаза. — Может быть, она злится из-за того, что хочет проводить с тобой больше времени? — предположил Матвей, когда незнакомец перестал набирать текст, но продолжал пялиться в телефон, явно думая над продолжением. Приподняв одну бровь, тот посмотрел на Матвея исподлобья. Матвей сразу же стушевался, гадая, откуда в нём появилось столько дерзости. Он всегда чувствовал себя крайне глупо, когда вдруг решал, что в состоянии поддержать разговор и говорил первое, что приходило на ум. — Я только сделал вывод после того, что услышал, — сразу же принялся оправдываться Матвей. — Но я не имел в виду ничего плохого. Я просто… К его удивлению, парень рассмеялся и, стукнув по экрану смартфона, спрятал его в карман. — Да успокойся ты, чего развнервничался? Я сам виноват, что не заметил тебя, — казалось, он даже немного смутился, нервным жестом взъерошив волосы с одной стороны. А затем, поколебавшись, сделал шаг навстречу и протянул руку, на запястье которой были надеты множество фенечек и браслетов. — Я Игнат. Друзья всегда зовут меня по фамилии — Исаев, им так удобнее. Мне всё равно, поэтому можешь звать как хочешь. Вот, значит, как. Игнат Исаев. Первый человек из университета, с кем он познакомился, если не считать ребят из его группы. Посмотрев в смеющиеся глаза, Матвей снова опустил взгляд на цветастые браслеты и робко протянул руку в ответ. — Матвей Яхнов. По фамилии меня никто не зовёт, так что… Просто Матвей. Рукопожатие Игната было крепким, но мягким. Родственники Матвея со стороны мамы — три дяди, один из которых приходился ей родным братом, а два других — двоюродными, постоянно здоровались с ним именно так. Даже когда Матвею было лет пять-шесть. Видимо, это был их семейный обычай, ибо никакого другого приветствия они никогда не использовали. Руки у них всегда были разными — мозолистыми, потными, грязными. И каждый из них сжимал пальцы так сильно, что казалось, будто главной целью был перелом. Поэтому Матвей как никто другой знал, насколько жёсткими и неприятными могут быть чужие руки. — Что ж, Матвей так Матвей. Извини, что тебе пришлось стать свидетелем моей ссоры. Вообще я не такой плохой, как могло показаться, — он криво усмехнулся и чуть крепче сжал пальцы, удерживая ладонь Матвея. — Руки не распускаю, до звёздочек не напиваюсь, пары не прогуливаю. Ну, почти не прогуливаю. Матвей всё ещё пытался осознать, что с человеком, которого он перед собой видел, они знакомы всего десять минут. Десять минут, а он уже мог составить список из десяти качеств, присущих ему. Иногда такое было сложно сказать о людях, с которыми знаком несколько лет. Конечно, Игнат мог оказаться и двуличным лжецом, но… нет. Он не лжец. Это бы Матвей тоже записал в список качеств его характера. Впрочем, первое впечатление вполне может оказаться обманчивым. Когда Игнат наконец отпустил его руку, Матвей несколько удивлённо посмотрел на свою ладонь. На улице было прохладно, и потеря тепла ощущалась весьма заметно. — Всё в порядке, — качнул головой Матвей. — Я вовсе не считаю тебя каким-то злодеем. — Злодеем? — цокнул языком Игнат. — Кажется, ты перечитал много фантастических книжек, мой дорогой друг. Игнату явно не было знакомо понятие личного пространства. Он шагнул ещё ближе к Матвею и игриво поправил его сползшие на кончик носа очки. Этот жест был очень лёгким и быстрым, а Матвей успел только вздрогнуть, когда Игнат кончиками пальцев скользнул по скулам. Только сейчас он заметил маленькое колечко, блеснувшее в носу Игната. Больше пирсинга на его лице не было, однако Матвей будто бы ожидал, что через минуту-две Игнат удивит чем-то ещё. Мгновение он ошарашенно пялился Игнату в зелёные наглые глазищи, а потом шагнул в сторону, как только телефон взорвался новым звонком. На этот раз это точно было не сообщение, потому как Игнат тоже отступил в сторону и снова достал смартфон. — Ну, рад был поболтать. Обращайся, если что! Найдёшь меня на втором курсе социологии! — бросил на прощание Игнат и, развернувшись на пятках, уже не так приветливо ответил телефонной собеседнице и исчез на лестнице. И снова стало тихо, будто последние десять минут ему привиделись. Матвей ещё некоторое время стоял на крыше в одиночестве, пытаясь успокоить сумбур в своей душе. За последние три недели в университете не происходило ровным счётом ничего интересного. Да, новая учебная группа — не школьный класс, конечно. Предметы — вроде бы тоже новые, но мало чем отличались от школьных уроков. За одиннадцать классов Матвей привык к мысли, что в стенах любого учебного заведения вряд ли могло произойти что-то интересное, поэтому появление Игната стало сродни падению метеорита. Он не был похож ни на одного из людей, которые появлялись в его жизни. Второй курс социологии, значит? Матвей, уходя с крыши, думал о том, что подтолкнуло его к решению поступить на первый курс той же социологии.

***

Он вспоминал про Игната лишь первые три дня после встречи. Для размеренной жизни Матвея появление Игната стало фейерверком — настолько ярким показалось ему их знакомство. Он думал о нём перед сном, утром, когда чистил зубы, в автобусе по пути в университет. Также он думал и о некой девушке, голоса которой услышать не удалось. Игнат состоял в отношениях, вот только не выглядел счастливым. Интересно, справедливой ли была их ссора или же Игнату просто не нравился контроль с чьей-либо стороны? Матвей и сам не понимал, почему так зациклился на ситуации, не имеющей к нему абсолютно никакого отношения. Он уже решил для себя, что не считал Игната двуличной сволочью, но невольно пытался решить, прав тот или нет, что так злился на свою подругу. Игнат ведь ничего не ответил, когда Матвей высказал предположение, что она всего лишь хочет проводить с ним больше времени. Так это или нет, он, к сожалению, не узнал. А на следующий день всё стало по-прежнему. Утром Матвей, конечно, на пару минут снова вспомнил столкновение с Игнатом, но учебная рутина помогла отвлечься от навязчивых мыслей. Здесь он провёл уже три недели новой жизни, но толком не осознал, нравится ему она или нет. Матвей и в школе никогда не имел близких друзей, поэтому уже привычно оставался в стороне. В университете, по крайней мере, никто его не задирал и не смеялся. В школе ему приходилось сталкиваться с подобным отношением частенько. Мама сильно волновалась за него. Они жили вдвоём, и Матвей не чувствовал неудобства, оставаясь в её квартире и перешагнув порог восемнадцатилетия. Мама работала медсестрой, поэтому оставалась на работе на вечерние и ночные смены. Иногда они не виделись несколько дней или перебрасывались лишь парой слов. Но когда выдавался совместный вечер, она неустанно спрашивала про учёбу. Вернее, про друзей, которыми Матвей так и не обзавёлся. — Ребята-то хорошие? — Хорошие, — кивал Матвей, а сам не помнил половины имён. — Слава богу. А то помню я, как этот Серёжка Бауманов из «Б» класса… — Мам, — морщился Матвей — ему крайне не нравилось вспоминать про школу, потому что ничего прекрасного за плечами не осталось, — прекрати. Ты ведь знаешь, я не люблю про это вспоминать. Мама, конечно, замолкала, но не упускала возможность тяжело вздохнуть. Она всегда выглядела уставшей. Мама у него была замечательная, вот только такая же тихая, как и сам Матвей. Они практически никогда не ссорились — характеры были такие. Может, поэтому Матвею и было комфортно продолжать жить с ней. Каждый из них сидел в своей комнате, не мешая другому. Иногда Матвей ловил себя на мысли, что практически не знает собственную мать. Она тоже знала о нём очень и очень мало. Однажды Матвей всё-таки не выдержал и пожаловался на то, что был жертвой издевательств в школе, а потом жалел — открывать перед другим человеком душу было сложно. — Верю, у тебя всё получится, — улыбалась мама. Матвей поднял на неё взгляд. Глаза у мамы были серые и добрые. Светлые волосы изредка прореживала седина. Лицо у неё было красивое, но про таких женщин всегда говорили «без возраста». По её внешности нельзя точно сказать, что же ей лет. Двадцать пять или сорок? Матвей и сам часто забывал точный возраст. На самом деле он немного врал о том, что совсем ни с кем не общался. Матвей считал, что перекинуться парой слов с однокурсниками — это уже общение. Например, Ева Султанова в первые несколько дней сидела рядом с ним из-за нехватки свободных мест. Она так же, как и Матвей, не обладала дерзким характером и испытывала сложности вливания в новый коллектив. Матвей не был против — Ева оказалась приятной собеседницей, а при более близком общении даже забавной. У неё были густые кудрявые волосы, которые она периодически выпрямляла, но чаще всего просто закалывала так, чтобы не лезли в лицо. А ещё Ева тоже носила очки — круглые такие, как у Гарри Поттера, только больше. Однако она не выглядела в них смешно, они ей очень даже шли. Впрочем, с Евой Матвей не подружился. Поначалу они только спрашивали друг у друга, что сказал преподаватель на той или иной лекции, если один из них отвлёкся, а потом стали здороваться. Матвей не стремился подружиться со всей группой, предпочитая наблюдать со стороны за поведением одногруппников. Они все были разными — кто-то явно проявлял лидерские качества, кто-то оставался ведомым; кто-то был весёлым и заводным, а кто-то лишь смеялся над шутками в ответ. Матвей всегда чувствовал себя наблюдателем, но никогда не сталкивался с таким же типом людей. Ева не привлекла его внимание, потому что она поначалу вела себя очень скрытно и неприметно. Как сам Матвей. А потом она внезапно сняла маску-невидимку, задав один-единственный вопрос: — Смотрю, тебе очень нравится обедать на крыше. Что будешь делать, когда выпадет снег? Это случилось спустя месяц после начала учёбы. Неделю назад на крыше Матвей повстречал Игната и с тех пор больше не сталкивался с ним в университетских коридорах. Тот словно растворился, хотя Матвей невольно продолжал выискивать среди многочисленных голов обесцвеченные всклокоченные волосы. Что он будет делать, когда выпадет снег? Конечно, продолжать учиться. Но на крыше уже не удастся пообедать. Матвей пожал плечами. — Придётся найти другое тихое место. — Уж точно не столовая. — Крайний вариант, — согласился он и впервые за месяц посмотрел на Еву внимательнее, чем обычно. Девчонка как девчонка, но выглядела она гораздо интереснее, чем другие девушки с тщательно уложенной причёской и макияжем. Ева не красилась от слова совсем, но именно это и придавало ей изюминку. «Интересная», — подумал про себя Матвей, хотя Еву вполне можно было назвать хорошенькой и симпатичной. Ему никогда не хотелось думать о девушках как о «симпатичных и хорошеньких». Интересная — это уже комплимент другого уровня. Также он видел женщин, которых нельзя было назвать иначе, кроме как красивыми. Объективно красоту отмечал даже Матвей, никогда особо не заострявший внимание на людях. Но на женщин, к которым подходило определение «красивая», он смел глазеть только издалека, как на картинку. Матвею сложно было представить, что ему хотелось бы отношений или чего-то подобного с такими женщинами. Да и вообще с любыми. Ева Султанова исключением не стала. Но Матвей вполне мог себе представить, как лет через десять она превратится именно в красивую молодую женщину, которую он запечатлел бы в своей памяти. Помимо Евы в группе были ещё две девушки с яркой внешностью — Катя Сливовая и Анджела Мур. Последнюю на самом деле звали именно так — Анджела Мур, хотя поначалу ей никто не верил. Пришлось даже показать паспорт, чтобы все отстали. Обе были блондинками, только волосы Кати были натуральными, а Анджела высветляла их рваными прядками. Они сразу стали подружками и везде ходили вместе, а мужская половина группы пожирала их глазами. Матвей предполагал, что творилось в их головах, но считал, что Катя и Анджела вряд ли снизойдут до кого-то из них. Разве что до Тимура Беспалого — высокого брюнета с коротко выбритыми висками, которого вполне можно было назвать симпатичным. Возможно, даже красивым — по меркам самого Матвея. Он мало успел изучить характеры ребят, но Тимур на удивление вёл себя вполне сносно, хотя явно не был обделён женским вниманием. Как-то краем уха Матвей услышал, что у Тимура есть девушка и ему в принципе неинтересны новые знакомства. Анджела в этот момент находилась рядом — они собрались небольшой компанией в перерыве между парами и обсуждали чужие отношения. Она обиженно надула губки, нисколько не скрывая, что могла бы заинтересоваться Тимуром, а Катя, схватив новоявленную подругу за руку, заговорщицки затараторила: — Эй, а знаете Исаева со второго курса? Ну, который Игнат. Ещё волосы красит и кольцо в носу носит? Странный тип такой, но, говорят, пользуется популярностью. Матвей, сидя за столом и рисуя необдуманные линии, навострил уши. — Видела его в потоковой аудитории. Красавчик, может быть, но вкусовщина, — махнула рукой Анджела. — Странный он. — Ничего он не странный, — почти возмутилась Катя. — Ну, подумаешь, кольцо в носу, кого этим удивишь? — Меня, — сразу же ответила Анджела. — Как по мне, лучше пусть парень татуировки делает, чем пирсинг. И волосы его мне не нравятся, — поморщилась она напоследок. — Спроси телефончик мастера и перестань завидовать, — съязвила Катя, на что Анджела только поморщилась. Видимо, Игнат всё-таки местная знаменитость. Сложно было поспорить с тем, что он выглядел ярко. Весь его образ сильно врезался в память — Матвей не знал, как он сам относится к внешности Игната. Раньше ему никогда не приходилось встречать кого-то вроде Игната Исаева. В школе среди ребят был один старшеклассник, который всегда одевался только в чёрную одежду и волосы тоже красил в чёрный. Насколько Матвей запомнил, тот появился в школе неожиданно, видимо, перевёлся откуда-то, и почти сразу стал изгоем. Никто над ним не издевался в открытую, но большинство сторонились и роняли неприятные смешки за спиной. Разговор про Игната Матвей услышал спустя неделю, как встретился с ним на крыше. К тому моменту чреда однообразных дней успела стереть двоякое впечатление от встречи, но после девчачьих обсуждений Матвей снова задумался о нём.

***

В тот же день Матвей, подгоняемый мыслями о том, что скоро на улице станет слишком холодно для обедов, уже привычно поднялся на крышу и застыл перед выходом, увидев расположившегося там Игната. Что-то внутри ёкнуло, стоило зацепиться взглядом за творческий беспорядок на голове. Игнат сидел возле ограждения на рюкзаке, скрестив ноги. В его руках красовалась коробочка китайской лапши, а сам он пытался совладать с деревянными палочками. И на этот раз Игнат был слишком поглощён своим занятием, чтобы обращать внимание на что-то вокруг. Он бубнил себе под нос, и из неразборчивого потока слов Матвей разобрал лишь общий смысл — ему забыли положить одноразовую вилку. Палочками Игнат управлялся крайне плохо и неловкими движениями пытался подцепить лапшу. Замерев возле двери, Матвей нервно сжал дрогнувшие руки в кулаки. Ему не понравилось, как засосало под ложечкой при виде Игната — чувство было странное и не очень приятное. С одной стороны, он конечно, вспоминал о нём, но с другой… — Она должна быть в неподвижном положении, — не выдержал Матвей и испугался звука собственного голоса. Игнат, склонив голову вбок, искоса посмотрел на него. Сначала недоброжелательно. Потом задумчиво — явно пытался вспомнить, где же они виделись. А потом его взгляд окрасился радостью и теплом. Сердце Матвея ёкнуло. — Ты! Тот самый! — воскликнул он, ткнув палочками в сторону Матвея. — Подслушивающий парень с крыши! Поколебавшись несколько секунд, Матвей всё-таки решил подойти к нему и опуститься рядом на корточки. — Я не подслушивал. Дай сюда, — недовольно пробормотал он и, получив палочки, ловко вложил их себе в руку. — Надо вот так. Видишь? Держи нижнюю крепче. Так, чтобы она зафиксировалась. А верхняя должна быть подвижной. Матвей несколько раз сомкнул и разомкнул палочки, показывая, как работает этот сложный механизм. А потом подцепил кусочек мяса из коробки. Игнат выглядел насколько поражённым, что Матвей невольно улыбнулся. Примерно так обычно реагировали дети, стоило показать им простую, казалось бы, вещь. — Ничего сложного. Нужно только потренироваться, — заключил Матвей и уже собрался было вернуть Игнату палочки, как тот вдруг наклонился вперёд и в наглую раскрыл рот. — А-а, — протянул Игнат, невинно хлопнув глазами. — Ты ведь сам сказал, что нужно потренироваться. А сейчас я хочу есть. Некогда мне тренироваться. А-а-а. Матвей ощущал, как запылали щёки и кончики ушей. Он ненавидел попадать в неловкие ситуации просто потому, что надо было как-то реагировать на происходящее. А он этого не умел. Ему бы никогда и в голову не пришло просить почти незнакомого человека покормить его. Это был верх нахальства. Просто немыслимо… — Да ты по гроб жизни не расплатишься за такое, — процедил он, но всё-таки, стиснув зубы, ловко накрутил на палочки лапшу и с ужасом наблюдал, как Игнат обхватил его руку своей, чтобы удобнее было отправить еду в рот. Жевал он с таким аппетитом, словно ничего вкуснее не пробовал. А рука у Игната была прохладная, замёрзшая. — И девушке своей не забудь рассказать. — О чём? О том, что я ел с руки у милого доброго парня, который спас меня от голодной смерти? Не бойся, она не будет ревновать, — жуя, хихикнул Игнат. — Нет у меня больше девушки. Матвей уже был готов возмутиться, но слова так и остались невысказанными. Лицо Игната изменилось — от предыдущей легкомысленности не осталось и следа. Его взгляд стал тоскливым и задумчивым, устремлённым вдаль. Он продолжал жевать и держать руку Матвея, а тот в свою очередь рассмотрел в зелёных глазах светлый ободок вокруг зрачков. Линзы? Какой же тогда настоящий цвет его глаз? А цвет волос? Какой же настоящий Игнат, если первое впечатление о нём всё-таки окажется фальшивым? — Мне жаль. Слова Матвея вывели его из ступора. Встрепенувшись, Игнат разжал пальцы и с прищуром посмотрел на него. — Не видел тебя здесь в последнюю неделю. — Я был тут пару раз. Разминулись, — пожал он плечами. — И в коридорах университета тебя не было. Прогуливал? — Я просто незаметный. — Да неужели? — вскинул брови Игнат и проворно поймал дужку очков, одним движением стянув их с носа. — Эй! — возмущённо воскликнул Матвей. — Отдай! Он рванулся вверх, но Игнат убрал руку за спину, и Матвей грохнулся перед ним на колени буквально нос к носу. От него пахло соусом и мясом. Под носом красовалось то самое злополучное кольцо. Кожа лица выглядела мягкой и ухоженной, а верхняя губа блестела, потому что Игнат только что её облизнул. — Ну вот. Какой же ты незаметный? У тебя очень симпатичная мордашка за очками. Хотя и очки тебе очень идут. И волосы какие… Не красишь ведь? Тебе идёт тёмный цвет. Пожалуй, если вспоминать все самые неловкие происшествия за целую жизнь, этот момент по праву занял почётное второе место. Первое Матвей заслуженно отдал первому поцелую, но воспоминание оказалось не из приятных, поэтому он поспешил отмахнуться от него. Матвей плохо запомнил, как ретировался с крыши. Он каким-то чудом забрал свои очки, со злостью воткнул палочки поглубже в лапшу и бросил что-то нелестное напоследок. Скрывать собственное смущение оказалось безумно сложно, хотя внутренний голос подсказывал, что Игнат не издевался над ним, а говорил искренне. Однако отреагировать иначе Матвей не мог. Что ему было говорить? «Спасибо, я рад, что ты так считаешь»? Господи, как же глупо! Глупо, глупо, глупо…