***
К середине октября Матвею стало спокойнее. Но ровно до того момента, пока по профильному предмету не задали написать длинный конспект, основанный на прочтении трёх книг. Задание было не столько сложным, сколько нудным и долгим. Разумеется, первым на ум пришёл Игнат — он ведь второкурсник, у него наверняка должен был остаться злосчастный конспект. Переписать его (от руки!) будет легче, чем самостоятельно корпеть над тяжёлыми книгами и выбирать, что именно стоит включить в конспект. Это задание вызывало такое недовольство среди группы, что Матвей засомневался, выполнит ли его вообще хоть кто-то. Времени дали две недели, но помимо этого были и другие предметы, которые никто не отменял. Он даже поискал необходимые книги в интернете, но оказалось, что в сети можно отыскать только одну из них, а две других только брать в библиотеке. Ева, увидев, что на перерыве Матвей зарылся с головой в поисковик, тенью подошла сбоку. — Не ищи, бесполезно. Старшекурсники сказали, что судьба нам идти в библиотеку. Либо одолжить конспекты у них. Лично я предпочту сделать всё сама, — самодовольно сообщила она, держа охапку каких-то бумаг. Ева вызывала у него восхищение. Она, как и Матвей, держалась несколько поодаль от остальных однокурсников, но всегда была уверенной в себе. Ева хорошо общалась с преподавателями и людьми постарше, а вот ровесники, казалось, её совсем не интересовали. Нисколько не удивившись, что Ева, судя по всему, уже могла назвать всех ребят других курсов по именам, Матвей проводил её гордо выпрямленную спину взглядом. Разве можно было не восхищаться подобной девушкой? Вот и Матвей невольно испытывал трепет и уважение. Уж кто-кто, а Ева явно сможет выжить в любом коллективе. И пусть Матвей был практически единственным, кто сразу смирился с необходимостью провести долгие часы над изучением книг и тщательном анализе информации, нежданная помощь свалилась как снег на голову на следующий день после всех пар. — Эй! Ну привет, добрый парень, спасший меня от голодной смерти, — окликнул Матвея знакомый голос. Он почувствовал, как сердце ушло в пятки. Застав посреди коридора, Матвей с ужасом обнаружил, что абсолютно все взгляды устремились на него в удивлении. Это было настолько неловко, что лучшим вариантом было бы провалиться сквозь землю. А сзади тем временем уже раздались торопливые шаги. — Оглох, что ли? Я могу ещё громче крикнуть, — радостно сказал Игнат, хлопнув его по плечу и ловко проскользнув вперёд. — Не надо, — похолодел Матвей и исподлобья взглянул на него. Игнат поджал губы. — Не нравится, когда на тебя пялятся? Ну, что поделать, такой уж я. Мне плевать, могу хоть на уши встать — пусть смотрят! — и, подмигнув, послал ему воздушный поцелуй, вызвав смешки и сдавленный смех у окружающих. Чувствуя, как багровеют кончики ушей, Матвей ринулся прочь ото всех. Но не тут-то было. Пройдя несколько метров, он услышал торопливые шаги позади. Игнат явно был не из тех, кто стеснялся или чувствовал личные границы — бесцеремонно схватив Матвея за руку, он подтолкнул их обоих к стенке. В этой части коридора уже практически не было людей, и лицо Игната приобрело взволнованное выражение. — Эй, да что такое? Я к тебе не просто так подошёл! Надувшись, Матвей сделал над собой усилие, чтобы не вырваться из цепкой нежеланной хватки. Сердце бухало в груди, и Матвей чувствовал себя загнанным в угол. Ему одновременно хотелось провалиться сквозь землю и остаться с Игнатом наедине, а не среди людного коридора. В такие моменты ему казалось, что все вокруг слышат, как бешено колотится его сердце и как он нервничает, просто стоя рядом с Игнатом. Больше всего на свете ему не хотелось попадать в сплетни, из-за которых каждый будет тыкать в него пальцем. Но успокоиться не получалось — уж слишком часто в последнее время он думал о собственных чувствах и слишком сильно боялся столкнуться нос к носу с Игнатом. Матвей был в панике. Нервно глянув на него, он всё-таки отвёл взгляд и напрягся, попытавшись высвободиться, но Игнат не разжал цепких пальцев, а лишь скользнул вниз по рукаву толстовки, пока не накрыл его кисть ладонью. Только тогда Матвей понял, что дрожит. Его руки мелко тряслись, как и он сам. В горле пересохло, и из-за того, что Игнат заметил его состояние, Матвей распаниковался ещё больше. — Что с тобой? Что-то случилось? — взволнованно спросил Игнат. Матвей уставился на него огромными от ужаса глазами. Нет, Игнат вряд ли догадался бы об истиной причине, но почему-то казалось, что все эмоции уже написаны на лице. Но он лишь продолжал внимательно на него смотреть, и через несколько долгих секунд Матвей немного успокоился. Он не догадается. Ни за что не догадается. В конце концов, у него даже подобных мыслей не возникнет. — Всё в порядке, — тяжело сглотнув, ответил Матвей. — Просто… не люблю, когда слишком много людей вокруг. — Это я заметил, — серьёзно кивнул Игнат, — но никогда не видел подобной реакции. — Извини, — потупил взгляд Матвей. — Тебе не за что извиняться. Это я должен сделать. Не думал, что такое произойдёт, поэтому... Он действительно выглядел сбитым с толку. Игнат был общительным и открытым, поэтому вряд ли в его окружении были люди подобные Матвею. Матвей не вписывался в шумные компании, где принято веселиться и открыто выражать эмоции, где люди не впадают в панику только из-за того, что оказались в центре внимания. Поэтому он прекрасно понимал, что те встречи на крыше должны были остаться единичными, а через некоторое время Матвей успокоится и вернётся к своей обычной тихой жизни. Но Игнат здесь, рядом. И он настолько же реален, как все проходящие мимо люди. — Зачем ты меня искал? — осторожно спросил Матвей. Его руку уже не удерживали, но кожа горела огнём от прикосновения. Игнат тут же принялся рыться в рюкзаке, и уже через пару секунд он протянул Матвею пухлую потрёпанную тетрадку. — Конспект, — пояснил он. — Я уже наслышан, что вашу группу постигла такая же участь, так что держи. — Спасибо, но… это слишком много для благодарности. Я просто показал тебе, как правильно держать палочки. За такое не нужно благодарить, я ведь не всерьёз ляпнул про расплату тогда… — Нужно, — упрямо перебил Игнат. — Я сам так хочу. В тот момент Матвею казалось, что абсолютно все звуки вокруг стихли. Игнат смотрел на него с какой-то смесью заботы и нежности, но нельзя было обманываться — он просто испугался его реакции, а потому осторожничал и смягчил свой пыл. Ничего большего. Но как же хотелось обмануться… Как же хотелось… Именно в тот момент Матвей понял, что реально вляпался, а бухающее сердце в груди, волнение и паника — это всё из-за Игната. Он практически не знал этого человека, но его тянуло к нему. Тянуло так сильно, что дрожали руки и подгибались колени.***
Мама подняла вопрос о его возможных любовных отношениях только раз. Случилось это около года назад, в выпускном классе школы, когда выяснилось, что одна из одноклассниц Матвея забеременела. В тот момент на ушах стояла вся школа, мол, как это так — одна из лучших учениц, подающая такие большие надежды, и вдруг беременная! Да она же ещё сама ребёнок, а как же учёба, как же карьера!.. После этого был проведён классный час на тему секса и контрацепции, а также опасности вступления в интимные отношения без должной ответственности. Помимо этого провели родительское собрание, из-за которого мама Матвея и решила впервые в жизни поговорить с ним о любви. Он до сих пор порой вспоминал, как мама, нервничая, усадила его за кухонный стол и сказала: — Надеюсь, ты будешь более ответственно подходить к отношениям с девочками. То, что случилось с Леной… — Мам, такого не случится, — заверил он её. Однако маму это мало успокоила — она без устали барабанила пальцами по пустой кружке, что выдавало крайнюю нервозность. — Я прекрасно понимаю, что родители должны обсуждать подобные темы с детьми, чтобы подготовить их к взрослой жизни. Но ты всегда был таким тихим и спокойным мальчиком с головой на плечах… Совсем не таким, как твой отец. Отца она тоже вспоминала крайне редко, а Матвей практически о нём не спрашивал — знал, что мама всё равно не ответит. Она не прятала старые семейные фотографии. Был целый альбом, который в детстве Матвей любил рассматривать, но быстро понял, что ничего нового он не узнает. Сначала мама всегда твердила, что отец просто быстро разлюбил её и устал от семейной жизни и в итоге ушёл. Потом же как-то обмолвилась, что у него, оказывается, была любовница, и ушёл он именно к ней, потому что мама «не такая красивая, не такая весёлая, не так вкусно готовит, а после родов вообще замкнулась только на ребёнке». Обычная классическая история, которая случилась не только с семьёй Матвея. За все прошедшие годы он ни разу не слышал, чтобы мама с кем-то ходила на свидания или хотя бы интересовалась отношениями. Для неё действительно существовала лишь работа и Матвей. Её устраивала тихая ровная жизнь, где каждый день похож на предыдущий. Но только в день после родительского собрания мама впервые упомянула, что с отцом, возможно, их жизнь была бы лучше. — Он бы смог поговорить с тобой об отношениях как отец с сыном, — вздохнула она. Мама просто не знала, как вести себя с подрастающим сыном, а потому решила вовсе не поднимать этот вопрос. Матвей старался вести себя так, чтобы из-за него не возникало лишних проблем. Он ненавидел находиться в центре внимания, а потому предпочитал оставаться невидимкой в школьном классе. — ...Тебе кто-нибудь нравится? Вздрогнув, Матвей поднял голову и посмотрел на маму. Выражение её лица выдавало крайнюю заинтересованность и неловкость. — Может, какая-нибудь девочка из параллельного класса. Или кто-нибудь из соседских домов. Ты никогда не говорил о чём-то подобном, а ведь тебе уже семнадцать. Я только сейчас поняла, насколько быстро ты вырос. Через год станешь уже совсем взрослым, можешь даже жениться, если захочешь, а мы даже ни разу не разговаривали на эту тему. Матвей ответил лёгкой улыбкой, надеясь, что она не выглядела слишком печальной. — Нет, мам, сейчас мне никто не нравится. — Вот как… — казалось, мама выглядела даже расстроенной. — Но если вдруг кто-то появится, ты скажи. Приведи её в гости, я вас поддержу. С тех пор Матвей никого в гости так и не привёл, а мама деликатно больше не поднимала эту тему. Судьбу одноклассницы Лены он тоже не знал, хотя последние полгода в школу она не ходила и вроде бы даже родила. Вот только о её жизни ничего не обсуждали даже в злосчастном чате социальной сети, хотя Матвей иногда туда заглядывал и читал переписку. Стала ли она счастливой? Ответа на данный вопрос он пока не нашёл.***
Переписывать полученный конспект один в один Матвей не стал, но прочитал его от начала и до конца. Дважды. Почерк Игната был на удивление красивым, чуть ли не каллиграфическим — настолько красивых и ровных рукописных букв Матвей не видел отродясь. Сколько же времени у него ушло, чтобы всё это записать? Он хотел увидеть, как руки Игната, не умеющие держать палочки, уверенно держат ручку и творят такую красоту на бумаге. Матвей быстро отмахнулся от подобных мыслей, чтобы это не стало навязчивой идеей. В библиотеку всё-таки пришлось сходить, потому что в интернете часть искомой информации он действительно не нашёл. Всё нужное легко отпечаталось в памяти благодаря конспекту, поэтому Матвей твёрдо решил использовать только как пример и ориентироваться на важные акценты, чтобы было легче вычленить информацию из нагромождения сотен печатных страниц. Вся работа заняла у него около двух недель. За это время он лишь однажды увидел Игната в коридоре первого этажа — тот был окружён стайкой однокурсников, подавляющую часть которой составляли девушки. Невольно застыв едва ли не с разинутым ртом, Матвей жадно смотрел на его улыбку и представлял, как звучит его смех. Игнат явно любил носить рваные узкие джинсы с кучей цепочек и ремней, свисающих сбоку, а так же различные толстовки с принтом музыкальных групп, сериалов или абстрактных картинок. Матвей нисколько не преувеличивал, когда думал о том, что Игнат выделяется на фоне остальных ярким пятном. Да, в университете было полно креативных личностей с цветастыми волосами и неформальной одежде, но сейчас, стоя среди ненавистной движущейся толпы, Матвей видел только его. И, наверное, он простоял так безумно долго, потому что Игнат заметил его, но подавил порыв громко крикнуть и яростно помахать рукой. Матвей заметил это странное мелькнувшее выражение лица, и Игнат ограничился лишь поднятой рукой и кивком головы. Предыдущее столкновение теперь вызывало неловкость. Чужой конспект лежал в рюкзаке за спиной, но Матвей не нашёл в себе сил подойти к Игнату и на глазах у всех вернуть ему тетрадь. Он, конечно, не просил её возвращать, а Матвей почти каждый вечер рассматривал написанное и любовался почерком, но… Если он оставит тетрадь себе и даже не попытается вернуть, будет невежливо, ведь так? В тот день Матвей не подошёл к Игнату, а Игнат не подошёл к нему. Они смотрели друг на друга несколько долгих секунд, пока того не отвлекли однокурсники. Это было тяжело — видеть, как Игнат смеётся и улыбается вместе с другими. Ему, наверное, никогда не хватит смелости вот так легко подойти, хлопнуть по плечу и заговорить на отвлекающие темы. Матвею часто говорили, что он слабохарактерный, но это никогда не мешало жить. Раньше не мешало. Наоборот — даже помогало в нужные моменты в школе оставаться невидимкой и быть в выигрыше. На улице уже разыгралась настоящая осень. Асфальт был укрыт жёлто-красными листьями, которые не успевали убирать. Деревья стояли почти полностью голыми и готовыми к зиме. Погода, впрочем, радовала — сильных холодов ещё не наступило, а потому Матвей любил пройти две-три остановки пешком в наушниках. Постояв на ступеньках перед университетом, он оглянулся. Ребята стайками выпархивали на свободу после учебного дня. Матвей понимал, что у Игната и его группы по расписанию оставалась ещё одна пара, но где-то в глубине души надеялся, что тот всё-таки выйдет следом. Зачем? Да просто так. Поприветствовать, спросить, как дела. Вызвать очередную панику Матвея, может, даже умилиться подобной реакции. Но Игнат не пошёл следом за ним, а Матвей не набрался достаточно смелости, чтобы первым подойти к нему. Поэтому, достав из рюкзака наушники, он включил любимый плейлист и медленно двинулся вдоль улиц с опавшей листвой. Одинокая черёмуха, что выглядывала из-за угла здания, уже полностью уснула до следующей весны.