«Запись 35.
Мы снова ведёмся на Иустиновы фокусы. Что-ж, терпеть уже просто невыносимо; мне надоело, что я, будучи сверхсуществом, будучи спасителем не только своего, но и других миров, прогибаюсь перед женщиной! Я, будучи, скорей всего, единственным в своем роде верховным освободителем! Что-ж, моя отеческая фигура, поздравляю: ты проиграл пари. Эксперимент провален! Ты не сумел слепить из меня ничего путного, все осталось, как было, хотя постой! Все сделалось в разы хуже! И хотя я наконец-таки ответил Иустине, я не могу пересилить ее дух, потому что я слабее. Но, знаешь, я даже не думаю останавливаться, потому что одной вещи ты меня все-таки научил — научил меня, что я чего-то стою. Поэтому будь готов взять все мои «грехи» на свою душу. Все равно тебе без разницы. Так о чем же я! Я еще подумаю, как мне обойти Иустину. Я не сдаюсь. Просто мне стыдно. Иустина не смеет со мной так обращаться и говорить! У нее нет оснований считать себя подобной Судьбе! Все это тебе дорого обойдется, Устя, уж поверь, Устя, я тебя не игрушка! Судьба, дай подсказку! Судьба, дай знак своей мессии! Я не уверен, что мне делать…» Прошло несколько суток, и настал роковой день. Ян остановился на перекрестке напротив зеркального небоскреба этажей под пятьдесят. Он обошел здание со всех сторон и сверил адрес — все сошлось. Отыскав вход, Ян уверенно зашел внутрь. Изнутри здание было такое же чистое и блестящее, как и снаружи: черный кафель блестел так, что не трудно было разглядеть собственное отражение. За невысокой стойкой сидела невысокая девушка, заполняющая какие-то бумаги. Услышав, что кто-то вошел, она тут же подняла взор и даже улыбнулась. — Вы на кастинг? — спросила она приятным голосом. Ян чутка поправил волосы и наклонился: — Да. — оскалился он. — Я отправлял вам некоторые материалы, и я, кажись, прошел… — Фамилия и имя? — Богословский Ян. — Год рождения? — Тысяча девятьсот девяносто девятый. Девушка принялась интенсивно клацать по клавиатуре, выложила на стол какие-то бумаги, которые Яну предстояло подписать, и наконец направила его в нужное место. В стране Презрения существовал один наиболее популярный журнал моды, и давайте, дорогой мой читатель, будем называть его «Z****». Не волнуйтесь, его настоящее название в полном порядке, но зачем нам лишняя реклама? Так вот журнал этот, как и вся индустрия моды, действовали по весьма необычному для нас с вами принципу. Профессия «модель» существовала здесь только в рамках модных показов, поскольку, как выяснилось, в современном обществе не каждое существо было способно к красивой ходьбе на высоких каблуках. Но когда дело касалось фотосъемок, журналы отдавали предпочтение простому народу. Каждый месяц объявлялся кастинг, в котором могли поучаствовать все, кто подходил по возрасту и категории, и журнал, как правило, отбирал существ с наиболее необычной, но в каком-то плане притягательной внешностью. Так «Z****» подчеркивал уникальность всех и каждого, или по крайней мере делал вид, что он весь из себя честный, независимый и справедливый. Победившие на кастинге попадали в новый нумер журнала и даже получали в подарок какое-то количество примеренной на съемках одежды. Иустина, например, любила журналы, особенно журналы моды. И больше всего на свете она любила, когда по третье число месяца ей приносили новенький экземпляр «Z****». Ян забежал в прозрачный лифт и нажал на нужный этаж. На улице было так солнечно, а он поднимался все выше и выше. На улице был уже декабрь и всего семь градусов тепла. Небоскребы зеркалили друг друга и прохожих существ. Все выглядело так фатально. Все так солнечно, а у него уши неправильной формы.«Запись 36.
Мои уши абсурдно-фатальны. Или фатально-абсурдны. И все-таки я необычный, что лишь очередной раз доказывает мою исключительность. Исключительные существа на дороге не валяются, но зато исключительное существо за километр видно. Я думаю, Судьба маркирует своих проповедников. Судьба, конечно, смешная. Так что будем считать мои уши, да и вообще все мое происхождение шуткой. Но, ради всего святого, Судьба, пожалуйста! Пускай на этом чертовом кастинге никто не станет просить меня убрать волосы!» Какими-то причудливыми маршрутами Ян попал в зал ожидания, где присел в свободный уголок. Конкурентов у него было немало, и, если честно, все они казались ему неприятными. Все выделялись слишком сильно, а на фоне друг друга расплывались каждый в отдельное пятно. Ян даже немного смутился, и тут же почувствовал стыд за то, что смутился. Он невзначай вытащил свой дневник и принялся писать на коленках:«Запись 38.
Двойственность души. Эстетика. Мне некомфортно, и это раздражает меня. Я пришел сюда с весьма уверенным настроем, но теперь мне некомфортно. И не потому, что я боюсь, а по какой-то другой причине. Или я все-таки боюсь. Я не знаю, это сложно. И этот страх я тоже не могу искоренить, не могу вытащить его даже клещами. Этот страх снова напоминает мне о том, что я наполовину слаб. Мне это знатно надоело. Чтобы изничтожить ту сторону своей личности, я, наверное, должен что-то свершить. Что-то, что подвластно кому-то, вроде меня. Не знаю, выиграю ли я кастинг. Хотя о чем я? Конечно, выиграю!» Ян спрятал дневничок обратно в сумку и ухмыльнулся: все было не так плохо. Можно даже сказать, все было хорошо! Судьба на его стороне, и Судьба его просто так не бросит! А когда разговор идет о том, чтобы попасть в журнал, который обожает твоя бывшая, Судьба так вообще готова его благословить! Ян очередной раз подумал о своей исключительности и невероятной привлекательности, из-за чего глаз его буквально засиял от счастья. Божественное благословение спустилось на него с неба! Жаль, в комнате не было окон, и божественному свету было неоткуда проливаться! Время шло, как ни странно, быстро, и его очередь почти сразу подошла. Ян, перед тем как выйти из комнаты, обернулся: все до единого конкуренты смотрели на него с ненавистью и презрением, и тогда он прищурился и улыбнулся так, что стало видно его особо острые от природы клыки. Этого действа ему хватило, чтобы стать еще в несколько раз смелее. — Здравствуйте! — вальяжно бросил он, зайдя в светлую комнату, уставленную аппаратурой. — Ян Богословский, тысяча девятьсот девяносто девятый! Два несчастных фотографа переглянулись. Мужчина и женщина, оба измученные жизнью. — Еще один. — тихо шепнул фотограф своей подружке, прячась за камерой. — Ишь, посмотри, потягивается, будто не в гостях, а дома… Небось тоже думает, что его Судьба благословила… — Да нет, подожди… — ответила подружка. — Этот действительно какой-то другой… — она вдруг привстала и выглянула из-за камеры, наконец посмотрев на Яна. — Вы присаживайтесь пока! Сейчас, две минуты, я блокнот подготовлю… — Да какой другой? — скептически шепнул фотограф. — У него личико уж шибко смазливое, вот он тебе и понравился. Я бы даже сказал — самое смазливое за сегодняшний день… — У него глаз широкий, желтый, и в кой то веке не на выкат! — шепнула подружка, снова прячась за камерой. — Не знаю. — ответил фотограф, вглядываясь в Яна через объектив. — Он выглядит как-то… Дико… Хотя на фотографиях может будет и неплохо… Подружка чутка толкнула фотографа в плечо и снова привстала. Ян демонстративно проморгал и отвел взгляд в сторону. — Богословский Ян? — переспросила девушка, записав что-то в блокнот. — Отлично, вы раннее были на съемках? — Нет. — ответил Ян, закинув ногу на ногу. — Я пришел сюда, чтобы у моей бывшей глазное яблоко выкатилось из орбиты. Она большая фанатка вашего журнала.«Запись 37.
Последняя перед выходом. И-УС-ТИ-НА. Не описать словами, Устя, как сильно я тебя ненавижу. Будь во мне силы, я бы взял топор, и размозжил твой череп. Но только после того, как отрезал бы тебе все пальцы скальпелем и наслушался бы, как ты кричишь. И хотя мы никогда не встречались, теперь мы с тобой точно расстаемся. Какой я все-таки противоречивый.» — А, — смущенно выдала девушка после пятисекундного молчания. — Значит, ваши амбиции не так высоки… — Мне кажется, они, наоборот, очень высоки. — внезапно сказал фотограф, почему-то начав настраивать фотоаппарат с большей заинтересованностью. — Ах! — воскликнул Ян. — Я бы сказал, они запредельно высоки! Подружка, растерявшись еще больше, вцепилась в блокнот, дрожащей рукой написав в нужную строчку «нет опыта». В течении минуты она объясняла, что примерно будет происходить, а также показала стойку с одеждой и рядом стоящую примерочную. Ян радостно улыбнулся и стал рассматривать вещи: там было несколько свитеров, коричневые брюки в клетку, черные утепленные джинсы, кожаные туфли и шнурованная обувь на высокой подошве, много чего другого, но самое главное — длинное темно-коричневое пальто в пол, к которому прилагался картуз. Фотограф заметно повеселел: пока Ян одевался, он в кой-то веке нормально настроил свет и на какую-то секунду даже полюбил свою работу. Его подружка недовольно скрестила руки на груди, наблюдая. Ян вышел на съемочную площадку, в глубине души беспокоясь за свои рваные носки, но все равно гордый и до безумия радостный. Картуз был великолепен, да и Ян вообще не хотел его снимать — он великолепно прятал уши. — Давайте, садитесь, ногу на ногу, как вы и сидели, корпус чуток вперед, и на руку обопритесь! На правую! — проговорил фотограф. — Смотрите в камеру и улыбайтесь. — Подожди, — одернула фотографа подружка. — Что ты творишь, у нас же есть план! — Плевать я хотел на этот план! — радостно прокричал фотограф. — Тут чувак пришел бывшую позлить, понимаешь! Позлить бывшую! Поиздеваться, а не выпендриваться и лицемерно бубнить что-то под нос, поговаривая о своей мнимой красоте, как это делают все! Я думал, этот мир уже совсем прогнил! Девушка нахмурилась: — По-моему, это совершенно не повод для его гордости и твоей радости. — сказала она, после повернувшись к Яну. — Вот скажите: вы правда считаете, что это здорово? — Да. — слащаво заявил Ян, приняв нужную позу. — Вы у меня на обложку попадете. — сказал фотограф. — Я вам обещаю! Фотосессия была крайне изнурительной, но всем, кроме подружки фотографа, понравилось. Как только Ян не позировал на этом стуле, и рядом с ним, и под ним, и где только можно. Фотограф даже предложил сделать ему серию дурацких фотографий, любимыми из которых у Яна стали фотография на рыбий глаз и фотография со стулом на голове, где зрачок его отсвечивал красным. Фотограф оказался весьма приятным существом, однако немного заносчивым, жаль только, что Ян почему-то так и не спросил его имени. Его подружка же все время хмурилась и просто молча подавала одежду. Ян и не знал, что фотография — это такое прелестное занятие. Если бы он мог, он бы просидел на этом стуле вечно, наслаждаясь вниманием и самим собой. Ему действительно отошла часть одежды. В частности, картуз и пальто, хотя больше он бы и не просил. Как же все здорово совпало! И уже только в конце, когда Ян собирался уходить, к нему подошла подружка фотографа, все такая же недовольная, в каком-то аспекте даже грустная. — Скажите, — начала она. — Что же вы все такие козлы? Зачем же вы так девушек обижаете? Неужели вам это действительно нравится? Ян осмотрел ее с головы до ног: вроде бы одета прилично, и обувь приличная, но кольца на пальце нет, хотя на вид ей уже лет тридцать. — Вам какая разница? — грубо спросил он в ответ. — Я же не вас обижаю. — Не меня, так другую, на меня, может быть, чем-то похожую. Это называется женская солидарность, знаете. — Что-ж, буду знать. Поверьте, вы не захотите быть на нее похожи. А если уже похожи, тогда знайте — я вас ненавижу. — Я просто не понимаю, зачем все это. Ни одна женщина бы не сделала чего-то просто так, так может быть, стоит подумать, может быть, проблема в вас, а не в ней? — Не лезьте не в свое дело. Ян задел подружку фотографа плечом и вышел из комнаты, прошел к лифту и через пару минут уже был на улице. Солнце постепенно садилось, но все было также фатально, как и утром, что не могло его не радовать. Ян сел на автобус и помчался домой. Вернее, в свой родной лав-мотель, самый дешевый во всем городе. Он уже не казался ему таким плохим, к тому же все соседи уже успели смениться. К картонным стенам быстро привыкаешь, а штукатурка не сыпется, если не кричать и не делать лишних движений. Ян переступил порог, разулся, и не раздеваясь подошёл к окну. Какое-то время он смотрел на небо, невольно улыбаясь, как вдруг упал перед ним на колени и сложил руки в замок: — Ах, матушка Судьба! Я безмерно благодарен за сегодняшний день, безмерно благодарен за все, что имею! И я безмерно благодарен, что среди всех, ты выбрала именно меня, и я даю тебе слово, Судьба, я выполню свой долг, я верну все на круги своя. Не оставляй меня, пожалуйста. Я все еще не совсем уверен, что знаю, что мне делать. Давай так: если я попаду на обложку, я займу пост главнокомандующего, а если нет — я еще подумаю. Спасибо тебе за все, матушка Судьба! Я — смертный проповедник твоего неясного смысла!