Парадокс всемогущества Бога

На ремонт дорог в Стране Сомнения было выделено два миллиарда рублей. Важный решил не морочится и принял ответственное решение о том, что 20% от собранной сумму необходимо отправить на усиление охраны Мухосранска, ведь собирать еще больше налогов с граждан — это слишком жестоко, а доставать деньги из государственного бюджета — это уже фэнтези, а Важный литературу не слишком то любил. В результате, эти проценты быстро переместились из важного кармана в не менее важный карман. Владельцем второго кармана был никто иной, как губернатор Мухосранска, человек, рожденный и проживший половину жизни в Стране Сомнения, в народе звавшийся, как губернатор города М. Что стало с деньгами потом — известно только ему и самому Богу, ведь даже Важный эту информацию каким-то образом упустил. По крайней мере, вопреки законам логики, все нужные документы нарисовались сами собой, и правители оставшихся стран остались рады. Теперь у них все будет хорошо! Самым неожиданном поворотом в этой истории стало то, что дороги почему-то никто не починил. О пропаже остальных восьмидесяти процентов невероятно крупной суммы история, увы, умалчивает. Действительно, наверняка Важный их просто потерял!!! Проще говоря, когда Совет закончился, Важный выдохнул и вернулся к своим обыденным делам, наслаждаясь возможностью практически никак не влиять на сюжет. Ольга все же решила вернуться в школу по нескольким причинам. Издеваться над детьми ей нравилось, а собирать слухи стало ее полноценной работой. К слову, о двадцати процентах. Губернатор города М. — это невероятно маленькое, хитрое и подлое существо в подкрадулях, которое, вероятно, в детстве мечтало стать собою. Обладая ловкими ручонками и характерным пристрастием к крутящимся стульям, данный индивид достиг максимального предела абсурда и гениальности в одном лице. И имя его — Капитолий Анатольевич, по фамилии Холокост. Вы удивитесь, дорогой читатель, но имя моего героя — не выдумка, не сказка и не Библия. И наличие глубоких в нем метафор я крайне отрицаю! О Холокосте можно слагать отдельную сагу, однако расскажу о нем вкратце, пока он не попал на обложку Форбс. Душа губернатора не была глубока, зато была насквозь пропитана родной землей, и, возможно, поэтому, он не слишком заботился о Мухосранске. Помимо своей политической деятельности, Холокост был владельцем сети ресторанов «Красная Плесень» во всех измерениях, и переживал о них гораздо сильнее, чем о каком-то там Мухосранске. Любое его начинание было эффективно, Холокост никогда не терпел убытков от своего бизнеса, и к тому же он прекрасно знал о существовании слова «старт-ап», что и отличало его от Ксемена Чадова. Капитолий Анатольевич старался сохранять анонимность, и поэтому имел несколько имен (все они были во много раз хуже его настоящего имени), из-за чего практически никто, работающий на Холокоста, как на индивидуального предпринимателя, не знал о том, что он губернатор, и наоборот. Колдуя деньги из воздуха (смысле, подворовывая их у Важного), Холокост вкладывался в «Красную Плесень», но его главная афера жизни заключалась не в этом. Дело было в том, что Капитолий Анатольевич обладал и третьей личностью. Здесь он решил не заморачиваться, но при этом сохранить таинственность и загадочность: в своем третьем начинании он был известен лишь тремя буквами — «К.А.Х.» — которые и являлись его инициалами. Так вот, К.А.Х. являлся основателем группировки контрабандистов под названием «Х** и Цветы». Опять же, читатель, я не знаю, почему она так называлась, но это реальная история и ни капли не выдумка! Казалось бы, причем тут контрабанда? Изначально, данное начинание звучало более безобидно. Перевозка чего угодно да и в принципе перемещение из одной страны в другую запрещены законом, но, так получилось, что из-за большой климатической разницы, каждая страна могла похвастаться собственным достижениями. Например, в Пустоши росли просто восхитительные огурцы, каких не росло больше нигде, а страна Презрения славилась отличными помидорами. Конечно, Холокост мог бы просто покупать огурцы! Но жители Пустоши тоже не промах, а Капитолий Анатольевич до смерти боялся потерять копейку! Поэтому, огурцы было проще воровать. И помидоры было проще воровать. И героин, конечно! Казалось бы, причем тут героин? Дело было в том, что Холокост просто бесился с жиру. Ему было мало его бесконечных богатств, ему хотелось больше, ему хотелось еще, и в глубине души ему даже хотелось на обложку Форбс. И так все закончилось контрабандой наркотиков, хотя и контрабанда огурцов не теряла актуальности. Время шло, и «Х** и Цветы» становились все более разносторонней организацией, наверное, даже более разносторонней, чем хотелось Холокосту. Что-ж, если в детстве он мечтал стать мафиози, можно сказать, у него получилось! Холокост не заводил близких знакомств. И никогда не устраивал встреч со своими подчиненными из ХиЦ. Большая часть существ, работающих на него в этой области, попадали в эту сферу при крайне странных обстоятельствах. Кого-то сбила машина, кому-то выломали дверь в дом, а дальше и еще похуже. В общем, суть такова: охрана Мухосранска не была усилена, а кто здесь виноват — мне честно все равно. Поэтому в Мухосранске все стабильно. На днях кого-то снова переехало танком. Тяжелую ночь первого дня зимы наши герои пережили с трудом. Мила с Дашей отправились по домам, Марьян остался у Софьи, а Ксемен попал в очень неловкое положение. К родителям возвращаться было ни в коем случае нельзя, иначе начался бы страшный скандал, но и ехать к Джофранке было слишком опасно — попадаться ментам, а тем более быть расстреленным хотелось еще меньше. Поэтому он отважно напросился к Софье, и та, уже порядком уставшая укрывать у себя каждого второго, все равно предложила ему разделить диванчик с его любимым другом, Марьяном. Заходя в подъезд, восхитительная троица встретила бомжа Валеру. Этот индивид почему-то еще бодрствовал, валясь возле труб. Завидев троицу, он невзначай спросил что-то про «удивительный бизнес план», а потом закашлялся и упал лицом вниз. Марьян прикрыл лицо руками, по-настоящему испугавшись, что теперь подхватит какую-нибудь чахотку. Зайдя в квартиру, Софья не стала долго церемониться и ушла в комнату, сказав, что она готова обсудить все случившееся уже завтра. Естественно, идти в школу на следующее утро никто не собирался. Развесив свою мокрую одежду, Марьян повалился на диван, как убитый. Расправлять эту чудо-кушетку, естественно, не было сил. Ксемен тотчас отметил у себя в мыслях, что будет спать на полу, но пока что он не собирался ложиться. Он сел за стол, предварительно потушив свет, включил лампу и принялся записывать обрывки фраз, чтобы на завтра ничего не забыть. Из услышанного у него получилось выделить отдельные слова и словосочетания, которые, увы, никак в его голове не связывались. Вот какая заметка по итогу осталась на бумаге: «Разговор двух мужчин по ту сторону изгороди. Говорят в повседневно-скучающем тоне. 1. Разговор о Всевышнем. Не о Боге, а именно о Всевышнем. Дискуссия, касаемо его существования. Марьян отдыхает. 2. Священный совет, судя по всему, проходящий в некой «Пустоши». 3. Регулярные поломки «дверей». Однако, жизненно. 4. Собака какого-то Александра, которого почему-то называют важным. Соболезную.» Марьян вдруг перевернулся на другой бок и нечаянно обронил одеяло. Подняв его, он снова отвернулся к спинке дивана. — Марьян. — сказал вдруг Ксемен. — Ты извини если что. Около пяти секунд Марьян молчал, но потом накрылся одеялом с головой и ответил хриплым голосом: — Я тебя ненавижу. Надеюсь, ты умрешь в адских муках. — Слушай, я правда не думал, что так выйдет. Я не знаю, почему тебе все время достается больше всех… — Зато я знал, что так выйдет. — Ты сам согласился поехать. — нахмурился Ксемен. — Я знал, что ты поедешь, Марьян, и при этом я тебя не тащил… — Конечно, я поехал! — перебил Марьян. — А как было не ехать? Мне же страшно за вас! Мне же здесь одному страшно, я же здесь один среди всех думаю и обо всем переживаю! Ксемен вздохнул и присел на краешек дивана. — Да, — сказал он. — Без тебя Мила бы утонула, друг. Ты был прав, и ты просто молодец. Не бросил ее, вовремя среагировал, хотя и сам был не в лучшем состоянии. Я поэтому тебе и доверяю, Марьян. — Она могла бы и вовсе не тонуть, если бы не ехала. И я мог бы ее не спасать. И не падать в ледяную воду. И от собак, черт возьми, не убегать! — Именно за все это я и прошу прощения. — Ксемен еле заметно улыбнулся. — Как ты себя чувствуешь? — Ужасно. Знобит и до сих пор холодно, и страшно до сих пор, и кости ломятся, и ссадины болят. Я заболею. Заболею чем-нибудь серьезным, вроде туберкулеза, в лучшем случае чем-то вроде гриппа, заболею и умру. Зароете меня в землю, рядом с Дашиным котом, и все. И можете даже без надгробья, мне все равно… — Марьян, успокойся. Заболеешь — будешь лечиться, и все нормально будет… — Вы все мне надоели. Я просто устал. Лучше бы ты, Ксемен, так физикой увлекался, а не поисками дыр в заборах! — А ты, я смотрю, тяжелый случай. — Я не тяжелый случай. — проворчал Марьян. — Отстань от меня! Дверь в зал вдруг резко открылась и в комнате появилась Софья. Не самым лестным языком она приказала всем заткнуться, поскольку разговоры были отчетливо слышны в соседней комнате. Марьян снова пробурчал что-то невнятное, а Ксемен развел руками. После всего этого они наконец легли спать. Даша Скалдырникова, так и не узнав дальнейшие судьбы никого из друзей, единственная на следующее утро пошла в школу, а по пути домой, нарвалась на очередное приключение. И дело было не только в невидимой перламутровой лисице, которая зачем-то вдруг снова вернулась после вчерашней ночи, дело было гораздо более крупного масштаба. Для полноты картины, мой читатель, расскажу эту историю с двух разных ракурсов. Сперва, от лица Дарьи, а после — от лица моего героя, с которым я познакомила вас ранее, от лица Капитолия Анатольевича Холокоста. Даша шагала себе по краю грунтовой дороги, ведущей к ее дому, иногда поглядывая в сторону невидимой лисицы, что резвилась неподалеку и преследовала ее с самого начала дня. Как вдруг на середину дороги выбежала белка. Животное держало в лапках огромную шишку, по размерам чуть ли не превосходящую его самого. Недолго думая, белка понеслась дальше по своим делам, но ее планы были разбиты летящей на нее машиной, принадлежащей, вероятно, самым богатым жильцам сектора частных домов. Короче, неважно, кому принадлежала машина, ведь белка и не успела оглянуться, а ее уже сбило насмерть, и ее шишка эпически отлетела под ноги Даши. Дарья никогда не видела таких больших шишек. Невидимая лисица тоже проявляла к находке большой интерес, вертясь вокруг да около. Даша подняла шишку. — Ты знаешь, что это? — спросила она духа. Лисица, конечно же, ничего не ответила. — Нет, я, разумеется, понимаю, что это шишка… Даша еще раз осмотрела шишку, прокутив ее в руках. Помимо невероятно больших размеров шишка отличалась необычным цветом: она была слегка синеватая. Пожав плечами, Дарья спрятала шишку в рюкзак. Кто знает, может она пригодится. А если нет, то ее всегда можно поставить на полку. Невидимая лисица от Даши так и не отвязалась, из-за чего получила звание питомца. — Тебе бы имя придумать… — сказала Дарья, уже придя домой. — Назову тебя Марафет. Лисица совершила осуждающий кульбит в воздухе, и совсем раскисла, потеряв форму. Однако спустя несколько минут, ее отдельные частицы вновь собрались воедино и образовали примерные очертания чего-то физического. Казалось бы, как в этой истории мог быть замешан Холокост? Он ведь чиновник, а Даша просто школьница! Но Холокост не промах, и в данном случае никакой не чиновник… Не так давно страна Презрения произвела фурор в науке. Шутка. Никакого фурора не было. Двое местных гениев-наркоманов всего лишь совершили небольшое открытие: они, волей случая, вывели новый вид ели, на котором созревали особого рода шишки. Нет, это были не такие шишки, сукины вы дети! Поначалу, никто ничего и не понял! Но потом выяснилось, что шишки деревца имеют ОСОБОГО РОДА эффект. Короче, двое наркоманов закончили свои эксперименты уже в тюрьме, а плоды (во всех смыслах) их трудов отправились на исследования более умным существам. А когда эта история дошла и до Холокоста, он от нервов сгрыз себе все ногтевые пластины на руках и даже на ногах, ведь его еврейская натура действительно была не промах, что в данном случае его и подкосило. Это ведь новое средство на рынке! Существа любят пробовать что-то новое! А чем раньше что-то новое поступает в продажу, тем оно дороже! Короче, масштабная операция Холокоста, увы, прошла успешно, и он чудом раздобыл один единственный экземпляр этой самой божественной шишки. Осталось лишь понять, как он работает, и размножить его, а дальше — все итак понятно. Холокост хотел так и поступить, но, наверное, что-то в своей блядской жизни он делал не так, и Судьба покарала его. Хотя я лично надеюсь, что у него все будет хорошо! Чудо-шишки в народе стали называться мутированными, но хорошо, что Даша об этом не знала! А как Холокост умудрился проебать свой единственный экземпляр, нам с тобой, мой читатель, еще предстоит выяснить! Пока Даша рассматривала шишку, Ксемен героически отправился по всевозможным делам. Нужно было разобраться с Жигулем, зайти к Миле, да и желательно к самой Даше, а напоследок, по просьбе Марьяна, забежать в типографию и доложить, что их отчаянный работник на пол ставки приболел. Последний, к слову, действительно слег с какой-то неведомой болезнью, которая начала мучить его ближе к утру. Миле, как выяснилось, было не так плохо, но, не удивляйтесь, ведь инициатива всегда наказуема, а несчастных жертв Судьба, как правило, жалеет. Под вечер Ксемен вернулся к Софье, принеся с собой кучу новостей: — Так, во-первых, Мила и Даша обе живы, последняя даже была сегодня в школе. Там вроде не произошло ничего нового, Юрьевна все также злостно потирает лапки, и, к слову, она заметила наше с вами совместное отсутствие. А еще я дождался конца уроков и купил у Игната бутылку пива! Так сказать, для души! — Ты издеваешься надо мной? — протянул Марьян с дивана. — Какое, ебаный в рот, пиво… — последнее слово он произнес с особой жалостью. — Пшеничное нефильтрованное! Короче, во-вторых, Марьян, в твоей типографии большая часть трудяг вообще забыли о твоем существовании, но кто-то благо вспомнил, и сказал, что доложит начальству, потому что лично я начальство не застал… В-третьих, я за сегодня все обдумал, и сделал вывод о том, что все, что происходит вокруг — заговор. А Юрьевна их посредник. — Чей «их»? — скептически спросила Софья. — Властей, очевидно. — Ксемен присел на подлокотник дивана. — Короче, мне кажется, что нет никакой войны. Это все выдумка! Для контроля населения! Прямо как Библия! Марьян вздохнул. — А что ты вздыхаешь? — продолжал Ксемен. — Я еще правым окажусь! Нет, ну вы сами подумайте! Вы вообще знаете, как зовут нашего губернатора? У него фамилия Холокост! Что это вообще за слово такое?! Ну сразу же видно, что он какой-то… Не такой, короче, как надо… — Честно, я и не задумывалась об его фамилии, пока ты не сказал. — призналась Софья. — А я о ней тоже не задумывалась раньше! Фамилии всегда что-то означают. А «Холокост» — это даже не слово, это откровенный пиздец! — Слушай, ну может это от другого языка какого-нибудь… — Софья подошла к книжной полке и принялась перебирать словари, которых у нее было не мало. — Похоже на греческий… — Ну что вы доебались до человека? — страдальчески спросил Марьян. — Еще бы по фамилии судить… — А мы не судим. — ответил Ксемен. — Это просто как дополнительный аргумент в пользу моей правоты. И вообще, я предлагаю сейчас расклад на картах сделать! Сейчас Софья словарь проверит, и сделаем! Софья пролистала толстую книжку вдоль и поперек, и наконец нашла нужный раздел: — Да. — сказала вдруг она. — Я угадала, это от греческого. Переводится как «всесожжение». — Вот это да! Ну это уже точно знак! — взмахнул рукой Ксемен. — Представляете, иметь фамилию «Всесожжение»! Ну, например, Иван Всесожжение! Григорий Всесожжение! Я же говорил, что это откровенный пиздец! Ладно бы еще, ну, например, «Всесожженников» или «Всесожженческий», так это же, сукины вы дети, именительный падеж! — А как губернатор по имени? — спросила Софья. — Признаться, не знаю. — ответил Ксемен и достал из сумки колоду Таро. Перетасовав ее методом, миллион раз показанным дедом, он разложил колоду, сложил ее обратно и вытянул сверху три карты рубашкой вверх, параллельно задав вопрос: «Это все заговор, не так ли?». Ксемен перевернул все три карты. Мир, десятка мечей, рыцарь мечей. Толковать этот расклад, конечно, можно по-разному, но цыганская магия подсказывала один единственный правильный вариант: — Это заговор. — уверенно сказал Ксемен. Марьян приподнялся на локтях и посмотрел в сторону расклада — вытянутые карты наводили какие-то смешанные ассоциации. — И почему? — с каким-то безразличием спросил он. — Все просто: мир — это карта хоть и хорошая, но символизирует не нас, а скорее властей. Они устроили себе тихую и спокойную жизнь на фоне нас, десятки мечей. Она означает, что мы в плачевном положении, и так бы в нем и остались, если бы не я, рыцарь мечей, не открыл вам глаза и не догадался о том, что все это — заговор! Минутное молчание охватило комнату. Марьян закашлялся и снова лег лицом к спинке дивана, Софья, услышав это грандиозное толкование, даже слегка смутилась. И только глаза Ксемена радостно сияли, ведь теперь он точно был уверен в своей правоте. — М-да… — пробурчала Софья. — Знаешь, Ксемен, тебе хотелось верить больше до того момента, как ты сделал расклад… — Короче! — Ксемен спрятал все карты обратно в мешочек. — Верьте или нет, помогать вы мне все рано будете! Или не будете. В принципе, мне все равно. Я еще подумаю над второй частью нашего, то есть моего, плана, и потом сообщу его вам! А пока я пойду домой, потому что вы, как я вижу, уже успели устать от моего бурного мыслительного процесса. — Ксемен направился в коридор. — Марьян, выздоравливай, а ты, Софья, смотри, чтоб Марьян не умер, а то поэты долго не живут! Ой, черт, я чуть не забыл у вас свое пиво… — Ксемен вернулся в зал и забрал бутылку. — А вы, хитрецы, еще и молчите… На мое пиво покушаться, друзья, не стоит… — Да уйди ты уже наконец! — прокричал Марьян с дивана. — Иду-иду, уже обуваюсь… Ксемен наконец скрылся где-то в подъезде, а Даша тем временем, все не могла перестать любоваться шишкой. Марафет лежал в одной из плоскостей ее кровати, пока вдруг не подорвался и не просочился через закрытое окно. Даша окликнула его (возможно, это была не лучшая идея), и дух даже не обернулся, хотя в душе казалось, что он все равно вернется. Марафет летел, совершая свои привычные кульбиты. Летел, по дороге теряя массу и материю, сливаясь с внешним миром, и оставляя частичку себя на каждом сантиметре. Летел до тех пор, пока не пробрался сквозь другую оконную раму, в другую комнату, где было, конечно, немного милее, чем у Даши. А в этой комнатушке сидела уже другая девушка, довольная своей жизнью, наверное, еще меньше чем Дарья своей. Иустине был двадцать один год несмотря на то, что она болтала ножками, сидя на кресле короля своего мира, уже около двенадцати месяцев. Страна Презрения — это родина мятежников и революционеров, и поэтому далеко не все были согласны с правильностью происходящего в любой сфере жизни, а заговорщики всегда крутятся где-то под ногами у самих властей. Итак, оба родителя Иустины были убиты при весьма загадочных обстоятельствах в начале зимы две тысячи двадцать первого года, что едва не повлекло за собой революцию, которую чудом смогли подавить. В итоге и получилось так, что Иустина оказалась на своем месте чуть раньше, чем задумывалось. Она всегда была решительна и напориста, но при этом сохранила в душе своей остатки человеческой чести и не всегда была готова идти ва-банк. Иустина считала своим долгов вернуть все на круги своя, но хотела сделать это только под предлогом всеобщего согласия, и хотя она ненавидела абсолютного каждого, с кем ей приходилось видится на советах, она все же уважала их слова. Иустина была весьма высокого роста для девушки, и к тому же она часто носила каблуки, делаясь, порой, немного выше того же Яна. Она ровняла кончики волос практически каждый месяц, чтобы ее прическа всегда смотрелось единой линией чуть выше уровня плеч. Иустина красила коготочки в черный цвет и носила едва заметные золотые сережки. Она видела духов кругом и повсюду, сколько себя помнила. И родители ее тоже. Так что Иустина с легкостью заметила духа, что просочился в ее дом, именно того духа, который так раздражительно вертелся вокруг Яна в течение столь долгого времени. Иустина захлопнула журнальчик, который рассматривала: — Что ты прицепился? — покосилась она на Марафета. — Тебе обязательно нужно кого-то донимать? Марафет совсем расклеился. Иустина встала и вышла в коридор, и дух, естественно, потек за ней. Она вдруг открыла дверь в соседнюю комнату; Ян от неожиданности выронил телефон и чуть не повалился с кровати. — Видишь этого урода? — спросила она духа, показывая пальцем на Яна. — Можешь ебать мозг ему. — Что происходит? — с непониманием спросил Ян. — Кого я должен видеть? — Вчера к тебе привязался дух, и, похоже, так и не отстал. Сейчас он явился отвлекать меня, так что я отдаю его тебе. Все равно ты его не видишь. Ян похоже совсем не смог понять смысл высказывания, и удивленно поморгал. Иустина захлопнула дверь, и Марафет послушно остался в комнате. — Иустина! — крикнул Ян через стенку. — А это ты меня уродом назвала?! — Конечно! — Ясно! А что мне делать с духом?! — Какая мне разница?! Мне главное, чтобы его не было у меня в комнате! — Так я его даже не вижу! — Зато он тебя видит! — И что, он будет теперь со мной сидеть?! — Да заткнись ты уже! Ян заткнулся. — Ладно, дух. — сказал он шепотом, оглядывая комнату. — Я не знаю где ты, но допустим, ты действительно есть. Назову тебя Морфием. От него такого же рода мысли… Дух совершил осуждающий кульбит в воздухе, и совсем раскис, потеряв форму. Однако спустя несколько минут, его отдельные частицы вновь собрались воедино и образовали примерные очертания чего-то физического. Жаль, что Ян всего этого не видел.