Душа моя

Царевна оказалась на том самом берегу, куда сбегала когда-то юной девицей. Все было как тогда же. Скалы. Волны. Ночь. Звезды. Никакого звука, лишь шум моря. Спокойного, умиротворяющего. И башня. Что сейчас привлекла взор зеленым светом в окне. Манимая этим свечением, Марья, не ощущая переступания шагов, направилась туда. Лестница, витиевато уходящая вверх, казалась бесконечной, что невольно кружилась голова. Но не чувствуя устали, она все поднималась по каменным ступеням. Дошла до последнего самого высокого пролета. В ночи лишь лунный свет проникал в окно. Отражаясь о стены бликами, мерцая, погружал в атмосферу таинственности. Слишком волшебную, чтобы быть правдой. Он сидел на окне… Одной ногой опираясь об пол, другую свесив наружу, и смотрел куда-то вдаль, спиной оперевшись о стену подоконника. Царевна ступила в пустой пролет. Здесь боле не было следов разрушений. Кладка будто снова аккуратно выстроена на место, ни пылинки или крошек песка под ногами – только гордое одиночество камня и едва уловимый бриз, дарящий легкую свежесть. - Красивое это место. Спокойное. Не правда ли? – раздался его отстраненный голос. Не поворачиваясь к ней, все еще глядел вдаль. Она подошла к окну и взглянула наружу. Действительно спокойно. Ни души, ни звука. Лишь величественные скалы, берег и ночь. Марья села напротив Кощея, повторив его позу, свесив одну ногу наружу. Взглянула в его умиротворенное спокойное лицо, которое сейчас совсем не пугало и не казалось устрашающим. - Зачем мы здесь? - спросила она. Он обратил на нее свой взгляд: - Мне показалось, ты хотела еще что-то сказать. - Это ведь сон. Ты ненастоящий. – скорей утверждала царевна отрешенно. - Может… тем легче будет быть настоящей тебе, - глаза его словно смотрели в самую душу. Казалось, нет смысла в произнесении слов, когда все так очевидно. Желая выкроить хоть крохотный островок уединения своим мыслям от его взора, она отвернулась, оглядывая башню. - Здесь все… не как в последний раз. Проследив за ее взглядом, он ответил: - Надо начинать когда-то строить. Пусть пока только и во сне… - Их взгляды вернулись друг к другу. Его спокойное лицо с легкой улыбкой, в лунном сиянии казавшееся еще более белым. - Мы любили бывать здесь с тобой. Помнишь? Марья смотрела на него, не веря, что вот так мирно сидя друг против друга, разговаривают сейчас. Она вздохнула и опустила голову. - Ведь то не с тобой было. - А с кем? Со мной? – такой знакомый игривый голос. Она подняла взгляд и увидела Чародея. Своего. Когда-то так любимого. - Не может быть… - Марья смотрела во все глаза. Считая, что сейчас все развеется, осторожно коснулась его щеки. Улыбнулась, ощутив пальцами его лицо. Он улыбнулся в ответ. Так искренне. Сверкая черными агатами глаз. Они смотрели друг на друга, счастливые, словно и не было всех этих лет, веков… Будто не покидали этот остров, эту башню. Ее руки с лица его плавно коснулись черных волос. Огладив его шелковистые гладкие косы, неизменно пришло горькое осознание – все это неправда. По щеке покатилась слеза. - Почему ты плачешь, любовь моя? – его прекрасное лицо опечалилось. С тоской глядела Марья на любимого. Отстранилась и опустила руки. Закусив губу, не смогла боле на него смотреть. Но вдруг услышала. - Или может я боле по нраву тебе? - этот голос более глубокий и требовательный. Подняв взор, уже увидела потускневшие глаза, побледневшее лицо, тронутое временем, обрамлявшие поседевшие пряди. С изогнутой бровью, ухмылкой на губах, но в гордости своей и статности не терпящий возражений. Марья гладила его тонкие длинные пальцы. Сухие ладони, что выцарапывали себе шаг за шагом бессмертие. Глядела в его уставшие глаза, повидавшие многое. Он вернулся в облик Кощея. Снова перед ней оказались бесцветные глаза, неживое бледное лицо, черные как ночь одеяния. А пальцами она сжимала уже не теплые ладони, а холодные тонкие латы, обтянутые на его руки. Не зная, как быть, она отпустила руки и чуть отстранилась. - А меня ты сторонишься, - губы его ухмылялись. И видела она в них те же черты, что были совсем недавно. Глаза сменили цвет, но блеск иронии остался. Так уж ли он отличается от себя прошлого?! - Не привычна к твоим быстрым сменам, - улыбалась она. - Разве то быстро? Мы с тобой видимся и того реже. Хотелось ли ей растрачивать такие драгоценные минуты?! Она вновь коснулась руками холодного железа его лат на руках. А затем брони на груди. Ничего сквозь них не прочувствовать. Он скрыт от нее. Единственное из открытого - это его лицо. Осторожно потянулась к нему. Кощей все это время наблюдал за ней, не шелохнувшись. Пальцы ее коснулись белого лица. Неспешно тронулись по мелким трещинкам. Даже той, что над губой. - Покажи мне себя, - попросила она. - Пусть только и во сне… - Важно не то, где мы находимся. А твои мысли. Ты действительно этого хочешь? - Хочу… Откройся мне. И в следующий миг она оказалась в его руках. Оба перенеслись на, внезапно возникшее посреди пустой башни, большой мягкой ложе. От неожиданности она оглядела невесомые едва заметные колышущиеся балдахины вокруг них. Кощей уже не был в броне, и острозубая корона на голове исчезла. Он сидел напротив нее, глядя в синеву ее глаз. Ждал. Марья осторожно взяла его руки. Уже свободные от стали лат они казались ей более теплыми. Их пальцы переплелись, огладились ладони. - Ты ведь спас меня, - взглянула она ему в глаза. - Когда я падала с башни. - Ты меня тоже. От стрелы, - Увидев ее улыбку, он добавил. - И поступила очень глупо. - Глупо? - негодовала Марья. - Ты опять забыла, что я бессмертный. Никакая стрела или меч не способны меня ранить. А ты можешь оказаться уязвимой, спасая меня. - в ответ она лишь опустила глаза. - Тем более сейчас, когда у тебя нет силы морской. Словно вспомнив и об этом, она снова поникла. - Без сил я словно киселек расползаюсь. Как долго смогу путь продолжать, не знаю. - Ежели силы, что от рождения даны - утеряны, это значит, что новые надо взрастить в себе. Упорством и тренировками. - Уж ты об это не понаслышке знаешь, - едва улыбнулась Марья. А после снова взгрустнула. - Замок твой и башни… их почти смыло в море. - Стихия выбирается за пределы. Без Володыки и силы его сдерживающей весь мир скоро смоет. Я с вами отправлюсь искать. - И будешь помогать нам? - удивилась Марья. - Я и свое царство этим спасаю. Мы все сейчас связаны одним делом. И лучше бы действовать сообща. Ради мира. - Заключив мир? - Конечно. - Значит будешь держать путь с нами?! - Я буду поодаль. Не думаю, что твои путники будут рады мне. Зачем разжигать новые споры. - Я их подготовлю. - Не стоит. Все настанет в свое время. Как встречи, так и разлуки… Они посмотрели друг на друга. И словно об одном подумали. Как долго шли к этому дню. К этой встрече. Пусть теперь здесь только и во сне. - Ты когда-нибудь расскажешь мне? - спросила Марья. - О чем? - Обо всем. - Когда-нибудь расскажу. - лишь ответил Кощей. Марья притянула его руки и коснулась их губами. Он коснулся ее щеки и приподнял за подбородок, заглядывая в глаза. - Ты красива, любовь моя, как тогда. Всегда. Хотелось ей ответить ему, что и он для нее стал чем-то бОльшим. Да как водится, слова в такие моменты всегда забываются. И столь ли важно, под какой личиной он ходит, когда рядом с ней он тот, кто ей нужен. Остальное же - позже решат и растолкуют. Когда мир стоит на грани разрушения, должно быть место для отдушины. Пусть хотя бы во сне… Марья приблизилась к нему и коснулась губами. Он мягко придвинул ее к себе и ответил. Поцелуй их становился сильнее, горячее. И жажду они свою утоляли. Многолетнюю друг по другу. Вот так просто. Так ясно. Уж чего юлить?! По неживому, немертвому, да все ж так сердцу любому. По дерзновенной, порой бездумной, но все так же желанной. Без друг друга им и весь мир не мил… Расстегивала она его одеяния, пуговку за пуговкой, постепенно открывая грудь цвета фарфора. На таком белом черные вены еще более проглядывались и были заметны. Их она помнила. Только теперь еще трещины повсеместно, будто от ран, как и на лице его, только местами больше размеров и глубже. И застыла Марья пред ним. - Что? Не нравлюсь? – ехидно спросил Кощей. Стараясь пропустить мимо ушей сказанное, вдруг спросила Марья: - Это от чародейств твоих темных? – и на стан его усыпанный шрамами посмотрела. Молчал Кощей с минуту, смотрел ей в глаза, а потом ответил с улыбкой: - Не все. От тебя тоже кое-что досталось. Ох и сильна же ты, любовь моя, да прытка темпераментом. Шутить с тобой уж точно больше не стану. Смотрела Марья на Кощея и диву давалась. Вот и взгляд его неживой вроде. В то же время из глубин стекольной прозрачности, будто что-то проглядывалось. Едва заметно. Не видимое толком взору. Будто есть что-то в миг, а уж после и не было. Да никак к той ниточке не пробраться. Не увидеть ее, не пощупать. Только знать, что есть она где-то в нем, от Чародея прежнего будто вспышкой оставленная. Он и есть это. Нет боле в этом сомнений. Приблизилась она к Кощею, ладонями лицо его огладив, и поцеловала в уста. Поцелуй этот был не похоти полный, а чем-то иным наполненный. За судьбу их печальную, незримо терзающую. Отстранилась Марья от губ его, лбом все еще тяжко прислонившись. И прошептала: - Поплачусь я за любовь к тебе. Ох, как поплачусь. - Я давно уж поплатился. Душою своей. Лишь крупица ее еще теплится где-то, возгораясь когда ты рядом. Смотрели они в глаза друг другу. Понимая, чего оба хотят. И не стали боле противиться этому. Снял он ее одеяние, вытянув к верху неспешно. Осталась царевна пред ним как есть, волосами бирюзовыми по плечам разбросанными, да звездой на шее, что в лунном свете поблескивала. Коснулся он нежно звезды той, а после поцеловал в то место, где она висела. Огладив стан ее стройный, невольно пуская приятных мурашек ей по коже, приблизил к себе. Приподняв, запустил нежно пальцы меж ее ног. Задышала царевна с чувством да припала к губам его, руки в волосы его запустив. Когда он остановился, она тоже поцелуй прекратила. Обняв его за плечи, плавно на него опустилась, глубоко впуская в себя. Во сне все ощущается иначе. Горячей. Сильней. Желанней. Единение глубже. Парение свободней. Уже не чувствовалось ложе, прозрачных балдахинов, каменных стен. Где они?! На облаках? На небе? В океане? В звездах? Друг у друга… Тянулись ее руки к нему. Щекой к его щеке фарфоровой ласкаясь. Два сердца бились в унисон, мечтам несбыточным предаваясь. То было лишь во сне, не наяву. Никто в том и не строил иллюзий. Но быть сейчас друг с другом в вышине, пусть и не долгие, но ценные минуты – в том было счастье, в том отрада. Прошедших дней, путей немыслимых награда. Греховно ль то и встретит осужденье, и павших жертв в глазах уж нет презренья. Лишь тьмой окутана царевна в своей плоти, с легкой руки его предалась похоти. Немыслимо, и пусть потом осудят, и пусть ничего хорошего любовь эта не сулит. Моя любовь, моя душа, мое ты все. Преградою к тебе не станет уж ничто… Легкой дымкой тьмы окутанные, они словно где-то парили. Где-то между мирами, где не было для них ни яви, ни нави. Все стерлось. Только они. Телами переплетены. Без разбора, где чье бьется сердце, и где чья душа находится. То было совсем иное, что-то немыслимое. Непонятное, но поглощающее. Соединяющее их вместе со всеми мыслями. Стирающее все понятие миров. Где есть только они. И боле ничего… … Рано утром Марья открыла глаза. После парения во сне, вновь возвращаться в реальный мир было тяжко. Все тело давило, словно вжимая вниз. Но встала она с постели, умылась, оделась. Ведь снова предстоит впереди путь. Лишь на миг задумалась, взаправду ли было, что ей виделось во сне? Вдруг лишь выдумала себе все это? Вышла из дому. Ее полусонные спутники уже были во дворе. - Куда мы сегодня? - спросил Водяной. - Есть одна мыслишка, - ответила Марья. - Я тут тоже ночью поразмыслил… - начал Иван. - И я с вами пойду, - вышла к ним Василиса с узелком за спиной. - Начало пути мне точно с вами надобно, а дальше видно будет. - Это ты правильно решила, красавица, - обнял ее за плечо Водяной своей большой ручищей. - А ну руку убери, а то вмиг переломаю, - охладила его пыл травница. - Ух, же. Хорошо-хорошо. Рядом тоже неплохо. С нами никто тебя в обиду не даст. - широко улыбался царь вод. Все тронулись в дорогу. Лишь где-то вдалеке высоко в небе каркнул ворон два раза. Подняла Марья взгляд на него и улыбнулась еле заметно. И постаралась не отставать от остальных.