hold me, thrill me

Его будит щелчок дверного замка. Теон поднимает голову, конфужено моргая в темноте. В эту минуту, он знает только две вещи: хочется пить до такой степени, что привкус в пересохшем рту заставляет нахмуриться и к нему приближается некая фигура. Мужчина. Он высокий и широкоплечий? Или более стройный, держащий кнут? На считанные мгновения, но он надеется на последнее. Напрасно. Он знает, кто пришёл за ним. И всё же, надежда в нём не умирает, даже когда зажигается факел, и длинная тень падает на пол. Может, если он будет долго и пристально смотреть на эту тень, он сможет каким-то образом сделать её тем, кого окружающие называли Деймоном... Увы, нет. Прошло несколько дней, может быть и недель, с тех пор, как он в последний раз приходил к нему. Грейджой продолжает смотреть в пол, пока тень приближается. — Ах, мой питомец, тск-тск-тск. Ты так меня приветствуешь? — спрашивает тень. Пленник медленно поднимает голову, щурясь. Возможно, это вовсе не из-за контрастно яркого света факела, а потому, что он верно опознал человека перед собой. Есть что-то мучительно тревожное в этих глазах, бледных и жестоких. Даже в тёплом, красноватом свете факела они оставались холодными и безжизненными. — Я не твой питомец, — Теона удивляет спокойствие в собственном, хриплом голосе. Рамси улыбается так близко, что мужчина чувствует его запах. Холодное дыхание из ноздрей садиста щекочет кожу, вызывая мурашки. — Ты – собака, — Болтон говорит медленно и это придаёт его словам оттенок неуверенности. По какой-то нелепой причине, Теон испытывает торжество, наблюдая этот ложный момент колебаний, который уловил прежде, чем мучитель продолжил. — Однако, я сделал тебя своим питомцем, а ты... Ведёшь себя, как неблагодарная сука. — Иди на хуй. Жестокая пощёчина никогда бы его сильно не ранила, но бывший принц Железных Островов слаб, как никогда голоден и измотан. Голова пульсирует, он чувствует металлический привкус крови на языке, впрочем, ему удаётся улыбнуться, даже когда Лорд Дредфота хватает его за челюсть, так сильно вцепившись пальцами в кожу, что на ней остаются белые полумесяцы от ногтей. Несколько его зубов выбиты прежним побоями, внутренняя часть щёк прижимается к острым обломкам, доставляя столько боли, что глаза Грейджоя против воли наполняются слезами. — Непослушную собаку пинают и бьют, Вонючка. Но, тсс, всё в порядке. Я знаю, почему моя сука такая дерзкая сегодня, — едкий шёпот бастарда пробирается под кожу. Теон моргает и одна слезинка скатывает по щеке, прямо на пальцы Рамси. Жестокий ублюдок улыбается, склонив голову набок и отпуская чужую челюсть, облизывает заплаканный палец. — Я знаю, что нужно моей сучке, — продолжает Болтон, отвязывая запястья жертвы от большого деревянного креста. Его руки и так болели от неестественного растяжения, ощутимого каждую секунду, что он был закреплён. Вся кровь, кажется, отхлынула от них и, поскольку, они были единственным, что могло поддерживать его вес, стоило Рамси освободить запястья, как Теон безвольно падает вперёд. Он бы ударился о жёсткий, каменный пол, если бы мучитель не встал у него на пути, поймав до падения. Тем не менее, Грейджой ненавидел это прикосновение всем сердцем. Садист дёргает ногой и деревянный стул оказывается совсем рядом. Насколько, что тот спокойно на него садится, буквально усадив Теона к себе на колени. Ноги мужчины всё ещё были привязаны к креплениям креста, в таком положении – широко расставлены по обе стороны от чужих бёдер. Вонючка закрывает глаза, проклиная то, во что превратилась его жизнь. У него нет сил сопротивляться, нет даже ложной надежды дать отпор, защитить своё тело от того, что произойдёт с минуты на минуту. Он слишком слаб, чтобы шевелиться. Лорд Дредфорта несколько раз похлопывает его по заднице, жест кажется почти ласковым. По сравнению с тем, что он делал раньше, это точно. Впрочем, пленник обнаруживает, что странным образом жаждет прежних побоев, ударов, пинков и порезов, оставляющих его в крови, и в синяках. Это кажется более достойным, чем эти почти дружеские похлопывания по его ягодицам и нежное потирание бёдер после. Теон буквально кипит от разочарования и тихой злости. Болтон дёргает тряпки, которые когда-то были штанами его питомца и стягивает их до колен. Принцу кое-как удаётся победить насморк, возникший из-за подступающих слёз. Это достаточно унизительно, чтобы заставить его плакать. Когда Рамси раздвигает его ягодицы, Грейджой искренне желает оказаться мёртвым. — Да, — бормочет садист, — пора выдоить из тебя эту мерзость и снова сделать тебя послушным. Он постукивает пальцами по анусу пленника, несчастный парень заметно напрягается. — Ш-ш-ш, мой питомец, впусти меня, я не причиню тебе вреда, — ласково шепчет мучитель, тон его голоса полон притворной любви. Теон хочет, чтобы Рамси действительно причинил ему боль, даже изнасиловал, но не это. Тем не менее, бастард правда его насиловал и каждый раз это было чертовски больно. Впрочем, даже эта боль была лучше, потому что... Когда он стоял на коленях, на холодном полу, безжалостно трахаемый до тех пор, пока практически не терял сознание от боли, истекающий кровью и порванный, в нём всё ещё оставалось какое-то достоинство. Было очевидно, что он ненавидит этого больного ублюдка. Его тело было оскорблено и унижено, но оно всё ещё было его телом, верным в своей агонии, а не предателем, которым оно в последствии стало под пальцами Болтона. Последний, к слову, тянет наследника Железных Островов за ягодицы, раскрывая его шире и сильнее, уже решительнее потирая отверстие. — Расслабься, детка, впусти меня, — жесточайший мужчина Севера говорит таким сладким тоном, что пленника буквально тошнит, когда чужой палец всё же проникает внутрь. — Посмотри, как я нежен для моей маленькой сучки. Первый раз, когда Болтон решил трахнуть Теона в любой другой позе, кроме как на четвереньках, стал последним разом, когда тот проявлял настоящую грубость. То, что произошло потом, спровоцировало всю эту жестокую нежность, которая не прекращается до сих пор. Это безмерно расстроило Грейджоя и не меньше позабавило бастарда. Как правило, Лорд Дредфорта врезался в него сзади и грубо колотил, пока жертва всеми силами кусала губы в кровь, пытаясь не кричать от боли. Но, однажды, мужчина решил, что ему может понравиться наблюдать за тем, как Теон корчится от боли, пока он его трахает. Поэтому, он взял его спереди, глядя на лицо пленника своими ледяными, голубыми глазами, прожигая в нём ещё одну дыру. Когда член Рамси достиг этого места внутри него, Грейджой неожиданно громко заскулил, отчего вызвал у садиста почти ребячливое любопытство продолжить двигаться под тем же углом. Злобное ликование на лице Болтона, когда он обнаружил чужую сперму на их животах, напугало Теона почти так же, как скиннер . Он был в ужасе, недоумевая, почему этот мудак казался таким восторженным. Что ужасного он мог с ним ещё сделать? Теон был настолько напуган, что ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, на что смотрит бастард и что только что произошло. Нежное прикосновение Лорда к его лицу поразило, он сначала улыбнулся, а потом расхохотался, когда Вонючка начал трястись. Всё его тело было пристыжено и вымотано. По истечению этого времени, Болтон проявлял особую осторожность, всегда следя за тем, чтобы Теон кончал. Это отнюдь не всегда так просто, как в первый раз, когда он трахал пленника лицом к лицу, поэтому, довольно скоро, мужчина начал иметь Грейджоя на своих коленях, ища простату пальцами, заставляя того плакать горящими слезами унижения. Его тело продолжает предавать его. Снова и снова. Рамси испытывает извращённое наслаждение, вынуждая свою жертву получать удовольствие, а Теон испытывает отвращение к реакциям своего собственного тела так же, как и к испытывающим пальцам хозяина, которые их вызывают. Он никогда не чувствовал себя таким побеждённым, как когда его тянут к коленям бастарда, абсолютно обнажённого и выставленного напоказ, раздвинутого. Лорд Дредфорта тщательно трахает его, заставляя извиваться, кончать и плакать из-за потери того единственного контроля, который, как Теон думал, у него остался. Вот, когда-то гордый Грейджой, уже начал плакать, молчаливый и несчастный, ненавидящий себя в этот момент, может быть, даже больше, чем своего мучителя. Болтон напорист и медлителен, самоотверженно сосредоточенный на том, чтобы эта пытка длилась дольше, заставляя жертву с головой окунуться в это унизительное испытание. Первый палец внутри, какое-то время северянин вообще им не двигает, просто держит его неподвижно. Чувствительный вход жертвы туго сжался, плотно обхватив палец. Затем, Рамси немного крутит пальцем внутри, делая маленькие круги, ощущения от которых растекаются по заднице наследного принца. Совершенно не болезненные, но не слишком приятные. — Хорошо, — шепчет он длинным, низким голосом, медленно вынимая палец и раздвигая ягодицы Теона. Пленник ощутимо напрягается из-за скользкой слюны, стекающей аккурат по его отверстию. Невольно вздрогнув, он чувствует, как Болтон обхватывает его за талию сильной рукой, удерживая на месте. Следующее вторжение кажется более толстым, острым, Вонючка знает, что теперь два пальца проникают внутрь, работая над тугими стенками. Это немного больно, он стискивает зубы, но старается сосредоточиться именно на боли, блокируя все остальные ощущения, тщетно надеясь, что боль поможет предотвратить предательство его тела. Но эта боль слишком лёгкая, слишком слабая и длится от силы несколько минут. В считанные мгновения она пропадает вовсе, несмотря на то, что разум Грейджоя отчаянно гонится за ней. Желая почувствовать хотя бы слабый отголосок прежней боли, его задница сжимается, но Рамси на это только смеётся, углубляясь. Когда внутри становится достаточно свободно, пальцы Лорда становятся любопытными, сгибаясь, расширяя его медленными, круговыми движениями. Растяжка заставляет Теона слабо кряхтеть. В нём ещё тлеет надежда, что боль вернётся снова, какой бы слабой она ни была, но она лучше, чем это странное, нежеланное удовольствие, такое ненавистное и унизительное, которое появляется, когда бастард касается его простаты. Ягодицы сжимаются сами по себе, вызывая у садиста всё новые смешки. Грейджой понимает, что не способен бороться с этим, он пытался слишком много раз. Именно поэтому, он хочет лучшего в этой ситуации – чтобы его испытание закончилось как можно быстрее. Но Рамси никогда не торопится, тянет и издевается. Удобно расположившись на стуле, с худым мужчиной на своих коленях, он самоотверженно играет с чужой задницей, слишком терпеливый в своей жестокости. Ублюдок знает, куда давить, но только дразнит. Вскоре пленник начинает терять контроль над своим телом, как и над скатывающимися по щекам слезами. Он немного извивается, к большому удовольствию мучителя. — Да, малыш, это моя хорошая сучка, — хвалит он. — Извивайся для меня. Покажи, как тебе это нравится. Вонючка всхлипывает сквозь стиснутые зубы. Он хочет сопротивляться, что-то возразить, ударить, бежать, но всё бесполезно. Его побеждает собственное тело. Когда к этому месту прикасаются, становится слишком приятно. Стоит хозяину внезапно сдвинуть пальцы, ослабляя давление, как бёдра пленника сами тянутся вниз, ища большего. — Нетерпеливая сука, — Болтон насмехается над ним, низким и воркующим голосом. — Ты бы взял меня за руку, не так ли? Грейджой снова напрягается. Он как никто другой знает, что Рамси – злой садист. При всём желании и рвении, пленник уж точно не смог бы его остановить. Может и стоило попробовать ещё раз, потому что тогда, его жестоко изобьют, а это значит, что проклятого удовольствия не будет. Прямо сейчас, бастард довольствуется тем, что просто щупает его изнутри. Он делает совершенно другие вещи, когда хочет причинить боль. То, что сейчас делает северянин, не имеет ничего общего с болью, но имеет прямое отношение к унижению. Он показывает Принцу Железных Островов его место, заставляет увидеть, что даже та последняя капля его существа, которую он якобы всё ещё контролирует, теперь тоже принадлежит его лорду, его хозяину. Слёзы Теона теперь текут свободно, он совершенно не может сдержать всхлипы. — Тсс, мой питомец, — мужчина гладит пленника по плечу. — Тсс, я знаю, чего ты жаждешь. Ты хочешь кончить на меня, выплеснуть свои сладкие соки. Но ты должен научиться терпению. Хорошая собака умеет ждать. Бастард вводит внутрь безымянный палец, слегка скручивая запястье, пока вжимает и Грейджой, несмотря ни на что, громко стонет. — Правильно, блядь. Стони для меня, стони для своего хозяина, — над ним откровенно смеются, повторяя движение. Вонючка кусает губы, одной рукой сжимая ножку стула, а другой ткань на чужих брюках. Всё безрезультатно. Болтон снова давит на это место, медленно и неторопливо, сначала Теон только хнычет, но зачем, хныканье превращается в жалкие, приглушённые вопли, когда пальцы безжалостно трутся о самые коварные точки его тела. Если он продолжит в том же духе, то, по крайней мере, скоро это закончится... Будто читая каждую мысль, Рамси останавливается, вновь ослабляя давление и вытягивая пальцы. Бывший принц ненавидит себя за горе, которое клубится в его теле из-за этой потери. Но на этот раз, он хотя бы стоически молчит. Затем, Лорд Дредфорта снова тянет его за ягодицы, постыдно раскрывая и подставляя пульсирующую дырочку холодному воздуху. Бастард видел его изнутри, он делал с Вонючкой невероятно унизительные вещи, был свидетелем самых несчастных, самых интимных, самых ужасных моментов, но именно это вызывает чувство ужасного неудобства. В каком-то смысле, именно это приводит его в чувство, потому что Грейджой кипит, пытаясь вывернуться из хватки сильных рук. — Если бы ты только мог увидеть себя, — воркует Рамси и его голос звучит так слащаво, он переполнен пугающим ликованием. — Если бы ты только мог увидеть себя так, как я тебя вижу. Ты называл себя Железорождённым, — подчёркивает мужчина, продолжая почти крича. — Жнец! Кракен! Он нахально смеётся, а Грейджой всё ещё отчаянно, бессмысленно извивается. Хватка его мучителя только крепчает, он безжалостно тянет пленника за ягодицы так сильно, что у последнего мелькает совершенно беспочвенный страх того, что его плоть будет разорвана голыми руками Рамси. — Но всё, что я вижу – это сука, — с презрением выплёвывает свои слова Болтон. — Однажды, ты называл себя принцем, — по холодной, каменной комнате разносится дикий смех. — Но ты не принц, ты дырка. Моя дырка. Несчастный принц всхлипывает, его слёзы горячие и донельзя мокрые, тело бьёт крупная дрожь. — Единственный живой сын и наследник Бейлона Грейджоя, — напыщенно, с присущей театральностью восклицает бастард. — Что сказал бы твой отец, увидев тебя сейчас? Последнее предложение больше похоже на змеиное шипение, раздавшееся прямо возле уха. Плач Вонючки превращается в открытые рыдания. Как вдруг, его ягодицы отпускают, а спутанные волосы поглаживает с неожиданной нежностью. — Тише, всё в порядке, малыш. Твоего отца здесь нет, ты в безопасности здесь, со мной. Не плачь. Я дам тебе то, в чём ты нуждаешься, — пальцы снова медленно входят внутрь. На этот раз, Теон даже не сжимается, лишь подчиняется этому вынужденному удовольствию, которое приносят чужие пальцы, лишая бывшего принца всего достоинства, которое, как он чувствовал, у него ещё могло оставаться. Сейчас, он безвольно лежит на коленях безродного ублюдка, пока тот трахает его уже тремя пальцами, бесконечно потирая и нажимая на то проклятое место. Рамси до сих пор шепчет какие-то успокаивающие слова, которые звучат так жестоко, несправедливо и грязно... Потому что Вонючка не хочет. Он не хочет. Они ему не нужны. Но над ним продолжают насмехаться, праздновать его полное поражение. Он проигрывает этому мягкому насилию каждый раз, еженедельно корчась, выстанывая и заливаясь слезами. Теперь растяжка кажется действительно приятной, пальцы двигаются вперёд и назад, и пленник больше не может сопротивляться необходимости так бесстыдно тереться о бедро Болтона. Тот, кажется, только приветствует небольшие движения бёдер своего питомца. Он усмехается почти любовно и полностью вынимает пальцы, чтобы засунуть их обратно с большей силой, снова попав по простате. Это повторяется несколько раз. Униженный принц чувствует, что его анус открыт, готов, ждёт, а сам он скулит всё больше и больше, пока садист, на чьих коленях он всё это время сидит, продолжает наращивать темп, всё более энергично вдалбливаясь внутрь. — Хорошая сука, — хвалит он Теона, — Да, кричи для меня, давай. Дай мне услышать, как ты визжишь и орёшь для своего Господина, как хорошая, похотливая шлюха. И Вонючка ненавидит себя, но он стонет, пока безжалостно насаживается глубже на имеющие его пальцы, аккурат в тот момент, пока трётся промежностью о ногу Рамси, который всё продолжал нести ужасающую чушь о том, что он хорошая сучка. Его пальцы каждый раз попадают в цель, снова и снова, пока Грейджой не завопит, долго и печально, тело тяжело сотрясается во вспышке ненавистного удовольствия. Мужчина всё ещё держит пальцы глубоко в чужой заднице, ожидая, пока человек на его коленях окончательно успокоится. Ненависть к себе достигает пикового состояния, пленник жалко всхлипывает. Да, он знает, что его заставили, он знает, что у него не было выбора, он ничего не мог сделать, но тем не менее, он нещадно ругает себя, чувствуя себя мужчиной меньше, чем когда-либо прежде. Когда бастард дёргает его за волосы, поднимая с колен, Теон отшатывается, видя эти холодные, безжизненные глаза и угрожающую улыбку. — Ты испачкал меня, малыш, — говорит ему хриплый, глубокий голос. Опустив взгляд, Вонючка замечает молочное месиво его семени на брюках садиста, всё внутри сжимается, а каждый нерв бьёт тревогу, заставляя бояться ужасного наказания, которое для него может быть уготовано. Но страх длится лишь мгновения, прежде чем приходит сознательное желание, надежда на наказание, мучительное и ужасное, жестокое, как было раньше. Настолько он ненавидит себя, так жестоко столкнувшись со свидетельством своего поражения. Но то, что делает Рамси – это наказание даже хуже, чем то, на что Грейджой когда-либо мог надеяться. Он опускает палец в подтёки семени, поднося его к чужому лицу. Теон смотрит на него, стиснув зубы. Болтон лишь поднимает бровь, широко улыбается и прижимает палец к побледневшим губам. Пленник сначала не открывает их, но он слаб и ошеломлён, совсем не способен сравниться с решимостью своего хозяина. — Открой, сука. Если ты укусишь, я тебя снова подою, но на глазах у всего Дредфорта. Ты же не хочешь этого, правда? Принц Железных Островов вздрагивает и смиренно открывает рот, глядя вниз, пока его кормят собственной спермой. Это продолжалось до тех пор, пока одежда бастарда не была полностью чистой. Когда Лорд Дредфорта снова привязывает его к кресту, Теон покорно молчит, рассеянно глядя перед собой. Он думал, что продолжит плакать, но он не может. Он чувствует себя совершенно высушенным, как будто все слёзы, которые у него были, тоже вытекли из него под пальцами Рамси. Но незадолго до ухода, этот ужасающий мужчина ставит стул, на котором сидел, прямо перед Вонючкой. Он так же оставляет факел горящим, его мягкий свет мерцает и Грейджой закрывает глаза, стараясь не смотреть, просто заснуть. Когда он просыпается, прошёл уже не один час. Но факел всё ещё горит, а стул не сдвинулся даже на сантиметр. Теон отводит взгляд, но всё равно не может сдержать подкатывающие рыдания.