***
Чимин сегодня умирать не планировал. Он вообще не планировал умирать в ближайшее время, но Чонгук всегда был гиперактивным и очень внимательным зайцем. Чимин бы даже назвал это чрезмерным. Он понимал, что Чонгук не мог контролировать свою животную природу, но иногда Чимин мечтал, чтобы замок двери в ванной комнате общежития сломался на полчасика, чтобы он мог хоть немного перевести дух. Природа Чонгука его занимала. Чимин искренне недоумевал, что Чон Чонгук делал в университете. С его точки зрения, гиперактивного зайца необходимо было на год выпустить побегать по миру, прежде чем пускать в высшее учебное заведение. Не сказать, что Чонгук ему докучал. Иногда с ним было забавно. Сначала, конечно, новоиспеченный сосед ему совсем не понравился. До его появления в общежитии смешанного университета Чимин преспокойно оккупировал комнату в одиночестве. Легенда о том, что он человек, вызывала у гибридов жуткий испуг, поэтому он мог спокойно наслаждаться уединением. Официально на бумаге Чимин действительно был человеком. Даже на его водительских правах было зафиксировано, что он человек. В свидетельстве о рождении, конечно, у него красовалось змеиное происхождение. Чимин сморщился от одной мысли. Он просто ненавидел эту часть своей сущности. Ему не хотелось посвящать Чонгука в эту тайну, за которую, наверное, можно было бы угодить в тюрьму, если бы вскрылось, что это не ошибка уставшей женщины на выдаче удостоверений, а преднамеренное изменение своей сущности. И откровенно говоря, хотя Чонгук и был добродушным малым, Чимин ему пока не доверял. Толку от него вообще было мало, сегодня вот чуть его не угробил, отправив ползать по лугам свободы в ненавистном обличии. Одно хорошо — зайцы всегда славились своим теплом, и действительно сегодня Чонгук даже напомнил ему печку, наполнив скрывающуюся змею энергией. Чимин, наконец, разлепил глаза. — Хён, что это? — раздался удивленный вопрос Чонгука. — О чем ты? — почему-то шепотом спросил Чимин. — Вот здесь, — и указательный палец уткнулся ему в плечо. Чимин с неохотой повернул голову. Ну чего он там мог увидеть? Внутри Чимина все сжалось, он резко и испуганно взглянул на Чонгука: сквозь прореху в свитере блестела его изумрудная чешуя, переливаясь в утренних бликах восходящего солнца. Его раскрыли. Рука быстро прикрыла чешую. Но Чимин понял: поздно, Чонгук с подозрительным прищуром уставился на Чимина. Вся радость гиперактивного гибрида моментально куда-то испарилась, в воздухе повисло напряжение. Чимин видел, что парень уже все понял и ответа ждал лишь для галочки. И тут, вытесняя страх, спасительный гнев поднялся лавиной изнутри, казалось, ломая кости и требуя выхода. — Да свали ты уже отсюда, — мощный пинок Чимина в бок снес Чонгука с насиженного места. Чимин всегда старался быть хорошим хёном, чувство вины сразу заглушило гнев, разъедая его, как ржавчина. Чимин подался вперед, его небольшое тело было напряжено, и без доли фальши тихо сказал: — Чонгук, я не хотел, прости.***
— Ты же змея, да, Чимин? — сейчас Чонгука совсем не интересовали извинения соседа. Конечно, он бы соврал, если бы сказал, что не обиделся. Обида застряла в груди. Хотелось съязвить, задеть побольнее. У Чонгука было не очень много друзей, он любил одиночество, новых людей он опасался и подпускал не часто, но Чимин за месяц все же смог протоптать тропинку в его сердце. Чонгуку казалось, что и Пак рад новому соседу. Но, как выяснилось, друзьями они были только в мыслях Чонгука. Ответа не было, в их небольшой комнате повисла непривычная тишина, казалось, сам воздух застыл. — Да, — наконец, после длительного молчания Чонгук уловил еле слышный ответ Чимина. Это послужило спусковым механизмом, Чонгук поднялся из положения лежа одним мощным толчком ног, едва помогая себе руками. Не зря ему дали звание лучшего танцора школы. Поднявшись на ноги, он молча побрел на свою сторону, намереваясь больше никогда не разговаривать с Пак Чимином. Улегшись в уже остывшую от его тепла кровать, Чон Чонгук отвернулся к стене, рассматривая темные обои, которые после переезда помогал ему клеить Чимин, даже ни разу не упрекнув Чона в его любви ко всему черному. Чонгуку не хотелось терять Чимина как друга, но вот такой обман терпеть он не мог. Соврать Чонгуку про свою сущность! Даже в голове такое не укладывалось. Зачем? Почему? Куча вопросов, на которые ответа не было. Чонгук так погрузился в свои мысли, что не заметил, как рука Чимина легла на его плечо. Вздрогнув, он резко повернулся и в шоке застыл. Это был не привычный Чимин, с бронзовой гладкой кожей, напротив, этого Чимина он не видел никогда: изумрудная чешуя покрывала всю его левую половину лица — щеки, лоб, крылья носа. Другая же половина, как в насмешку, лишь частично была покрыта чешуей, напоминая редкие веснушки, которые были разбросаны в хаотичном порядке на смуглой коже. — Я урод, как видишь, — закусив губу и отведя взгляд, твердо сказал Чимин. Чонгук не знал, что ответить. Он понимал, что Чимин — змея, но к такому был не готов. Даже самые чистокровные змеи нечасто могли похвастаться змеиным покровом на лице, особенно настолько щедрым. — Если бы я только мог содрать это, — его руки в отчаянии прошлись по твердым чешуйкам, и на мгновение лицо скривилось в отвращении. — Почему я не человек? Я так хочу быть человеком, — почти с надрывом произнес друг, закрывая лицо руками и плюхаясь рядом на кровать. Плечи задрожали, и Чонгук услышал всхлип. — Я так устал от всего этого дерьма. От этой чертовой зимы. От того, что меня скоро отчислят, потому что я просто, блядь, не могу проснуться. И скорее всего опять придется учиться на дистанционке. Я так устал, правда. — А зачем тогда все это? Почему ты живешь в неотапливаемом общежитии, которое сделали специально для гибридов с повышенной температурой тела? — Чонгук правда не понимал, что с ним не так. Да, гибриды не всегда бывают с определенным набором признаков, внешность каждого была всегда генной лотерей. Но чтобы настолько впасть в отчаяние? — Да потому что в этом хреновом общежитии нет нормальных комнат для людей! — зло прокричал Чимин, наконец-то посмотрев прямо на Чонгука. Его темно-карие глаза стали почти черными. — Все только для гибридов. А мне от гибрида досталась только чешуя и хреновая теплорегуляция. Почему Сокджин, чистокровная змея, с такой красотой на лице не ходит? Весь такой гладенький, с идеальной кожей. Принц гребанный! Блядь. Я не выбирал быть гибридом, я хочу быть человеком. Чимин со злостью ударил по матрасу, и Чонгук смотрел, как змея от безысходности и накала эмоций уткнулась в одеяло, глуша свои вопли отчаяния и гнева. Чонгук знал, что Чимина разрывала ярость, сейчас Пак был готов ломать всё вокруг. — Я так старался, на многое пошел, но этого недостаточно. Тупая природа берет надо мной верх. Издевается, как будто говорит, что я слабак, и как бы я не старался, всё напрасно. Себя не переделаешь. Блядь, блядь! — он снова с размаху ударил сжатым кулаком в кровать. Чонгук смотрел на него, почти не дыша, он не понимал, в чем причина, но, чувствуя всю горечь друга, он почти ощущал его негодование. Эмпатия Чонгука всегда была высока. Он неловко потрепал его по светлой макушке, пытаясь хоть как-то показать, что рядом есть гибрид, которому можно доверять и выплеснуть свою боль. Голос Чимина доносился глухо, как из бочки: — Чонгук, почему я такой? За что? И он не знал, что сказать. Это природа? Чимин и без него об этом знал. Всё может измениться? Ложь. Гибридом не выбирают родиться — это твоя сущность, и никуда от нее не убежать. Смирись? Это окончательно сломает Чимина, который так отчаянно надеется что-то изменить. Решив промолчать, Чонгук продолжил гладить рукой мягкие волосы друга. — Я ведь пытался, Чонгук, даже нарушил закон, подделал удостоверение, теперь я по всем документам человек. А в итоге получил самую холодную комнату в общаге, и всё, все планы рухнули. Только из-за этой гребаной комнаты, — на последних словах голос дрогнул, и плечи опять предательски затряслись. — А признаться и получить удостоверение гибрида и, наконец, поселиться в нормальной комнате? Можешь и дальше замазывать лицо тонной косметики, никто не поймет. — Я не могу, — тихо выдохнул Чимин. — Почему? — Мне кое-кто нравится, — Чон закатил глаза, приплыли, — и он человек. Чонгуку хотелось съязвить аж до зуда в конечностях, но он сдержался. Чимину сейчас явно было не до его выпадов. — Если меня заселят в комнату для гибридов, то и учиться придется в классах, приспособленных для хладнокровных. Ты понимаешь, я его тогда почти не увижу. Он такой… Я таких еще не встречал. Как ты думаешь, как он отнесется к тому, что я гибрид, да еще и змеи? Ты же знаешь, что люди пугливые и хрупкие, я так боюсь, что он узнает. Боже, Чонгуку уже хотелось его пнуть, надавать по щекам, чтобы привести в чувство, но он лишь сквозь зубы процедил: — Поэтому, конечно, лучше сдохнуть, трупом ты понравишься ему больше, — после этих слов Чимин резко поднял на него глаза. Опухшие веки превратили и так небольшие глаза в узкие щелочки, но даже в них Чонгук смог увидеть свой приговор: Чимин прочил ему мучительную смерть. — Я сам не в восторге от этой ситуации. Но ты же понимаешь, что эта вся утеплительная хрень для рептилий стоит дохера денег, если не показать удостоверение гибрида для государственной скидки. А обычная одежда просто не спасает, от нее нет толка. Хоть весь укутайся. Обогреватели здесь изымают в целях предотвращения пожара. В прошлом году у меня изъяли три. Ты же знаешь, "мы и так тратим деньги на создание благоприятных условий для всех, так что экономьте электроэнергию", — последнюю фразу он произнес писклявым голосом, изображая их коменданта. — А что ты предлагаешь? — все же резонно спросил Чонгук. Чимин лишь неопределенно махнул рукой и провел тыльной стороной по щеке, стирая дорожки от слез. — Я что-нибудь придумаю. Но из всего увиденного после этого разговора Чонгук понял, что думать — не сильная сторона Чимина. Он все так же плохо вставал, засыпал на ходу и кутался в кучу одежды. Хотя это был еще не самый разгар достаточно мягкой зимы Южной Кореи. Они даже попытались спать в одной кровати, ради этого Гуку пришлось пожертвовать своим комфортом — надеть пижаму, хотя из-за высокой температуры тела он всегда спал лишь в трусах. Чимин жертвы не оценил — всю ночь шипел, тыкал его, обвинял в членовредительстве и даже пнул с кровати, которая, между прочим, принадлежала младшему. Они тогда знатно с Чимином подрались. А потом еще и не разговаривали неделю, пока состояние Чимина не начало Чонгука пугать, в связи с чем обида была на время забыта. Надо было что-то придумать, но думать, как оказалось, тоже не было его сильной стороной. Мысль одна за другой разбегались из его головы. На ум приходили только откровенно тупые идеи, вплоть до того, чтобы украсть одеяло для рептилий или сдать Чимина главному коменданту общежития. Но ни то, ни то не подходило. Решение, как всегда, пришло само собой. Сидя в столовой и поедая вкусную, хрустящую морковь, Чонгук услышал разговор, который и родил в его голове гениальный, по мнению самого Чонгука, план. В оправдание собственного любопытства он мог сказать, что подслушал этот разговор совершенно случайно. Слух у него от природы был хороший, не для красоты же у него на голове два огромных серых уха, которыми он втайне очень гордился. — Видела Сокджина? — именно знакомое имя привлекло его внимание, он отчетливо помнил, что слышал его, но вот где? Уши дернулись, слегка повернувшись в сторону сидевших девушек. — Да, красавчик каких поискать, жалко, что ядовит, — в словах незнакомой девушки отчетливо читалось сожаление. — Еще как, говорят, от его укуса нет противоядия, так что держись от него подальше. Представляешь, как легко ему нас всех здесь порешать? Я так боюсь, как узнала, что он в общежитии живет, даже позвонила родителям и попросила их меня отсюда забрать, но они отказались, говорят, уже внесли залог. Представляешь, им деньги, оказывается, важнее дочери, — Чонгуку казалось, что в ее словах присутствовал излишний драматизм, но, если чуть снизить, было бы годно. Он уже решил уйти, как вдруг до его слуха донеслось то, что и навело его на мысль. — Не зря его изолировали, говорят, живет один в комнате, как король. Может мне тоже ядом поплескаться, чтобы заполучить такие хоромы, как у него. Вот представляешь… Но дальше Чонгук уже не слушал, в его голове пульсировала только одна мысль: гибрид змеи живет один. Вот оно решение всему. В его голове, наконец, за столько времени всё прояснилось. Страх за друга, наконец, ушел, как и рассосалось вечно неприятное чувство, поселившееся внутри после откровения Чимина. Внутри Чонгука теплилась надежда. Уже через полчаса Чонгук стоял на первом этаже перед дверью комнаты Ким Сокджина. Узнать, где он живет, было проще простого. Ким Сокджин, как оказалось, был легендой общежития. Ещё бы, единственный гибрид тайпана Маккоя в городе, если не в стране. Чонгук с детства интересовался зоологией, поэтому точно знал, что ждать от этого гибрида. Тайпаны были самыми ядовитыми сухопутными змеями. Насколько он слышал, противоядия до сих пор не вывели. Отчасти это было связано с тем, что тайпаны, в отличие от других гибридов, предпочитали ни с кем не скрещиваться и очень трепетно относились ко всем разработкам. Никто из тайпанов не хотел становиться подопытным для создания противоядия. Поговаривали, что Сокджин даже обязан ежемесячно ходить к психиатру, который отслеживает его состояние и изучает потенциальную предрасположенность к убийству. Набрав побольше воздуха для смелости, Чонгук постучал в дверь, нервно отбивая ногой такт. По ту сторону двери была тишина: никаких шагов, Чонгук раздраженно закусил губу. Он даже не подумал, что хозяина могло не быть дома. “Может, не слышит?” — подумал Чонгук. По словам Чимина, слух у гибридов змей был плохим. Решив, что это и про Сокджина, Чонгук затарабанил в дверь, заставив ее ходить под мощными руками ходуном. Чонгук стучал до тех пор, пока дверь с осторожностью не приоткрылась. На него, спрятавшись за дверь, с опаской смотрел хозяин квартиры. Чонгуку не удалось увидеть его: в темноте комнаты он был едва заметен. Смерив Чонгука взглядом, Сокджин многозначительно хмыкнул и раскрыл дверь пошире: — Вы, наверное, ошиблись, я зайчатину на ужин не заказывал, — весело проговорил незнакомец, растягивая пухлые губы в улыбке, которая обнажила белые зубы и идеально острые тонкие клыки. Сокджин, как и говорил Чимин, имел обычное лицо, что его можно было бы перепутать с человеком. Однако, в отличие от Чимина, глаза его, как и у других классических гибридов змей, совсем не были похожи на человеческие. Слова девушек об опасности яда Сокджина улетучились из головы, как только Чонгук смог как следует разглядеть знаменитость. Сердце бешено застучало, и хотя его заячья сущность кричала ему спасаться бегством, потому что один только укус Сокджина может сбить его с ног, Чонгук не мог сдвинуться с места. Мама часто рассказывала Чонгуку, что зайцы совсем теряют чувство страха, когда приходит время размножения. Конечно, с течением эволюции время размножения зайцев перестало наступать ранней весной. Чонгук чувствовал, что ему море по колено, и что такой милый гибрид змеи вряд ли сделает ему плохо. В голове лишь была одна мысль: “хочу”. Тело налилось любовью, и Чонгук понял, что, кажется, всё, попал, Сокджина надо забирать себе. А Чонгук привык добиваться и получать всё, что хотел.***
Когда Сокджин услышал стук в дверь своей комнаты, он сначала подумал, что отравился собственным ядом впервые в истории их семьи и у него начались галлюцинации перед смертью. Гости в его скромной обители — что-то новое, такого не было за все время его учебы в этом университете, а он был уже на четвертом курсе. Он давно привык, что его все избегают. Поэтому мир интернета стал его домом, а тишина — убежищем. И вот сейчас, к середине четвертого курса к нему в дверь кто-то так рьяно ломился, так настойчиво, что Сокджину показалось, что, должно быть, в общежитии пожар, а сигнализация не сработала. Честно признаться, ему стало очень интересно и немного страшно. Хотя нет, Сокджину стало по-настоящему страшно, когда он посмотрел на дверь, готовую слететь с петель. Несмотря на свою смертоносность, Джин с детства был пугливым ребенком. Искать свои любимые розовые тапочки времени не было, и, шаркая босыми ногами по ламинату, он осторожно направился к двери. Приоткрыв дверь, он с опаской выглянул наружу, но за дверью Джин не увидел подвыпившего студента, который забрел не туда, запаха гари тоже не чувствовалось. На пороге стоял вполне трезвый заяц. Заяц, по скромному мнению Сокджина, был необычно мускулист для травоядного. Но вот глаза, вылупившиеся на пол-лица, смотрели на него, не мигая, завороженно, и оттого выдавали его не хищную натуру, даже придавая его лицу немного ребячества. Сокджин решил не доводить явного первокурсника до инфаркта (ведь только первокурсник, у которого нет чувства самосохранения, мог трезвонить ему в дверь, напрочь игнорируя его ядовитость), а попросту отшутиться и закрыть дверь, пока ему не пришлось бы вызывать скорую. Но, кажется, шутки юноша не понял, потому что вместо смеха или, на крайний случай, испуга, он все также завороженно смотрел на Сокджина. Гибрид змеи пощелкал пальцами перед глазами парня: — Алло, есть кто дома? — Джин был из такого типа гибридов, кто мог выдавать шутки порциями, жаль практики в жизни было маловато. Он бы точно стал душой любой компании. И тут статуя в виде мускулистого зайца решила заговорить. — Ты просто нереальный, хён. Ким моргнул, потом еще раз протер глаза, нет, заяц ему не привиделся, всё-таки отравление собственным ядом сегодня не произошло, потому что незваный гость стоял все на том же месте. Сокджин почувствовал вибрацию и опустил глаза вниз: незнакомец нервно выбивал ногой какой-то ритм. — Моргни один раз, если тебя держат в заложниках, — на этот раз Сокджин даже не шутил. Заяц непонимающе склонил голову набок. А потом ухмыльнулся и, нагло придвинувшись чуть ближе, словно превращаясь за секунду из простого травоядного в хищника, произнес: — Хён, ты поразил меня в самое сердце! — и в доказательство он прижал руку к груди. Ким всегда хотел контактировать с внешним миром, но почему внешний мир пришел к нему в лице странного зайца-переростка, который решил устроить охоту на хищника, он решительно не понимал.