-ˋˏ ༻❁༺ ˎˊ-
— Выкладывай, Тэхён, — приказывает Ёнджун, посматривая на друга за чашкой чая. Они сидят в кафе, куда его пригласил Тэхён. Это один из тех редких дней, когда у них обоих выходной. Субин позвонил Ёнджуну, чтобы сказать ему, что он может быть свободен всю следующую неделю, безо всяких объяснений. Не то чтобы Ёнджун имел что-то против. Он столько пахал последние несколько месяцев, что, когда услышал, что сможет отдохнуть, почти что прослезился. Он всё равно собирается танцевать и взять несколько смен в студии Хэчана и Ли Ноу, но отпуск — это отпуск. Тэхён принимается за купленное печенье и откусывает кусочек, потом заговаривает: — У тебя ведь свободная неделя, так? — Ну да..? — Тогда ты наконец сможешь съездить к своим родителям! Ёнджун издаёт вздох. — Ты из-за этого хотел встретиться? Я серьезно… что это? Он опускает взгляд на конверт, который Тэхён пододвигает к нему поближе. — Открой, — говорит Тэхён, продолжая жевать своё печенье. Ёнджун суживает глаза, но всё же распечатывает конверт. Его непонимание только увеличивается, когда он достаёт оттуда два билета. — Что это..? — он присматривается к билетам и замолкает, когда читает пункт назначения. — Билеты на самолёт! — восклицает Тэхён, подтверждая догадки друга. — Чтобы ты наконец наведался к родителям. — Не может быть, — бормочет Ёнджун; он смотрит на билеты так, словно те сейчас загорятся. — Ты прикалываешься. — Нет, — хихикает Тэхён, вытирая лицо после съеденного печенья, — я бы с таким не шутил, Джун. — Тэхён, — возмущается тот, внимательно рассматривая билет. — Ты какого чёрта купил билеты в первый класс? Ты что..? — ЧЕГО? — Тэхён давится. Ёнджун непонимающе поднимает на него взгляд и видит, как глаза друга выпячиваются, пока он изучает билеты. — Не верится, что он мог такое сделать, — поражается Тэхён. — Он? — переспрашивает Ёнджун; его гнев рассеивается. Тэхён резко вскидывает головой. — Он? Я сказал «он»? Прости, ступил, я хотел сказать «я». Не могу поверить, что я… забыл, что купил тебе билеты на первый класс. Ха-ха. — Тэхён, — Ёнджун пристально смотрит на друга, — что происходит? — Я купил тебе билеты, чтоб ты мог проведать родителей! — оправдывается тот и подсовывает билеты Ёнджуну прямо в лицо. — Тебе стоит сказать спасибо, вместо того чтобы смотреть на меня так, словно я украл твой завтрак. Он начинает хлебать свой горячий шоколад и пытается избегать взгляда Ёнджуна. — Ты лжёшь, — делает вывод его друг, откидываясь на стуле. Тэхён давится, и горячий шоколад проливается на его футболку. Ёнджун с удивлением наблюдает, как его друг метается, елозя салфеткой по одежде в попытках вытереться. — Я не обманываю, — Тэхён заикается, только подтверждая подозрения собеседника. — Где ты взял деньги на билеты первого класса? — расспрашивает Ёнджун. — Я, эм, откладывал, — мямлит Тэхён. Он собирает салфетки и смотрит на друга, несмело улыбаясь. — Серьёзно? — Серьёзно. Ёнджун снова берёт в руки конверт, чтобы положить билеты обратно, и замечает, что там лежит что-то ещё. Подтверждение брони номера в отеле. — Ты и о месте проживания позаботился? — проверяет Ёнджун. — Так точно, — утвердительно кивает Тэхён. — Отель Regal Summit? Это слишком дорогой отель, почему именно он? — выпытывает у него Ёнджун, сохраняя нейтралитет в голосе. — Хотел самое лучшее для моего лучшего… — Тэхён, хватит нести чушь, — Ёнджун закатывает глаза и тыкает бумажкой в друга. — Это даже не то название отеля, что здесь написано. Кто это всё затеял? — Ладно, — вздыхает Тэхён. Он посматривает на лист бумаги и понимает, что название отеля действительно совершенно другое. — Об этом как-то неловко говорить. — Выкладывай уже, — Ёнджун кладет всё обратно в конверт. — Ты мне не поверишь, — говорит ему собеседник, приглаживая волосы рукой. — Всё равно говори. — Это был Бомгю. Ёнджун только и моргает в ожидании того, что его друг сейчас рассмеётся. Но тот только молча смотрит на Ёнджуна, не прерывая зрительный контакт. — Ты прав, я тебе не верю. Тэхён фыркает. — Я так и знал. Ты будешь доедать? Он жестом показывает на брауни Ёнджуна. Тот отвлечённо пододвигает к нему свою тарелку. — Бомгю? — переспрашивает Ёнджун, неуверенный, что расслышал всё правильно. — Хочешь сказать, это сделал Бомгю? Пока его рот забит брауни, Тэхён только и может что утвердительно кивнуть. — Как он вообще узнал мои данные? — возмущается Ёнджун. Тэхён тыкает в себя пальцем. — С этим ему помог я. Ёнджун пялится на Тэхёна, пока тот счастливо и беззаботно уминает брауни, как будто бы и не сказал сейчас ничего такого. — Ты говоришь правду, — приходит осознание к Ёнджуну. Тэхён пожимает плечами. — Кому ещё это было бы по карману? Что за идиот. Не могу поверить, он заставил меня пойти на такой обман, а сам взял и купил билеты в первый клас. Ёнджун пропускает мимо ушей остальную часть его речи и рассматривает билеты. — Вылет завтра утром, — говорит про себя. Тэхён прекращает свою болтовню, чтобы сказать: — Тебе уже пора начинать паковать вещи. — Я просто… почему? Тэхён одаривает друга лёгкой улыбкой. — Я тебе и раньше это говорил. Он хороший человек. Эти слова эхом звучат в его голове поздно вечером того же дня, пока он лежит в кровати после того, как упаковал чемодан. Он пообещал себе, что напишет Бомгю и поговорит с ним, но всё оттягивает этот момент, и вот уже полночь, но он так и не решился на разговор. Что нехорошо, так как у него ранний вылет, но Ёнджун просто-напросто не знает, что сказать. Он отсоединяет телефон от зарядки и долго смотрит на номер Бомгю. Он до этого никогда не звонил ему. Они даже толком не писали друг другу. Ёнджун набирает номер и вслушивается в гудки, пока изучает трещину на своём потолке. Бомгю поднимает трубку почти что сразу. — Разве ты не должен уже спать? — задаёт тот вопрос, не заботясь о приветствии. Ёнджун было открывает рот, чтобы спросить о билетах, но сразу же проглатывает свои слова. Решает подыграть собеседнику на другой стороне связи. — И почему же? — вместо этого спрашивает Ёнджун. — Тэхён сказал, что у тебя завтра рано утром самолёт, — говорит Бомгю; его голос звучит скучающе. — Только что сказал? Мгновение. Бомгю вздыхает. — Он проговорился. — С него никудышный врун, — говорит в ответ тому Ёнджун. — Тэхён, у тебя была одна задача…— мямлит себе под нос Бомгю. Ёнджун улыбается про себя. — В любом случае, ты должен был уже спать полным ходом, — через какое-то мгновение повторяет Бомгю. — Почему? — выпаливает Ёнджун. Он не планировал допытываться, но вопрос сорвался с уст раньше, чем мозг его обдумал. — Вылет у тебя очень рано, — Бомгю остаётся невозмутимым. Ёнджун закатывает глаза. — Заткнись. Я имею в виду, почему ты всё это делаешь? — Просто захотелось избавиться от тебя на парочку деньков. Мне нужна была передышка от твоих бесконечных оскорблений во время наших уроков танцев, — берётся объяснять Бомгю. — Ты взял мне билеты на самолёт первого класса и забронировал номер в пятизвёздочный отель только для того, чтобы избавиться от меня? — докапывается Ёнджун, переворачиваясь на другую сторону кровати. — Бинго. — Дороговатый способ избавиться от надоевшего тебе человека. — У меня свои методы. Ёнджун прикрывает глаза. Они оба молчат в течение какого-то времени. Единственным признаком того, что Бомгю всё ещё на связи, являются его слабые вдохи. — Тебе нужно выспаться, — снова заявляет Бомгю; его голос звучит отдалённо и мягко. Ёнджун что, уже уснул? — Ага, — соглашается Ёнджун, зевая. Он не прекращает звонок. — Как ты завтра будешь добираться до аэропорта? — спрашивает Бомгю. — Собирался вызвать такси… — Ёнджун затихает; уже начинает проявляться усталость. — Я тебя отвезу, — говорит ему Бомгю. — Будь готов к семи. На этом он прекращает звонок, и Ёнджун, слишком уставший для размышлений, проваливается в глубокий сон.-ˋˏ ༻❁༺ ˎˊ-
— Мне будет непривычно не видеться с тобой каждый день, — признаётся Ёнджун. Бомгю поднимает глаза на Ёнджуна. С того самого времени, как они приехали в аэропорт, он держал взгляд на уровне его плеча. Он опять прикрыл лицо маской и надел головной убор, так что Ёнджун мог только видеть его глаза. — Будешь скучать по тому, как кричать на меня из-за неправильного положения ног? — спрашивает он, глядя на танцора. — Вот и поработай над этим за время моего отсутствия. Бомгю фыркает и вытаскивает кошелёк. Думая, что тот собирается дать ему денег, Ёнджун встряхивает головой. — Ты и так достаточно сделал, пожалуйста, не надо… Это что, фотокарточка? И правда, Бомгю достаёт из кошелька фотокарту и протягивает её Ёнджуну. Это его собственное селфи. Там он кажется довольно юным. — Цена на неё в интернете безумно большая, — говорит артист. Ёнджун изучает фотографию. Выглядит миленько, но ничего особенного он не находит. — Так что хорошо о ней заботься, — продолжает тот, убирая кошелёк в карман. — Окей, первый вопрос: почему ты носишь это с собой? И второй: зачем ты даёшь это мне? — спрашивает Ёнджун, отрывая взгляд от карточки. До того, как парень успевает ответить, слышится громкий голос, говорящий в громкоговоритель. Начинается посадка на рейс 876. Пассажиры на рейс 876 могут проходить к воротам А и начинать посадку. Это рейс Ёнджуна. — Я хорошо здесь выгляжу, почему бы и не носить с собой? — спрашивает Бомгю, наклоняя голову набок. — Я даю это тебе, чтобы ты не так сильно скучал по мне. Ёнджун закатывает глаза. — Это как-то уж слишком, не находишь? И что я должен делать с фоткой твоей физиономии? Бомгю пожимает плечами. — Положи её на задник своего телефона в чехол. Так все мои фанаты делают. — Ага, я определённо из их числа, — сухо отвечает ему Ёнджун. — После всего того, что я тебе сделал, как может быть иначе? Прежде чем Ёнджун отвечает, раздаётся ещё одно объявление о посадке на его рейс. — Тебе пора, — говорит Бомгю, засовывая руки в карманы штанов. — Ага, — соглашается Ёнджун, переступая с ноги на ногу. Стоит ли ему обнять айдола? Или хотя бы поблагодарить? Он было уже открывает рот, но тут Бомгю взмахивает одной рукой на прощание и разворачивается в сторону выхода. Ёнджун встряхивает головой. Кажется, он ещё не скоро научится понимать Бомгю. Сделав глубокий вдох, он направляется в сторону нужных ворот. Он наконец-то сможет проведать своих родителей.-ˋˏ ༻❁༺ ˎˊ-
— Ты же не можешь всё ещё злиться на меня? — спрашивает Бомгю через телефонную трубку. — Ты что-то сказал, Сонджин? — Минджун игнорирует его. — Я не расслышал. — Так я ничего и не говорил, — со вздохом отвечает Сонджин. — Прекрати втягивать меня в ваши разборки. Я позвонил вам, ребята, потому что хочу кое-что сделать, и так как Ёнджун сейчас в отъезде, вы — единственная моя надежда. Минджун фыркает. — Вы оба раздражаете. Он обрывает звонок и оставляет Бомгю и Сонджина одних на связи. — Смотри, что ты наделал, — ноет Сонджин. — Он уже целую неделю игнорирует меня, и это я проблема? — выпаливает Бомгю. — Я даже ничего такого не сделал! — А у меня другое мнение на этот счёт. Бомгю запускает руки в волосы. — Что он тебе наговорил? — Достаточно для того, чтобы понять, что ты накосячил. Почему ты ни с того ни с сего уходишь прямо перед тем, как всё шло к этому, ну, ты понимаешь? Ты задел его гордость. Думаю, я бы так же себя чувствовал, если бы мне сказали убираться две секунды спустя после того, как их руки уже были на моём члене. Бомгю шипит. — Чёрт возьми, мы просто целовались. — Ну, очевидно, это не то, о чём он думал, — подмечает Сонджин. — Разберитесь в своём дерьме, чтобы мы снова могли нормально тусоваться вместе, пожалуйста. Я уже застрял между вами ещё на пять дней, прежде чем смогу перестать быть третьим лишним, а вы такие разгорячённые и нервные. — Он не хочет со мной разговаривать, — приводит свой аргумент Бомгю. — Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сделал. — Ты что, реально такой толстокожий? — Чёрт возьми, и что это должно значить? — выпаливает айдол. Сонджин делает вздох, тяжёлый и вымученный. — Ладно, забей. Пригласи его на ужин. — Я не могу выйти на улицу без того, чтобы не быть замеченным. Кроме того, что нам даст совместный ужин? — Тогда пригласи его к себе, Бомгю. Я хоть как-то пытаюсь вам помочь. Ты бы лучше послушал, вместо того чтобы задавать кучу вопросов. — Ладно, — сквозь зубы говорит артист. — Чудненько. Я ставлю тебя на громкую связь, мне нужно разобраться с этой краской для волос. Бомгю слушает звуки возни на другом конце провода, пока Сонджин готовит место для окрашивания волос. — Ты говорил с Ёнджуном? — внезапно интересуется Бомгю. Сейчас вечер вторника, то есть примерно день после того, как танцор уехал. Бомгю ничего от него не слышал с того самого момента, как отвёз Ёнджуна в аэропорт в понедельник. — Он написал мне, когда приземлился, и звонил потом один раз, — отвечает Сонджин; его голос доносится издалека. Бомгю старается не раздражаться из-за того, что Ёнджун так и не связался с ним. Не то чтобы он ожидал, что танцор станет докладывать ему о своих передвижениях. — Кстати, почему ты это сделал? — задаёт вопрос Сонджин, отвлекая Бомгю от собственных мыслей. — Хотел избавиться от него, — отвлечённо отвечает Бомгю. Разве Ёнджун не должен был хотя бы сообщить Бомгю, когда он приземлится? — Он что, до такой степени тебя раздражает? — Ага, — отвечает тому Бомгю. Должен ли он сам узнать, как там дела у Ёнджуна? Он слышит звук открывающейся крышки и смех Сонджина. — Что там такое? — спрашивает Бомгю, всё ещё витая где-то далеко. Возможно, он позвонит Ёнджуну после этого… — Я подумал, что ты снова хочешь кого-то увести у меня, — признаётся Сонджин. Бомгю при этом замирает. — Но получается, что ты просто дерьмовый человек. Сказав это, он обрывает звонок.-ˋˏ ༻❁༺ ˎˊ-
— Тебя что, кто-то держит под дулом пистолета? — спрашивает Минджун, пытаясь заглянуть за спину Бомгю. — Прошу тебя, просто садись, — со вздохом просит айдол. Он потирает глаза. — Никто меня ни под чем не держит. Я приготовил для нас ужин, и он уже остывает. — Ох, какая же плохая ложь, — говорит Минджун, широко открывая дверь. — Ты не мог придумать ничего лучше, чтобы заставить меня выйти? — Если это и была ложь, — бормочет Бомгю, заводя машину, — всё равно сработала, так ведь? И что это говорит о тебе? Минджун бросает на Бомгю один из своих небезызвестных ядовитых взглядов, но ничего не говорит. — Как поживают твои родители? — спустя мгновение спрашивает Бомгю. Он проверяет зеркала. Кажется, никто не едет за ними. — У них всё хорошо, — говорит ему Минджун, прислонившись головой к тонированному окну. — Хёджун скоро заканчивает среднюю школу. Он интересовался, придёт ли к нему BG на выпускной. — Я бы с удовольствием, просто… — …Дел много, я знаю, — заканчивает за него Минджун. — Я так ему и сказал. Родители мои тоже соскучились по тебе, спрашивают, когда ты придёшь в гости на ужин. Бомгю старается не вздрогнуть. Когда он ещё был ребенком, у него было три дома. Его собственный, дом Сонджина и дом Минджуна. Он провёл там достаточно много времени, чтобы родители обоих знали, какая у него любимая еда. Младший брат Минджуна тоже по какой-то неизвестной причине вспомнился Бомгю. Возможно, потому что он рос на глазах Бомгю. Минджун был старшим в семье, и Хёджун родился, уже когда их троица ходила в среднюю школу. У Бомгю не было никакого опыта с братьями или сёстрами. Он был единственным ребёнком в семье, так что, когда Хёджун ходил за ним хвостиком, он поначалу не знал, что с ним делать. Но, когда они провели достаточно много времени с Минджуном, Хёджун стал для него как собственный младший брат. Когда Бомгю начал свой путь трейни, он всё реже стал видеться с Хёджуном. После дебюта они так вообще практически не виделись. Он уже и не мог вспомнить последний раз, когда он видел Хёджуна. Бомгю бросает взгляд на Минджуна и видит, что тот устремил свой взор в окно, подперев его лбом. Он чувствует, что должен сейчас что-то сказать, но что? Он качает головой и вместо слов давит на педаль газа. Вскоре они подъезжают к его апартаментам. — Ты сам всё это приготовил? — уточняет Минджун, исследуя кухню, пока снимает свой кожаный жакет. — Я могу готовить, тебе об этом прекрасно известно, — нахмурившись, отвечает Бомгю. Он закатывает рукава и идёт к плите, где стоит горячая сковорода с тушёным мясом и овощами. Он всё приготовил и поехал за Минджуном, как только закончил. — Меня мама научила, — напоминает он Минджуну, когда его друг ничего не говорит. Бомгю включает плиту, дабы подогреть еду, и поднимает взгляд, чтобы встретиться с глазами Минджуна, в которых читается странное выражение. — Ты приготовил мясо с овощами? — спрашивает тот. — Это всё ещё твоё любимое, разве нет..? — неуверенно заканчивает свой вопрос Бомгю. Раньше, когда они были помладше, он постоянно готовил для Сонджина и Минджуна. Они даже пробовали себя в выпечке. Минджун осматривает еду перед собой. Бомгю также сделал множество различных закусок. На столе стояли рис, клёцки и острые соусы. — Да, это так, — подтверждает Минджун; его голос звучит отстранённо. Он встряхивает головой и садится на барный стул, пока Бомгю расставляет тарелки с едой на столе. Уже когда он справился с половиной угощения, Бомгю пришла на ум мысль, что ему, наверное, не стоило слушаться Сонджина. За всё время их трапезы Минджун так ничего и не сказал. Бомгю он кажется ещё более расстроенным, если это вообще возможно. Было глупо с его стороны слушать советы друга, учитывая то, что он сам видел, как идеи Сонджина всегда создавали им проблемы в детстве. Однажды Сонджин предложил сложить все стулья на столе во время обеденного перерыва, пока не было учительницы. Бомгю послушал (конечно же), и когда та вернулась в класс, то их шалость довела учительницу до слёз. Они с Сонджином получили взбучку от своих родителей. Минджун только похихикал, так как он говорил друзьям не делать этого. — Ты помнишь, как ты пригласил меня на школьные танцы? Бомгю поднимает взгляд от своих палочек для еды и, моргая, смотрит на Минджуна. Тот бесцельно помешивает палочками рис с оставшимся бульоном. — Я был уверен, что ты позовёшь ту девочку, — продолжает Минджун, — как там её звали? Миленькая такая, с короткими волосами. У неё ещё кличка была, что-то там с погодой. Она всем нравилась. — Винтер? — спрашивает Бомгю. — Да, она, — подтверждает Минджун. — Кроме того факта, что мы были похожи, как брат и сестра, мы разговаривали всего единожды, — вспоминает Бомгю, немного смущённый, — почему бы я стал приглашать её? Минджун пожимает плечами. — Ты, главный краш всей школы, приглашаешь её — ту, по которой сохнет вся школа. Все делали на это ставки. — Это неправда, — хмурясь отвечает Бомгю. — Сонджин всегда был самым популярным. — Уверен, ты и сам знаешь об этом, — бормочет Минджун. Он кладёт палочки в сторону и делает глоток бульона, потом снова заговаривает: — Мы все были уверены, что так и случится, но не тут-то было. В конечном итоге ты позвал меня. Минджун вытирает рот салфеткой и смотрит на Бомгю. — Ты спросил меня, когда мы занимались учёбой у тебя дома. Ты пытался подтянуть меня в вычислениях, а я был уже на грани. Мы сделали перерыв, ты принёс мне мороженое, а потом пригласил меня составить тебе компанию на танцах. Я спросил, почему именно я, и ты сказал… — …что больше нет никого, кого я предпочел бы взять, — заканчивает за него Бомгю. Он вспоминает эту ситуацию, хотя ему не совсем понятно, почему именно сейчас Минджун заговорил об этом. Это было логичным решением. Сонджин шёл с какой-то популярной девочкой, а с Минджуном никогда не было скучно на подобных мероприятиях. Бомгю даже и не думал приглашать кого-то другого. — Ага, — бормочет себе под нос Минджун, протягивая руку, чтобы поправить перекошенные очки Бомгю, — как будто это был самый очевидный ответ. — Так и есть, — говорит ему Бомгю, не стараясь вникнуть в то, что Минджун пытается этим сказать. С этими словами Минджун опускает руку и переводит взгляд на тарелку перед собой. — Так и есть, — эхом отзывается он. — Хотелось бы, чтобы это было правдой.-ˋˏ ༻❁༺ ˎˊ-
Родителей Ёнджуна любили все. Это никому не было секретом. Пока они были живы, они были хорошими людьми. Пускай они оба и уехали от своих семей, Ёнджун никогда не испытывал нехватку семьи во времена каникул. Если сёстры его отца не имели возможность прилететь и отпраздновать вместе с ними, то рядом постоянно были друзья. Владельцы китайского ресторанчика за углом возле их цветочного магазина всегда звали их попробовать свои новые рецепты; танцевальная студия, которую посещал Ёнджун, настолько любила его родителей, что они даже сделали ему скидку на занятия; пекарня приберегала лучшую выпечку для их семьи, и этот список можно долго продолжать. Также множество людей вызвались помочь с похоронами, поэтому он несильно удивился, когда увидел кучу свежих цветов у могил родителей. Он обещал себе не плакать, но, увидев все эти цветы, не удержался и тихонько захныкал. Те два букета, которые он сейчас держит в руках, выделяются в сравнении с остальными цветами. Большинство из них белые, только изредка появляется всплеск какого-то цветового разнообразия в виде одного подсолнуха или двух. Ёнджун же принёс букет из их любимых цветов. Ярко-фиолетовые георгины для мамы и бледно-розовые циннии для папы. Он утирает слёзы и наклоняется, дабы положить цветы так, чтобы они смотрелись красиво. Они выделяются из кучи, словно белые вороны, и цена у них довольно немаленькая, но он чувствует некое спокойствие, смотря на них. Его родители наверняка подумали бы, что цветы великолепны. Ёнджун планировал поговорить с ними, но теперь, глядя на надгробия, не может найти в себе силы сказать многое. — Я не был честен со всеми, — звучит голос Ёнджуна спустя мгновение. Трава сейчас всё ещё мокрая от прошедшего ранее дождя, но он всё равно садится на неё. И, насколько он знает, дождь может пойти снова, но он, кажется, совсем не против. — Я продолжал утверждать что не могу приехать проведать вас из-за работы, — продолжает Ёнджун. — В этом нет ничего неправильного. Я здесь только благодаря акту доброты, который мне не совсем понятен. Но я не хотел ещё и из-за того, что мне больно. Иногда я чувствую себя глупо, потому что так сильно скучаю по вам. Прошло слишком много времени, так что я начинаю забывать, как звучит ваш смех. Ёнджун вздыхает. — Года шли, а я всё не мог найти в себе силы приехать к вам, потому что всё в этом городе напоминает о вас. Куда бы я ни пошёл, каждое место — это словно напоминание о том, что вас больше нет со мной. Птицы, сидящие на дереве неподалёку, грустно чирикают, заполняя долгую тишину песней. Ёнджун сидит там ещё некоторое время безо всякого желания хоть как-то двинуться. Когда небо начинает сменяться с синего на оранжевый, он поднимается и направляется в сторону выхода с кладбища. Сейчас среда, то есть до его отъезда в субботу осталось три дня. Ему понадобилось два дня, чтобы морально подготовиться и приехать проведать могилы родителей. Теперь же, когда дело было сделано, он стал чувствовать себя лучше, хотя его глаза и были уставшие от слёз. Этот город не является таким многолюдным, как Сеул. По улицам снуёт знатно меньше народу, но это считается достаточно большой занятостью для маленького городка, где Ёнджун вырос. Он заходит в ближайший супермаркет, чтобы купить себе лапши. Меню в отеле выглядит неплохо, но цены кусаются, а он умирает с голоду. Прихватив себе также пару снеков, он идёт к кассе, чтобы рассчитаться. Кассирша безразлично пробивает покупку, не заботясь даже поднять глаза на покупателя. Она монотонно сообщает ему сумму покупки, и он опустошает карманы в поисках банкнот, которые он снял со счёта в банке ранее. О Господи. Он вздрагивает и роняет деньги, обнаруживая, что кассирша смотрит на телефон, который он положил на прилавок. — Сколько вы за это заплатили? — писклявым голосом спрашивает она, хватая телефон. Поначалу он думает, что девушка спрашивает о телефоне. Ничего особенного, никакая там не дорогая и не брендовая модель. Он уже было собирался сообщить ей об этом, но заметил, что та смотрит на задник его телефона. Фотокарточка Бомгю. — Мне досталась бесплатно, — честно отвечает ей Ёнджун. Её глаза увеличиваются в размере, и она вскидывает голову вверх. — Я вам заплачу за неё, сколько хотите? У меня сейчас нет с собой наличных, но… — Я не собираюсь ничего продавать, — мягко прерывает её Ёнджун, — кое-кто, эм, дал это мне, так что… Он отрывает пальцы девушки от своего телефона и кладёт его в карман, передав ей деньги, чтобы заплатить за лапшу и закуски. Её удручённого лица достаточно, чтобы он почувствовал себя плохо. Он уже собирался сказать ей, что сможет передать Бомгю сообщение от неё, но осознал, что та ему не поверит. Да и не хочется ввязываться в какие-либо авантюры. Он забирает свои покупки и извиняюще пожимает плечами, прежде чем уйти и вызвать себе такси. Гостиничные работники, стоящие у дверей отеля, спешат, чтобы помочь ему выбраться из машины. Он, кажется, никогда не сможет привыкнуть к подобному — к ощущению того, что к тебе относятся так, словно ты важен. Во всяком случае, эта поездка заставила его в полной мере осознать разрыв в уровне благосостояния. Не только между ним и Бомгю, но и в целом. Люди относятся к тебе по-другому, когда думают, что у тебя много денег. Полёт сюда пока что был самым приятным в его жизни. Множество пространства для ног и места для сна; он сумел вырубиться почти сразу, как только самолёт взлетел. Маленькая штора прикрывала его сидение, так что никто не мог его побеспокоить. Никаких кричащих младенцев или детей, бьющих по спинке сидения. Полнейший комфорт. Ему это кажется нелепым — идти по роскошному отелю в своих поношенных тренировочных штанах и футболке. Он какой-то чрезмерно навороченный, с сияющим полом и чёрными стенами. В фойе висит громадная люстра, освещающая изображения, нарисованные на потолке и иллюстрирующие храм Ватикана. Он подрагивает от мощного кондиционера, расположенного где-то наверху. В отеле пахнет розами, и всего этого золота в замысловатых лестничных перилах достаточно, чтобы ослепить Ёнджуна. Люди, работающие на стойке регистрации, приветливо кланяются и тепло улыбаются, пока он проходит мимо них и направляется в коридор, в котором расположены лифты. Со всей этой чёрно-золотой тематикой отеля вход в лифт чем-то напоминает вход в сложную вертикальную шахту. Посыльный нажимает на номер нужного ему этажа, и он вздымается вверх, пролетая мимо бассейнов и баров, расположенных выше. Его номер — это самое роскошное место, где он бывал, кроме квартиры Бомгю. Туда включены гардеробная комната и ванная, в которой есть не только душ и ванна, но и мини-парная. Сама гостиная больше, чем вся квартира танцора. Он долго принимает душ, смывая с себя прошедший день, и надеется, что вода также избавит его и от печали. Позднее, когда он занимается приготовлением купленной лапши, на ум приходит Бомгю. Ёнджун не хотел беспокоить айдола, поэтому не звонил и не писал. Он связывался с Сонджином, и тот сказал, что Бомгю ничем особо не занимается. Тэхён тоже с ним не виделся, слишком занятый своими тренировками, так что последний раз, когда он общался с Бомгю, был в аэропорту. Вздохнув, он поднимается со стула, чтобы выбросить пустой пакет от рамёна в мусорное ведро. Он решает попутно захватить бутылку с водой из мини-холодильника, потом забирается на кровать и начинает рассматривать фотокарточку на задней стороне телефона. Он решил поместить её туда после того, как понял, что она испортится в кошельке; он параноидально настроен не потерять её. Ему не хочется беспокоить айдола сейчас, когда у того неделя отпуска, но… Он берёт телефон и смотрит на контакт Бомгю. Его пальцы тянутся к кнопке вызова. Десять минут спустя он решается набрать номер. — Долго же тебе времени понадобилось, — сообщает Бомгю на другом конце провода. Он поднял трубку спустя всего пару гудков. — Хороший у тебя способ поздороваться, — говорит ему Ёнджун, проводя рукой по влажным волосам, и пялится в потолок. — И не надо сейчас закатывать глаза. Бомгю фыркает: — Ты же даже не видишь меня. — Я поработал с тобой достаточно долго, чтобы знать, когда ты закатываешь глаза или хмуришься на меня, что меня совсем не удивляет, учитывая, что это всё, чем ты занимаешься. — Да ладно тебе, — возражает Бомгю, наверняка снова закатив глаза, — ты не настолько хорошо знаешь меня, чтобы такое говорить. — Если ты так в себе уверен, включи свою камеру, и я буду останавливать тебя каждый раз, когда ты будешь закатывать глаза, чтобы доказать свою правоту. — Если ты хотел увидеть моё лицо, мог бы просто сказать, — с фырканьем говорит Бомгю. — Это не то… Он издаёт визг, когда на экране отражается его лицо; Бомгю переключается на видеовызов. Одного взгляда на себя достаточно, чтобы он запаниковал, нажал кнопку отклонения и завершил разговор. Бомгю перезванивает через несколько мгновений, снова пытаясь подключиться с видео. После того, как Ёнджун снова отклоняет, он делает обычный звонок. На этот раз Ёнджун берёт трубку. — Вот так ты, значит, хочешь увидеть моё лицо, — бормочет Бомгю. Ёнджун садится прямо. — Послушай, я уверен, что ты выглядишь прекрасно, но у меня был длинный день, и я выгляжу так, словно вылез из мусорки. — Длинный день? — повторяет айдол. — Ты точно не можешь выглядеть хуже, чем в тот день, когда упал в обморок. — Вау. — Ты бы видел свои волосы, — размышляет Бомгю. — Я осветлял свои множество раз, но они никогда не выглядели настолько, насколько твои… — Ох, заткнись ты уже, — обрывает его Ёнджун, раздражённо нажимая кнопку, чтобы перейти на видеозвонок. Его раздражённое лицо появляется в телефоне в маленьком квадрате над изумлённым лицом Бомгю. — Невыносимый, — говорит ему Ёнджун, — ты просто невыносимый. — Могу подтвердить, что сейчас ты выглядишь не настолько плохо, как в тот раз, — сообщает Бомгю, игнорируя взгляд, который Ёнджун бросил в его адрес. Он лежит в постели с натянутым до груди одеялом. Его волосы растрёпаны, и он щурится сквозь очки на Ёнджуна, который уже забыл, что собирался сказать. — Но ты и правда смотришься устало, — продолжает Бомгю, — ты что, плакал? — Ты тоже уставший, — подмечает танцор, посматривая время от времени в верхний левый угол. Уже было за десять часов вечера. — Я же тебя не разбудил? Бомгю качает головой. — У меня и так проблемы с тем, чтобы уснуть. — Почему? Бомгю откидывает голову в сторону. — Ты первый. Ёнджун медлит, мысленно возвращаясь на могилу родителей. — Ты знал, что каждый цветок имеет своё значение? — спрашивает он, подкладывая подушку под себя так, чтобы та поддерживала его спину. Бомгю вскидывает брови, и Ёнджун принимает это как знак продолжать. — Обычно есть одно основное значение, с которым соглашаются большинство людей, — уведомляет он Бомгю. — Но иногда значение может меняться в зависимости от цвета. Лютики, например, в большинстве случаев олицетворяют детскую незрелость. А розовые лютики символизируют очарование и привлекательность, поэтому люди, как правило, дарят их тем, кто им нравится. Бомгю перемещается, теперь он лежит на боку, а его рука подпирает голову. — Я этого не знал. Ёнджун пожимает плечами и старается не трогать свои волосы. Почему ему так неловко? — Мои родители увлекались подобными вещами, — говорит он Бомгю. — Я сегодня был у них на могилах и принёс два букета цветов. Георгины для мамы и циннии для папы. — Никогда не слышал про циннии, — признаётся Бомгю, проводя рукой по серебристым волосам. — Говорят, что циннии олицетворяют память и отсутствующих друзей, — объясняет Ёнджун, сдерживая зевок. — Люди дарят их кому-то, когда уезжают на длительный период времени. Розовые циннии символизируют любовь на всю жизнь. Я думаю, они также имеют романтическое значение, но я никогда не придавал им такого смысла. Мой папа дарил мне циннии каждый раз, когда уезжал навестить свою родню. Он обещал, что вернётся до того, как они засохнут. — И как, получалось? — спрашивает Бомгю. Ёнджун мягко улыбается и кивает: — Каждый раз. Циннии олицетворяют любовь, которую не так уж и легко разрушить, и это была та любовь, которая была у меня с моим отцом. Перед тем, как уехать в школу танцев, я высушил на морозе букет этих цветов и подарил ему. Я обещал, что вернусь до того, как они засохнут. Комок застревает у него в горле, и он чувствует, как снова появляются слёзы. Он почти забывает, что разговаривает по телефону с Бомгю, пока не слышит, как айдол прочищает горло. — Какие цветы ты принёс для своей мамы? — спрашивает полушёпотом. Ёнджун несколько раз моргает, чтобы прочистить глаза, потом шмыгает носом и бросает взгляд на Бомгю. У того такое мягкое выражение лица, что слова застревают в горле на полпути. — Георгины, — выдавливает из себя Ёнджун, пытаясь сфокусировать взгляд на очках Бомгю. — Фиолетовые георгины. — А что они означают? — задаётся вопросом айдол. — Георгины известны тем, что выдерживают суровые погодные условия. Общее значение, приписываемое им, — это внутренняя сила, которая очень подходила моей маме. Папа всегда утверждал, что она была самым сильным человеком, которого он знал, — объясняет Ёнджун Бомгю, отвлечённый тем, каким тот кажется заинтересованным в том, что он говорит. — Фиолетовые георгины символизируют изящество и доброту. Моя мать всегда учила меня не терять доброту даже в те моменты, когда всё идёт против меня. Люди чаще всего запоминают два типа людей: тех, кто плохо к ним относился, и тех, кто проявил к ним доброту. Бомгю делает паузу и натягивает очки на переносицу. — Мои родители подвели меня в отделе мудрости. Думаю, самое полезное, что я узнал от своего отца, — это то, что если сказать повару в местной бургерной, чтобы он не клал солёные огурцы, то можно сэкономить пару вон. Ёнджун издает короткий смешок и утирает слёзы, хлынувшие из глаз. — У тебя необычный способ реагировать на вещи, которые должны быть эмоциональными. Бомгю пожимает плечами, и одеяло сползает с его плеча. Ёнджун снова переводит взгляд на очки айдола, и тот говорит: — Я бы предпочёл увидеть твою улыбку. Ёнджун не удерживается и смотрит в глаза Бомгю. И снова он ловит себя на мысли о весне и ночах, проведённых у костра, чтобы прогреть косточки. На его лице снова появляется нежное выражение. Прежде чем Ёнджун успевает подумать лишнего, он прочищает горло и спрашивает: — Ты говорил, тебе сложно уснуть? — Ты ничего не оставляешь без внимания, так ведь? — со вздохом задаёт вопрос Бомгю. — Я же не могу быть единственным, кто вывалил сегодня весь свой эмоциональный багаж, — потирая глаза, говорит Ёнджун. — Ты разве не слышал про то, что травмы сближают? Бомгю фыркает. — Ты так это называешь? — А как ещё? — возражает Ёнджун. Он снова пытается бороться с зевком, но Бомгю ловит его. — Ты устал, — подмечает айдол. — Тебе пора… — Это нечестно, — встревает Ёнджун, бросая на него самый что ни на есть выразительный взгляд усталыми глазами. — Ты сказал, что если я начну говорить первым, то и ты расскажешь мне. — Почему тебе это так интересно? — спрашивает Бомгю, поглядывая на Ёнджуна сквозь очки. — Когда мы впервые встретились, у меня возникло множество предубеждений насчёт того, какой ты человек, — честно сознаётся Ёнджун. — Я пытаюсь разубедить себя относительно всего этого, но я не смогу это сделать, если ты не дашь мне что-либо, с чем можно было бы работать. Я хочу узнать тебя, а не айдола-суперзвезду BG. Странное выражение пробегает по лицу Бомгю, но исчезает спустя мгновение, прежде чем его обычное скучающее возвращается на место. Он закатывает глаза. — Хорошо. Ты должен закрыть глаза. — Зачем? — Ты, очевидно, устал, — напоминает ему Бомгю, — и я не хочу, чтобы ты смотрел на меня, пока я буду это рассказывать. Воспринимай это как историю на ночь. Ёнджун колеблется всего мгновение, дабы убедиться, что Бомгю не шутит над ним, но, когда тот не двигается с места, Ёнджун вздыхает и закрывает глаза, устроившись в постели поудобней. — Глаза закрыл, — многозначительно объявляет. Бомгю прочищает горло. Мне приснилось, что Сбылось всё, чего я хотел… Ёнджун не знает, чего ожидал от речи айдола, но он точно не думал, что тот будет петь. Его глаза инстинктивно открываются, но Бомгю останавливается и вскидывает брови. — Почему ты поёшь? — спрашивает Ёнджун. — Я так рассказываю истории, — просто отвечает Бомгю. — Теперь закрывай глаза. Ёнджун и сам не понимает, почему он слушается, но глаза сами по себе закрываются, и он прислушивается к бархатному голосу Бомгю. Не то, что ты мог бы предположить. И, если честно, Этот сон показался ночным кошмаром… Глаза Ёнджуна кажутся тяжёлыми, и наверняка это смесь реакции и на то, что он много плакал, и на голос Бомгю, но он изо всех сил пытается вслушиваться в то, о чём поёт айдол. Для тех, кому, возможно, есть до этого дело. Я думал, что смогу летать, Поэтому шагнул в обрыв… На этом Ёнджун замирает. Он борется с желанием открыть глаза и вместо этого крепко сжимает простыню в руке. Никто не стал за мной плакать. Никто даже не заметил. Я видел, как они стояли рядом. Даже показалось, что им, может быть, не всё равно… На этом он останавливается. Ёнджун задерживает дыхание, но больше не раздаётся ни звука. — Мои глаза всё ещё закрыты, — подмечает Ёнджун, думая, что проблема в этом. Бомгю испускает мягкий смешок. — Можешь уже открывать, я закончил. Ёнджун распахивает глаза и видит, как Бомгю смотрит на него с довольным выражением лица. — Ты имеешь в виду… — несмело начинает Ёнджун, пытаясь понять, — что ты это сам написал? — Не надо так удивляться, — упрекает айдол, при этом закатив глаза, — я знаю, что все привыкли считать, что я избалованный сноб, который ничего не умеет, кроме как петь и танцевать по команде, но я могу не только это. — Прости, я не это имел в виду. Просто необычно слышать от тебя подобные вещи, это непривычный для тебя репертуар, — признаётся Ёнджун; его глаза становятся тяжелее с каждой секундой. Бомгю отводит взгляд в сторону. — Никто не хочет слушать подобное дерьмо, особенно от меня. — Я хочу, — искренне отвечает Ёнджун, позволяя другому глазу снова закрыться. — Надеюсь, ты её закончишь. Так вот почему ты не можешь спать? Тебе снятся кошмары? Он уже наполовину отключается, когда Бомгю отвечает: — Ага… — и замолкает; его голос звучит так тихо, что Ёнджун едва ли слышит, что он говорит. — Можешь спеть ещё раз? — в перерывах между зевками умудряется сказать Ёнджун. — Мне вполне себе понравлюсь. Он не слышит, что Бомгю бормочет себе под нос, но спустя несколько мгновений он начинает петь, и Ёнджун начинает засыпать. Держа телефон в руке, он проваливается в сон, убаюкиваемый пением Бомгю.-ˋˏ ༻❁༺ ˎˊ-
— ЧЕГО? — вскрикивает Субин в трубку телефона. Глаза Бомгю закатываются. — Ой, да ладно. Нет ничего сумасшедшего в том, что я пригласил тебя пообедать со мной. — Бомгю, напомни-ка мне, когда был последний раз, когда мы вместе пошли куда-нибудь просто так, помимо работы, — говорит ему Субин. Бомгю было открывает рот, но тут же передумывает. Не припоминается. — Вот видишь, — выпаливает Субин. — Мой шок вполне оправдан. — Значит, давно пора было, — говорит ему Бомгю, убирая бильярдный шар, которым он играл, обратно на стол. — Так что пошли. — Ты же ничего не натворил? — проверяет Субин. — Я не всегда веду себя как кусок дерьма, Субин, — ворчит Бомгю. — Я знаю, Бомгю, — шепчет Субин; его голос звучит обиженным. — Куда хочешь пойти? — У меня есть одно местечко на примете, — сообщает ему Бомгю, выходя из игровой комнаты и направляясь в сторону своей спальни. — Встретимся там или поедем вместе? — Увидимся на месте, мне надо будет ещё кое-что сделать. — Мне подходит, — пожимая плечами, отвечает Бомгю. — Я скину тебе локацию. Скоро увидимся. Он прощается с Субином и начинает собираться. Надевает на себя как можно больше всего; он не в настроении на то, чтобы сегодня его кто-то узнал. Серебристые волосы немного усложняют маскировку, но он успешно прячет их под шапочкой и надеется на лучшее. Ресторан Кая всегда заполнен посетителями. Ещё в прошлый раз, когда он здесь был, он понял, что это место довольно популярное, но сегодня здесь было ещё больше народу. Даже на входе выстроилась очередь. Опустив голову, он стоит в линии и потихоньку шаркает вперёд каждый раз, когда очередь двигается. Он знает, что мог бы пойти и в любой другой ресторан. Он даже не особо нравится Каю, так что, возможно, ему стоило бы избегать этого места. Тем не менее, он сейчас здесь и ждёт своей очереди в линии, уже приближается ко входу. — Столик на двоих, — говорит Бомгю женщине за деревянной стойкой, перелистывающей журнал реестра на следующую страницу. Не глядя она берёт ручку и сообщает милым тоном: — Время ожидания будет от сорока пяти минут до часа, сэр. Я записываю ваши детали? Бомгю почти что давится. — Сорок пять минут? Она кивает и наконец-то поднимает глаза вверх. Бомгю готовится к тому, что она сейчас узнает его, но, должно быть, шапочка и очки сделали своё дело. Всё, что она делает, так это извиняюще улыбается и говорит: — Извините, сегодня занятой день. Бомгю вздыхает. Похоже, сегодня не судьба ему поесть именно здесь. Он уже собирается сказать, что всё в порядке, но тут раздаётся знакомый голос. — Бомгю? Это ты? Он поворачивает голову и видит, что Кай идёт к нему из кухни с открытой планировкой. На нём фартук; каштановые волосы убраны назад, обнажая лоб. Женщина, стоящая за стойкой, хмурится. Она оборачивается в сторону Бомгю и суживает глаза. Требуется целая минута, чтобы понять, что к чему, в это время Кай кладёт руку ей на плечо и сжимает его. — Чо, разберись, пожалуйста, с остальными в очереди, — говорит он ей, потом смотрит на Бомгю. — Ты можешь пойти со мной. Бомгю медлит, но решает, что это лучше, чем ждать целый час. Он следует за Каем наверх. Он думал, что они поднимутся на крышу, но Кай поворачивает направо по ступенькам. Бомгю тогда предполагает, что они зайдут в уборную, но ошибается, так как Кай ведёт его к двери дальше по коридору. Он распахивает её, и им открывается вид на небольшую комнату, спроектированную так же, как и остальная часть ресторана, за исключением того, что одну из стен занимает комнатный водопад. Стена, обращённая к городу, полностью стеклянная, поэтому из-за нескольких стоящих там столиков можно наблюдать за небоскрёбами. — Обычно здесь только по резервации, но один раз можно сделать исключение, — сообщает Кай, подходя к столику возле окна и отодвигая стул. — Ты пока что один? Бомгю коротко кивает. — Мой менеджер скоро должен приехать. — Я пока что дам тебе меню, — говорит Кай, запуская руки в карманы фартука. Его волосы также подросли с тех пор, как Бомгю виделся с ним в последний раз. — Его имя? Я имею в виду твоего менеджера. Чтобы я мог предупредить о нём Чо. Бомгю называет Каю имя Субина и описывает его (высокий, с ямочками на щеках, его сложно не заметить), затем тот покидает Бомгю. Ему как-то странно сидеть здесь в одиночестве. Кай сказал, что это место только для предварительной брони. Это что-то типа особой зоны, за которую нужно доплачивать? Бомгю понимает почему. Ресторан сам по себе роскошен, но эта комната, определённо, — самое красивое место здесь, имеющее при себе водопад и шикарный вид. Кай вскоре возвращается с меню в руках. — Спасибо, — кланяясь, говорит Бомгю, неуверенный, почему тот так любезен с ним. Последний раз, когда они разговаривали, Кай пообещал, что разрушит жизнь Бомгю. Кай небрежно взмахивает рукой. — Мелочи. Кроме того, я тебе обязан. Брови Бомгю вскакивают, и он внимательно наблюдает за Каем, пока тот садится на стул напротив него. — Обязан? — вторит ему айдол. — Чем это ты мне обязан? — Ты помог Ёнджуну проведать родителей, разве нет? — спрашивает Кай. Он опирается на свои руки и смотрит в глаза Бомгю. — Не совсем понимаю, почему ты это сделал, но я тебе признателен. Бомгю выглядывает в окно с видом на город. На нём сейчас нет очков, но ему кажется, что он чётко видит отсюда громадное здание компании. — Я просто хотел избавиться от него, — наконец говорит Бомгю. — Нет нужды благодарить меня. Проходит некоторое время, прежде чем Кай произносит на выдохе: — Конечно. Бомгю отрывает взгляд от города и смотрит на Кая. Повар глядит на него в ответ, и его глаза светятся от довольства. — У тебя хорошо получается врать, признаю, — говорит ему Кай. — Я не вру, — бормочет Бомгю, рассматривая серебряный набор посуды перед собой. — Ну, тебе почти что удалось заставить меня поверить, — признаёт Кай. Бомгю пожимает плечами. — Когда целый мир считает тебя плохим человеком, тебе не нужно тратить своё время, чтобы убедить кого-то в обратном. Кай долго ничего не отвечает. Единственным звуком, наполняющим комнату, остаётся шум падающей воды. — Я должен извиниться перед тобой, — заговаривает Кай, прочищая горло. — Мне всё равно. Он твой друг, ты желаешь ему всего самого лучшего, я понимаю. Не стоит извиняться. — Он больше, чем просто друг, — настаивает Кай, — он для меня словно старший брат. У тебя есть братья или сёстры? В какой-то момент Бомгю считал Сонджина своим братом. — Я единственный ребёнок в семье, — уведомляет его айдол, смотря прямо в лицо. — Ёнджун нашел меня в тот период, когда я терял всякую надежду на многие вещи, — начинает объяснять Кай. — Мы как-то естественно сдружились, и это благодаря нему у моего ресторана дела идут так хорошо. Он с самого начала вдохновлял меня, был рядом в трудные минуты. — Ты должен понимать, что всё, чего я хочу для него, так это только всего самого лучшего, — продолжает Кай. — Он лучший человек из всех, кого я знаю. Он отказывается принимать помощь, и мне больно видеть, как он страдает. Я признаю, что во время твоего первого визита воспринял тебя как выскочку, но теперь я понимаю, что это только прикрытие. Я посчитал, что ты только усложнишь его и так непростую жизнь. Ты можешь делать вид, что тебе безразлично, но я извиняюсь перед тобой, потому что так будет правильно и это то, чего ты заслуживаешь. Бомгю молча слушает и только изредка моргает. — Спасибо, что помог ему проведать родителей, — говорит Кай и протягивает свою руку, чтобы сжать ладонь Бомгю. — Кажется, ты не осознаёшь, какое доброе дело совершил. Бомгю отстраняет свою руку и неловко сглатывает. Пока он думает над ответом, дверь в комнату широко открывается и входит Субин в сопровождении женщины, которую Бомгю ранее встретил внизу. — Эм, спасибо, — благодарит её Субин, пока та бегло смотрит в сторону Бомгю и выходит из комнаты. Бомгю кажется смешным то, что высшая сила дала его менеджеру такой рост, но тот не знает, что со всем этим делать. Когда Субин работает, он серьёзен; вы никогда не услышите, как он заикается или спотыкается о свои же слова. Это одна из вещей, которой айдол в нём восхищается. Он всегда знает, что делает, и люди за это его уважают. Но то, какой он вне работы, уже совсем другая история. — Гю, — бормочет Субин, оглядываясь назад, пока идёт к столику, — твои фанаты — это нечто. Она просто… Он останавливается, замечая на себе улыбчивый взгляд Кая. Субин безостановочно продолжает мигать, его рот открывается, но он не может выдать и слова. — Должно быть, ты менеджер Бомгю, — живо говорит Кай, затем встаёт и подходит к Субину. — Я владелец этого места. Надеюсь, тебе понравится наша еда. — Ах… — Субин затихает, когда их рукопожатие с Каем длится неприлично долго. — Субин, — зовёт его Бомгю, — я голоден. Садись, и давай мы уже выберем что-нибудь из меню. — Ага, — мямлит Субин, отпуская руку Кая. Его шея залилась густым красным. Он подходит к Бомгю и садится на стул, который был занят Каем ещё несколько мгновений назад. — Я никогда здесь раньше не был, — говорит он, бесцельно листая меню. — Что посоветуешь взять? — Я вас покину, — бросает Кай, кланяется и начинает уходить в сторону выхода. — Скоро к вам придут, чтобы принять заказ. После этого он выходит и закрывает за собой дверь, оставляя Субина и Бомгю наедине. Бомгю фыркает. — Можешь уже перестать делать вид, что изучаешь меню. Субин тяжело вздыхает, и его голова падает на руки. — Мы можем проигнорировать всё, что только что произошло? Ради меня? — У меня сейчас хорошее настроение, поэтому почему бы и нет? — говорит Бомгю, чувствуя, как его губы вздрагивают. Они тратят следующие десять минут на обсуждение меню, и, как и обещалось, приходит официант, готовый принимать заказы. Им приносят их напитки, и Субин откидывается на стуле, наблюдая за тем, как Бомгю делает глоток той смеси, которую он себе заказал. Розово-фиолетовый напиток с пеной. Смотря на него, у Бомгю начинается сахарная лихорадка. — Выкладывай, — говорит своему менеджеру айдол. — Я знаю, ты хочешь мне что-то сказать. — Ты какой-то другой, — не теряя времени, отвечает Субин. Это тоже было одной из тех вещей, что ему нравились в своём менеджере. Субин редко ходил вокруг да около. — Я не знаю, в чём кроется причина, — он делает паузу. — С тобой всё в порядке? В порядке ли он? Бомгю спрашивает сам себя. Он отпивает большой глоток американо со льдом и позволяет напитку пройти вниз по горлу, пока он думает. Всё, что Бомгю делал, так это усложнял работу Субина и превращал её в невыносимую. Были случаи, когда он намеренно пытался вывести Субина из себя. Он поднимает взгляд на менеджера, собираясь ответить, но замолкает, когда видит его лицо. Брови Субина озабоченно нахмурены, всё те же карие глаза, которые ярко сияли и обещали заботиться о нём, теперь наполнились переживанием. — У меня сомнения, — наконец заговаривает Бомгю. Он хочет приказать себе заткнуться, он уже и так доставил достаточно проблем Субину, но слова продолжают выходить из его рта: — Насчёт этого альбома. Я не… я не знаю, могу ли я. Он ожидает, что Субин вскрикнет или, возможно, разочарованно вздохнёт. Чего-то похуже. Но всё, что тот делает, так это спрашивает: — Не можешь или не хочешь? Бомгю опускает взгляд. — И то, и то. Их еду приносят до того, как Субин успевает ответить. Бомгю на этот раз решает попробовать что-то новое, выбрав жареную лапшу, а Субин отдаёт предпочтение стейку. Только после того, как Субин отправляет первую порцию еды в рот и официант покидает комнату, он заговаривает: — Поговори со мной, Гю. Я готов выслушать. — Это не я, — отвечает Бомгю, проглотив лапшу, — это просто… не то. Меня это убивает. Субин молча слушает, когда Бомгю делает ещё один глоток своего напитка и продолжает говорить: — Меня не покидает мысль, что если бы я умер прямо сейчас, то умер бы в обличии другого человека, — начинает он, — никто не запомнит меня тем, кто я есть на самом деле. Они запомнят меня тем, кем, как им кажется, я являюсь. Избалованный сопляк с кучей скандалов за спиной. Я думал, что меня это устроит. И я никак не старался избавиться от такой репутации. Но с тех самых похорон… Он кладёт палочки для еды на стол и смотрит в тарелку, не решаясь поднять взгляд на Субина. — Я хочу, чтобы люди меня снова любили, Субин. Не терпели меня. Я хочу, чтобы кто-то… чтобы люди полюбили меня. Хочется, чтобы у них для этого была весомая причина. Их любовь не должна основываться на слепой преданности или на том, что они уже давно следят за мной. Они должны любить меня за то, кем я являюсь. Не за тот образ, который за меня создала компания. Он издаёт вздох. Как долго он держал это в себе? Он готовится к крикам Субина или взбучке, когда поднимает на него взгляд, но обнаруживает лишь, как в глазах менеджера загорается та самая искорка, которую он увидел в день их первой встречи. — Что ты желаешь сделать, Бомгю? — спрашивает Субин. — Я хочу поддержать тебя, но тебе придётся сказать мне что-то большее, чем это. Бомгю медлит. Он уже думал об этом и знает, что Субин скорее предпочёл бы упасть замертво, чем позволить этому повториться, но он всё равно решается высказать свои мысли менеджеру. К удивлению Бомгю, Субин не прерывает его. Он откидывается на стуле, расправившись со стейком, и изучает Бомгю сквозь линзы очков. — Как ты понял, что хочешь этого, Гю? Как я могу быть уверенным, что это не простое мимолётное желание? Я могу лишиться своей работы, если это не сработает. Справедливый вопрос. Бомгю вспоминает, как он упал духом в лимузине, когда Сонджин и Минджун выключили его песню. Он говорил себе, что ему плевать, пытался убедить себя, что это всё неважно, ведь ему и самому песня не нравилась. Тогда Ёнджун прибавил громкости и сказал, что это его любимая песня. В тот момент Бомгю что-то почувствовал. Клубок в животе сам собой раскрутился и сменился тёплым покалыванием в груди, давшим облегчение. Не имело значение то, что Ёнджун, возможно, солгал, потому что только его слов было достаточно. — Мне никак не удастся убедить тебя, — шепчет Бомгю спустя мгновение. — Всё, что я могу сказать, так это то, что я хочу, чтобы мою музыку слушали потому, что она действительно хорошая, и я хочу включать её погромче, потому что мне не стыдно. Если я и умру завтра, то я хочу умереть спокойно, зная, что я был самим собой. Субин долго смотрит на него, когда на его губах появляется лёгкая улыбка. — Если я потеряю из-за тебя свою работу, то я ночую на твоём диване, — говорит ему менеджер, опустошая стакан с остатками напитка. Бомгю мигает. — Ты мне поможешь? — Правая рука, — и это всё, что отвечает Субин, пожимая плечами. — Ты без меня не справишься.