Антидепрессанты

— Долго меня здесь не было? — спросил я, присаживаясь на платформу рядом с девушкой в гидрокостюме. Датчики переливались зеленым неоном и отражались на глади воды, в которой она болтала ногами. Я последовал ее примеру, тоже спустил ноги с мостка, и теплая тягучая эфирная жидкость ласково обняла меня за лодыжки, успокаивая и умиротворяя. Ее профиль рядом с моим олицетворял непостижимость и неповторимость момента. — Как посмотреть. Какими измерениями мерить: для тебя прошло примерно тридцать два часа, а в моей реальности это такой короткий миг. — Хочешь сказать, инспектор не успел испугаться, когда я вдруг исчез из него? Девушка засмеялась электронным колокольчиком, металлически, но так искренне, что я смог легко это принять. Мне даже нравилось, что и это в ней необычно. — Он сперва подумал, что видит сон. И улыбнулся. — Инспектор умеет улыбаться? — Представь себе, да. Но потом спохватился и спросил про Акихито. — Кстати, как он там? — А ты как думаешь? — Глядя на тебя, уверен, у него все прекрасно. Я бы хотел посмотреть, но не хочу уходить отсюда. — Тогда расскажи мне, где успел побывать. Что там происходило? Выглядишь устало и… потрепано. — Да уж, — усмехнулся я, — пришлось вспомнить молодость. — Что? Да ты заливаешь — ты не стар в своем мире! — Уверена? — Уж извини, нет в тебе седой мудрости и беспросветной скучности. Из тебя просто бьет жизненная энергия. — Думаешь, поэтому я могу быть здесь? — Вероятно, это одна из причин. Но далеко не последняя. Внезапно меня охватил холод. Что-то туманное и резкое пыталось выдрать меня из тела. — Кажется, меня свова выбрасывает. Почему так быстро? Я же только пришел… Я не хочу снова… Не отпускай меня, Кики! Помоги! Пожалуйста, прекратите, мне нужна передышка! — затрясся я. Голова закружилась. Мостки расплылись, поползли в сторону и накренились. Я судорожно схватился за край, чтобы не упасть, не провалиться в ватную пустоту, беспощадно меня зовущую. Чьи-то руки схватили меня за плечи. Чтобы поднять подбородок, у меня ушли последние силы. Голос пробирался удаленным эхом, будто пробивался сквозь толщу воды: — Почему ты так говоришь? — она вглядывалась в меня пристально. Сперва с укоризной, потом с недоверием, затем снова внимательно и будто внутрь меня, пока до нее не дошло. — Сколько ты уже не спал? — Кроме этих тридцати двух часов? — точной цифры я и сам не знал, да и мысли уже путались в тяжелой как молот голове. Мне было настолько плохо, что сыронизировать не получилось, мои слова звучали просто отчаянно. — Есть один способ затормозить все, хотя он имеет свои последствия. Но сейчас, как я вижу, иного выбора у нас нет. Она переложила свои ладони с моих плечей на лицо, приблизилась к нему, удерживая, и пугающе серьезно спросила: — Ты мне доверяешь? — Всегда… — тихо прошептал я, отключаясь. Но в этот момент раздался дикий отрезвляющий всплеск — меня словно током прошибло. Распахнувшимися в агонии глазами я наблюдал, как удаляется поверхность, искусственно подсвечиваемая, с мерно покачивающимися мостками наверху. А я погружался вниз, крепко обнимаемый рукой с мягким неоновым светом. На дне эфира, когда мы закончили погружение, я впервые моргнул. Ни на что другое меня не хватило от переизбытка эмоций. Поток мыслей, возвращаясь, выстреливал яркими вспышками. Я дергался от каждой встряски мозга, от каждого выворачивающего ослабленное тело наизнанку вопроса, но тут же все стихало. Меня окутывал успокаивающий эффект снаружи. Я был словно в коконе, безмятежность и умиротворенность укачивали меня своей колыбелью. — Что происходит? — Так время замедляется. Чем мы глубже — тем медленнее. — Здесь… даже дышать не нужно? — Тебе потребуется вдох минут через десять-пятнадцать. Ты не переживай, я слежу: я привыкла к такому. — Х-хорошо. Спасибо. Как долго я могу здесь пробыть? — Пока не отдохнешь. Это все снотворное, только искусственно созданное. Вернее, не так, это энергетическое поле для сна. — Как это? Я не понимаю. — Я не ученый, как тебе объяснить… Я сама долго размышляла над этим. У тебя бывало такое, когда ты под утро засыпал всего лишь на пять минут между двумя будильниками, а во сне происходило столько событий, будто ты провел там целый час? — Да, помню такое, раз или два. — Вот здесь нечто подобное. Хотя, постой. Что-то происходит… Ты… уже шагнул куда-то, я чувствую это. — Она взяла меня за ладонь. — Смотри! Я всмотрелся во мглу и увидел очертания леса, они становились все четче, буквально окутывали. — Я что, нахожусь в двух местах одновременно? — Наверно, это поле и мои способности повлияли. Мы теперь вдвоем созерцатели, как это обычно бывает у меня. Я понял, о чем она. Я видел и очертания ее лица в неоновом свете ее костюма, завороженный цветом ее глаз, ставших ярко-золотыми. Длинные волосы окружали ее силуэт великолепным ореолом. И в то же время, я мог переключиться на видение леса, сосредоточившись на нем. — Кто они? — спросила она, тоже заметив двоих на поляне. Яркий солнечный свет озарял летнюю атмосферу. Слышалось чириканье птиц, присущее лесному массиву. По центру девственной поляны стоял невероятных размеров волк, но девушке рядом с ним не было страшно. Она протягивала руку, ничуть не смущаясь недовольного рычания. — Стой смирно! — доносились до нас реплики тех двоих. — И долго ты издеваться-то будешь? — Я в обличии тебя не видела сколько? Два года? Три? Дай насладиться! Девушка делала новый круг, огибая ощетинившегося зверя, с воодушевлением изучая и трогая. Оценила мягкость его шерсти за шеей, гладкость выпирающей скулы с дерзким оскалом, скрывающим за острыми клыками горячий язык, гордую мускулистую грудь, под которой было почти слышно громкое учащенное сердцебиение. А он сам как обычно тряс головой, не разделяя восторгов. — Хорошо, что мы скрылись подальше от лишних глаз, иначе перевоплощение посреди парка наделало бы шума. Это слишком опасно, Тору. Должна была быть какая-то причина, почему я вдруг стал перевоплощаться. Это не старое разрушенное проклятье вернулось, это новая форма, и ничего хорошего она не сулит. — Что ж, могу констатировать пока одно: волком ты мне нравишься не меньше, чем котом. — Тебе бы все шутить! А ты не подумала, что если я вот так без причины стал волком, то это значит, что из-за кто-то я нажил новое проклятье? — Подумала. Но вспомнила и о том, как тяжело было вам всем перестать быть связанными общим предназначением. А тебе надо вспомнить, что ты был одержим не только котом, и даже это меня не остановило. Не остановит и сейчас. Понял? — Это все какая-то злая шутка… — произнес волк, горько усмехнувшись. — Через столько лет, наполненных отчаянием… всего два года спокойствия. Я уже не говорю, сколько тебе пришлось проливать слез от неизбежности, пока мы были связаны по рукам и ногам одержимостью зодиаков. И не только тебе одной. Вспомнили и сказали одновременно: — Надо позвонить остальным! Знаков зодиака было двенадцать, и все они когда-то были связаны одной красной нитью. Лишь некоторые из проклятых могли похвастать тем, что не несли слишком непосильное для них бремя. И все ощутили потерю, когда связь исчезла. Двойственность чувства свободы и разрыва уз, связывавших одержимых в большую, понимающую всю тяжесть обремененных семью, не давала покоя. Но разве новая связь — это выход? Не все так просто. Не всех так запросто можно выдернуть из их новых, не повязанных с одержимостью зодиакальными духами, жизней. Один лишь звонок из прошлого мог вывести некоторых из равновесия. — Ну так что, кого препарируем этой новостью первым? — Я могу позвонить сестре. Она с тех пор, как заполучила вашего Петуха, глаз с него не сводит. — Он уже не был одержим духом петуха на момент их встречи, если ты забыла. И кроме того, ты уверена, что готова возобновить наши с твоей сестричкой словесные перепалки? О, ей только дай повод придумать мне миллион новых прозвищ! Что это будет? Безродная дворняжка? Кармическое недоразумение? Ну уж нет. Звони Юки. — А с ним, значит, ты вражду прекратил? — иронически уточнила она. — Ни в коем случае, моя прелесть! — он хищно улыбнулся. Глаза по-звериному сверкнули красным. Ухмылка стала похожа на предвкушение давно задуманного плана, детально вынашиваемого, вожделенно смакуемого и отработанного до мельчайших подробностей. Неужто не успокоился за два с небольшим спокойных года? Тору с улыбкой покачала головой: — Вас двоих ничего не меняет. Даже мое загаданное желание на новый год… — Стоп. Что за желание? — Теперь уже не имеет значения. Вы с Юки как были котом с мышью, так и остались. Вас так просто не изменить: ни временем, ни новым проклятьем. Что с вами поделаешь, — она обвила шею волка и прижалась к мягкой шерсти, — вы все еще дикие, неукротимые, шумные, нестерпимые, скрытные и… смешные. Дорогие мне, любимые, и прекрасные знаки. Для меня вы все никогда не были проклятыми. Наоборот, имели огромное значение в моей жизни. Да, перевернули ее с ног на голову, но я и сама хотела тех изменений. — А этих изменений? Разве ты желала снова ввязаться во все это? — Нет, конечно. Но мы справимся. Как всегда. Я успел расслышать последнюю фразу, сказанную губами в шерсть зверя, когда почувствовал губы Кики у своего уха: — Тебе нужен кислород, но подниматься нельзя — иначе перенос завершится. Оставайся тут, я сейчас. Я вернулся в эфирную реальность, смотря как всплывает Кики. Однако, она сразу же вернулась. Невзирая на мое недоумение, нежно обхватила руками за шею, закрыла глаза и припала к моим губам своими, передавая из уст только что добытый глоток воздуха с поверхности. Это трудно было назвать поцелуем, но также сложно спутать с чем-то иным. Я прижал к себе изящно-тонкое тело в неоновой дымке, жадно впиваясь, словно никогда до этого момента не умел дышать. Продолжение следует…