Твой самый преданный фанат

Несмотря на изначальное намерение ребят позаниматься на открытом воздухе, жаркий солнечный свет расслабил их так, что в итоге тетради и учебники так и остались лежать в сумках. Киришима прислонился к стволу дерева, усевшись прямо на траву, и зажал в зубах палочку от леденца; Мина держала зеркальце, щурясь от ослепительных бликов, и красила губы чем-то жидким и розовым. Остальные ребята разбрелись по лужайке, прячась в теньке или отдыхая на солнце – жаркие деньки утекали на днях календаря, как вода сквозь пальцы. Внутренний двор академии полнился учениками из других классов, учителя пересекали дорожки быстрым шагом, зажимая классные журналы и бутылки с водой. Бакуго прислонился спиной к холодному железу ограждения, запрокинув голову, и сквозь полуприкрытые веки наблюдал за происходящим. – Может, Токоями позанимается со мной, – вздохнул вдруг Киришима, перекатывая палочку. Она в любой момент грозилась треснуть. – Я чё-т нахватал двоек по технике безопасности. Мина удивлённо цыкнула, стирая розовое с уголка губ кончиком мизинца. – Как по ней можно двоек нахватать? Мы же там просто переписываем! Киришима пожал плечами. В его глазах по-прежнему блестел весёлый огонёк, только спина неловко ссутулилась, и Бакуго незаметно вздохнул себе под нос. Честно сказать, недавно и он схлопотал неуд – задумался и начал переписывать совсем не то, что нужно было. – А где Серо? – спросила Мина, закручивая колпачок. Зеркальце она положила на коленку и теперь внимательно смотрела, чтобы оно не соскользнуло на землю. – В библиотеке, – хором ответили Бакуго и Киришима. Ашидо снова поморщилась. Она что-то проворчала себе под нос, и Киришима оживился, моментально забывая о двойках, а Бакуго только дёрнул плечом, отвернувшись. Взгляд зацепился за ребят неподалёку, выхватывая из них Круглолицую и Очкарика, и в груди что-то встрепенулось, как тюль от летнего ветерка, дёрнулось в воздух и незаметно замерцало. Среди этих дурацких голов не было ни следа тёмно-зелёных растрёпанных кудряшек, и Бакуго даже не заметил, как недовольно поджал губы. Вчера кое-что случилось на их вторничном спарринге без причуд. Он одержал очередную честную победу, но такого искреннего, сверкающего под рёбрами удовольствия не испытывал от этого ещё ни разу; от ощущения прижатого к земле поверженного противника по спине весь вечер потом бегали мурашки. А может, и не от этого. Огромные глаза Деку тогда распахнулись ещё шире, то ли от удивления, то ли ещё от чего, грудь нервно вздымалась, а на шее блестели капельки пота, и он был повержен, и не кем-то, а Бакуго – не в первый раз, конечно, они вели почти равный счёт, но возвышаться наконец над ним было великолепно. Кажется, тогда он даже ухмыльнулся широко, не сдержавшись, до конца не понимая, что делает, несмотря на то, что в груди смутно замёрзло, как холод, стягивающий кожу в мороз. И всё же он чувствовал себя отлично – особенно когда они оба поднялись на ноги, повернувшись к учителю, и Бакуго краем глаза увидел на губах Мидории улыбку. Иногда она раздражала его, как назойливый комар, оседала в горле солёной гарью, а иногда... Как вчера. Бакуго уходил с тренировки, свободно запустив руки в карманы спортивных штанов, и удивлённо обернулся к Киришиме, когда тот спросил, чего это он сегодня в таком отличном настроении. И, видимо, лицо у него действительно лучилось спокойствием – раз Киришима не побоялся получить в глаз. Ломать голову над тем, что это было, Бакуго не собирался, но вечером, переодеваясь ко сну в тишине своей комнаты в общежитии, подумал вдруг, что хотел бы увидеть это в глазах Мидории ещё раз. Ещё раз одолеть его, наверное, и насладиться его поражением. Даже герой номер Один может проиграть кому-то, а? Киришима и Мина замолчали, одновременно повернувшись в сторону ворот, и Бакуго тоже обернулся за ними. Сердце резко стукнуло, как обожглось, и он выпрямился, сощурившись на Мидорию и идущего рядом с ним парня с гнездом на голове. Он был на фестивале? Точно. Дрался с Деку. – Эй, это же Шинсо? – услышал он бормотание Мины. Девушка затрясла плечо замершего так же Киришимы. – С фестиваля? Тот быстро закивал, и Бакуго сжал губы в тонкую полоску. Что-то тут было не так. По крайней мере, задрот вздёргивал плечи до самых ушей, как зашуганный кролик, и мотал головой так, что она в любую секунду могла полететь на асфальт. Круглолицая, подорвавшись с места и всё ещё сжимая в руке пакетик с M&Ms, решительно побежала в их сторону. – Чё это он докопался до Мидории? – Киришима задумчиво почесал подбородок. – Не знаешь, Бакуго? Бакуго аж моргнул. – Почём мне-то знать, дурья башка? Киришима и бровью не повёл, спокойно пожал плечами и продолжил вглядываться, впрочем, как и весь остальной двор притихших студентов, оторвавшихся от телефонов, конспектов и бенто. Бакуго нахмурился, но не стал больше ничего говорить, тоже глядя в сторону замершего в нерешительности Мидории. От вида зелёных кудряшек стало привычнее. – Нет-нет, сейчас ведь внеучебное время, Шинсо-кун, – залепетал он с нервной, но по-прежнему вежливой улыбкой. Глаза Мидории запрыгали по двору, как крольчата, и наткнулись на подоспевшую Урараку, как на спасительный круг. – Я не думаю, что это хорошая идея. – Дружеский спарринг без причуд, не более, – улыбнулся Шинсо. Его глаза определённо напоминали зимнюю ночь с внезапно выключенным электричеством и полным отсутствием дома уютных свечей. – Не успел тебя поймать, занимался со своей группой. Они подошли достаточно близко, и Бакуго, сощурившись, видел лицо Мидории. Он нахмурился, закусив губу, и буквально сверлил взглядом что-то сквозь Шинсо; кончики ушей покраснели, а вздёрнутые плечи теперь казались ещё меньше, и весь он как-то съёжился и выглядел совсем жалким. Бакуго прищёлкнул языком. Даже в мыслях оскорбление свалилось как-то неохотно, перекатилось, как толстая ленивая кошка. Урарака дёрнула его за пиджак выше локтя, так, что Мидория едва не потерял равновесие, невольно подавшись в её сторону. Она что-то горячо зашептала ему на ухо с таким лицом, какое обычно появляется у этих троих во время сражений, и Бакуго прищурился ещё больше, чувствуя, как в груди противно, по-птичьему скребётся. С какой стати тупого Деку можно вот так дёргать туда-сюда, как плюшевого зайца? А он почему так просто позволяет? Согнутая в колене нога нервно застучала по асфальту. – Я совсем недавно улучшил свой результат, – продолжил Шинсо в самом миролюбивом тоне, на который был способен. – Так что... – Хорошо, – выпалил вдруг Мидория, выступая вперёд. Бакуго тут же метнулся взглядом к Урараке; та чему-то очень довольно кивнула, закинув в рот ещё парочку конфет. – Один или два провести можно, кажется, это не нарушает никаких правил. – Не нарушает, – махнула рукой Урарака. По двору тут же пронёсся заинтересованный гул; ученики подались вперёд, окончательно закрывая тетради и блокируя телефоны, кто-то начал делать ставки. Киришима издал радостный возглас, а Мина весело улыбнулась: – Интересно. Мидория же довольно стеснительный, разве нет? – Это по-мужски! Бакуго поджал губы. Стеснительный. Наш номер Один, вечно извиняющийся, вечно мнущийся, вечно жующий губы и нервно хихикающий в ответ на комплименты одноклассников. Вечно с красными щеками, на которых веснушки чернеют маленькими звёздочками. Он поднялся вместе с Киришимой и Миной, подходя ближе, и без лишних слов занял самую удобную позицию, с которой открывался прекрасный обзор на предстоящую схватку. Если кто на него и покосился, молча отбежал в сторону, так, что Бакуго этого даже не заметил, спокойно плюхаясь и кидая рюкзак себе под ноги. Сейчас его больше ничего не интересовало, только извечный соперник, собирающийся сражаться с кем-то другим, и он не отрывал взгляда от Мидории. – Вперёд, Деку! – крикнула Урарака, оказавшаяся рядом вместе с Иидой, и Бакуго раздражённо цыкнул; спокойно покосившись на него, Очако протянула ребятам пакетик сладостей. – Будете? – Спасибо, – улыбнулась Мина, цепляя ногтями красную конфетку. – Чего это он так резко? – Я уговорила, – пожала плечами Урарака, протягивая пакетик обрадованному Киришиме. – Он сказал, что хотел бы побороться с Шинсо, но постеснялся на виду у всех. Пора бы ему уже понять, что он такой же крутой, как все остальные! Иида очень сосредоточенно кивнул, грызя горсть конфеток из своей огромной ладони. Бакуго сморщился. Почему-то когда она говорила "Деку", в глотке противно скрябало. И Круглолицая всерьёз думала, что так хорошо его знает? Бакуго с ним в один садик ходил! С пелёнок помнит эту зарёванную морду! – Бакуго, будешь? Он оскорблённо помотал головой. Ещё сладости сейчас от неё брать. Реакцию Урараки он уже не видел, неотрывно наблюдая за тем, как Мидория аккуратно кладёт у забора свой рюкзачок с брелком в виде Всемогущего и снимает пиджак, вешая его на крючок. – Блин, жалко Серо и Каминари пропустят, – вздохнула Мина, разгрызая M&Mку. – А они что, даже переодеваться не будут? – По идее, это не запрещено, если они будут соблюдать все правила честного поединка на равных условиях... – бормотал Иида, и Бакуго скривился, как от кислого. Кучка ботаников, вот они все кто. – Не думаю, что это долго продлится, – кивнула Мина, – Но... Бакуго не слушал. Потому что на лице Мидории засияла лёгкая улыбка, отчего румяные щёки показались невероятно милыми, так же, как и широко распахнутые глаза; без пиджака лучше было видно красивые линии его плеч и спины, и сам он казался сейчас таким маленьким и решительным, что во дворе как будто стало светлее. Бакуго сглотнул, чувствуя, как в горле пересохло. Необъяснимая гордость заставила его сердце буквально заурчать, подобно дикому коту. Мина и Урарака вскрикнули от удивления, когда парни неожиданно кинулись в схватку. Никто из них не использовал причуду; отточенные движения рук и ног заставили кого-то затихнуть, кого-то – восторженно заулюлюкать; левое ухо Бакуго немного заложило от радостного вопля Киришимы. – Да! Вперёд, Мидория! – крикнул он как раз в тот момент, когда Изуку ловко уклонился от сильного, размашистого удара Шинсо. За него болели, кажется, ещё громче. Все, кто поддерживал Шинсо, заорали единым организмом, таким, что Мина ругнулась сквозь стиснутые зубы и тоже попыталась их перекричать; Бакуго не слушал, не заметив даже, как впился искрящимися пальцами в скользкую траву позади себя. Мидория двигался плавно, ловко и быстро, будто проверял, на что способен Шинсо, безошибочно оценивал ситуацию, прыгал, вертелся, как уж на сковородке, и у Бакуго едва не вышибло дух, когда в один момент Мидория извернулся и ударил Шинсо в грудь плашмя, так, что тот отшатнулся и, не устояв на ногах, шлёпнулся на мягкую землю. Зрители взвыли, девочки справа от Бакуго вскочили на ноги, выкрикивая что-то поздравительное; Шинсо быстро поднялся на ноги, повернувшись к своим и показывая, что с ним всё в порядке, но те не перестали вопить. А Бакуго, ещё не до конца опомнившись, вскочил на ноги и вскинул кулак в воздух, заорав, что есть мочи: – Да-а-а! Схавал, ты?! В груди шелестело солнечными бликами на поверхности воды, слепящими и бесчисленными, и широкую ухмылку Бакуго можно было назвать счастливой, если взглянуть со стороны. Он и не сразу понял, что все вокруг притихли – мир Бакуго сузился не то что до размеров двора, а до замершего тяжело дышащего Деку, его маленькой, стройной и крепкой фигурки, до того, как резко он обернулся на его крик и посмотрел на него почти неверяще, только уголки губ едва дёрнулись вверх. Россыпь веснушек полыхала багрянцем. Его соперник, единственный, кто сумел его одолеть, не мог проиграть никому другому. Это было нормально, что Бакуго обрадовался. По крайней мере, он пытался себе это потом так объяснить; сейчас он обернулся, натыкаясь на белозубую улыбку Киришимы и удивлённо вскинутые брови Мины, и с острым удовлетворением понял, что болельщики Шинсо наконец заткнулись. Как и все остальные. Сердце застучало ещё сильнее, и Бакуго гордо поставил руки на бёдра, так, словно ничего невероятного и не случилось, хотя кожа вдруг вздрогнула от прилившего жара. Очнувшись, ребята побежали вниз, поздравлять Мидорию и Шинсо, а Бакуго снова плюхнулся на траву, вытирая о неё вспотевшие ладони. Пока он смотрел в сторону Мидории, зажатого одноклассниками, какой-то сорняк под рукой обуглился до черноты. Первый звоночек ударил Бакуго по голове с такой силой, словно он напялил на неё кастрюлю, а кто-то, на жалея сил, приложил сверху железным молотком. А может, это сердце Бакуго звенело, как ненормальное, не от грохота, а от того, что этот звоночек был далеко не первым, и теперь у него в ушах вместе с кровью стучал колокол, когда они с Киришимой и Миной возвращались в корпус. Бакуго обернулся напоследок и увидел счастливую улыбку Мидории, от уха до уха, такую, что губы подрагивали, а веснушки по-прежнему румянились. Это было даже красиво, и весь оставшийся день Бакуго провёл, как в трансе, никак не реагируя на расспросы друзей и их загадочные переглядывания друг с другом. Им здорово повезло, что он этого не замечал: в голове крутился только сегодняшний день и сияющий взгляд Мидории, брошенный ему через плечо. *** Подниматься на крышу Иида наотрез отказался, поэтому ребята решили всю большую перемену проторчать у большого окна на третьем этаже. Скамейку не убрали на прошлой неделе, и троица расположилась с комфортом, разворачивая свои обеды и поглядывая в окно. Они приоткрыли одну створку, так, что их окутывал теперь холодеющий воздух с запахом картофельных осенних листьев. – Крыша – это же базовая локация сёненов, – ворчливо вздохнула Урарака. – Ничего ты не понимаешь. – Проход на крышу запрещён для учеников, там опасно, – Иида сморщил нос так, что очки сползли к кончику. Мидория ахнул: – Ты каждую неделю патрулируешь город, защищая его от злодеев, серьёзно?! – Это разные вещи! Дисциплину никто не отменял! Урарака махнула рукой и с солнечной улыбкой повернулась к Мидории: – Ты сегодня был очень крут, Деку-чан! Я рада, что ты всё-таки с ним поборолся! Мидория тут же вспыхнул густым алым, выронив кусочек омлета обратно в бенто. – Н-не зови меня так! Но спасибо, – легко улыбнулся он. – На самом деле, это оказалось приятно – то, как все за меня болели. – Ну конечно, – подтвердил Иида. – Ты же наш номер Один! Неопределённо пискнув, Мидория снова нырнул в свой обед. Урарака хитро прищурилась. – Может, нам поработать над твоим имиджем? Твоя стеснительность очень заметна... На фоне Бакуго-куна, например. – Он всегда такой решительный, – закивал Мидория, и в его глазах тут же вспыхнули глянцевые огоньки. – Я хотел бы так же. Может, быть в центре внимания не всегда плохо... – Он болел за тебя, кстати, – хихикнула Урарака, играючи стащив у крякнувшего Ииды кусочек бекона. – Я не ожидала. Мидория отвернулся к окну, закусив губу, и зарумянился ещё больше. Одна мысль о том, как громко Каччан закричал в его поддержку, совершенно не таясь и не обращая внимания на то, что все тут же это заметили, переворачивала что-то в животе Изуку, как на огромной мельнице. Он ухмылялся всегда широко, открыто, скалился, как хищник, и Мидория не чувствовал страха, только приятное волнение, которое захватывало по самую макушку, как высокая волна, выбивая дух. Он не боялся его, даже когда они были на несколько голов ниже – только восхищение, острое, как кустарные колючки, крутилось внутри. Всё-таки это был Каччан. Сердце заколотилось за ушами, и Мидория закусил губу, пытаясь подавить против воли расцветающую улыбку. Во внутреннем дворе старшекурсники расхохотались чьей-то шутке. – Земля вызывает Деку, – хмыкнула Урарака, соскребая трубочку со своего сока. – Я не всегда понимаю, как Бакуго-кун поведёт себя в той или иной ситуации, – признался Иида, поправив очки. – Кажется, вы с ним враждуете, он всё время цепляется к твоим успехам, а сейчас вдруг предпочёл болеть за тебя, чем за Шинсо-куна... – Каччан просто делает, что хочет, – легко рассмеялся Мидория. – Кто знает, что творится у него в голове. – Ты всегда очень тепло о нём говоришь, – заметил Иида, и Мидория снова вспыхнул, поскорее запихнув в рот кусочек риса с соусом. – Тебе тоже надо научиться, – кивнув своим мыслям, заявила Урарака. Она убрала опустевшую коробочку в свой рюкзак и, игнорируя взгляд Ииды, залезла на подоконник, протыкая сок. – Делать, что хочешь – это круто, а Бакуго-куну, например, не всегда стоит это делать. А вот тебе можно, ты всегда хочешь делать крутые вещи! – Не преувеличивай, – отмахнулся Мидория, но теперь вклинился и Иида: – Буду честным, Мидория-кун, тебе и правда не хватает уверенности. Теперь, с твоей растущей силой и популярностью, это может быть полезным. – Правда ведь? – оживилась Урарака. Изуку панически замотал головой, пытаясь смотреть на обоих друзей сразу. Их серьёзные, решительно настроенные лица окончательно выбили почву из-под ног, и он почти чувствовал, как летит лицом в землю. – Д-да ладно вам, зачем так радикально? Шутить с друзьями – это одно, а что-то делать – совсем другое! Не может же он начать занимать так много... места, это неприлично! Каччану это просто идёт, у него уже образ, а у самого Мидории такого нет, да и не пойдёт ему! Среди них полно ярких и крутых ребят, ему незачем будет привлекать к себе больше внимания, и так ведь иногда пялятся, а он краснеет до самых ушей, как младшеклассник, и не знает, куда деваться! Фантомное ощущение взглядов на коже заставило желудок совершить сальто где-то в животе, и Мидория уже открыл было рот, чтобы оглушить Урараку своей тирадой, но она обернулась к нему с одной лишь фразой: – Но скажи же, ты рад, что всё-таки решился сегодня сразиться с Шинсо-куном? Этот аргумент ударил его по макушке железной трубой, и Мидория тут же сник, только звука сдутого воздушного шарика не хватало. Он почти тревожно прикусил губу. – Ну, да... Это было здорово... И не потому, что все смотрели, а потому, что я давно хотел потренироваться с каждым в беспричудном спарринге, и ещё круто было посмотреть на его технику, и это ведь дополнительная тренировка, а это всегда хорошо, и я увидел пару новых приёмов, и смог их записать, и... Урарака и Иида переглянулись с одним и тем же выражением лица. Мидория поднял голову и моргнул по-совиному. – Ой. – Вот видишь, – улыбнулась Урарака, ободряюще шлёпнув его по руке. – Да не делай ты такие глаза! Мы же не пытать тебя собираемся! – Мы? – удивлённо вскинул брови Иида, но его уже не слышали. Мидория задумчиво закусил губу. Может, стоило и попробовать. *** – Ты что, никогда не сидел на пинтересте? – воскликнула Урарака, подвигая к себе блокнот Мидории. – А, впрочем, не так важно. Я себе сохраняла отдельно... Ну, для себя... Изуку хитренько улыбнулся, увидев на щёчках подруги смущённый румянец. – Ну да! – вспыхнула она, щёлкая ручкой. – И ничего такого! Просто... После моего боя с Бакуго-куном на фестивале мне много кто говорил, что я классная... – Это было невероятно! – согласно закивал Мидория. – А это – первый шаг! – подхватила Урарака, рисуя единицу и заключая её в кружок. – Делать комплименты, и себе, и другим. Давай, мне ты уже сделал, теперь попробуй сделать себе. Мидория вдруг замялся. Под пылким выжидающим взглядом эта затея теперь казалась ему ужасно странной. Иида не прислушивался, но сидел рядом, погрузившись в книгу; на уроке самоподготовки царил уютный шум разговоров, и он не боялся, что их подслушают, но всё равно... Видя его замешательство, Урарака продолжила: – Ну... Что ты в себе считаешь классным? Я бы тебе сейчас тако-ой список накатала, но это будет нечестно, так что ты должен сам. Мидория встретил её взгляд со смущённой улыбкой и снова опустил глаза на белеющий лист. Классным... Он всегда считал себя обычным. "Деку". В нём не было ничего выдающегося – разве что отсутствие причуды, по жестокой иронии... – Может, упорство? – вздохнул Мидория. – Я и правда очень стараюсь стать хорошим героем. – Подходит! – кивнула Урарака. – Дальше? – Ещё что-то нужно?! – Что скажешь про внешность? – Ну, тут уж точно нечего, – покачал головой Изуку. Подруга, тяжело вздохнув, вывела второй пункт. – Если спросишь меня, у тебя очень милые веснушки и красивые глаза, а ещё твои кудряшки классные! Но с этим позже разберёмся. Второе – прекратить извиняться за всё подряд. Мидория, который хотел извиниться за то, что не смог ничего придумать, тут же поджал губы. Похоже, это оказалось запутаннее, чем на первый взгляд. – Это важно, – сказала Урарака, словно услышав его мысли, тут же забегавшие туда-сюда, как муравьи. – Потом – прямая спина и поднятая голова, как бы странно это не звучало! – Это тоже относится? – недоверчиво нахмурился Мидория. Она кивнула. – Взгляни на Ииду-куна. Они одновременно повернулись. Ничего не подозревающий Иида перевернул страницу, поправив очки; осанка у него была безупречная, сильная спина была ровной, как линия горизонта. Мидория тихонько вздохнул, не скрывая своего восхищения. – И правда... – Эй, вы чего? – обеспокоенно спросил Иида, краем уха заметив неестественную тишину, повисшую над этими двумя. – И крайний пункт, – продолжила Урарака, даже не ответив, – это имидж. В целом. Одежда и всё такое. – А что с моей одеждой? – окончательно сник Мидория, ссутулив плечи и тут же забывая о третьем правиле. Урарака замахала руками: – Ничего не подумай! Но с твоей фигурой можно носить что-то более открытое и выглядеть будет потрясно, поверь мне! Можем прогуляться с тобой до торгового центра и присмотреть что-нибудь. У тебя есть деньги? – Вообще, мама недавно предлагала мне сходить за новой одеждой... – Эй, вот как звёзды сошлись, а! Ещё Ииду-куна с собой возьмём! – А? – друг окончательно сбился с толку, снова услышав своё имя, а Мидория и Урарака весело рассмеялись. – Эй, Бакубро! Слышь! – как из-под воды зазвенел чересчур громкий голос Киришимы. – Эй! Бакуго машинально перехватил назойливую ладонь перед носом. Он так резко вынырнул из оцепенения, что не заметил, как тёмно-зелёные вьющиеся волосы сменились острыми зубами. – Чё разорался? – огрызнулся Бакуго, выпуская руку друга. Киришима крякнул от неожиданности: – Да я битый час тебя зову. Пойдёшь сегодня со мной в магаз? Мама попросила зайти. Бакуго кивнул, снова отворачиваясь. Мидория как раз рассмеялся, жмурясь настолько очаровательно, что дурацкое сердце опалило жаром, как от причуды; похоже, он выступил и на лицо, и Бакуго попытался оттянуть и без того расстёгнутый воротник рубашки. В висках болезненно заныло. – Голова болит? – сочувствующе спросил Серо, и Бакуго снова пришлось повернуться, с раздражением отметив, что все на него лупаются. Как бы не заметили. Сегодня они гораздо настырнее обычного. – Да, отвалите уже, – проворчал он, складывая локти на парту. Делать на самоподготовке было откровенно нечего, и Бакуго собирался хорошенько поспать, если бы Мидория не привлёк его внимание. Из-за того, что случилось вчера во дворе академии, Бакуго полночи не сомкнул глаз. Что о нём подумали? Охренели и про себя записали в фанаты Деку? Никто так и не осмелился прокомментировать ситуацию, а ребят он игнорировал, так что проблема была решена. За исключением того, что, когда Бакуго соскользнул-таки в сон, вечная морщинка между нахмуренных бровей разгладилась, а под веками снова зажглась улыбка Деку. Он перевернулся, уткнулся лицом в подушку, чтобы растворить его дурацкое круглое веснушчатое лицо, но ничего не получилось, и Бакуго пришлось уснуть с разочарованным ворчанием, приглушённым одеялом. Он натянул его по самую лохматую макушку и беспокойно спал так до самого утра. Неудивительно, что голова теперь начала зудеть. – Ты в последнее время угрюмее обычного, Бакуго, – осторожно заметил Каминари. Он стянул кроссовки и забрался на стул с ногами, скрестив их. – Тебя что, разозлило, что Мидория вчера победил Шинсо? – Мне показалось, ты наоборот... Ну... Обрадовался, – кивнул Киришима. Серо выпучил глаза так, что они заняли половину лица, но ребята не заметили его панических жестов. Бакуго зажмурился, впиваясь пальцами в волосы и сжимая их у корней, чтобы хоть как-то облегчить боль. – Я же сказал, отвалите! Если бы Деку продул этому идиоту, я бы злился. Ясно? Ребята замолчали на какое-то время, обдумывая его слова, и только Киришима кивнул с радостной улыбкой. – Ясно! К облегчению Бакуго, друзья решили от него отстать, обсуждая что-то из новых сериалов, и он уронил ноющую голову на руки. Ему до сих пор было стрёмно, и, до дрожи под рёбрами надеясь, что этого никто не заметит, Бакуго снова повернул лицо в сторону Мидории. На круглых щёчках выступил розовый румянец, делавший его лицо ещё более милым и открытым, и Бакуго злобно фыркнул в сгиб локтя. И это номер Один, который должен наводить ужас на злодеев? Так, чтобы они в город даже не сунулись? Мидория больше походил на щеночка. Маленького и сопливого. Или это про детей? Значит, слюнявого. Хотя всякие жидкости пускают и те, и те... Бакуго снова сдавленно зарычал себе под нос. Ему определённо не нравилось, что сбитый сердечный ритм при виде Деку, всегда походивший на искру в цистерне бензина, превращался во что-то другое с неумолимой скоростью. Наверное, так он смотрел в его восхищённые глаза в детстве – ещё до всей этой хрени с причудами, Грязевым монстром и прочим. Давно же это было. Он мог бы отвернуться в любую секунду, стоило только захотеть, но проблема была в том, что Бакуго не хотелось. Поэтому он продолжал морщиться и смотреть, как Мидория взял блокнот из рук довольной чем-то Урараки и внимательно стал просматривать исписанную страницу. Задрот он и есть, вечно что-то строчит. Интересно, он пишет о нём? Больше, чем о других одноклассниках? Или героях про? Может, просто выхватить у него эту книжонку и самому посмотреть? Не будешь же спрашивать? Чувствует ли Мидория в груди тот же самый порыв равнинного ветра, как сам Бакуго, когда видит, как тот сражается и выходит из битвы победителем? С силой пнув ножку стола, от чего Каминари едва не рухнул со своего места, Бакуго сердито цыкнул. Не мог он про него не думать, а раз думается, надо... Думать. Наверное. Тупая головная боль путала все мысли, и он заскрипел зубами, от чего в висках потянуло ещё больше. – Кстати, Бакубро, – легонько ткнул его в плечо Киришима, – Яойрозу приглашает нас в субботу к ней домой, у неё родители уезжают на сутки, а ещё есть приставка! Я уже сказал, что ты тоже пойдёшь, будут почти все наши. Тодороки обещал взять пиво! – Ори громче! – зашипел перепуганный Серо, и Киришима ответил ему беспечным хохотом. Бакуго заглушил всех низким, злобным рычанием, таким, что почти весь класс подпрыгнул на месте. Мидория и сам не заметил, как уставился на Бакуго, как зачарованный. Чувствовал только, что сердце забилось, как маленькими птичьими крыльями.