Твой самый преданный фанат

Квартира Яойрозу располагалась в центральной части города, в высоком доме, полном жильцов и кашпо с цветами на балконах; даже детская площадка во дворе была оборудована всем необходимым, а обычные качели на ней выглядели так, словно их установили и покрасили только вчера. Ярко-голубая краска переливалась на солнце, и Каминари не удержался от того, чтобы немного не покачаться; Киришима и Бакуго толкали его по очереди, кто руками, а кто пинал сиденье ногой с такой силой, что Каминари визжал на потеху детям на горке и в конце концов спрыгнул с них, взметая подошвами кроссовок песок. Чего ребята не ожидали, так это того, что дети тут же облепят их со всех сторон, как пчёлки – улей. – Попинай нас тоже, братец! – заголосили они, казалось, сразу отовсюду, дёргая Бакуго за джинсы. Он вертелся, как собака за хвостом, пытаясь понять, кого из них отцепить первым, под заливистый хохот Киришимы и Серо. – Отвалите, малышня! Чё прикопались! – Не лезьте к нему, он кусачий! – Чё?! Как только им удалось отделаться от ребятишек (друзья едва уговорили Бакуго не стряхивать их с ноги, как яблоки с ветки), они двинулись к подъезду. – Помните, какая квартира? – сконфуженно почесал нос Серо. – Вроде сто пятьдесят восьмая, – прищурился Киришима, рассматривая табличку. – Это нам получается на... – Седьмой этаж, – раздался сзади знакомый голос, и ребята обернулись. Позади стоял Тодороки в рубашке цвета хаки и синих джинсах, держа большой пакет с эмблемой магазина. – Привет. Он неловко махнул рукой, и Бакуго кивнул в знак приветствия. Отношения между ними вне патрулей и впрямь были натянутыми. Бакуго категорически не нравилось, что Мидория часто околачивается вокруг него, спрашивая про его причуду и боевые техники. Он никогда ничего не спрашивал у самого Бакуго, и от этого внутри что-то чернело и обугливалось, заполняя горло едким дымом. – Ты реально достал пиво? – восхищённо прошептал Каминари. – А как тебе его продали? – Попросил, – пожал плечами Тодороки, заходя в подъехавший лифт. – Надеюсь, на всех хватит, я не знаю, сколько надо было брать. – Нас будет много, не переживай, – Киришима хлопнул его по спине, и напряжение в лице Тодороки развеялось, как утренний туман; иногда Бакуго думал, что и у Мидории, и у Киришимы была ещё одна суперспособность. Вот примерно такого рода. Квартиру Яойрозу они бы узнали сразу – за дверью громко играла какая-то популярная в соцсетях попсовая песня, под которую Каминари тут же начал дёргать головой, а Бакуго угрюмо насупился. Похоже, вечер обещает быть громким. На пороге их встретила Цую. – Привет, – квакнула она. – Проходите, Момо сейчас на кухне. Сказала вам располагаться в гостиной. – Спасибо! – с улыбкой воскликнул Киришима, сладко потягиваясь. – Я уже чувствую, что будет здорово! – Вы и Бакуго-куна притащили?! – поражённо вскрикнула Урарака. – Не верю! Вот так новость! – Эй, Круглолицая, я не задрот какой-нибудь! – возмутился Бакуго, тыча в неё пальцем. Та только улыбнулась так широко, что губы задрожали от едва сдерживаемого смеха. – Чё угораешь?! – Киришима-кун, топ отпад! – завопила Мина, хлопая себя ладонями по щекам. – Ты где такой урвал! – В "Хоши"! – ответил он так же громко, так, что Бакуго и Серо одновременно поморщились. – Со скидкой был, я сразу хватанул! На Киришиме, помимо свободных штанов, был кроп-топ с капюшоном густого багряного цвета, обнажающий рельефный живот, и он выглядел вполне довольным собой. Бакуго смотрел на него абсолютно спокойно – ну, одевается, как хочет, ему дела до шмоток вообще никакого нет, поэтому он тут же улизнул на кухню, подальше от громких возгласов и внезапно возникших среди героев разговоров о стиле. На тот момент он, конечно, совершенно ещё ничего не подозревал. – О, и Бакуго здесь, – улыбнулась Яойрозу. – Выходит, все в сборе. – Привет, – буркнул Бакуго, дёрнув плечом. На девушке было короткое спортивное платье чёрного цвета, красиво облегающее фигуру, но на неё он тоже смотрел без особого интереса. Да и она почти всегда так ходит. Стол был завален пачками чипсов и зефира, и Яойрозу сейчас как раз пересчитывала их количество, сосредоточенно морща лоб. К ним присоединилась Мина, напрыгнув на Бакуго со спины. – Слышь, Розовая! – возмутился он, пытаясь спихнуть подругу; тяжести он почти не чувствовал, но Мина очень неудобно обхватила руками его шею, громко хохоча над ухом, и по телу прошла привычная волна раздражения. – Ладно-ладно! – прощебетала Мина, проворно спрыгнув на пол. – Просто рада, что ты тоже пришёл. – Попозже придёт пицца, а пока можно засесть в гостиной, – кивнула ребятам Яойрозу, мягко подталкивая обоих в коридор. – И поменять песню, – проворчал Бакуго. Девушки только закатили глаза, заставив его снова взорваться возмущениями, и оставили одного, уходя в спальню Яойрозу вместе с Цую и Ураракой. Киришима и остальные запустили приставку, и диван тут же затрещал от их криков и споров, кто сядет за первый геймпад, кто – за второй, и вперемешку с музыкой это заставило Бакуго скрипеть зубами. Он очень глубоко вздохнул и быстро осмотрел большую комнату. Мидории нигде не было видно. Как и Четырёхглазого. Опаздывают? Круглолицая уже здесь, может, спросить у неё? Чтобы она его засмеяла? Бакуго передёрнул плечами, пытаясь сбросить с себя покрывало мурашек, и, нахмурившись, подошёл к огромному дивану, плюхаясь рядом с подлокотником. На экране загружалась заставка игры, музыки которой было не слышно из-за колонки и возбуждённых разгоров ребят, и он прикрыл глаза, запрокинув голову. Он всегда ощущал острую потребность держать своё превосходство, и с Мидорией это усиливалось в разы. С каждым новым событием всё больше. Когда он получил причуду, когда он прошёл отборочные, когда он пережил со всеми нападение злодеев, и прочая, и прочая... Он занял первое место на фестивале, но это было не то. Не честная победа, а какая-то подстава, от которой неделю потом в горле горько першило. Бакуго постоянно искал взглядом его дурацкие волосы и огромные глаза, и чувствовал себя неуютно, когда Мидории не было в поле зрения, или когда он не слышал его задротского бормотания. В чём-то он совершенно не изменился. Где-то в груди Бакуго его органы скребал острыми зубами стыд. Стыд своей же слабости. Мидория становился сильнее день ото дня, и его маленькая спина словно удалялась всё дальше, дальше, так, что у Бакуго судорогой сводило лодыжки, когда он пытался ускориться, понимая, что отстаёт. Бессильная злость душила, давила в ямку под кадыком, так, что после неудачных тренировок Бакуго переодевался спиной ко всем, чтобы никто не видел, как от нехватки воздуха увлажняются ресницы. Иногда растущая сила и способности Мидории были всем, о чём Бакуго размышлял за день. От пробуждения до домашки и тренировок. До недавнего времени это было единственной проблемой. Глубоко нырнув в свои мысли, Бакуго не заметил, что в гостиной стало немного тише. Ребята убавили громкость музыки и перестали кричать, переглядываясь между собой и неуверенно косясь на застывшего, как изваяние, Бакуго, не решаясь ни окликнуть его, ни потрясти за плечо. Киришима приложил указательный палец к губам, легко улыбаясь, и прошептал: – Давайте дадим ему отдохнуть. Игра запустилась, и Каминари с Серо первыми взялись за геймпады, создавая персонажей. Друзья по-прежнему спокойно болтали и смеялись, хрустя чипсами, которые захватили с кухни, но лишь самую чуточку тише. Бакуго потёр сомкнутые веки, хмурясь ещё сильнее. Да, появилась ещё одна проблема, о которой он подумал не так давно, но до этого и понятия не имел, что обозначил её отдельно. Тоже Мидория. Тоже Деку. Невозможный, какой-то нереальный, такой, что в груди всё перемешивалось, как в блендере. Теперь его стала занимать не только окончательная победа над Мидорией. Что это была за улыбка? И после поражения Мидории на тренировке, и после его драки с Шинсо во дворе? Он смотрел прямо на него, на Бакуго, и растягивал свои дурацкие розовые губы в широкой улыбке, такой, что его идиотские зелёные глаза светились, как фонари в парке, так, что в них и смотреть не хотелось, боясь ослепнуть. Что это было? Ладно, может, его повеселило, что Бакуго вдруг начал болеть за него. Бакуго – мужчина, и он не собирается брать свои слова обратно. Но после поражения? Это ведь не Мидория выиграл, чего ему с улыбкой смотреть на него? Снисходительно? Мол, "позволил тебе один раз выиграть, Каччан, больше такого не будет"?! Бакуго тихонько рыкнул себе под нос, распахивая глаза и уставившись в странно-белоснежный потолок. Здесь как будто никто не живёт... Почему Деку по-прежнему смотрит на него так, как в детстве? Теперь он ведь гораздо сильнее, может упиваться своим превосходством, почему? Почему не отвечает ему такими же задирательствами? Просто издевается? Почему он теперь не подходит к нему, не начинает разговор, как тогда, в детстве, не говорит Бакуго, какой он классный, как он рад, что они друзья? Почему крутится только со своими задротами-друзьями и чёртовым Половинчатым?! Из охваченной огнём груди Бакуго вырвался судорожный вздох. Вот и настоящая проблема, кажется. Ему хотелось дружить с Деку. Ему хотелось, чтобы он смотрел только на него. Чтобы взахлёб слушал, как в детстве, записывал в свою ботанскую тетрадку его боевые приёмы – Бакуго теперь и пальцем бы её не тронул. Чтобы прыгал рядом с ним, как тогда, говорил, что Каччан – его самый сильный герой. Кажется, на лице Бакуго можно было сейчас жарить яичницу, и он разочарованно прорычал, спрятав его в ладони. Он попытался представить, с каким лицом Деку смотрел бы с ним фильмы про Всемогущего, и сердце унизительно завопило. Он помотал головой, встряхнув волосы, и машинально посмотрел в экран. Под одобрительные возгласы болельщиков там сражались двое персонажей из известного аниме; Бакуго снова длинно вздохнул, пытаясь успокоиться. Неожиданная мысль резанула по груди острыми когтями – у Деку сейчас другие друзья. Он восхищается Половинчатым, попадает в новости и учится у Всемогущего. Как раньше уже не будет. Едва на голову стала оседать серая труха, Бакуго всё-таки аккуратно потрясли за плечо. – Хэй, бро, – мягко позвал Киришима. – Ты точно в порядке? Я знаю, знаю, – торопливо сказал он, вскинув грубые ладони, – ты не любишь, когда мы докапываемся, но мы просто не хотим, чтобы ты грустил. – Да! – кивнул Серо, протягивая ему геймпад. Бакуго и не заметил, что они поставили игру на паузу. – Хочешь поиграть? – Есть пиво, – неуклюже отозвался Тодороки. Он тоже сидел неподалёку, настолько молчаливый, что Бакуго его не заметил. Пепел потихоньку рассеялся, позволив ему незаметно вздохнуть более свободно. Деку всё ещё торчал в мыслях, как приставучая колючка, но сейчас он словно проснулся, стараясь дышать ровнее, так, чтобы морозом не царапало нос. – Ага, – слабо усмехнулся Бакуго. – Я сначала посмотрю, как вы продуете, а потом уж покажу класс. И потянулся за чипсами с беконом под весёлый смех, от которого внутри приятно потеплело. Когда Каминари продул Серо, а потом, пока Денки обиженно доедал чипсы с луком, Серо победил Киришима, дверь в комнату Яойрозу открылась, и девочки высыпали наружу. – Скоро придёт пицца! – оповестила хозяйка, и её встретили радостными голодными криками. – И Иида-кун с Деку-куном на подходе, – добавила Урарака, присаживаясь на подлокотник дивана и посматривая в экран своего телефона. Бакуго сдерживался изо всех сил, чтобы не заглянуть туда же. От одного прозвища Мидории в животе перекрутилось. Он скоро придёт. Бакуго покосился на приставку, и в голове тут же нарисовалась сладостная картина его оглушительной победы, после которой Мидория смотрит на него огромными восхищёнными глазами весь оставшийся вечер. Поэтому Бакуго решительно подсел ближе к экрану, прищурившись и наблюдая за тем, как играет Киришима. Его блестящий план камнем пошёл ко дну, едва Мидория и Иида появились в квартире, в ту самую секунду, когда Бакуго повернулся к двери. Потому что Мидория появился там в коротких сиреневых шортиках до середины бедра. *** Мидория вздохнул, запрыгивая на бордюр, и нервно сжал пальцы в кулак. Вечерний ветерок приятно овевал обнажённую кожу, но от этого ощущения по лопаткам всё равно постукивали мурашки; он обернулся по сторонам, пытаясь наткнуться на магазинчик, в витрину которого смог бы снова окинуть себя взглядом. – Мидория-кун, отставить панику, – моментально заметил это Иида. – И выпрями спину! Конечно, Иида не кричал, но звучал так грозно, что Мидория тут же вытянулся. Всё-таки не зря они выбрали его старостой. – Мне просто очень непривычно, – пробормотал он, и черты друга с улыбкой смягчились. – Урарака-чан, кажется, была уверена, что мне идёт, но я так не думаю... – Насколько я знаю, её цель – заставить тебя передумать, – пожал плечами Иида. – У тебя ровные ноги, не надо переживать. – Ровные? – Ну, прямые. Не кривые. Мидория сконфуженно сморщил нос. Ну, вроде и правда прямые... Иида-кун просто мастер логической поддержки... Удивительно, но от этого и впрямь стало немного спокойнее, и он поглубже вдохнул сладковато-солёный воздух, полный шумной листвы и приближающейся осени. Сегодня они вдвоём с Ураракой (ну, технически, Иида тоже поехал с ними, всю дорогу в автобусе рассказывал про исторические достопримечательности этой части города, но уже на месте отпочковался в отдел техники) облазили два больших этажа торгового центра в поисках "нового образа". Казалось, Урарака держит в голове что-то конкретное, как сделанный в порыве вдохновения набросок, но вместе с этим внимательно следила, когда глаза Мидории вспыхивают заинтересованным сиянием, и старалась найти баланс. В итоге, когда он с непривычки уже порядком выдохся, так, что ступни немного ныли от долгой ходьбы из бутика в бутик, они примерили то, в чём сейчас он и отправился на вечеринку. Это была длинная светло-лимонного цвета футболка с надписью "Не парься о том, что думают другие" на английском и короткие сиреневые шорты с высокой талией. На манекенах эти вещи выглядели чудесно, поэтому взгляд Мидории на них и упал, а уж после случился роковой прорыв Урараки. Она ахнула, хлопнула себя ладонями по щекам с такой силой, что на них обернулись все покупатели, и подскочила к удивлённой консультантке, спрашивая совета по поводу размера. Уже в примерочной Мидория, сгорая от неловкости, отправил фотографию маме, а та, на радость Урараки, прислала милый смайлик и написала, что ему очень идёт, так что пусть "берёт". – Я с ней полностью согласна, – горячо кивала подруга, пока Мидория расплачивался на кассе, красный, как варёный рак. Поддержка Урараки придавала какой-то солидной, каменно-степенной уверенности, но стоило Мидории вспомнить, что он наденет это на вечеринку с одноклассниками, как ужас вернулся в живот холодной змеёй, толстыми кольцами шелестящей внутри. А ещё там будет Бакуго. Каччан. – Пришли, – Иида ободряюще поднял вверх большой палец, и Мидория слабо улыбнулся. Вот уж кому точно не стоит переживать из-за внешнего вида! Высокий, крепкий, мускулистый, как и большинство парней в академии, он был одет в широкие джинсы и клетчатую рубашку поверх футболки, что, несмотря на старомодность, ему очень шло. Иида был из тех, кого и через десять лет увидишь в той же одежде: он никогда не изменял своим принципам. Мидория украдкой вздохнул. Ему тоже пора наконец хотя бы их заиметь. Музыка, которую было слышно из квартиры, отдавалась в несчастном гулким эхом, и сердце стучало всё быстрее и быстрее, так, что к голове подскочил мутный комок. Незаметно для себя он принялся заламывать пальцы, тут же забыв и про осанку, и про всё остальное: тут хотя бы не стошниться при всех! Неудивительно, что Иида, окинув его критическим взглядом, сам позвонил в дверь. – Наконец-то! – встретила их Урарака, возбуждённо подпрыгивая на месте. – Эй, ребята, Деку-кун и Иида-кун пришли! – Привет! – крикнула Мина, выскочив в коридор, и так и застыла на месте. Она определённо уставилась на Мидорию, а тот едва не проглотил язык, гулко сглотнув, и убежал бы прочь, если бы Иида не закрыл за собой дверь. Ну почему он такой быстрый?! Что если над ним будут смеяться. Что если. Что... Мина вдруг взъерошила волосы и завопила: – Да ла-адно, почему вы с Киришимой сегодня оделись лучше меня?! Нечестно! – Крутые шорты, Мидория, ква, – помахала ему рукой Цую, проскочив в коридор. Нет. Девочки не стали поднимать его на смех, и стальное напряжение, сжавшее органы, как рукой механизма, немного отпустило Мидорию. Он выдохнул сквозь сжатые зубы и слабо улыбнулся Цую. – С-спасибо. – Пицца подъезжает! – крикнула Яойрозу, вернувшись от окна на кухне в гостиную, и её встретили радостными криками. Мидория прошёл туда же вслед за Иидой, нервно стискивая пальцы, так, словно хотел сломать их сам себе – в очередной раз, лишь бы отвлечься от безумного страха, невесть откуда взявшегося, путавшего мысли и мешавшего их в невкусный коктейль. Он зажмурился на мгновение, набрал в грудь воздуха и улыбнулся, помахав рукой: – Всем привет! Все глаза тут же приклеились к нему, как железные опилки к магниту, и Мидория буквально ощущал, как его лицо постепенно заливается краской всё ярче и ярче, наверняка напоминая сигнал светофора. У Каминари изо рта выпал чипс; Мидория, замирая, наткнулся взглядом на Бакуго, сидевшего рядом с Киришимой, и понял, что тот же смотрит на него широко распахнутыми глазами. Сердце уверенно взяло разбег на край обрыва. – Ё-моё, Мидория! – первым отмер Киришима, зубасто улыбаясь. – Ты круто выглядишь! Бесхитростный комплимент заставил Мидорию тихонько ойкнуть и покраснеть ещё больше. Просто Киришима очень добрый. Только и всего. На самом деле, наверняка с ним все просто вежливы. Он выглядит обычно, просто оделся по-новому. – Спасибо! – выпалил Мидория, проходя дальше буквально по стеночке, понимая, что не выдержит. Взгляд Бакуго ощущался на коже пронзительными иглами, и он распереживался ещё больше, до испарины на лбу, которую быстро вытер тыльной стороной ладони. Волнение грызло тупой акулой. – Шорты – найс! – подтвердил Серо, поднимая большой палец, и Мидория неловко улыбнулся ему, опускаясь на краешек кресла. Просто ребята очень добры. Липкое беспокойство щипало кожу, как комариными укусами. К огромному облегчению Мидории, в дверь позвонил доставщик пиццы, и проголодавшиеся ребята отвлеклись от него. Он прикрыл глаза и незаметно выдохнул, пытаясь распрямить рёбра, болезненно впившиеся в сердце, но не тут-то было. – У тебя очень красивые ноги, Мидория, – просто и максимально в лоб выдал Тодороки, с невозмутимым выражением лица глядя на него. Каминари тут же залихватски присвистнул, что встретили беззлобным смехом, так же, как и недоумевающее выражение Тодороки, а Мидория не удержался и спрятал лицо в ладонях. Внутри раздулось до огромного шара из колкого электричества. Да что ты будешь делать! Неужели все идеи Урараки настолько разрушительны?! Если слова ребят можно было списать на вежливость, Тодороки всегда говорил честно... Мидория с силой закусил нижнюю губу, невидящим взглядом посмотрев в наполнившийся коридор – некоторые поднялись помочь девочкам с коробками пиццы. Как ему теперь сидеть в этих дурацких шортах, зная, что Тодороки смотрел... На его ноги? О Всемогущий... Игру тут же поставили на паузу, чёрный журнальный столик освободили от телефонов и других вещей, расставляя пиццу. Мидория порывался было вскочить и помочь, но Яойрозу так уверенно командовала, что никто не решился расстроить её планы. По гостиной поплыл потрясающий запах, зашипело открытое баночное пиво, и все дружно поблагодарили хозяйку и по-прежнему невозмутимого Тодороки. Момо приняла благодарности с очень довольным выражением лица. – Всем большое спасибо, что пришли, – сказала она, легонько хлопнув в ладоши и склонив голову к плечу. – Я очень рада вам всем! И спасибо Тодороки-куну за напитки. Приятного аппетита! – Приятного аппетита! – отозвались все хором, быстро разбирая пышущую сочным паром пиццу. Мидория вгрызся в свою, чувствуя, как его затапливает приятное облегчение, как растекающееся по сковороде сливочное масло. Все наконец отвернулись от него, переговариваясь, смеясь, жуя пиццу и запивая её пивом, и Мидория мог вздохнуть свободно. Никто уже не пялился на него, как на привидение, в конце концов; каждый вдох давался всё свободнее. Пока рядом на кресло вдруг не плюхнулся Бакуго. Мидория подпрыгнул едва ли не до самого потолка. Сыр на пицце обжёг кончик языка, и он закашлялся, застучав себя кулаком по груди, в которой сиреной завыло сбившееся с ритма сердце. Он изо всех сил старался не смотреть в его сторону с того момента, как они пришли, но сейчас пути отступления оборвались, рухнув в пропасть жалкими останками подвесного моста, и Мидория судорожно вдохнул. – Весь день проваландался с Круглолицей? – требовательно спросил Бакуго, кивнув на его одежду и отпив пива из своей банки. Мидория поднял на него глаза – теперь у него не было другого выхода. И в ногах как-то позорно и расслабленно задрожало, потому что Каччан выглядел сегодня ещё великолепнее обычного – на нём была узкая чёрная футболка и мешковатые джинсы такого же цвета, а он был больше всего ему к лицу. Футболка облегала торс, показывая очертания груди, талии, плеч, мышц, ниже коротких рукавов напрягались бицепсы, когда Бакуго подносил банку к губам, и Мидория нервно облизнул тут же пересохшие губы. Острое восхищение, мучавшее его ещё с детского сада, росло с каждым днём, превращаясь в удушающую хватку. Иногда настолько, что кружилась голова. На парах. На патруле. На тренировках. На спаррингах. На переменах, до и после них. Бакуго притягивал взгляд Мидории, и он невольно сопоставлял его с собой – с очень неутешительными результатами, но на то, чтобы думать о том, какой он нелепый на фоне Каччана, его надолго не хватало. Для Бакуго Мидория давно завёл отдельный блокнот, который никому не показывал, но всегда носил с собой в рюкзаке, и не заметил, когда там начали появляться рассеянные наброски его лица, или фигуры, сгорбленной за партой, стоявшей у стены рядом с автоматом в коридоре – наброски, не имеющие никакого отношения к его боевым навыкам или причуде. Он хотел встречать его взгляд. В самых смелых мечтах – видеть в ответном взгляде Бакуго такой же интерес. Живой, неподдельный, обедающий Мидорией каждый божий день по кусочку; Каччан не выходил из головы, несмотря на то, насколько он старался сосредоточиться на своих тренировках, друзьях, своей собственной технике, в конце концов. Его уверенная походка, прямой алый взгляд, отрывистые боевые движения, из-за которых сам Бакуго напоминал пульсирующее пламя даже без причуды, крепкое сильное тело – Мидория думал о друге детства гораздо больше, чем должен был. Он знал, что интересен Бакуго – только для одержания победы. И был искренне рад, что он рассматривает его, как соперника. Что сам Мидория достиг такого уровня. Недавно на спарринге Бакуго радостно ухмыльнулся, одержав верх, и его глаза сверкали, как у кошки, а у Мидории всё перевернулось и восторженно ахнуло в груди. Каччан рад победе над ним, значит, он признаёт его силу? Признаёт его равным себе? Это казалось невероятным, и Мидория, потирая потом ушибленную поясницу, не мог перестать улыбаться. Пожалуй, всё, чего он хотел – быть с ним рядом. Но не в такой близости, как сейчас, иначе и голова, и ноги попросту отказывали с неумолимой скоростью, и Мидория в панике понял, что молчит уже слишком долго. – Задрот, язык проглотил? – раздражённо цыкнул Бакуго, откусывая от пиццы здоровенный кусок. Мидория нервно улыбнулся. – Н-нет. Да, – нашёлся он, вспомнив вопрос. И смущённо пожал плечами: – Почти весь, мы поехали в торговый центр к обеду. Он даже замер, а мир вокруг пошёл костровым жаром. Он что, сейчас скажет что-то про его внешний вид? Но Бакуго только неопределённо хмыкнул, отвернувшись и снова отхлебнув пиво, но и уходить не собирался. От такой близости чесались голые колени. Теперь Мидория всерьёз косился на пиво. Впрочем, он взял уже второй кусок, а за алкоголем так и не потянулся. Бакуго не уходил, просто сидел рядом, молча жуя и глядя перед собой, и они просто делили кресло в каком-то нелепом, но странно-спокойном молчании. Мидория не мог сдержать светлой улыбки. Похоже, это первый раз с начала учёбы, когда они просто сидят рядом, не за соседними партами, а совсем рядом, так, что если он подвинет ногу, коснётся ей колена Бакуго. Потом перед ними появилась сияющая Урарака. – Как дела, Деку-кун? – Всё хорошо! – воскликнул всё ещё смущённый Мидория, махнув рукой с куском пиццы. – Ты попробовала пепперони? Она очень вкусная! – Ой, до неё я ещё не дошла, – призналась подруга, и браслеты на её руке зазвенели. – Мы скоро запустим караоке, пока парни опять не отобрали телик. Пойдёшь с нами? На него снова нахлынула волна паники. – Ой, нет, ты что! Я отстойно пою! И никогда не пел в караоке, и вообще... – Не мельтеши, Деку, – вяло подал голос Бакуго, шумно сминая пустую банку. Урарака кинула на него незаметный взгляд. – И всё-таки попозже я тебя утащу, – подмигнула она Мидории. Этот жест от неё казался теперь жестом "это-очередная-тренировка-на-уверенность-не-тупи". Кажется, намечаются все признаки параноика. – Бакуго, не спали мне кресло, – крикнула проходившая мимо Яойрозу. – А то меня убьёт мама, а потом я тебя из-под земли достану. – Да не собирался я! – сердито воскликнул Бакуго. Он хотел было шаркнуть смятой банкой о пол, но в последний момент только крепче сжал её в руке, едва не рассыпав в труху. – Чё привязалась?! Урарака снова позвала Мидорию с другого конца комнаты, и он прикусил губу. От Бакуго просто ужасно не хотелось уходить, но оставить подругу он не мог, особенно когда она на него рассчитывала; он собрался было просто молча подняться с кресла, как его осенило. Бакуго вопросительно вскинул брови, когда он к нему повернулся. – Хотел тебе сказать, – широко улыбнулся Мидория, чувствуя, как кожа полыхает изнутри, как в настоящем огне. – Что ты отлично выглядишь, Каччан. Тебе очень идёт чёрный цвет. Судя по расширившимся зрачкам Бакуго, пункт первый Мидория выполнил на ура. Ещё на подходе к дому Яойрозу он подумал, что, пожалуй, неплохо было бы сделать комплимент именно ей, мол, красивая у вас квартира, или типа того, но стоило ему увидеть Бакуго, как тут же захотелось выразить своё восхищение – как обычно. Ещё до советов Урараки. Это восхищение всегда сидело в груди, цвело, как раскидистый, большой цветок, слишком крупный для своего горшка, в котором едва уже помещался. Если кто и заслуживал комплиментов постоянно, так это Бакуго. Возможно, из собравшихся в комнате так думал один Мидория. Он хотел было встать и убежать поскорее, до того, как ошалевший Бакуго отреагирует, но его мечтам не суждено было сбыться. Что-то, а реакция у него всегда была быстрой. – Ч-чё ты имеешь в виду? – выпалил Бакуго. Он выглядел до того растерянным, что Мидория и сам удивился. А потом, к своему ужасу, увидел, как алые глаза потемнели, набирая сумеречный багровый цвет. – Чё за хрень ты мелешь? Я всё равно лучше тебя, понятно? – воскликнул Бакуго, указав на себя большим пальцем. Мидория вскинул было ладони в примирительном жесте, и, будь он чуточку внимательнее, увидел бы вспыхнувший на щеках Бакуго румянец. – Завтра после тренировки смахнёмся! В спортзале! Только попробуй не прийти! И ушёл первым, всё ещё сжимая в крепком кулаке то, что когда-то было банкой из-под пива. Он с грохотом открыл дверь на кухню и скрылся там, а Мидория смотрел ему вслед, буквально слыша, как звенит в собственной голове оглушительная пустота. *** Комнату заливал приглушённый тёплый свет ночника, а Мидория по-прежнему стоял у зеркала, хотя намеревался лечь ещё минут десять назад. Прохладный ветерок из форточки гулял по обнажённой коже, а Мидория рассеянно проводил ладонями по бокам и животу, рассматривая себя в неровном свете со всех сторон. Он задумчиво прикусил губу. Как бы он не хотел выполнить задание Урараки и сделать комплимент самому себе, ничего не находилось. Стройное тело ещё не было достаточно крепким, несмотря на натренированный упорными трудами рельеф, кожа пестрила шрамами и синяками, плечи не делали его торс треугольным, как считалось красивым для мужчины, а бёдра, напротив, казались сейчас слишком массивными. Мидория приблизил к зеркалу лицо, ощупывая щёки кончиками пальцев: по-прежнему пухлые, как в детстве. И покрыты веснушками. Волосы вьются сами по себе, не слушаясь ни сухой погоды, ни влажной; губы обкусаны от постоянных беспокойств, покрыты маленькими красными царапинами. Дурацкая привычка, за которую его часто журила мама. Он и впрямь обычный. Каччан красивый. Эта мысль появилась в голове, как ослепительно яркий светлячок, разрезая темноту вокруг себя, и Мидория замер, так и не убрав руки от лица. Да, Каччан красивый. У него острые скулы, светлые волосы, тонкие, всегда поджатые сердито губы, хмурые густые брови. У Каччана широкие плечи и сильные руки. Когда Каччан ухмыляется, даже его хищный оскал чем-то красив, цепляет взгляд, заставляет сердце Мидории пульсировать, как океанский прибой. Он тихонько ахнул, чувствуя, как кожа щёк пунцово нагрелась под ладонями, и поражённо уставился на самого себя, неверяще моргая. Он влюбился в Каччана. Короткие шорты. Шорты. Короткие. Бакуго ожесточённо чистил зубы. Хорошо, что теперь они живут в общежитии академии – так мама не сможет накрутить его на скалку за то, что он испортил очередную зубную щётку. Впрочем, конкретно сейчас он всё равно не мог думать ни о чём другом, кроме Мидории и его сиреневых шорт. Сердце как-то особенно издевательски трепыхалось в груди, как выброшенная на берег рыба, и Бакуго зло сплюнул зубную пасту. Хрень какая-то! Большие зелёные глаза. Широкая улыбка розово-красных от кровоподтёков губ. "Ты отлично выглядишь, Каччан." – Да чтоб тебя! – зашипел Бакуго, швырнув щётку мимо стакана. Пришлось скрепя зубы снова схватить её и водрузить обратно, на этот раз аккуратнее, несмотря на то, что кровь закипала в жилах, как какой-то суп. Да на него даже Двумордый пялился. И подло озвучил мысли самого Бакуго, от чего руки так и зачесались закинуть засранца за диван, желательно скрученным в ковёр, чтобы ни рукой, ни ногой не мог пошевелить. И рот завязать, чтобы больше не говорил ничего про ноги Мидории. Бакуго принялся быстро полоскать рот, уставившись в белую поверхность раковины. Что это был ещё за комплимент такой? Захотел поиздеваться? Мол, "вот, посмотри, какое ты дерьмо, а я к тебе со всей душой, я хороший"? Когда комплименты говорили Киришима, Серо, Каминари, то они ощущались по-другому. Не как от Мидории. После слов Мидории в груди вспыхнуло и загорелось лесным пожаром, и Бакуго тлел всю обратную дорогу до общежития академии, краем уха прислушиваясь к разговорам друзей. Надо выбить из него всю дурь, чтобы он не зазнавался дальше. Проиграл в крайнем спарринге и решил пойти обходными путями? Бакуго поднял голову, утирая капли воды с губ, и посмотрел на себя. А потом судорожно выдохнул, разомкнув губы. Он реально пришёл в коротких шортах. И провалиться бы ему на этом месте, но у Деку действительно потрясные ноги. Сильные, крепкие, мускулистые бёдра, по-красивому округлые, и шорты это идеально подчёркивали; Бакуго косился на Мидорию каждые секунд пять, не в силах заставить себя смотреть в одну точку, и в итоге сел рядом, молясь, чтобы никто ничего не заметил. Хватило ему "приступа фанатки" тогда во дворе. Деку был до ужаса хорошеньким. Милым. Красивым. Бакуго в ужасе распахнул глаза, глядя в своё отражение так, словно себя же впервые увидел. Чего? У Деку было красивое личико, глупые веснушки, сияющие тёплые глаза, открытая улыбка, каждый раз напоминавшая Бакуго о его собственной никчёмности, и, как оказалось, охренительные бёдра. И Бакуго по-прежнему хотелось сидеть рядом и слушать его задротский бред в отчаянной надежде, что это не будет значить его окончательное поражение. – Срань, – прошептал он самому себе, и по кастрюле на голове саданули ещё раз. Он влюбился в Деку.