Причина 'почему?'

Всё тот же вечер, 16 июля, 20хх год Юля Небольшими шагами, ноги принесли Юлю на кухню, останавливаясь около полок, где у неё стоял алкоголь. Жутко захотелось выпить, чтобы расслабиться. Казалось, уже столько не притрагивалась к алкоголю, так стойко держалась, и вот опять тянет её в эту пропасть. Зеленоглазая ведь знает, что ей нельзя мешать эту дрянь с таблетками, но жажда посмаковать на языке красное полусладкое сильнее. За минут десять, после открытия бутылки Юля умудрилась отпить уже больше половины и чувствовала, как всё начинает мутнеть, потому что в желудке кроме сырников и чая за сегодня больше ничего не было. Мысли образовали один большой клубок, который Юля не могла, а может уже и не хотела распутывать. Устала. Устала считать дни до того, как ей станет невыносимо плохо и все друзья приедут к ней, в ужасно пахнущую медикаментами больницу, слушая от врача о неизбежной смерти подруги. Устала играть перед Артёмом подобие отношений с Плаудисом, дабы бывший перестал названивать и писать непристойности про девушку. Устала следить за всем, что происходит в её жизни: что ест на завтрак, сколько лекарств пьёт, как усердно занимается танцами и не перегружает ли организм, пытавшийся бороться с недугом? А теперь, ещё и окружение считает её той, кто запросто меняет парней, на раз плюнуть. Лёша точно последний человек, кто переживать за Полякову будет, она уверена. Столько всего уже от него наслушалась, что даже сама верить в свою испорченность начала. Роберта сама выгнала, по сути, хоть и потому что не хотела навредить, но он явно покинул квартиру не вприпрыжку от радости. Единственная близкая подруга ушла, закрыв за собой дверь, желая передохнУть от шатенки. -А у меня есть желание передОхнуть,- почти истерически засмеялась девушка, обнимая едва наполненную бутылку вина. Юля взяла в руки телефон, подобранный с пола в зале, попыталась разглядеть уцелевшее. Верхняя часть экрана и совсем небольшой кусок дисплея снизу, и то, по ним бежала мелкая паутина трещин. Видит большое количество пропущенных от Иры, уведомления с сообщениями, но полностью открыть их или прочитать не может, только начало предложений: Ира: Юль, я тоже погорячил... Давай я обратно, погов... Ну? Чего трубку не берёшь? Я же переживаю за теб... Возьми трубку, солнце, пож... Слеза катится, одна за другой, по бледным щекам. Хватит уже наверное, этого всего. Намучала себя, других тоже потрепала. Зачем это всё, если она все равно не выживет? Если уже предначертано, что их пути разойдутся? Полякова встала на ноги и дошла до входной двери, закрывая её на ключ, что не попадал в скважину из-за мыльной пелены в глазах и трясущихся рук, чтобы никто не попытался вломиться, если вдруг очень захочет. Швыряет связку куда-то в сторону, а краем глаза замечает, что экран телефона загорелся. Зелёные глаза мечутся по остаткам экрана, видят -кто-то звонит. Роберт. Шатенка откидывает в сторону и телефон, зарывается тонкими пальцами в свои волосы, оттягивает их сильно, от корней, будто желая вырвать. Неожиданно для самой девушки с телефона раздается голос друга. -Юля, с тобой всё хорошо?,-недолгое молчание,-Ира сказала ты трубку не берешь, может, нам с ней, приехать? Жалобный вой раздаётся по коридору, сопровождающийся нескончаемым потоком слёз. -Юлька, не плачь, пожалуйста, я приеду, всё хорошо будет,-ласково звучит по ту сторону, но девушка молчит. То, что она все слышит выдает только её плач, который уже совсем не давался под контроль. -Я тоже приеду, Юль, слышишь? Лёша. Они... вместе? С Робертом? На мгновение замолкает, глаза округляются в удивлении. -Ну нет, с Лёшей нас точно ничего связывать не должно,- думает Юля. Знала бы она, что парни уже обсудили всё, что происходило между этим треугольником, уже решили, что поедут вдвоём за Поляковой, уже извинились за ошибки, что совершили. Но она собирается сделать так, чтобы приезда их уже не увидела. Юля, как может, бежит до кухонного шкафа, выдвигая нужную секцию, где когда-то Плаудис обнаружил таблетки. Девушка схватила все блистеры и, выкинув из маленькой пиалы шоколадные конфеты, принялась выдавливать по таблетке из упаковки. Побочек она не знала, но знала только то, что рассчитана дозировка должна быть по весу. Полякову сейчас это не заботило, она лишь освобождала лекарство от блистера, наполняя чашку. Получилось таблеток штук двеннадцать, на этом решила остановиться. Юля помнила, что сама она в день пила всего две штуки. Утром и вечером, с разницей во времени, ну, часов десять. А тут двеннадцать за раз, ещё и в сочетании с вином. Она точно понимала, что ничего хорошего не будет. Но на то зеленоглазая и рассчитывала. Юля села на пол, облокачиваясь на кухонный гарнитур, в руку взяла бутылку почти допитую, а рядом поставила пиалу с лекарствами. Полякова закрыла глаза, рвано выдыхая, но раз она решила - значит по другому уже не будет. Тянет руку к чашке. Закидывает сначала две, и запивает красным полусладким. Периодически роняет слезинки, когда слышит, как во всё ещё идущем звонке парни по очереди поговорить с ней пытаются, ласковое что-то говорят, не молчать умоляют. Эффекта сразу не будет, но сердце начало ныть, как-то по странному. Совсем не от таблеток или вина, нет. Скорее от осознания, что так всё и закончится. Когда пиала опустеет, а из бутылки выльется последняя капля. Юля посмотрит в окно, где уже горят фонари, может, начнёт кровью плеваться, может пена изо рта пойдёт. Она не знала, что с ней будет от такого количества, но это было и не важно. Ей важен был теперь только исход. И тогда её сердце перестанет биться, и перестанет заставлять мучиться сердца других. Для кого-то может этот поступок слабым покажется, что она бороться не стала, кто-то подумает, что эгоистичны намерения зеленоглазой, раз о других не думает, а себя угробить хочет, не представляя даже, как около гроба будут толпиться близкие и слёзы лить. Но Юля лишь хотела покоя и для себя, и для друзей своих, кто каждый день о самочувствии её беспокоился. И хоть и Лёша так агрессивно против неё настроен был с тех пор, ей всё равно совестно было за то, как она поступила с ним. Потому в её голове решение было одно. То, к которому она и пришла. *** Лёша и Роберт Как только завершился звонок Ире, Роберт сразу начал метаться по студии, собирая всё, что ему нужно. Лёша в это время всё сидел и прокручивал в голове диалог его с белобрысым. Мамке своей спасибо скажи.... У Юли рак.... Эго твоё пострадало.... Даже навалять Плаудису больше не хотелось, даже наоборот, благодарность какая-то появилась, за то, что Юлю всё это время поддерживал, не оставлял одну, дал ей открыться, довериться. -Я с тобой поеду,-поднял глаза, теперь уже менее стеклянные, и будто виноватые, на Роберта, получив в ответ согласный кивок. -У меня ключи есть, если что,-зачем-то упомянул голубоглазый, уже выходя со студии и попрощавшись с остальными,-Юля сама дала, на всякий,-поспешил ответить, когда получил недоумевающую гримасу от Сими. -Прости, за.... сам понимаешь, за что,-Лёша почесал затылок, и протянул руку, покрытую пятнами крови чужой, Плаудису. -Да, я тоже нахуевертил, главное - разобрались,- пожал он руку кареглазому. Пока парни ждали такси, хоть какое - на цену они плевали, важным было поскорее доехать, Лёша вновь заговорил. -Так, получается, это моя мама Юлю уговорила со мной расстаться?,-с невыносимым трудом давались кареглазому слова, но он решился задать этот вопрос. -Получается, что да,-Плаудис кинул печальный взгляд на Лёшу, и зашипел, случайно дотронувшись до припухшего носа. Теперь Симинок понимал, почему мать так яро навязывала общение с Лерой, так хвалила её, всё зазывала к ней в гости, чтобы невзначай заставить сына посидеть с девушкой, а о Юле, на которую брюнету было не наплевать, в отличии от первой, высказывалась только с плохом ключе. -А что именно было? Поделишься? Мне теперь важно знать всё,-Симинок достал сигарету, закуривая, а голубоглазый сложил руки в карманы и устало вздохнул, вспоминая как Юля рассказывала о том ужасном визите к несостоявшейся свекрови, когда Плаудис рискнул сообщить о своих догадках о болезни Поляковой. Полчаса ожидания в коридоре казались вечностью, а очереди в кабинеты уже давным давно разбежались, оставив девушку один на один с угнетающим чувством неизвестности. Врачи периодически выбегали из одного кабинета в другой, оглядываясь на неё, от чего становилось ещё более дискомфортно. Вдруг дверь нужного кабинета со скрипом открылась и женщина молча ожидала пока Юля зайдёт, что она и сделала. Встав посреди помещения рассчитывала услышать хоть что-то от врача, но получила лишь строгое: -Присядь. Сев на стул около стены, наблюдала за женщиной, чей взгляд плавно перемещался из одного угла комнаты в другой. Руки были сложены в замок за спиной, а шаги были неспешными, да и озвучивать что-то по поводу анализов она тоже не спешила. -Что с обследованием?,- решила зеленоглазая сама узнать как продвигаются дела, но получила осуждающий взгляд от женщины. -Результаты...,- сделала она паузу,-...не самые лучшие. Девушка нервно сглотнула. -Что-то не так? Врач протянула в руки папку со всеми справками:-Ну, начну с малого, но от того не менее серьёзного,- начала озвучивать она,-Ты бесплодна. -Ч..Что?,-от неожиданности озвученного диагноза девушка не смогла произнести что-то ещё, лишь этот вопрос. -Что слышала, - грубо ответила женщина, поправляя халат. -Но какова причина?,- поинтересовалась Юля, качая головой от ещё неполного осознания положения, в котором находится, и полностью игнорировала грубый тон врача. -Вот,- подняла палец вверх,- а сейчас - главная твоя проблема. Рак. После этих слов дар речи покинул зеленоглазую, а перед глазами появилась пелена. Будто всё рухнуло, лишь по щелчку пальцев. Тёмные углы кабинета, казалось, стали зловеще шептать что-то и затягивать сознание девушки в свою всепоглощающую темноту. Всё это время брюнетка жила в неведении, не подозревая, что в организме происходят процессы, которые медленно, но верно ведут её к смерти. Нижняя губа начала трястись, оповещая о возможном начале истерики, подкрадывающейся нерасторопными шагами. -Рак яичников,- начала пояснять врач,-Это и дало осложнение в виде их дисфункции. -А стадия? Я найду деньги на терапию, ещё ведь не поздно? -В этом и загвоздка, дорогая,- всё с таким же недовольным тоном объясняла женщина,-Даже если бы ты обратилась раньше - опухоль навряд ли обнаружили бы, в наше время ещё не придумали способа, как найти данный вид рака на ранних стадиях. А сейчас - твоё состояние близко к критическому. -Ничего совсем нельзя сделать?,- с долей надежды и глазами, налитыми слезами спросила Юля. -Я бы могла предложить тебе химиотерапию, но мы обе понимаем, что это навряд ли поможет и ты лишь в пустую потратишь деньги. Операцию на такой стадии тоже проводить крайне опасно, так как метастазы распространятся по организму молниеносно, так что...,- голос врача был абсолютно равнодушен,-... живи пока еще есть время. -Вы же шутите сейчас?,- отрицая происходящее спросила Юля, хотя сама понимала - с такими диагнозами никто не шутит. -Я похожа на комика?,- закатила глаза женщина,- И ещё одна просьба. Девушка затаила дыхание, ведь хуже уже точно быть не может? По крайней мере, так хотелось думать. -Оставь моего сына,- заявила женщина,- ему не нужна больная девушка, а мне невестка. Подумай, как он будет переживать, узнав про твоё здоровье? Ты ведь не хочешь его страданий?,-Юля опешила, но помотала головой,‐Вот и я так думаю, поэтому расстанься с ним, чем скорее, тем лучше. Пусть уж лучше он не успеет привязаться и будет переживать ваше расставание пару месяцев, чем жить как на иголках несколько лет, зная, что в скором времени тебя не станет, а остаток жизни проведёт в запое. Осознание всё еще не наступило, эти слова всё ещё бились о барабанные перепонки словно беспомощные мухи об оконное стекло. И усваивались в голове они с таким же успехом, с каким эти самые мухи в подобной ситуации выбирались на волю. -Пей таблеточки и снизь нагрузку на организм: моральную, физическую. И стресс, и переутомление ситуацию усугубляют, так что,-криво улыбнулась женщина, с какой-то стороны - надменно,-Спокойная жизнь, так сказать, - долгая жизнь. Она говорила это так спокойно, словно каждый день ей приходилось говорить своей фактически невестке о том, что её может не стать. И от этого на душе было ещё тяжелее. После рассказа Симинок лишь молча потянулся за очередной сигаретой, еще раз убеждаясь в том, что Роберт не врёт. Видел кареглазый, как у второго напрягалась челюсть в определенные моменты, хоть и болела, словно Лёша её вовсе отломал; видел, как кулаки сжимаются, будто сам чувствует, каково было зеленоглазой, когда слышала роковые слова, разделившие всё на до и после. Значит, переживает, не меньше самой Юли переживает. Всё еще ожидая машину, Роберт набрал номер Юли, и на удивление она подняла трубку, но не проронила ни слова. А стоило блондину заговорить, как послышался такой горький плач, что сердце кровью начало обливаться. Будто это он сам сейчас ревел настолько сильно, что дыхания не хватало. Затем осмелился заговорить и Лёша. Не стало слышно даже всхлипов, лишь быстрые шаги куда-то. Видимо, девушка оставила телефон в одной комнате, и не сбросив ушла в другую. Как только машина подана - Плаудис называет адрес и говорит ехать как можно скорее. -Я всё понимаю, но нарушать я точно не собираюсь. За штрафы потом вы мне заплатите?,- возмутился мужчина, что было даже как-то смешно, из-за его кавказского акцента. -Да. Все штрафы я оплачу, только едь резче,-невозмутимо прозвучало от Роба, что даже Лёша удивился, а таксист лишь пожал плечами и поддал газу. *** Блондин наспешь написал свой номер, чтобы мужчина мог отправить все поступившие штрафы для оплаты, и уже забегал в нужный подъезд. Не соврал, действительно готов был рассчитаться. Немного позади плелся Симинок, не до конца отошедший от алкоголя. Лестничные пролёты сменяются один за другим, лифт ждать совсем не хотелось, да и пускай Роберт не мог назвать себя спортсменом - бегал он быстро. За ним подоспел и Лёша, держа в руках телефон парня, где всё ещё шёл звонок, но толком не было ничего слышно. То шаги, то грохот шкафов, звон посуды какой-то. Совсем не понимали они, что происходило, но периодически пытались разговорить девушку по ту сторону, может, она всё ещё рядом сидит, да молчит, говорить ни с кем не желая? -Надо постучать, наверное?,-неуверенно поднес кулак к двери Лёша. -Ты придурок?,-вспыхнул, как спичка, Роберт,-Я же сказал, у меня ключи, заходим сразу. Пару щелчков замка, и вот, перед глазами открывается вид на квартиру бывшей девушки. Он тут ни разу больше не был, ведь Юля сюда съехала, когда они расстались. Всё ещё помнит, как помогал ей вещи упаковывать, а сам побледневший до ужаса, хотел обнять её, расцеловать. Но не позволял себе такого, а сейчас уже жалеет, больше не было у него такой возможности. И не знал он, а будет ли? Справа на полу, около обувной полки, валялся телефон, вдребезги разбитый, от чего парни переглянулись и тяжело вздохнули. Значит, она точно дома. В помещении от чего-то душно будто стало, воздух совсем спёртым казался, лёгкие отказывались свою работу выполнять. Конечно, на самом деле, это всё было от переживаний, ещё больше поглотивших обоих. -Я в спальне посмотрю, ты в другую комнату иди,-скомандовал голубоглазый, Лёша лишь послушно поплёлся в другую сторону. Взгляд его упал на кухню, где какая-то красная лужа виднелась. В тот же миг у кареглазого весь мир перевернулся, словно сердце остановилось, а голову кто-то начал сдавливать с обеих сторон. Тихим шагом зашёл в комнату, где вид открылся ему на тело бездыханное, совсем бледное, рядом чашка какая-то, пустая, а сама Юля кисть согнула, словно бутылку держала, но та выпала из ослабевшей руки и разлила содержимое на пол. Душа его покинула, такой пустоты он ещё никогда не ощущал в своём теле, даже представить не мог, что почувствует это каждым кончиком тела так скоро. Подлетает к Поляковой, на колени рядом становится и руками за обе щеки обхватывает. -Юлечка, моя Юля... Шутишь же, да?,-дрожащим голосом почти шепчет,-Скажи, что, блять, шутишь? Карими глазами пытается выследить на её лице хоть одну дергающуюся мышцу, хоть один признак, что сердце её ещё бьётся. Берет, руки её нежные, бархатные, которые тогда в баре вспоминал - ещё еле тёплые. Они просто не успели. Они ещё могли её откачать, просто не приехали во время? С глаз Алексея закапали соленые кристаллики, приземляясь на щеки девушки. -Ну неужели я видел тебя тогда в последний раз?,-не мог поверить парень,-Живой, Юляша,-"Живой" проносилось в его голове. Как противно это звучало, ведь на своей памяти он сам лично ещё ни на чьих, из членов семьи, похоронах не побывал. Начинает расцеловывать лицо, плечи крепко обнимает, как и хотел, только тело не шевелится, реакции не подаёт. Не прижимает ещё ближе, желая слиться в жадном поцелуе, и не отталкивает, отстраняясь и сбегая куда-то далеко. -Лёх, её там...,-застывает в проёме, когда видит склонившегося над девушкой Сими, уже откровенно рыдающего в неподвижное плечо. Плаудис приземляется на колени рядом, окрашивая в красный оставшуюся неиспачканную одежду, правда, теперь не кровью. Хотя ему совсем все равно на это сейчас, он лишь всматривается в почти белое лицо подруги. Ему хотя бы удалось увидеть её сегодня, но каково сейчас Лёше - голубоглазый не представлял. Только узнал всю истину, только решился поговорить на чистоту, и вот, уже всё потерял, даже не успев обрести заново. Роберт взял тонкую руку девушки в свою и обратил внимание на пиалу, стоящую возле бедра Юльки. Резко оборачивается на стол, видя пустые пачки таблеток. -Что случилось?,-замечает Лёша реакцию Роберта. -Она сама так захотела. Она сама захотела уйти. Так и просидели парни, плача друг другу в плечо, даже не спеша уже никуда звонить. Роберт за эти два месяца знал её уже как облупленную - раз она решила так, то не захотела бы, чтобы её спасали из капкана, куда она намеренно забралась, огорождая себя от других. Хотя нет, не так. Огорождая других от себя. Нежная кожа с каждой минутой становилась холоднее, а всхлипы около Юли становились всё отчаяннее. Ещё немного, и на этот вой, который облегчал хоть немного боль душ израненых, пришли бы соседи, подумав, что хозяйка квартиры решила завести себе кого-то, и бросила одних в квартире, жалобно скулящих, молящих о возвращении. Вскоре пришла и Ира, на звонки которой не было ответа, потому она каким-то образом сделала вывод, что найдёт парней здесь. И не ошиблась. А затем так же как и остальные двое, отбив колени, приземлилась и отчаянно пыталась привести Юлю в чувства, ещё не осознавая, что уже ничего не сделать. Извинялась, захлебываясь в слезах, и в конце концов просто молча смотрела в окно, глядя русые волосы своей рукой. Для всех она всё равно останется Юлькой, той самой Юлькой, зеленоглазой, лучезарной, когда от счастья даже глаза горят, но серьёзной, прямолинейной, когда ситуация ту вынуждает. Той маленькой, нежной, когда грустит рядом с близкими, но сильной и самостоятельной, когда, ей кажется, что слишком жалкой перед ними выглядит. С которой спорить, или заставлять что-то делать - себе дороже, разнесет ещё всё в пух и прах. Такая разная она, и в последних воспоминаниях для всех по разному запечатлится, но все одинаково будут вспоминать её, и думать какая же причина была у её поступка? Единственный, кто понял всё, как понимал всегда, это Роберт. Он знал её причину 'почему'. Знал, что не любила, когда жалеют её, а тут еще и сделать ничего не могут: ни кто-то еще, ни она. Безвыходность она тоже не любила. Сделать всё равно ничего бы не смогла, не смогла бы уже дальше жить как раньше, просто не смогла бы жить. Вот и не видела смысла затягивать то, что всё равно её ждет. К тому же, знал, что вину за каждую ссору она чувствует, а сегодня так тем более, столько переживаний стерпела. Точнее, не смогла стерпеть. И никогда не осуждал подругу, а лишь с теплом вспоминал эти недолгие шестьдесят дней, которые показали ему девушку с той стороны, с которой она запомнилась и открылась далеко не всем.