Нам нет пути назад (другая история Вегаса и Пита)

Статичный запах больничной палаты, наполненный горьковатым лекарственным поветрием, облепил все нутро молчаливо стоящей у кровати Лори. Приглушенный свет плавно ложился на тело юноши, подключенного к аппаратам. Мерное пиликание датчиков вводило саму девушку в подобие комы – все то, что окружало ее сейчас, казалось чем-то нереальным, неправильным. Но стоило ей задержать взгляд на увитом порезами и синяками лице Вайта, как Лори резко тянуло назад, ноги каменели, а глаза предательски смаргивали влагу. - Вайт, проснись, пожалуйста, - повторяла она слова, словно молитву. Тодд позвонил ей за полночь. Как она добралась дотуда, Лори практически не помнила; лишь ощущение заполняющей ее безнадеги и невозможности что-то изменить. В палате ее встретили трое: сидящий в кресле цвета рыбьего брюха Тодд, опустивший голову у кровати Блэк и лежащая обезображенная его копия. - Этого не могло произойти. Не могло, - впервые за долгое время Лори не смогла сдержаться. При посторонних позволила чувствам возобладать над ней, обрушиться безудержным потоком мольбы разбудить ее Вайта. Тодд и Блэк оставили Лори, когда та позволила себе склониться над юношей и пальцами осторожно коснуться синяков, начать стирать их подушечками пальцев, будто это было возможным. В коридоре Тодд кивком головы указал на дверь. - Ты знал? Блэк замечал, что его брат слишком щепетильно относился к девушке; чаще обычного интересовался о том, как проходили ее миссии. Иногда он слышал, как его близнец с кем-то говорит по телефону, закрывшись в ванной, тихонько посмеиваясь. Или его внезапное желание все рассказать Лори, подвергнув опасности не только семью господина Тави, но и поставить под сомнение их причастность к этому делу. Ведь как они могли не знать, кто на самом деле причастен к убийству ее брата?.. - Были предположения, но теперь я точно уверен. Тодд прикрыл рот рукой; смех зарождался в легких, стремясь вырваться сквозь плотно сжимающие губы пальцы. - Ты хоть понимаешь, насколько мы удачливые засранцы? Нужно лишь подтолкнуть девчонку к мысли о том, что за этим стоит Вегас. И все. Дальше нам вообще ничего не придется придумывать! Блэк угрюмо уставился на Тодда. - И это все ради восточного востока… Ради твоего блага. Тодд приблизился к юноше, обвил пальцами шею, надавил и склонил ближе к своему лицу. - Ради нашего, Блэк. Не забывай. Все это делается ради нас. Пит потянул цепь на себя – та звякнула, обвиваясь змеей вокруг лодыжки и сверкая своей металлической чешуей. Доверие. Как же… Этот ублюдок вновь приковал нас. Опасается, что мы сбежим, пока он творит свои темные делишки. Тварь неблагодарная. А еще слезно умолял нас остаться. Да у нас изначально не было никакого выбора Пит с протяжным стоном улегся на спину и в который раз прислушался. Вегас отвез его куда-то за пределы особняка, во время недолгой слежки юноша узнал лишь о нескольких местах, куда выбирался наследник Побочной семьи, и этого дома не было в списке. Отдаленное перешептывание скользящего сквозь ветви дерева прерывалось ровными одиночными всплесками воды. Ни единого человеческого голоса или животного присутствия. Пит отгонял от себя темные мысли и тревожные воспоминания, но они неотвратимо пробирались под кожу, скаблили там, где, как думал телохранитель, уже не должно было остаться тех ужасных воспоминаний. Пит интуитивно сжал пальцы на груди, но желаемой прохлады от амулета под пальцами не оказалось – похоже, его спасительный якорь был утерян в том самом мрачном подвале. Пит осторожно проскользил пальцами до бедра и потрогал неровные края бинта – под ними вырезанный кусок плоти пульсировал и не давал юноше полностью забыться во снах. - Честь… Что вы можете знать о чести? – слова всплыли темным зудящим пятном из памяти Пита. Что ты можешь знать о чести, если позволил так надругаться над нашим телом? Пит зашипел, стоило неосторожно перевернуться на раненый бок. Юноша царапнул простынь и зашелся в неожиданном горьком смехе. Что нам теперь делать? Похоже, всем просто наплевать на нас. Выберемся мы или сгнием здесь – кому какое дело? Только наша ба… Как же она? Что этот Кинн говорил нам? Пока мы служим его семье – наша ба будет в безопасности. Но что сейчас? Что если Основная семья увидит нас такими, поверит ли она, что мы не выдали никаких тайн?.. Что мы держали язык за зубами до последнего? Что мы не предатели?.. Клокочущее чувство несправедливости заполняло легкие Пита; ему все мерещилось, будто он тонет в этой светлой комнате, глотает этот насыщенный кажущейся свободой воздух и медленно тлеет изнутри. Это чувство было ему знакомо. Тот ненастный вечер и тот звонок поздно ночью. Разве звонки в такое время сулят радостную новость?.. Он не помнил саму похоронную процессию, туманно осознавал, где он находится и какие люди подходят к нему выразить соболезнования. Его замутненный взгляд все возвращался к фотографиям родителей, к горящим палочкам, робким вздохам и чьим-то согревающим ладоням на его щеках. Кто-то прижимал его к себе, убаюкивал, уложив тяжелую голову к себе на колени. Утешал его, просил о чем-то. А что Пит? А Пита тогда не было. Он потерялся. Не мог вырваться из плена опустошения, что захватило его разум, медленно просачиваясь песком в его тихие всхлипы и мотания головой. И когда он лежал неподвижно у себя в комнате, опустошение поглотило его. Пит поднялся, вяло осознавая, что делает, дошел до ванной комнаты и не включая свет, в пробирающемся сквозь дверную щель солнечном свете нашел лезвие. Пит был на грани. Пит был один. И тогда он уловил движение в зеркале. Будто кто-то стоял позади него, кто-то возник за спиной там, где до этого была пугающая пустота. Пит, мы справимся. Все будет хорошо. Положим лезвие. Мы не одиноки Голос отдаленно напоминал его собственный, но все же стальные отцовские нотки проскальзывали в словах. Пит непонимающе уставился на лезвие, перевел взгляд на дымку позади себя. И внезапно ощутил, как амулет отяжелел, как повис на его шее, обжигая кожу плотно прилегающим витым шнуром. Ба скоро поднимется. Мы же любим нашу ба. Мы не можем ее оставить Пит запоздало поддакнул в серую пустоту ванной. Аккуратно вернул лезвие на полку и включил воду. Лицо будто заледенело, защипало от влаги. И тогда слезы, смешиваясь с большими каплями, хлынули потоком; и с каждым всхлипом внутри у Пита становилось чуточку легче, будто что-то покидало его. Но он не заметил, как вслед за этим вглубь проникает та самая чернота, что скапливалась вокруг него в той самой ванной… Вегас посматривал на часы. Стрелки лениво переползали, отчаянно цепляясь за каждую черточку, словно насмехаясь над ним. Он ощущал, как внутреннее беспокойство отдается легкой дрожью в пальцах и прятал их, сжимал на коленях. Макао не появлялся уже больше двух недель – столько же времени Вегас пытался безвылазно проводить рядом с Питом. Что-то в этом пареньке его забавляло: может, то, как тот отчаянно в первые дни пытался выбраться из убежища, или как пытался быть милым, отвлечь его, а затем неумело накинуть цепь на его шею. Будь Пит не ранен и не напичкан лекарствами, то Вегасу пришлось бы не сладко, но в таком состоянии телохранитель вряд ли мог причинить ему неудобства. Жалкие потуги к нападению или попытки вырваться на свободу пресекались; помощи тому ждать было неоткуда. - Слышал, что ваш телохранитель, как там его, Ноп, кажется, скоро выпишется из больницы?.. Вегас со сдержанной ядовитой ухмылкой, промелькнувшей на лице, повернулся в сторону Кинна. Тот сидел во главе стола и рассматривал отчеты, будто стремясь найти несоответствие. Порш, заложив руки за спину, стоял по правое плечо от наследника Основной семьи. Вегас изучающе скользнул взглядом по едва прикрытым тлеющим следам на длинной шее телохранителя и тут же столкнулся взором с тяжелым прищуром Кинна. Вегас едва не закатил глаза, но все же сдержался. - Ваша семья лучше нашего осведомлена о делах, происходящих за пределами этой комнаты. Кинн что-то неоднозначно хмыкнул. - Как поживает Пит? При этом имени Порш дернулся. Он перебросил обеспокоенный взгляд со спины молодого господина на Вегаса. - Пит?.. Хм… Я на миг запамятовал, кто это. Ваша семья знает, что у нас новенькие плохо приживаются: то на миссиях подставляются под пули, то в доме их ловят в запретных местах. И не уследишь ведь за всеми, - хриплый смешок Вегаса притягивал все больше внимание Порша. Тот качнулся, переставил ногу и… - Порш, - рыкнул Кинн. Телохранитель незамедлительно принял исходную позицию. - Как же ты муштруешь своих людей, что они шагу боятся сделать без твоего приказа? Кинн вяло улыбнулся на неоднозначный выпад Вегаса. - Явно не теми грязными приемчиками, что ты позволяешь светить в интернете. Макао приоткрыл глаза. Слишком светло. Слишком ярко. Слишком шумно. Вегас призвал его? Но ему так понравилось погружаться в эту темную вязкую прохладу, ведь в ней он смог увидеть, смог прозреть и наслаждаться идеалом. Макао наконец смог понять, чего не хватало его последнему шедевру. Но все это в прошлом – Вегас не позволит ему вновь подчинить себя, как прежде. Или же?.. - Наследнику Основной семьи не пристало указывать на мелкие прегрешения других, умалчивая о своей собственной крупной слабой точке. Безучастный взгляд Вегаса застопорился на вздымающейся груди приближенного Кинна. Тот переступил с ноги на ногу и отчего-то шагнул назад. За секунду Порш ощутил изменения в наследнике Побочной семьи; будто тот лишился всей своей звериной сущности, а кто-то другой смело натянул эту мраморную кожу на себя и выжидающе затаился в глубине. Такой Вегас не вызывал никакой опасной заинтересованности, как Кинн. Такой Вегас втравливал панику. Животный страх перед мучительным поглощением. - Господин Кинн, мы опаздываем на следующую встречу, - собственный голос Поршу показался тише обычного, но он уже знал, чем заканчивались разговоры с упоминанием его имени. И он предчувствовал, как отразится на нем самом, когда двери в спальню Кинна закроются за ними. Вегас молча поднялся и на краткий миг покачнулся, словно ноги перестали его слушаться, но удержался. Все то же нечитаемое лицо попрощалось с ними. От нехорошего предчувствия Порш поежился и неожиданно для себя вспомнил, что так и не успел предупредить кое о чем Пита. Макао расплылся в улыбке, стоило ногам обрести твердость. Вегас внутри него кричал и бился, но пока не мог вынырнуть из затягивающей его все глубже трясины. Мотоцикл остановился у домика в японском стиле. Легкие шаги втаптывали мелкие камушки по узкой дорожке, солнце мягко скользило по коже, просачиваясь сквозь посаженные в ряд деревья. Макао проскользнул в дом, прислушался. Тишина обволакивала его. И пробуждала картину завершенного шедевра. Его человеческое полотно дожидалось его там. Совсем скоро он сможет освободить все краски этого человеческого тела, насытится своим творением и тогда… Тогда сам очистится от той скверны, что очерняла его все эти годы. Макао опустил плавно пальцы на дверную ручку; подушечки слегка касались гладкой поверхности, а затем надавил вниз, проникая в светлую комнату.