хорошие мальчики

денису хочется въебать, потом выебать, потом обнять крепко до хруста рёбер желательно, и не отпускать уже никогда. его болезненный вой макс мечтает слушать так бесконечно долго, как только сможет, он согласен его прервать лишь на денискин же скуляж от той же боли или удовольствия максимум. обхватить шею, придушить до чужой паники — чтобы дэн глаза широко раскрыл, скривил рот хрипами, ногтями бы царапал максову руку и в неверии задыхался. иконописная картина бы вышла — макс её всегда представляет, когда денис особенно бесит. когда из себя вымораживает на все, сука, двести процентов. а мозги у макса садизмом окончательно плавятся, когда дэн в пижонской шубе выходит — нахальный, улыбчивый, явно с катушек всё же слетевший. макс явно хочет, чтобы его собственные костяшки чуть ныть начали, когда он дэну морду набил бы. не набивает. и после несуществующему богу молится, вытаскивая дениса на берег, откачивая его так неумело, что скорее и правда рёбра сломает — только какой к чёрту толк, если дэн от боли не взвоет, даже не вздрогнет, зараза. денис приходит в себя совершенно для утопленников неправильно — не кашляет, воду не сплёвывает, в панике не бьётся. денис просто глаза открывает и смотрит. максу снова ему въебать хочется. — я разрешаю — улыбается дэн. и у макса мурашки по позвонку и обратно — ничего человеческого в этой улыбке нет. но, может, ему и не надо? денис садится к нему на колени, стаскивает с плеч мокрую шубу, жмётся всем телом к чужому, носом по щеке ведёт. и шёпотом прямо на ухо: — а будешь хорошим мальчиком – я себя вспороть разрешу.