Драко Малфой думал о Гермионе Грейнджер.
Это было совершенно не удивительно, учитывая, что все его дни были наполнены мыслями о ней, или ее созерцанием, или слушая ее разговоры. Малфой даже не удивился, что он больше ни о чем другом и не думал. Драко давно понял, что не может отрицать очевидное. За последние несколько лет у него развилась своего рода одержимость, которая только росла с каждым днем. Сначала он просто заметил, как красиво Гермиона выглядела в своей мантии, ему просто нравились ее красивые локоны, ниспадающие на плечи, ему нравилось слышать ее смех, вот и все. Но чем больше проходило времени, тем больше он понимал, что на самом деле стал зависим от нее. Он больше не мог игнорировать изгибы ее тела, которые идеально подчеркивала юбка-карандаш, и делал все, чтобы случайно оказаться с Грейнджер в одном помещении. Драко никогда не проводил так много времени в библиотеке, только для того чтобы издалека понаблюдать за ней, никогда по-настоящему не концентрируясь на своих делах. Ему нужно было услышать ее голос, ее беглый, невинный тембр, от которого у него мурашки бегали по коже всего от одного произнесенного ею слова. Одержимость приняла такую форму, что он начал «вынюхивать» ее жизнь, используя любую возможность, чтобы выведать о ней каждую драгоценную деталь. Он хотел стать ближе к ней, как мысленно, так и физически. Малфой хотел знать каждую ее мысль, угадывать каждое ее желание. Сначала она была застенчивой, не привыкшей получать так много внимания от мальчика, которого некогда считала своим врагом. Но очень скоро ему удалось заинтриговать ее, и Гермиона открылась ему так, как никому и никогда. В тот момент посторонний мог бы подумать, что они стали друзьями. Это было неправдой по двум причинам: во-первых, он не хотел быть ее другом. Он хотел смотреть на нее часами, он хотел представлять, как она извивается от удовольствия, приносимым его языком, он хотел срывать с нее рубашки с эмблемой льва, которые обтягивали ее грудь, а она этого не замечала, он хотел часами слышать, как она выкрикивает его имя. Во-вторых, они сделали все, чтобы сохранить свою «дружбу» в секрете от всех, кого они знали, за исключением Блейза, которому Малфой все рассказал. Драко и Гермиона быстро согласились, что они не хотят, чтобы весь Хогвартс начал говорить о том факте, что она дружила с потенциальным Пожирателем Смерти, а он был в дружеских отношениях с грязнокровкой. Так началась их странная связь. Гермиона восприняла это как милую попытку подружиться с ним, Драко увидел в этом возможность способ узнать ее получше и иметь возможность контролировать свою одержимость как можно дольше. К сожалению, чем чаще он видел Гермиону, тем больше росло его желание к ней. Весь год ему приходилось проявлять огромное самообладание, чтобы не признаться ей в своих непристойных мыслях. Хуже всего было, когда она упоминала другого мальчика, независимо от контекста. Как только она произносила имя Уизли или Поттера в слишком резкой манере, его кровь стыла в жилах, и ему приходилось физически контролировать себя, чтобы не ударить первое, что попадется ему на глаза. На самом деле, любого мужского имени, слетевшего с ее прелестного ротика, было достаточно, чтобы разозлить его. Он не показывал этого, по крайней мере, поначалу. Драко старался, как мог, собрать те немногие связные мысли, приходившие ему в голову, когда он был рядом с ней, которые часто улетучивались, как только он бросал взгляд на ее мечтательное тело, или когда ярость заставляла его дрожать при мысли о ней с другим. Не говоря уже о восхитительном запахе, который исходил от нее все время, фруктово-ягодном запахе. Когда он провел с ней несколько часов во время обхода этажей, он почувствовал себя пьяным от ее запаха, вернувшись в свою комнату. Конечно, ей не потребовалось много времени, чтобы понять, какой у него больной ум. Отчасти потому, что это было очевидно просто по тому, как он все время смотрел на нее, но также и потому, что она все еще была самой сильной и умной ведьмой своего поколения. Она разгадала все его уловки, особенно когда он поменял местами все свои обходы в совете старост, чтобы он всегда оказывался в паре с ней, а она никогда не была ни с какими другими мальчиками, кроме него. И, несмотря ни на что, она попалась на его удочку. Драко всегда будет помнить, как она вертела своей задницей перед его глазами нарочно, чтобы свести с ума. Они недолго дразнили друг друга подобным образом, они переспали меньше чем через неделю после того, как она обнаружила его влечение к ней. Это был лучший день в короткой жизни Драко. Он не ожидал, что сможет обладать ею так, как всегда мечтал, и все же она быстро стала такой же зависимой, как и он. Всякий раз, когда представлялась крошечная возможность, они ею пользовались. Драко водил ее во все уголки Хогвартса, но ему это никогда не надоедало, наоборот. Все, что ей требовалось, — это смотреть на него больше трех секунд, и он бросался на нее сверху, чтобы поцеловать. После того, как Драко стал обладать ею, казалось, что он все еще не мог рассуждать сам с собой, когда находился рядом с девушкой. Он хотел прикасаться к ней везде, все время; он хотел слышать ее стоны снова и снова, пока ее тело не сможет больше этого выносить. Его главной целью было удовлетворить Герми в полной мере, он чувствовал себя полностью счастливым только тогда, когда видел, как она корчится от оргазмов, которые он ей дарил. Потому что была одна вещь, в которой Драко был превосходен, и это был секс. Он уже накопил немалый опыт общения с другими девушками, теперь он стал экспертом Грейнджер по изучению ее собственного тела. Он точно знал, как заставить ее сойти с ума. Драко знал каждый дюйм ее кожи. Он знал, как заставить ее застонать в нужный момент. И самое главное, он точно знал, что сказать, чтобы заставить ее трепетать. Поскольку Гермионе Грейнджер нравилось, когда ее унижали словами, он понял это, как только почувствовал, как она прижалась к нему, когда он прошептал ей на ухо грязные словечки. Конечно, это был ее первый раз. Он бы не вынес мысли о том, что другой парень воспользовался ею так, как он; одной мысли об этом было достаточно, чтобы волоски на его руке встали дыбом от гнева. Для девушки, которая казалась такой чопорной и сдержанной, потребовалось всего несколько раз, чтобы она начала выкрикивать его имя без смущения. Он был единственным, кто видел ее такой, она хотела его, что день ото дня подпитывало его одержимость и заставляло хотеть брать ее каждую ночь. Однако сегодня вечером он был один. Гермионы не было, она была на одной из этих гребаных вечеринок Слизнорта. Званый ужин, объяснила она ему. Проголосовать за лучшего ученика Хогвартса по заслугам. Что за чушь. Не было необходимости устраивать званый ужин, чтобы узнать, кто был лучшим учеником в Хогвартсе, вам нужно было всего пять минут поговорить с Гермионой, чтобы понять, насколько удивительным был ее мозг. Даже Блейз бросил его, чтобы пойти в этот «Клуб Слизней». Одно только произнесение этого словосочетания в своей голове заставило его закатить глаза и отправить в полет книгу, которую он открыл только для того, чтобы убедить себя заняться чем-то другим, а не зацикливаться на своих мыслях. Вместо этого он позволил им вернуться к воспоминаниям о Гермионе, прислонившейся к двери класса трансфигурации, с закрытыми глазами и приоткрытым ртом, издающей стоны удовольствия, когда он яростно трогал ее. Она была так прекрасна, когда позволила это сделать с собой, полностью отдавшись на его милость. Ирония заключалась в том, что он мог доминировать над ней, не моргнув глазом, когда все, что ей нужно было сделать, это сказать слово, и он встал бы на коленях перед ней. Их отношения можно было бы определить так: длинная череда противоречий, которые они устраняли всякий раз, когда у них хватало наглости пересекаться в коридоре. Драко встал и потянулся. Он посмотрел на часы на своем столе и решил, что уже достаточно позднее время, чтобы лечь спать. Он направился в ванную, смутно задаваясь вопросом, собирается ли он дрочить под струями воды, думая о Гермионе, стоящей перед ним на коленях, когда странный шум прервал его мысли. Он обернулся и с удивлением увидел синюю жилистую фигуру, занимающую позицию прыжка в центре комнаты. Он посмотрел на патронуса, который имел форму рыси. Блейз. Прежде чем Драко смог понять, что происходит, он услышал, как голос его лучшего друга что-то прошептал. Слова полились из пасти рыси: «Кормак Маклагген смотрит на твою Грейнджер так, будто собирается ее съесть. Иди сюда, пока он на нее не набросился». Драко покраснел. Он не стал медлить ни секунды, прежде чем выйти, оставив свою палочку на тумбочке. Ему не понадобится магия, чтобы убить его голыми руками.***
По дороге в гребаный зал Горация Драко думал, что он действительно сойдет с ума. «Уставился на твою Грейнджер так, будто собирается ее съесть», что это была за чушь? Его худший кошмар становился явью. Что, если она согласится? Что, если она отдастся ему так же, как отдалась накануне в туалете старост? Он не мог представить себе худшего сценария, чем этот. Он пересек коридор на полной скорости, и когда он достиг последних нескольких ступенек перед входом в кабинет Слизнорта, он увидел Блейза, идущего в одиночестве. Когда он добрался до него в несколько шагов, он схватил своего друга за воротник и спросил: — Маклагген? Его вопрос на самом деле был скорее приглушенным ворчанием, которое, должно быть, не было связным, но, к счастью, Блейз понял его намек и оглянулся через плечо, прежде чем спокойно ответить: — Вон там, они только что вышли. Слизнорт разговаривал с Грейнджер в своем кабинете, а Маклагген ждал ее снаружи, когда я проходил мимо. Он продолжал намекать на ее тело во время ужина, его глаза были прикованы к ее груди. Я даже слышал, как он прошептал другой гриффиндорке, что, по его мнению, ему удастся затащить ее в постель сегодня вечером, даже если она не согласится. — Я собираюсь убить его, — сказал Драко, отпуская своего лучшего друга и яростно шагая к указанному месту. Блейз продолжил свой путь, не мешая ему выполнить свою угрозу. Так будет лучше. Драко без проблем ударил бы его, чтобы убрать с дороги, и Блейз, должно быть, знал, что невозможно урезонить Драко, когда он так чертовски зол. Он приблизился и выругался, увидев вдалеке Маклаггена. С рукой, лежащей на плечах Гермионы. Драко подумал, что грохнется в обморок. Это было даже хуже, чем он себе представлял. Он отметил, что Гермиона выглядела крайне неуютно, прежде чем снова обратить свое внимание на ублюдка. Это дало бы ему повод оправдать убийство, которое Малфой собирался совершить. Когда до них оставалось всего несколько шагов, Гермиона перевела на него взгляд и ужаснулась, увидев Драко в таком состоянии. Каким она хотела, чтобы он был? Этот ублюдок прижимал ее к себе! — Ты, блядь, издеваешься надо мной? Какого хрена? — он накричал на гриффиндорца, чьи глаза расширились, когда он услышал, как к нему обратились. — Извини? Вместо того, чтобы встать перед Кормаком, Драко навалился на него всем весом, чтобы отбросить его назад, в процессе оторвав чужую руку от плеч Гермионы. Глухой звук удара головы Маклаггена о каменный пол был восхитителен для ушей Драко. Малфой смутно услышал крик Гермионы, но был слишком занят, склонившись над парнем и ударив придурка по лицу, чтобы обратить на это внимание. Первый, второй, третий удар. Хлынула кровь, он понятия не имел откуда. Четвертый, пятый. Он был ослеплен гневом, он едва видел сквозь веки, но без проблем продолжал набивать гриффиндорцу лицо. Шестой, седьмой. Гермиона знала его собственнические наклонности. Неужели она действительно ожидала, что он оставит все как есть? Когда все, что требовалось, это чтобы один парень смотрел на нее слишком долго, чтобы Драко сжал кулак, и ей нужно было успокаивать его в течение следующих двадцати минут? Восьмой, девятый? Он сбился со счета. Голова Маклаггена безжизненно болталась туда-сюда. Только тогда он услышал возгласы Гермионы за своей спиной, как будто они были далеко-далеко, и почувствовал, как ее маленькие ручки пытаются оттащить его от Маклаггена. — Драко, остановись! Отпусти его, ты убьешь его, пожалуйста! Он подчинился только потому, что этого требовала она. Он резко встал и схватил Гермиону за руку, чтобы как можно больше дистанцироваться от нее и этого ублюдка Маклаггена. Он открыл дверь в первый попавшийся класс и заперся внутри вместе с Грейнджер. Как только слизеринец обернулся, то увидел, какой испуганной она выглядела. — Назови мне хоть одну причину, почему я не должен пойти и прикончить его прямо сейчас, — огрызнулся Драко. Гермиона, казалось, быстро обдумала вопрос. Она, должно быть, знала, что ответ «потому что он мой друг» потенциально может быть признан худшей идеей века. Он ждал ее ответа, яростно дыша, пока шли секунды, а она не могла придумать гребаную причину. Он почти снова вышел, когда Гермиона схватила его за руку и заставила посмотреть ей прямо в глаза: — Он того не стоит, Драко. Клянусь, ничего не случилось. — Ничего не случилось? Ты, блядь, издеваешься надо мной? — Как ты узнал, что он… — ее черты лица слегка расслабились. Но когда она наконец поняла, Гермиона вновь нахмурилась. — Блейз… — Да, Блейз, — повторил Драко. — Он сказал мне, что этот МУДАК разглядывал тебя весь ужин, что он не мог оторвать глаз от твоей груди. Говоря это, он автоматически посмотрел вниз на ее наряд. На ней был открытый зеленый кардиган, а под ним — майка, открывавшая декольте. Честно говоря, он почти ничего не видел. Драко знал, насколько больше была ее грудь, но он старался не позволять этой мысли заставить его забыть обо всем остальном. — Все в порядке… — начала Гермиона. — Он также сказал, что собирается запрыгнуть к тебе в постель сегодня вечером, нравится тебе это или нет. Малфой увидел, как ее хорошенькое личико исказилось в гримасе отвращения, когда девушка услышала это. Он знал, что гриффиндорка попыталась подавить мысль о том, что Кормак заслужил, чтобы его лицо разбили об пол. — Итак, все еще защищаешь его драгоценную задницу от… — Прекрати это! Я не защищаю его! — Он держал тебя за руку! — прорычал Драко. — Это была не моя вина! Он ждал меня, когда я вышла из зала, и он сказал мне, что хочет проводить меня обратно в комнату, и он опустил руку, и я не знала, что делать, и у меня едва было время понять, что он только что сделал, прежде чем ты появился и разбил ему лицо. Услышав это, Драко слегка расслабился. Очень слабо. Он не прикасался к ней, она не соблазняла его. Малфой вспомнил, что должен был дышать. Но гнев все еще был таким же ощутимым, таким же разрушительным, парализующим его мозг и рассудок: — Как я пойму, что ты не отсосала у него под столом Слизнорта? Гермиона едва не закатила глаза, но в последний момент спохватилась, предпочтя нежно положить руку на плечо Драко. — Ты же знаешь, я бы никогда этого не сделала. — Я чертовски зол, Гермиона. Вероятно, она это уже поняла, но все равно кивнула, чтобы дать ему понять, что Гермиона в курсе. Ему нужно было, чтобы она успокоила его. А еще лучше, ему нужно было почувствовать ее кожу на своей, погрузиться в нее и пообещать любить ее всю оставшуюся жизнь, прежде чем он войдет в нее. — Ты просто должен сказать себе, что только ты по-настоящему заполучил меня. Ты действительно тронул меня, и тебе удалось заставить меня кончить. Это всегда ты, Драко. Остальные видят это лишь мельком. — Мне насрать! На самом деле это ложь. Он почувствовал, как его член затвердел в боксерах, просто услышав эти слова. Она была очень хороша, она знала, как успокоить его одним предложением, она знала, как превратить его ярость в возбуждение, просто используя свой рот. — Весь ужин я не думала ни о чем и ни о ком, кроме тебя. Мне пришлось сжать бедра, когда я подумала о вчерашнем дне, когда мы были в туалете старост. Все, о чем я могла думать, это ты, и то, что ты мне говорил. Я обещаю тебе, Драко. То, как она произносила его имя, перекатывая его языком, каждый раз доводило его до края. Он слушал ее так, как будто от этого зависела его жизнь, он проглатывал каждое слово. — Только я? — спросил Драко почти с мольбой. — Только ты, все время. Как я могу думать о ком-то еще, когда ты сделал для меня так много хорошего? Он почувствовал, как дернулся его член. Драко предпочел признаться ей: — Я хочу остаться с тобой в этом классе и заставить забыть свое собственное имя. — Меня устраивает такой расклад. Она привыкла к его внезапным перепадам настроения, и в любом случае, Гермиона контролировала его. Телом и душой. Только она могла так быстро переубедить его. Он не позволил себе спросить разрешения, Драко наклонился к ней, чтобы яростно поцеловать. Она ответила на его поцелуй, приоткрыв рот достаточно, чтобы он мог просунуть свой язык внутрь и поиграть с ее языком. Малфой уже держал ее в своих руках, отбросив кардиган и майку и швырнув их через весь класс. Она потянулась к его спортивным штанам, которые нетерпеливо стянула вниз, и взялась за бугорок в боксерах, который только и ждал, чтобы освободиться от тесноты и восстановить контакт, заставлявший вибрировать все его существо. Несмотря на то, что Гермиона, должно быть, сотни раз повторяла этот жест, он так и не привык к сильному удовольствию, которое испытывал, просто чувствуя на себе взгляд ее шоколадных глаз. Драко никогда не мог устать от ее ласк, от каждого выражения ее лица, сканирующего его тело, и от того, как она реагировала на малейшее его прикосновение. Малфой не мог этого сделать. Внезапно Гермиона упала на колени. Поняв ее намерение на секунду позже, чем она закончила снимать с него боксеры, он ахнул, почувствовав ее полные губы на своем члене. Она облизала его по всей длине, как будто умирала с голоду. Драко издал стон, откинув голову назад, наслаждаясь языком Гермионы. Он мог бы кончить только от этого, просто от того, что увидел, как она стоит перед ним на коленях, прижимаясь к члену. Он все еще находил ее ужасно возбуждающей, но больше всего ему нравилось, когда невинность мисс Всезнайки превращалась в гребаную похоть. — Черт, Гермиона… Она опустила свою маленькую ручку вниз, чтобы взять его член, в то же время, как она скользнула по нему губами, чтобы заполучить все, что могла, в свое горло. Он не смог удержаться и схватил ее за прекрасные волнистые волосы, чтобы сжать их в кулаке и заставить ее ходить взад-вперед быстрее, она наклонилась в такт и ускорила свои облизывания. Он неудержимо застонал, его глаза все еще были закрыты, наслаждаясь прекрасными влажными звуками, которые издавала Гермиона, заглатывая его член. Драко пришлось с трудом сдерживаться, чтобы не кончить ей в рот. — Ты такая хорошая, когда заботишься обо мне. Она улыбнулась ему, по крайней мере, он догадался, почувствовав, как растягиваются ее губы. Драко знал, что она промокнет, когда услышит его слова, он не мог не сказать их только по этой причине. — Тебе нравится? Когда я говорю тебе, какая ты красивая, что ты меня заводишь? Он осмелился взглянуть на нее, опустив взгляд. Малфой не должен был этого делать. Она уже смотрела на него, ее глаза горели, и в то же время были такими чистыми и ангельскими, что он почти кончил, просто встретившись с ней взглядом. Гермиона знала, какой эффект произвел на него этот гребаный невинный взгляд, когда она точно подталкивала его к краю. — Не смотри на меня так, это заставляет меня хотеть поставить тебя в положение, которое ты даже не можешь себе представить. Ее глаза приняли вызов, не сказав ни слова. «Давай, сделай это», — говорили они. Он сильнее схватил ее за волосы и заставил ее проглотить его член целиком, наслаждаясь божественным ощущением ее горла на его члене в течение нескольких секунд, прежде чем отпустить ее, чтобы она могла дышать. Гермиона вздохнула, несколько слезинок скатились по ее щекам. Девушка открыла рот, чтобы взять его снова. Не дожидаясь, Драко рыкнул, подавив стон. — Ты так хороша со своим гребаным маленьким ротиком. Чтобы подкрепить свои слова, он еще сильнее прижался к ней бедрами, чтобы почувствовать, как его член касается ее голосовой щели. Драко продолжал трахать ее в рот еще несколько минут, и, почувствовав, что оргазм опасно приблизился, внезапно вышел. Она выглядела слегка разочарованной и высунула язык, чтобы тщательно облизать его, все еще глядя на него тем развратным взглядом, который так ей шел. — Я мог бы кончить тебе в рот, но я предпочту трахнуть тебя, чтобы показать, что ты принадлежишь мне, вся ты. Это было не совсем правдой, по правде говоря, она владела им гораздо больше, чем он когда-либо мог владеть ею. В мгновение ока Драко оказался там, тяжело дыша, наслаждаясь телом, которое она предлагала ему, когда хотела. Гермиона встала, и он схватил ее за запястья, чтобы притянуть к себе и заключить в объятия. Она подняла голову, и Драко тут же поцеловал ее, ощутив влажность губ, которые она приоткрыла только для него. — Я возьму тебя на столе. На самом деле это был не вопрос, но он все равно ждал знака, что она согласна, прежде чем отвести ее к указанному столу. Он воспринял стон, вырвавшийся у нее, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее в шею, как знак. Драко стянул ее джинсы, — чертовы джинсы, из-за которых ее задница выглядела столь соблазнительно. Все еще крепко держа ее за запястья, он направил Гермиону к столу и приподнял ее, чтобы она могла сесть на него и раздвинуть бедра. Драко встал между ними и снова потянулся к шее Гермионы, он был не против пососать ее и оставить красные следы на всей коже. Чтобы этот ублюдок Маклагген завтра хорошенько рассмотрел их. — Чего ты хочешь, Гермиона? Она застонала, хотя и не сформулировала ответа. Он нашел чувствительное местечко под ее ухом и лизнул его, чувствуя, как Грейнджер задрожала. — Гермиона? — с нажимом поинтересовался парень. — Я хочу… тебя, Драко. — Меня? Как? Малфой хотел услышать, как она произносит это. Лучше, он хотел услышать, как она умоляет его, чтобы его больной мозг запомнил ее слова и слушал их снова на досуге каждый раз, когда он будет мастурбировать, думая о ней. — Я хочу, чтобы ты взял меня на столе. — А потом? — Драко слушал, как она захлебывается стонами, пока он стягивал трусики с бедер. — Я хочу, чтобы ты заставил меня кончить. — Я единственный? Она ответила не сразу, наслаждаясь пальцами, которые он положил на клитор, чтобы подготовить ее. — Я один такой? — он зарычал. — Ах… Да, ты единственный. — Никто больше не видел тебя в таком состоянии? Он потратил минуту, чтобы посмотреть на нее, лежащую на столе, ее бедра разведены так широко, как только было можно, волосы разметались, а щеки раскраснелись от удовольствия. — Нет, только ты, Драко. — Скажи это еще раз. Этого было недостаточно, он хотел, чтобы она повторяла это снова и снова, достаточно, чтобы заставить его поверить и еще немного, чтобы он понял, как ему повезло. Драко продолжил ласкать ее, описывая круги пальцами. Она извивалась под его прикосновением, сдерживаемая только другой рукой Драко, которая удерживала ее на месте крепко, дабы не разорвать контакт. — Только ты, Драко… — пробормотала Гермиона между стонами. — Я должен на это надеяться. Маклагген никогда не смог бы так прикоснуться ни к тебе, ни к кому-либо еще, если уж на то пошло. Никто не знает твое тело так хорошо, как я. Я знаю, как заставить тебя кончить так сильно, что ты разбудишь весь Хогвартс, когда будешь выкрикивать мое имя. Хорошо? — Хорошо, — выдохнула она, закрыв глаза, наслаждаясь его ласками. Он почувствовал, как задрожали бедра Гермионы — признак того, что ее оргазм растет. Его член все время подергивался, он игнорировал это и сосредоточился только на ней. Малфой отпустил ее запястье и практически сорвал с нее лифчик, чтобы освободить грудь, которую он погладил теплой рукой. Он провел ладонью по ее возбужденным соскам, достаточно, чтобы заставить ее вскрикнуть, но недостаточно, чтобы она могла полностью насладиться этим. Затем он наклонился вперед и обхватил губами один из ее сосков, не переставая ласкать ее клитор другой рукой. В то же время он наблюдал, изучая ее лицо, как гребаный учебник, ухмыляясь, как мудак, наблюдая, как она кусает губу. — Я хочу услышать тебя, детка, я хочу услышать, как ты произносишь мое имя, когда кончаешь, громко. Она повиновалась. Поддавшись рукам и языку Драко, она напряглась и позволила своему удовольствию взорваться долгим стоном: — О, Драко. Драко, это так приятно… Он убрал руку только тогда, когда ее тело прекратило содрогаться из-за оргазма. Драко снова наслаждался видом. — Ты такая красивая, когда кончаешь, смотря на меня вот так. Я мог бы наблюдать за тобой часами. Она улыбнулась, пытаясь успокоить свое слишком прерывистое дыхание. Правой рукой он отметил, что она была гораздо более чем готова принять его член внутрь себя, оргазм, который она только что испытала, сделал ее влажной, как никогда. — Ты капаешь на стол, Гермиона. Я собираюсь оставить это здесь, чтобы показать всем в этом замке, что ты стала влажной благодаря пальцам и языку, чтобы Маклагген понял, кому ты на самом деле принадлежишь. Он, очевидно, сотрет все следы их удовольствия, когда они закончат, и никто, кроме него, этого не увидит. Он взял свой член, дважды погладив его рукой. Он заметил выражение лица Гермионы, когда она наблюдала за его действиями, словно загипнотизированная. Он много раз замечал, что ей нравилось наблюдать за ним, когда он гладил себя перед ней, но она никогда не говорила этого вслух. Драко представил себе, как наблюдает за тем, как Гермиона доставляет себе удовольствие, маструбируя. Они определенно собирались сделать это в следующий раз. — Ты готова? Она кивнула, явно желая почувствовать, как он входит в нее, хотя прошло меньше двадцати четырех часов с тех пор, как они делали это в последний раз. Драко любовался ее потным телом под ним и нежно поглаживал кончиком своего члена вдоль ее киски, задерживаясь на ее набухшем клиторе. Грейнджер подавила стон: — Ах, Драко, пожалуйста, не мучай меня. Он выгнул бровь, взвешивая идею пытать ее, как он часто делал, ожидая, что она будет почти биться в конвульсиях, выкрикивая свою мольбу. Ему нравилось видеть, как она плачет. Но Малфой был так потрясен всеми эмоциями, которые испытал сегодня вечером, что предпочел сразу войти в Гермиону. К счастью, она промокла насквозь, но это не помешало ей громко застонать: — Наконец-то. Спасибо, спасибо, спасибо… Малфой прислушивался к ее удовольствию, проводя руками по телу. Он тоже тяжело дышал, он чувствовал, как несколько прядей его платиновых волос прилипли ко лбу. Он наклонился, чтобы расцеловать каждый дюйм кожи, который представлялся ему: шею, грудь, живот, руки. Но когда слизеринец почувствовал, что она полностью готова для него, он выпрямился и усилил свои толчки, чтобы услышать, как женский голос начал хрипеть. — Тебе нравится, когда я жестко прижимаю тебя к столу, не так ли? Посмотри, как твои бедра открыты для меня, моя маленькая шлюшка. Тебе это нравится, и ты даже не стесняешься этого. — Я слишком люблю это, Драко. Он закрыл глаза, чтобы ощутить воздействие его имени, произнесенного Гермионой. Он никогда не слышал ничего более сексуального, чем ее стоны, и хотел слышать их снова и снова в течение нескольких часов. Она тяжело дышала, но Драко не переставал проникать в нее, наоборот, с каждым разом входил все глубже. Он просто извергал бессмысленный поток слов, часто повторяя «Гермиона», как сумасшедший. Чувство, которое он испытал, когда вошел в нее, было неописуемым. Это было так, как будто она идеально облегала его член, словно она была создана специально для него. Он никогда ни с кем не испытывал такого удовольствия, она была единственной, кто мог заставить его сойти с ума настолько, чтобы так часто повторять ее имя. Гермиона слегка приподнялась, впиваясь ногтями в его руку, вероятно, оставляя следы, на которые он будет смотреть утром с удовольствием, единственное свидетельство их тайной любви. — Я чувствую тебя так хорошо, я почти на дне, ты так восприимчива ко мне, так открыта… Мне нравится брать тебя вот так, на партах, я могу смотреть, как ты извиваешься под моими толчками. — Еще, Драко… Он не знал, просила ли она более жестких или более грязных слов, поэтому увеличил и то, и другое. — Ты моя, ты вся моя, я могу делать с тобой все, что захочу. Ты такая горячая, твое тело горит, детка. Я чувствую, что ты кончишь во второй раз, и завтра ты не сможешь нормально сидеть в классе из-за меня, и только из-за меня. Это всегда я, верно? — Да, только ты, Драко, ты единственный, кто может заставить меня чувствовать это. Она закончила свое предложение жалобным стоном, таким сексуальным, что ему пришлось остановиться на секунду, чтобы не кончить мгновенно. — Повернись, — не просьба, а приказ. Она открыла глаза, встретившись с ним взглядом, и легкая улыбка заиграла на розовых губах. Ей нравился догги-стайл, однажды вечером она призналась ему, что это ее любимая поза. Ему так нравилось наблюдать за выражением ее лица, поэтому Драко предпочитал соблюдать зрительный контакт, но он должен был сказать, что возможность массировать ее задницу, пока он проникал в нее, была такой же соблазнительной. Она поддалась искушению, немного приподнявшись, чтобы повернуться и лечь на живот. И как будто она и так была недостаточно возбуждающей, она выгнула свое тело, приподняв попку. Драко не удержался и отшлепал ее. Это был единственный раз, когда он поднял на нее руку, и хотя он делал это не очень сильно, красный след от его руки уже был виден на белоснежной коже. Малфой направил свой член к горячему входу и снова погрузился в него. — Блядь! — Продолжай, пожалуйста, я почти на месте, — умоляюще пролепетала Грейнджер. Он схватил ее за волосы, приподнимая ее достаточно, чтобы прикусить мочку уха, когда входил и выходил из нее. С каждым толчком она стонала, каждый раз, когда он входил снова, он хрюкал. Это был концерт сексуальных звуков, Драко был одержим звуками, исходящими из идеального рта Гермионы. Драко чувствовал, как напрягаются стенки ее киски, когда он атаковал. Она собиралась кончить снова, и одной этой мысли было достаточно, чтобы он сам оказался на краю пропасти. Он знал, что ему нужно сделать, чтобы довести ее до очередного оргазма: — Ты знаешь, как хорошо ты себя чувствуешь, когда я беру тебя вот так, сзади? Я могу мять твою грудь, пока ты дрожишь подо мной. Я чувствую, как ты кончаешь, Гермиона. Твое распутное тело просто умоляет об этом. Зная, что только я так отношусь к тебе, мне хочется отметить тебя, показать, что ты моя, только моя. Ты такая горячая, такая горячая, детка… Он обнял ее за талию, чтобы поддержать, теперь они оба стояли, прислонившись к столу, и каждый толчок члена Драко бросал Гермиону вперед. Она снова положила голову ему на плечо, с улыбкой удовлетворения перенося то, что он с ней делал. — Ах, Драко, я собираюсь кончить… — Мы кончим одновременно, когда я почувствую, как твоя маленькая киска сжимается, я не смогу сопротивляться, я кончу в тебя… Он использовал другую руку, чтобы пощекотать ее клитор, и это было начало конца для Гермионы. Со стоном, который больше походил на крик, потому что был таким громким, она растаяла в объятиях Драко, который вошел в нее один, два, три раза в бешеном темпе. Почувствовав, как она кончает в его объятиях, Драко позволил своему собственному оргазму овладеть им, и он эякулировал, произнося имя Гермионы в ее кудрявые рыжие волосы.***
Она снова оделась под его пристальным взглядом. Драко вдохнул и спросил ее тоном, который должен был быть вопросительным, а не приказывающим: — Ты будешь спать со мной сегодня вечером? Он ожидал, что ему придется пробежаться по списку аргументов, которые он создал в своей голове, но, к его удивлению, Гермиона немедленно согласилась. Он надеялся, что это потому, что она действительно хотела спать рядом с ним, а не потому, что его спальня была ближе всего. Они оба вышли из класса, убрав за собой, и пошли по коридору. Драко увидел тело Маклаггена на полу, который был все еще без сознания. Он видел, как его грудь поднимается и опускается в такт дыханию, но кровь, капающая из носа, высохла. — Что, черт возьми, мы будем с ним делать? — пробормотал Драко. — Хм… Давай просто оставим его так, он это заслужил. Драко потрясенно посмотрел на Гермиону. Когда он увидел, как ее лицо озарилось широкой озорной улыбкой, он понял, что она, вероятно, такая же ненормальная, как и он.