Зная, что не сможет спасти.
А силуэты тянули к ней тощие детские руки с пухлыми пальчиками и премилейшими ноготками. Кричали и стонали так громко, что даже разрушающий шум стихии не мог их заглушить. Силуэты звали ее на помощь. Молили не оставлять их. И Клоуз бежала, завязая в мутной жиже из крови и сажи. Задыхаясь от смога, она из последних сил перебирала ногами, чувствуя, как каждая клетка в ее организме натянута и напряжена до дрожи. Но силуэты отдалялись, и Роуз не могла их нагнать. Шум голосов и пламени заглушил резкий скрежет. Она инстинктивно задрала голову на леденящий душу звук. И все вдруг исчезло.***
Роуз вскочила с матраса, понимая, что задыхается. Она, словно рыба, хлопала ртом, хрипло пропуская в себя воздух, но его было чертовски мало. Девушка, отбрасывая одеяло, выпрыгнула с кровати. Она стремительно обратилась к стеклянным окнам, путаясь в ногах и задыхаясь от собственных рыданий и беспомощности. Закашливаясь в истеричном припадке так, словно способна была выхаркать собственные легкие. Она жалобно застонала, когда неосознанно оперлась на бесполезную правую руку, что отозвалась болью в самой ее гудящей голове. Защелки поддались Клоуз с огромным трудом. Она хрипела и сипела, пытаясь унять дрожь в ослабшей кисти, но слезы, градом катящиеся из глаз, заволакивали картинку дымкой. Через несколько мгновений, показавшихся Роуз вечностью, она наконец распахнула окна, впуская холодный и сырой ночной воздух. Ей стоило особых усилий удержаться в этот момент здоровой рукой за раму, чтобы не выпасть прямо на улицу. И девушка не знала, рада она была этому или нет. Она болезненно морщилась, сипя и впуская через израненную глотку кислород. Горячее тело билось в ознобе не в состоянии успокоить пробивавшее ребра сердце. «Мало», — пробилась в гудящей голове Клоуз мысль. Она оторопело встала и пошатываясь двинулась в сторону выхода из комнаты. Ей удалось, несмотря на трепещущее непослушное тело, почти бесшумно закрыть дверь своей спальни. Роуз привычно повернула налево, направляясь к лестнице, ведущей к черному ходу. Босые ноги колол короткими ворсинками ковер, а непроглядная темнота коридора успокаивала разбушевавшееся яркими всполохами воображение. Она сонно брела так около пяти минут, прежде чем осознала — лестницы не было за привычным поворотом. Клоуз медленно вдохнула.Раз. Два. Три. Четыре.
Роуз остановилась, пытаясь разглядеть в кромешной темноте коридора дорогу обратно к спальне. Она повернула в сторону, откуда пришла, стараясь не обращать внимания на суетящееся сердце.Раз. Два. Три. Четыре. Пять.
— Мисс Клоуз? Роуз не вскрикнула лишь из-за того, что задержала дыхание. В мертвенной тишине пустого поместья бархат голоса нового дворецкого до жути напугал ее. Девушка повернулась к говорящему, стараясь не смотреть на подсвечник в руках мужчины. — Прошу прощения, — голос у нее трещал от испуга. — Эм… Мистер?.. — Михаэлис, — галантно направил ее слуга. — Себастьян Михаэлис. Что вы делаете здесь так поздно, мисс? — Еще раз прошу прощения, — нарочито вежливо начала Роуз. — Я лишь хотела прогуляться. Слуга улыбнулся и немного склонил голову, словно ожидая от нее дальнейших разъяснений. Роуз покосилась на опасно дрогнувшее пламя свеч в его руках. — Доктор Даллес говорила, что ночные прогулки полезны для скорейшего заживления ран, — с мечтательной улыбкой выдала она. — Ночные прогулки, — озадаченно протянул Себастьян, вдруг просияв улыбкой. — Без обуви, полагаю? Впервые слышу о подобном методе. Клоуз нервно усмехнулась и стыдливо свела ноги вместе, стараясь, скорее, от самой себя скрыть факт собственной безосновательной лжи. На глаза ей вновь попался трепещущий от сквозняка огонек свечи. Она вцепилась в подол длинной ночной рубахи, стараясь успокоить дыхание. В голове у нее попустело от страха и переживаний. — Эм… — вдумчиво изрекла Роуз. Но следующие ее размышления прервал крик. Он был отчаянным и громким и явно принадлежал ребенку. Сердце вновь забилось неровным боем у Роуз в ушах, лишая возможности мыслить здраво. Единственным ребенком в пустом имении оставался граф Фантомхайв. Она в испуге метнула глазами в сторону Михаэлиса. Дворецкий перед ней выглядел совершенно невозмутимо. Доставая часы из нагрудного кармана, он буднично сверился со временем и кивнул своим размышлениям. Разве что вежливая улыбка сошла с его лица. — Что ж, мисс Клоуз, я вынужден скорее сопроводить вас в комнату, — проговорил мужчина, и его тон голоса показался Роуз до возмутительного спокойным. — Господин ждет меня. — Я пойду с вами! — неожиданно даже для себя выпалила она. — Мне и раньше приходилось успокаивать господ. Я могу с этим справиться! Мистер Михаэлис молчал. Его задумчивое лицо казалось Роуз полным мнительности и раздражения. Она вдруг подумала, что ее сейчас же выставят за дверь, не дожидаясь утра, но дворецкий лишь отвернулся от нее. Он вновь широкими шагами зацокал по коридору, и девушка метнулась за ним, стараясь не отставать. Слуга распахнул массивные двери, и Роуз бойко прошмыгнула внутрь темного помещения. Она узнала рабочий кабинет, из которого была выставлена еще сегодня вечером, но эти неприятные воспоминания сейчас мало ее интересовали. Она живо проследовала за мистером Михаэлисом, оказываясь в душной, окутанной сумраком, спальне. — Кто тут? — надрывно спросил мальчик. На кровати, почти на самом ее краю, колотился от страха бесформенный сверток одеяла. У Роуз до слез неприятно скрутило под ребрами. — Господин, — тихо окликнула она. Ком на кровати встрепенулся сильнее прежнего, и девушка смогла разглядеть блестящий в свете свечей синий глаз. — Няня? — хрипло просипел Сиэль. И Клоуз вздрогнула от неожиданности. — Да, это я, мой господин, — растерянно произнесла бывшая служанка. Сверток немного распался, являя свету темную копну всклокоченных от сна волос. Дрожащие тонкие руки вытянулись к ней, прося подойти ближе, и Роуз подчинилась. Она обвила здоровой рукой тонкие содрогающиеся плечи, ощущая, как сипит маленький мальчик в ее руках. — Няня, мне приснился такой страшный кошмар, — почти истерично протрещал Сиэль. — Ужасный кошмар! А Клоуз лишь сильнее сгребла его в объятиях, чувствуя, как разрывается от боли ее собственная душа. Ведь она знала — то, что видел Сиэль, навряд ли было просто сном. — Не бойтесь, мой милый господин. Я здесь, — прошептала девушка, щекой прижимаясь к теплой макушке. — И Себастьян тоже здесь. Вы в безопасности. — А где?.. — тонкий голосок вдруг оборвался, не закончив вопроса. — Себастьян? — Да, — ответила Клоуз и мягко отпрянула от мальчика. — Ваш новый дворецкий, помните? Сиэль вдруг замер. Сердце у Роуз болезненно стукало о грудную клетку. Она попыталась осторожно заглянуть мальчику в глаза, но тот резко отпрянул от нее. Клоуз импульсивно потянулась за ним, но была остановлена изящной рукой в белой форменной перчатке. — Господин не любит, когда посторонние смотрят на его увечье, — бесцветно пояснил он. Девушка от возмущения вспыхнула, но покорно кивнула. Насупившись, она в раздражении смотрела в спину мистера Михаэлиса, стараясь унять бушевавшее внутри негодование. Дворецкий же, невозмутимо поставив подсвечник на прикроватную тумбу, завязывал узелки медицинской повязки на правом глазе Сиэля. Делал он это столь элегантно и привычно, что Роуз невольно засмотрелась на отточенные движения тонких пальцев. Сиэль перед ней понуро опустил голову. Он вновь стал похож на графа Фантомхайв, с которым девушка познакомилась сегодня вечером — хмурого мальчика, с головой ушедшего в собственные размышления. Роуз вновь почувствовала себя чужой. Ей показались неимоверно жестокими собственные мысли и надежды. Сиэль Фантомхайв никогда не любил ее так сильно, чтобы оставить рядом с собой. Даже после того, как потерял все, что делало его счастливым. «Действительно посторонняя», — пронеслось у девушки в голове. Она тихо отступила от кровати к занавешенным шторам, стараясь не мешать. Осознавая всю глупость собственного стремления показать свою полезность. Дворецкий тем временем закончил с повязкой и отошел к двери, переставая быть физической преградой между Роуз и маленьким графом. Сиэль нахохлился, не выпуская из рук пухового одеяла, словно оно было его последней надеждой. Девушка спрятала правую руку за спиной. Она очарованно рассматривала красивый профиль детского лица, освещенный теплым светом свечей, перед тем, как тепло улыбнулась. — Думаю, нам нужна книга для вечернего чтения, — мягко проговорила она, наконец ловя взгляд Сиэля. Помедлив, он закрыл глаза и кивнул, соглашаясь с предложением Роуз. — Себастьян, принеси «Остров сокровищ» и разогрей молока с медом, — распорядился граф. — Сладкое на ночь вредно для зубов, господин, — сухо заметил дворецкий, и Роуз не сдержала смешка. — Тогда будем считать, что мед для меня, — весело отозвалась она, отступая от штор. Девушка вальяжно уселась на край кровати (подальше от тумбы с подсвечником), дивясь собственной наглости, и стала живым препятствием между мальчиком и слугой. Мистер Михаэлис в дверях деликатно улыбнулся. — Как пожелаете, — отозвался он и, учтиво поклонившись, вышел из спальни. Роуз почувствовала, как пальцы на ногах у нее заледенели, несмотря на духоту помещения. Сиэль позади нее зашуршал одеялом, немного потешно поправляя подушки у изголовья. Потешно это было прежде всего потому, что мальчик явно самостоятельно делать подобное не привык. Девушка ухватила подушку рядом с собой и попыталась взбить ее одной рукой. Выходило у нее совсем неловко, скорее даже жалко. — Сильно болит? — осведомился Сиэль, и спина у Клоуз дрогнула. — Не так, как раньше, — девушка повела плечами, рассматривая собственную руку. — Мадам Ред сказала, что это хорошо. Например, здесь, — она указала пальцем здоровой кисти на место рядом с отсутствующем мизинцем, и мальчик придвинулся к ней, чтобы рассмотреть. — Совсем ничего не чувствую. Это значит, что нервные окончания сгорели и я больше никогда не смогу ощутить ничего этим участком. Я это к чему, — Роуз повернулась к Сиэлю с тихой улыбкой. — Если болит, значит, буду чувствовать. А это очень хорошо. Мальчик кивнул. Вид у него был столь серьезный и сочувствующий, что Клоуз это даже позабавило. — А ваш глаз? — спросила она, смотря прямо на повязку. Сиэль тут же недовольно сдвинул брови. — Нормально, — буркнул он, прикрывая ладонью пораженную часть лица. Роуз мягко положила здоровую ладонь на тонкое плечо и осторожно улыбнулась. — Не хочу, чтобы ты видела, няня, — голос у Сиэля надломился. Девушка вдруг почувствовала, как воздух пропал из ее легких, заменяясь тяжестью в районе желудка. В полумраке комнаты хрупкая фигура Сиэля, сидящего на кровати, ей показалась столь отчаянной и напуганной, что в уголках глаз у нее защипало. Роуз потребовалось немного времени, чтобы сесть более удобно и подгрести под себя ноги. Она осторожно обвила мальчика руками, стараясь не трястись от захвативших ее переживаний. — Это не делает вас хуже, мой господин, — горячо прошептала она. — Я все равно дорожу вами больше, чем кем-либо на этом свете. Мальчишка трепетно обнял ее в ответ, сминая ткань ночной рубахи. Он трясся в руках бывшей служанки совершенно беззвучно, лишь иногда всхлипывая и вытирая нос белоснежным рукавом. Роуз застыла изваянием, силясь не разрыдаться вместе с ним. — Няня, я, — хрипло вырвалось из-под кольца заботливых рук. — Скучал. И у Роуз внутри заболело так, что она подумала, будто сердце у нее разорвалось на мелкие кусочки. — Я тоже, — почти беззвучно проговорила она. — Очень по вам скучала.***
Девушка вздрогнула от лёгкого прикосновения. Она со страхом разлепила глаза, но обнаружив себя в спальне юного господина, успокоилась. Значит, всё, что произошло вечером, сном не было. Мистер Михаэлис стоял над ней с идеальным выражением лица, словно он ночью беспробудно спал, а не пытался выслужиться перед господином. Он жестом указал Роуз на дверь, и в утренних потёмках — окна всё ещё были зашторены — этот его жест показался девушке совершенно недоброжелательным. Стараясь не разбудить спящего рядом мальчишку, Клоуз откинула тёплое пуховое одеяло, ощущая, как разморенное сном тело покалывает от утренней прохлады. Сиэль рядом особенно ярко шмыгнул носом, зарываясь в собственную подушку, и ей стоило немалых усилий не провести ласково по его волосам рукой. За дверями мистер Михаэлис пригласил Роуз к завтраку, который будут подавать через час, и также сообщил, что нагрел ей воды для смены повязок. Диалог был сухим, но настолько вежливым и галантным, что неприятного впечатления, вопреки всему недоверию девушки, не оставил. Она с трудом закончила перевязку, сетуя на недостаток прислуги в поместье. После Роуз с тоской сложила ночную рубаху обратно в чемодан и облачилась в то же простое выходное платье, в котором прибыла вчера. Возможно, сразу после завтрака она отправится в путь, и нужно быть к подобному готовой. Затягивать корсет оказалось предприятием очень сложным, так что платье немного трещало, даже несмотря на то что девушка никогда нижнее туго не затягивала. — Ну, что за идиотская рука! — возмущалась Роуз в пустоту. — Ты теперь хоть что-нибудь можешь сделать нормально? Ей удалось, пусть и не сильно аккуратно, уложить пушистые волосы в простенький пучок. Она даже успела вспомнить о важной вещи, что забыла передать в первую встречу новому графу Фантомхайв. В общем, ни единая секунда отведённого дворецким часа не прошла для Клоуз в замешательстве или размышлении. Так что к назначенному времени лицо у неё раскраснелось от напряжения и усталости. В таком прискорбном виде и ещё более скверном настроении она открыла пришедшему проводить её черному фраку. Шли в молчании и на этот раз, и Роуз мысленно поблагодарила слугу: мистер Михаэлис не мчался перед ней, размахивая длинными изящными ногами. Он, показалось девушке, даже подстроился под её неровный шаг. В широкой столовой сиял начищенной плиткой мраморный пол. И Клоуз с досадой подумала, что прежде завтрака её привели на разговор к графу. Она всё же хотела поесть перед этим, дабы не испортить и так упавший аппетит. Но дворецкий вдруг приглашающе отодвинул стул, и только после этого Роуз заметила еще один набор блестящего столового серебра. Она оторопело взглянула на вежливо улыбающегося мистера Михаэлиса. — Чего ты стоишь, няня? — немного возмущенно спросил граф, и девушка удивилась еще больше. — Садись. И у Клоуз в голове появилась отвратительная и очень встревоженная мысль. Она постаралась забросить ее поглубже в сознание, ближе к вкусной еде. О! Роуз действительно сожалела, что еда была такой вкусной! Дрожащая левая рука плохо справлялась со столовыми приборами, а прерывать образовавшуюся неловкую тишину бряцанием посуды было бы попросту невежливо. Девушку досада брала за собственное столь жалкое поведение. Она отложила приборы, проглотив еду лишь пару раз, а когда подали чай в несомненно дорогом и изящном фарфоре, вовсе не сделала ни глотка. К облегчению Клоуз, Сиэль, кажется, был слишком погружен в себя, чтобы заметить подобное. Его отрешенный вид придавал этой трапезе особой тоски и, возможно, некоторого очарования. В подобном молчании мальчик проводил ее к карете, и вид у него стал вновь сломленный и несчастный. Огромное имение за его спиной словно лежало на его плечах тяжким грузом. Роуз и сама вдруг осознала, что теперь совершенно точно видит одинокого маленького графа в последний раз. Когда настало время прощания, она выудила из кармана важную вещь и протянула Сиэлю так, как всегда показывала новые рисунки. Девушка явно отметила, как округлился здоровый глаз в смущении и удивлении, и мысль, столь старательно убранная из головы, вновь проявилась в ее сознании. — Это принадлежало графине, — несколько сердито высказал мальчик. — Что она у тебя делает? — В тот день, — голос Роуз сделался тихим и хриплым, — я забрала его из мастерской по пути в поместье. Это было последним поручением госпожи. Все еще холодный ветер растрепал ее пушистые волосы, почти унося изрядно поношенную шляпу. Клоуз вздрогнула, когда граф аккуратно взял сияющую брошь из ее руки. — Теперь все, что мне следовало сделать, сэр, я исполнила, — девушка опечаленно улыбнулась, кланяясь на прощание. Она постаралась в этот момент запомнить все до мельчайшей детали, но слезы застелили ей глаза. Клоуз начала считать, поворачиваясь к экипажу.Раз. Два. Три. Четыре.
Ее сердце напряженно стучало в груди, отбивая ритмом в ушах. Она даже успела примирительно кивнуть мистеру Михаэлису, что столь галантно помог с ее вещами.Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь.
Роуз даже занесла ногу над ступенькой кареты. Оная во тьме навалившихся на нее чувств выглядела наиболее безопасным пристанищем для охвативших ее эмоций. Оставалось лишь медленно выдохнуть. — Стой, — вдруг по-детски требовательно раздалось у нее за спиной. — Останься тут, няня.