Странники Одиннадцати Пространств: Нет худа без добра

Но господство обстоятельств И скрещение событий Испокон веков доныне Нами правит как детьми Морит голодом в пустыне Хлещет в комнате плетьми. Даниил Хармс «История Сдыгр Аппр» Кто полон милосердия, непременно обладает мужеством. Конфуций

Ничто так не радует мятежников, настроение которым сильно подпортило общение с мерзкими торговцами, как то, что двумперские патрули и отдельные звездолёты пролетают мимо «Тёмной Материи» так, словно её вообще не существует. Это даёт надежду на то, что многодечасовое путешествие к планете Ксибидитичик, куда мятежники собирались ещё с самого Самобыта, пройдёт спокойно и гладко. И за это время можно будет многое успеть сделать. Например, Семиларен всё ещё настроен научить Леода хоть как-то защищаться с помощью клыков и когтей, хотя сам ягулярр за время строительства корабля практически потерял интерес к этой теме. – Слышь, Леод, – без всяких преамбул возникает у двери ягуляррской каюты блент, – ты не так и не надумал драться научиться? На Самобыте некогда было, а тут у нас время есть, так что… Тут Семиларен прыскает со смеху. Он застал Леода за важным ягуляррским делом – вылизыванием шерсти. А поскольку шерсть, которую Леод вылизывал только что, находится на довольно-таки укромном месте, ягулярр предстаёт перед блентом в позе, что приличествует скорее йогу, чем будущему бойцу. Осознав своё неловкое положение, Леод исполняет некоторое подобие сальто-мортале и лишает Семиларена повода для смеха. – Да как тебе сказать, Семиларен, – уверенным голосом произносит неуверенные слова Леод. – Пока меня во всех – ну, почти во всех передрягах выручает дипломатия. И я не хочу никому причинять боль. Поэтому… – Боль – неизбежная часть жизни, – перебивает блент. – Возможно, ты путаешь её со смертью, раз так к ней относишься. – Я не сравниваю одно и другое. Просто мне кажется, что причинять боль – не лучший способ добиваться своего. – Дипломатия хороша тогда, когда противники слова понимают. А вот представь: напал на тебя или на кого-то близкого рой неразумных каких-нибудь жуков. Не знают они хифссдангла, вот вообще ни бельмеса. И что же – ты будешь им говорить: «Уважаемые жуки, перестаньте, пожалуйста, кусать моих друзей»? Нет! Ты врежешь им по жвалам, и будешь прав! – Ну, в таком случае выбора у меня и впрямь не будет. – Вот! Я ж тебя не убивать хочу научить – из тебя убийца, как из меня оперный певец! Просто хоть чуть-чуть защищаться! А то стыдоба вообще – такие зубищи и когтищи, а ведёшь себя, как котёнок! У тебя есть, кого защищать. Джарс, я же правильно выражаюсь? – Да… ладно. Думаю, хуже не будет. – Всё будет отлично! Поскакали вниз, там места побольше. Семиларен и Леод спускаются в грузовой отсек. – Начнём! – объявляет блент, потирая шесть рук. – Давай, Леод, представь, что я – неразумная мерзкая тварь, которая ни слова не понимает на хифссдангле и хочет тебя убить. Леод неопределённо фыркает, но Семиларен, не дожидаясь вразумительного ответа, тут же кидается на него, замахнувшись всеми руками. Ягулярр вяло оскаливается, где-то наполовину выпускает когти на правой лапе и неуверенно выставляет её вперёд, пытаясь остановить блента. – Ха, ну что это такое! – смеётся Семиларен. – Так не годится! Давай ещё раз! Ударь меня! Не бойся сделать больно – у меня крепкая шкура. Леод что-то бормочет себе под нос и выпускает когти – опять же, наполовину – на левой лапе. Кивнув, он показывает, что готов к новой «атаке». На этот раз, когда блент бросается на ягулярра, тот хватает его лапами за две руки. Но на большее Леода не хватает. – Полная фигня! – заключает Семиларен. – Мотивации тебе не хватает, это точно. Что ж, попробую её добавить. Над таким лохом, как ты, много кто посмеяться захочет. Поскачу наверх, позову кого-нибудь... Голос Леода тут же твердеет: – Эй, вот это уже подло! Не надо выставлять меня неудачником! – Плевать я хотел. И как ты меня остановишь? – ухмыляется блент и собирается ускакать из грузового отсека, но ягулярр резким движением хватает его за хвост. Когти на передних лапах выпущены уже больше, чем наполовину. – Уже лучше! – одобряет Семиларен. – Но всё равно слабовато. Кого же позвать… хм, может, Витса? Вот он над тобой поржёт-то! Блент взмахивает хвостом так, что ягулярр тут же отцепляется от него и падает. Но Леод уже вошёл в раж. Он быстро поднимается и прыгает бленту прямо на спину… которая защищена тремя парами сильных верхних рук. – Ха-ха-ха! Привет, котёночек! – хохочет блент, хватает Леода за туловище и готовится отбросить в сторону, но ягулярр неожиданно крепко вцепляется Семиларену в шею. – Так, а дальше что? – с улыбкой интересуется блент. В ответ Леод издаёт грозный рык. У Семиларена, впрочем, он вызывает лишь новый приступ хохота: – Бу-га-га! Замурлыкал, смотрите-ка! Ну, что ещё от такого слабака и неудачника ожидать! Леод ещё крепче вцепляется в шею Семиларена и, наконец, валит того на пол. Спрыгнув с блента, ягулярр тут же осторожно осведомляется: – Прости, тебе не больно? – Мне? Больно? Ха, да это массаж, приятель! – смеётся Семиларен, поднимаясь. – Но это уже прогресс, ты молодец. Потренируемся ещё? – Хм… думаю, можно. Блент и ягулярр продолжают бороться. Для Семиларена это – скорее забавная игра, а Леод пытается перекроить всё своё мировоззрение. К своему огромному удивлению и даже лёгкому ужасу, ягулярр обнаруживает, что ему начинает нравиться всё это действо. Он чувствует себя гораздо увереннее и сильнее, когда отражает одну атаку блента за другой. – Ну, не так уж и страшно, правда? – обращается Семиларен к Леоду где-то через дечас тренировки. – Да! – твёрдо отвечает Леод. – Пожалуй, ты был прав. – И у тебя уже неплохо получается! Потренируемся потом ещё, и вообще молодец будешь! Хоть мышцы под шкурой проявятся. А то ты как диван на ножках, мягкий весь. – Аккуратнее с выражениями, – хитро улыбается Леод. – А то… врежу ведь! – Ха-ха-ха! Вот это по-нашему! Ой, кстати, у тебя кровь идёт на лапе. – Где? – Да вот, на правой передней. Леод с недоумением осматривает лапу и обнаруживает на ней довольно-таки внушительную царапину. – Странно, я ничего не почувствовал, – бормочет ягулярр. – Ха! Так это ж у вас, млекопитающих… как эта хрень называется… надрелин? – Адреналин. – Вот, это как у нас гормон бойберин – как обезболивающее действует! – А ведь правда… Задумчиво зализав рану, Леод поднимается в свою каюту. Вслед за ним грузовой отсек покидает Семиларен. Пока блент и ягулярр направляются в свои каюты, их ушей достигает диалог киберпанков, которые уже установили новообретённый – а главное, многократно проверенный! – управляющий модуль на ходострела. – Ну что, откуда будем программу запускать? – обращается к Бастеру Джекс. – С Ксибидитичика? Или всё-таки какое-нибудь место подальше выбрать? – С одной стороны, Ксибидитичик – логичное место для нашей операции. Окрестности планеты под контролем йорзе, поэтому паукрабихи в первую очередь заподозрят именно их. С другой – если там осталась аборигенная цивилизация, конфликт между паукрабихами и йорзе может поставить её под угрозу уничтожения. – Не поспоришь. Может, старая Фордокс-Прима подойдёт? – Нелогично. Лишнее внимание к Укрытому Рукаву нам ни к чему. – А если дать ложный сигнал, как тогда сделали наши кибервиртские собратья? – Это уже логично. В таком случае, могу предложить как источник ложного сигнала Фирс-Ы. Мы с Гимром уже связывались, он готов помочь. – Блестяще! Как только киберпанки определяются с планами, обновлённый бортовой компьютер подаёт тревожный сигнал. Бастер тут же отправляется в отсек управления. Нет, маскировка «Тёмной Материи» не раскрыта. Иронично, но именно из-за этого кораблю мятежников угрожает неприятное столкновение с одиноким двумперским боевым звездолётом. – Две паукрабихи. Нас не видят, – сообщает Стив. – Нелепо получится, если они в нас врежутся. Автопилот предлагает варианты, но мне они не нравятся. – Я постараюсь выправить курс, – тут же реагирует Бастер и берётся за штурвал. – Хорошо! Плавно, без резких движений… БАМ!!! В самый последний миг паукрабий корабль поворачивает в самую неудачную сторону и натыкается на «Тёмную Материю». – Нелогично, – дребезжит Бастер. – Так, эти две дуры решили идти сюда, – скрежечет Стив. – В общем, наша новая легенда – корабль-призрак. Трансформируем пространство, выключаем свет и прячемся за стенкой из гиперполимера. Друзья мои, в грузовой отсек, мигом! Придав интерьеру звездолёта неухоженный и откровенно затхлый вид, вся команда поспешно ныряет в грузовой отсек. И очень вовремя: любопытные паукрабихи уже взошли на борт. – Ну и развалюха, – высказывается одна из них. – Неуютно тут, – съёживается другая. – Может, пойдём отсюда, а? Корабль-призрак, ну его… вдруг здесь призраки или зомби? – Ладно тебе, трусиха. Пошли по каютам пошарим, вдруг там что ценное завалялось. При этих словах вся команда мысленно обкладывает незваных гостий густым матом. Кто знает, что паукрабихи сочтут ценным?.. – Чёрт! Зараза! Это же полярный лис с избыточным весом!!! – вдруг принимается ругаться Джекс – тихо, но вслух. – Ого, да ты мастер эвфемизмов! – шепчет Яарвокс. – Да, не могу материться при женщинах. Но так хотелось бы! Бастер, я-то ладно, но ты почему про ходострела не вспомнил? Эти мерзячие твари его заберут как пить дать! Надо было забрать его из каюты! – Я был занят трансформацией интерьера корабля, памяти на дополнительные процессы не хватило, – невозмутимо отвечает Бастер. – Между прочим, мои расчёты показывают, что если паукрабихи заберут ходострела и включат на собственном звездолёте, отпадёт нужда в ложном сигнале. На лице Джекса сама собой расплывается полная надежды и некоторого злорадства улыбка: – Да! Точно! Пусть эти вонючие беспозвоночные сами всё за нас сделают! Бастер, ну у тебя голова, просто суперкомпьютер! – Приятно это слышать, – отзывается робот. И озвученный Бастером план действительно может сработать. Заметив ходострела, паукрабихи тут же забирают его себе. – Хоть какой-то толк от этого хлама, – довольно скрежечет более смелая паукрабиха. – Думаю, больше здесь задерживаться смысла нет, – шепчет её трусоватая напарница. – Нет, давай в грузовой отсек заглянем ещё. – Вот там мы точно наткнёмся на зомби! Ну его, пошли на корабль! – Замолкни, трусишка. Паукрабихи спускаются в грузовой отсек. Но его содержимое их совершенно не впечатляет. Они уже собираются покинуть корабль, но трусливая паукрабиха неожиданно спотыкается. – Призраки! Ой, мама! – кричит трусливая паукрабиха, испугавшись грохота. – И правда, призраки! Бежим! – теряет смелость другая паукрабиха. Паукрабихи быстро возвращаются к себе на корабль и начинают удаляться от «Тёмной Материи». Команда перебегает в отсек управления. – Паукрабихи боятся мертвецов, – констатирует факт Леод. – Это надо запомнить. – Понадеяться, что паукрабихи скоро включат ходострела, или проследить за ними – вот в чём вопрос! – вслух рассуждает Джекс. – Я думаю, проследить надо, – кивает Райтлет. – Не помешает. Может, они ещё что-нибудь важное выдадут по дороге. – Но они уже слишком далеко, – замечает Млем. – А я их вижу! – улыбается Стив. – Можете на меня удивлённо не пялиться – я же лучший телепат на этом корабле! Летят они на… Мизергели, чтоб их подкрад сожрал… так… сейчас можно приблизиться. Я за штурвал! Тихо, спокойно… хорошо… вот подкрад! Трусиха что-то заподозрила! – Тот корабль следует за нами! – беспокоится трусливая паукрабиха. – Наверно, там всё-таки кто-то был… видишь движение? Как будто само пространство-время всколыхнулось! – Корабль? Да его же на радаре не видно, у него давно двигатели сдохли, – хмыкает относительно смелая напарница. Про себя она, впрочем, думает: – Только бы не зомби! Только бы не зомби!!! – А-а-а, вот, смотри! – переходит на крик более трусливая паукрабиха. – Видишь? Видишь? Вот, опять! – Какой-то астероид мимо пролетел, а тебе уже корабли мерещатся. Если бы там и впрямь был корабль, пальнули б по нему, и дело с концом! Чего ты переживаешь-то? – А вот и корабль! И ещё один! И ещё! Ой, зря мы туда пошли, это призраки хотят нам отомстить! – Да это не призраки, это орхги! Предатели болотные! По ним даже стрелять не хочется, жалко снаряды тратить. Давай их лучше в чёрную дыру заманим! Паукрабий корабль вырывается за пределы телепатического восприятия Стива. За паукрабьим кораблём гонится орхгская флотилия, которая неожиданно материализовалась в пустом пространстве. – Гррр, знакомая картина, – комментирует с потолка Тецклай. – Разве что орхги на нашей стороне, – усмехается Сэн. – И мы – на их, – добавляет Карл. – Скорее, надо их предупредить! Ходу, ходу! «Тёмная Материя» устремляется в погоню за орхгами, которые, в свою очередь, преследуют паукрабих. Но как только звездолёт мятежников достигает точки, с которой уже можно выходить на связь, как орхги начинают палить по кораблю паукрабих. Тут же откуда-то возникают новые паукрабьи корабли, и возникает такая суматоха, что даже телепаты теряют след, а все попытки киберпанков установить связь с орхгами проваливаются. Но вдруг что-то большое и блестящее отдаляется от эпицентра бурных событий. – Они выбросили ходострела! – взвывает Джекс. – Не было печали!!! Ладно, есть ещё шанс. Несколько движений стальных рук киборга у приборной доски – и «Тёмная Материя» обзаводится «руками» собственными, «кисти» которых оснащены мощными электромагнитами. Однако ходострел упорно летит в другую сторону. Как замечает команда, к ближайшей планете. – Что за чёрт! – ругается Джекс. – Неужто магнит неисправен? Бастер, проверь! – Магнит работает, – отчеканивает Бастер. – Нелогично! – Да к хрену моржовому этот магнит! – вдруг вступает Семиларен. На далёкой холодной планете… не происходит ничего особенного. – Подлетим поближе, пока он на планету не шмякнулся, и подберём сами! – продолжает отчаянный блент. Когда «Тёмная Материя» нагоняет ходострела, тот уже входит в атмосферу и несколько замедляется. – Я прыгаю! – сообщает блент, обвязывается полимерно-металлическим тросом и… Не успевает Семиларен выскочить из корабля, как ходострел резко ускоряется и исчезает из виду. До того, как паукрабья полумашина совсем пропадает из виду, Семиларен с изумлением видит, что она не горит в атмосфере. – Исчез наша ходострел? – то ли спрашивает, то ли утверждает Фиб-Фиб. – Может, он куда-то шлёпнется, – отвечает блент. – Он не горел, вот что странно! – А он и не должен был гореть в атмосфере! – заявляет Джекс. – Он рассчитан и на такие нагрузки! Попробуем спуститься на поверхность и поискать… кстати, что это за планета? Только мельком взглянув на жёлто-красно-чёрный шар за окном, Силмак и Накет узнают это место. – Дамы и господа, Бедантия – наша с Силмаком родина, – объявляет Накет. – Да, тут всё такое же, как и раньше, – вздыхает шнырявка. – Вон то пятнышко – наша родная пустыня. Остальное – трущобы. А, только паутина добавилась. И базы паукрабьи. А так всё то же. Семиларен, ты видел, куда именно падал модуль? – Туда, в самую тёмную точку, – указывает блент. – Там, видимо, застройка. А рядом база и пустыня… да что ж за непруха такая! – Спокойно. Мы пойдём туда. Все местные носят закрытую одежду с капюшоном. Это нас, думаю, выручит. Правда… кхм… не-человекам и не-шнырявкам там рады не будут в любом случае. Могут и на костёр отправить радостно. Такое вот гостеприимное местечко. – Что ж, пусть тогда идут только человеки и ты, – пожимает плечами Стив. – А как же маскировщики? – вспоминает Витс. – Разве мы не можем воспользоваться ими? – Хм! Вообще-то, можем, – отвечает Силмак. – Вообще-то, не можем с недавних пор, – вступает Джекс. – Плохие новости от собратьев-киберпанков: теперь демаскировщики – а именно так называются те модули, которые раскрыли нас – работают автоматически. Появимся там, где есть демаскировщики – всё, нас виртуально разденут. А может, даже и реально. – Довольно странно, если учесть, что изначально имперцы создали маскировщики для себя, – бормочет Яарвокс. – Явно там есть какой-то обходной путь. Но пока мы будем его искать, пропадёт ходострел. Так что я за балахон. Хоть недостатки фигуры скроет! – Тогда пойду печатать, – сообщает Силмак. Несколько деминут спустя Силмак возвращается к команде с охапкой коричневых балахонов с капюшонами. – Всё бы ничего, – произносит Веншамея, надев традиционный бедантиевский наряд, – да только стоит подуть ветру, и капюшон тут же слетит. Так и раскроемся. Хоть бы верёвочку какую, липучку или застёжку… – Верёвочки, липучки и застёжки – это от лукавого! – не скрывая презрения к этим словам, объясняет Силмак. – Религия у людей на Бедантии такая, – продолжает Накет. – Придётся капюшоны держать. – Верёвочки – от лукавого! Ничего себе, – поражается Веншамея. – А что там ещё от лукавого, чтобы уж знать? – Атеизм, планирование семьи, гигиена, разумная медицина… – Всё, не надо больше продолжать. Всё ясно. Фу. – Вот только тырить космические технологии – это не от лукавого, – усмехается Силмак. – Как же вся эта галиматья называется, интересно? – спрашивает Витс. – Очень похоже на некоторые земные религии. – Единственноверномолие, – с пародийным пафосом отвечает Накет. – Вся суть в двух словах: на небе Бог, а ты лох. – На сверхославие похоже, – добавляет Семиларен. – И на наш тыттокский бред, – поддерживает Сэн. – Единый хрен моржовый, согласен! – усмехается Накет. Ничего не происходит на далёкой холодной планете. – Ну, пошли! – с энтузиазмом, пусть и не очень искренним, произносит Силмак, когда человеческая часть команды принимает облик местных жителей. Силмак, Накет, Веншамея, Джекс, Карл, Витс и Яарвокс ступают на выжженную землю Бедантии в самом густонаселённом районе. И ступают аккуратно: редкий участок земли не покрыт мусором, грязью или чем похуже. Кругом стоит жуткий тошнотворный запах, снуют одетые в потрёпанные балахоны люди, явно не обременённые разумом. Постройки, которые обрамляют тесные улочки, в лучшем случае представляют собой неряшливые груды кирпичей, в худшем – шалаши из всякого мусора. – Странно – никаких разрушений, – бубнит Яарвокс. – Ходострел должен был проехаться хотя бы по одному зданию! – И в мыслях местных жителей я не вижу даже намёка на подобающие воспоминания, – вздыхает Карл. – Или это мерзкий запах вудвадка мешает мне сосредоточиться… ой, не могу… друзья, если увидите мой завтрак – передайте ему, что я держался до последнего! – Вудвадк, он же парацетамол… откуда он здесь? Разумная медицина же от лукавого? – размышляет вслух Веншамея. – Разумная – да, а неразумной тут хоть засыпься, – отвечает Силмак. – Здесь вудвадк считается афродизиаком. Карл еле-еле сдерживает новый рвотный позыв. – Вудвадк ни при чём, Карл, – говорит Яарвокс. – Я думаю, спёрли тут нашего ходострела по-быстрому. – Но и просвет ничего не показывает, – удивляется Джекс. – Я думал, он у меня сломался, но я всё перепроверил. Вижу всё, кроме ходострела. – Но он точно упал в этот район, – утверждает Карл. – Я видел мысли Семиларена. Мятежники останавливаются в неожиданно тихом переулке, чтобы всё обдумать и обсудить. И кое-кто об этой остановке жалеет сразу же. К Веншамее подходит кто-то из местных жителей. Не соблюдая никаких приличий, он бесцеремонно кладёт руку ей на плечо и обращается к ней гнусным голосом: – Эй, красавица, открой личико! – Уважительное отношение к женщинам тут тоже от лукавого, забыл сказать, – шепчет Накет. – Щас я его… – Погоди, милый, я сама выкручусь, – отказывается от помощи Веншамея и интересуется у «кавалера» не менее гнусным голосом: – А с чего ты взял, что я женщина? Может, я восьмидесятилетний старик! – Э, да я ж вижу, как ты идёшь! – не теряется нахал. – У тебя походочка такая, попкой туда-сюда, туда-сюда! – Слышь, ты! Горизонт очистил! – загородив Веншамею, рявкает Накет и достаёт гормет. – Хе, тоже мне, – реагирует наглый бедантиевец. Обладатель гнусного голоса снимает капюшон, засучивает рукава и достаёт испаритель. – Я кому сказал – сдристни на хрен отсюда! – вскипает Накет. – Я те рожу по стенке размажу, никакой испаритель тебя не спасёт! Остальная команда начинает потихоньку вооружаться и готовиться к бою, поскольку понимает, насколько самонадеян сейчас Накет. Противник явно превосходит его в грубой силе… – Ребят, погодите, я знаю, что делать, – шепчет Яарвокс. Старательно копируя соблазнительную женскую походку, он подлетает к амбалу с испарителем и жестом призывает следовать за ним. – Ну тебя, – бросает мерзкий тип в сторону Веншамеи и переключает своё внимание на новую «красотку». – Ну, ты-то мне личико покажешь, киса? И ещё что-нибудь? Там, пониже, а? Тут Яарвокс резко сдёргивает капюшон и гаркает неприятному типу прямо в лицо: – Сюрприз!!! Седое мужское лицо вышибает из горе-кавалера все иллюзии и заставляет его поспешно ретироваться. Ведь если кто-нибудь увидит, что он приставал к мужчине, ему конец! «Нетрадиционные» отношения здесь тоже от лукавого… Трюк Яарвокса восхищает всю команду. А больше всех – Веншамею. – Спасибо! Здорово ты его сделал, молодец! – восторгается она. – Да ну, просто не хотелось в лишнюю драку ввязываться, – отмахивается находчивый «актёр». Кто не в восторге – так это Накет. Он подходит к Яарвоксу вплотную: – Отойдём в сторонку, поговорим? – Что это ты удумал? Ну, ладно. – Народ, мы вас догоним, идите дальше! – обращается к остальной команде Накет, а затем вновь поворачивается к Яарвоксу: – Ты ведь не просто так это сделал, да? Всё для того, чтобы понравиться Веншамее, так? – Я просто нашёл способ отвадить того ублюдка остроумнее, чем ты. При чём тут… – Да как же! Сознайся: ты ради неё старался! Руки от неё убери, слышь! – Да расслабься ты! Ни мне, ни тебе уже с ней ничего не светит! – Чё? Чё значит – мне не светит? Ты ваще охренел?! – Да у них с Джексом шуры-муры! – С Джексом? Да ладно! Чё за хрень ты несёшь?! – Хочешь – верь, хочешь – не верь. Не переживай, короче, я к ней не лезу – всё равно бесполезняк. – Мозги ты мне пудришь, старый хрыч! Веншамея моя, и всё тут! – Думай что хочешь. Возьми и спроси у неё напрямки! В ответ на это Накет собирается выругаться особенно крепко, но Яарвокс тут же гасит нарастающую ссору: – Пошли уже, нечего нам с тобой из-за бабы ругаться. Наша задача – найти ходострела, а во всех этих шашнях разобраться ещё успеем. – Да, ты прав, – неожиданно спокойно соглашается Накет, и они с Яарвоксом нагоняют остальных. Мятежники вдоль и поперёк обходят посёлок, в который должен был попасть тот злополучный ходострел. Ни одного следа они так и не находят. – Чертовщина какая-то, – шипит Джекс, когда маршрут уже начинает закольцовываться. – Как так могло получиться? – А что, если тот ходострел, которого паукрабихи как бы выкинули, был… фантомом? – неожиданно предполагает Карл. Вся команда изумлённо уставляется на полупротоплазмика-получеловека. – Едрён батон! – высказывается Накет. – Похоже на правду! – Но… зачем это? – неуверенно спрашивает Витс. – Может, паукрабихи хотели отвлечь внимание, – пожимает плечами Карл. – В общем, я к тому, что здесь мы уже ничего не найдём. Нам придётся вернуться в космос… – …и начать всё сначала, – печально заканчивает фразу Джекс. Команда расстроенно бредёт в сторону замаскированного корабля. По дороге мятежникам открывается вид на некое подобие центральной площади, где на импровизированной сцене из старых кирпичей что-то торжественно вещают три человека в необычно чистых белых балахонах. До мятежников доносятся отдельные фразы: – Божья благодать… – паутина посланниц Божьих… – блаженны смиренные… – славьте паукрабих… – А священные книги тут быстро переписали, – хмыкает Накет. – Есть такая суперспособность у религиозно мыслящих – стремительно переобуваться в воздухе, – поддерживает Яарвокс. – Ну их в баню, идём. Мятежники двигаются дальше. Все, кроме… Джекса. Он напряжённо вглядывается в проповедников. – Джекс? – тревожно обращается к киборгу Карл. – Даже если это они, пусть идут лесом, и… Какое-то движение одного из проповедников развеивает у Джекса все сомнения. Он обходит Карла и твёрдым шагом направляется к троице в белоснежных балахонах. – Этих сволочей я под любыми капюшонами узнаю! Это те твари! – Джекс, не надо, – пытается остановить киборга Карл. – Надо! Они ответят за всю боль, что я из-за них испытал!!! – Что происходит? – недоумевает Веншамея. – Джекс узнал в проповедниках тех, кто сдал его паукрабихам, – отвечает Карл. – И хочет им отомстить! Это может плохо кончиться! Нужно его остановить! Но Джекс уже далеко оторвался от остальных и настиг проповедников, которые как раз спустились со «сцены». – Рад вас видеть, ребята, – неожиданно приветливо обращается к троице Джекс. Проповедники – двое мужчин и одна женщина, все неопределённого возраста и самой заурядной внешности – удивлённо смотрят на Джекса. Его лицо почти полностью закрывает капюшон, а руки спрятаны в рукава, так что узнать его практически невозможно. – Э… привет, – откликается один из мужчин. – Мы знакомы? – Возможно, – произносит Джекс. – Помните то тёмное время, когда вы работали на паукрабов, на фабрике по производству роботов? – О, это было ужасно, – кивает женщина. – И с вами там работал один фордокс-приманец. Как же его звали… м-м-м… такой, знаете, шатен с бирюзовыми глазами… – Джекс? – предполагает второй мужчина. – Да, точно, он самый! – отзывается киборг. – Помнится, он что-то там напортачил с этими роботами… – Да не напортачил, – перебивает первый мужчина, – а наоборот, всю партию им там запрограммировал на самоуничтожение! Когда паукрабы об этом узнали, они были в ярости! – Нам пришлось сказать, что это был он, – добавляет женщина. – Иначе они нас всех бы переубивали. – Да, мы его заложили, – поддерживает второй мужчина. – Жалко Джекса, конечно. Нам повезло, что нас не казнили, как его… – Какая душещипательная история, – с притворной горечью в голосе комментирует киборг. – А хотите хохму? Троица в белоснежных балахонах притихает. Киборг же резким движением рвёт свой балахон, выпускает на руках длинные стальные когти и выкрикивает прямо в лица предателям, обжигая их взбешённым взглядом: – Я – Джекс! Я вас всех, гадов, помню!!! Сдохните, ублюдки!!! В величайшем ужасе все трое тут же дают стрекача и пытаются скрыться в ближайшем переулке, довольно людном и тесном. Но сбить с толку Джекса им не удаётся. Безудержная ярость придаёт киборгу сил, и тот буквально раскидывает в разные стороны всех, кому не повезло оказаться у него на пути. – Джекс!!! Остановись, ты, поц! – отчаянно пытается докричаться до Джекса Карл, но удаётся ему это примерно так же, как чистокровному землянину – докинуть камнем до Луны. Троица уже не в белоснежных, а серых от пыли и грязи балахонах, совершенно растеряв от страха всякую логику, вырывается из посёлка и бежит по красноватому песку в бескрайнюю пустыню. Эта ошибка тут же дорого обходится предателям: на открытом месте Джекс мгновенно нагоняет их и принимается жестоко избивать, нанося ужасные раны стальными когтями. – Получайте, уроды!!! Мерзавцы!!! – вопит Джекс жутким полуметаллическим голосом. – Что, больно, да? Это – ничто по сравнению с тем, что из-за вас ощущал я, когда меня рвали на части!!! Остальная команда, наконец, догоняет Джекса и его жертв. – Джекс, не делай этого! – тщетно пытается достучаться до киборга Карл. – Забавно, кстати, что местные считают эту пустыню нечистым местом, – усмехается Накет. – Тут, говорят, дьявол сидит. Так они называют песчаного змея. – Кстати, я его чую, – с ужасом сообщает Силмак и поспешно прячется за спины людей. Из песка прямо перед командой высовывается огромное слепое существо светло-голубого цвета. Его кожа покрыта длинными жёсткими вибриссами и крупной чешуёй. Зубастая пасть существа с дополнительными глоточными челюстями широко раскрыта и не предвещает ничего хорошего для любого, кто окажется рядом с ней. – Какая удача! – усмехается Джекс и ещё раз проходится когтями по истекающим кровью предателям. – Ползи сюда, змеюшка, у меня тут для тебя угощение есть! Первое, второе и десерт! Хороший змей! – Зря радуешься, Джекс, – вступает Накет. – Он не ест людей. Киборг впивается обжигающим взглядом сначала в бедантиевца, а затем в чудовище. – Плохой змей! – фыркает Джекс. – И ругаться на него бесполезно – он глухой ваще, как камень, – смеётся Накет. – Никакой я не глухой! – произносит вдруг… сам песчаный змей. – Людей не ем, потому что невкусно. А не разговариваю для того, чтобы сцурикаты работать не заставили! Кивнув удивлённой команде, змей скрывается под песком. – Интересно, знает ли об этой биологической особенности Айзел? – усмехается Яарвокс. – Вот прикол будет, если не знает! – Что ж, – обращается тем временем Джекс к поверженным предателям, – раз песчаный змей мне не помощник, я прикончу вас своими руками! Ответом киборгу служит нечленораздельная, но отчаянная мольба о пощаде. – Ничтожные личности!!! Милосердия не ждите – я все потроха из вас выдеру!!! – лишает жертв всяких надежд Джекс и замахивается, готовясь вонзить стальные когти в их тела, но тут прямо перед ним встаёт Карл: – Джекс, я не дам тебе этого сделать! – Что?! Ты заступаешься за сволочей, которые и глазом не моргнули, когда меня предали?! Я помню, как все они втроём показывали на меня пальцем, когда пришли паукрабихи! И сейчас они это сами признали! Думаешь, я дурачка играл, когда с ними разговаривал? Нет! Я убедился в том, что они мерзавцы! Если они спокойно, без дрожи в голосе могут рассказать незнакомцу, как подло сдали собрата по несчастью… они не заслуживают жизни! А ты их ещё защищаешь!? – Я не их защищаю, а тебя самого! В кого ты превращаешься, Джекс?! – Ханжа ты и моралист чёртов! Уйди с дороги, не мешай!!! Джекс пытается оттолкнуть Карла, но… В органический глаз киборга прилетает неожиданно сильный удар кулаком. – Ты что… сдурел??? – выдавливает поражённый до глубины души Джекс, прикрыв глаз рукой. – Если слова не понимаешь, приходится переходить на кулаки! – рявкает Карл, но тут же смягчается: – Джекс, давай отойдём и поговорим спокойно. – Ага, чтобы эти твари расползлись за это время! – Не беспокойся, никуда они не денутся. Ты их уже достаточно ослабил. Того гляди, умрут от потери крови! – Это было бы очень кстати. Эти слова снова выводят Карла из себя. Новый удар оказывается не таким сильным, как первый, но тоже болезненным. – Ты вообще понимаешь, что говоришь? – набрасывается на Джекса Карл уже словесно, когда они отходят подальше. – Слепая ярость затуманила тебе разум! Ты готов опуститься на один уровень с теми, кого считаешь последними негодяями! – Никуда я не опускаюсь! – гневно выпаливает Джекс. – Опустился бы я, если бы исподтишка пырнул их в спину ножом. Я же собираюсь убить их, глядя в их пустые глазёнки, лицом к лицу! – Это тебя не оправдывает! – Ещё как оправдывает! Они предали раз – значит, предадут и второй! Может, не меня, но кого-то ещё! – Витс однажды предал Стива. Предаст ли он кого-то снова? – Витс пытается исправиться. И у него, надо сказать, получается. Он раскаялся и чувствует вину. У этих же ублюдков совесть отсутствует начисто. – Как интересно! Скажи, когда это ты успел стать телепатом? – Да у них всё на рожах написано! – А я вот вижу их мысли. Джекс, они готовы на всё, чтобы ты сохранил им жизнь. Сейчас они искренне сожалеют о том, что сдали тебя. Ты уже достаточно наказал их. – Пустые слова. Я им не верю. – Так, зайдём с другой стороны. Думаешь, Веншамее понравится, если ты у неё на глазах вырвешь трём людям внутренности? – Куда поползли! – раздаётся тут же голос Веншамеи. – Никуда вы не уйдёте! Сейчас Джекс придёт и надаёт вам как следует! – Сорвался аргумент, – ворчит Карл. – Хорошо. Джекс, а как бы поступил на твоём месте капитан Мантецци, как ты думаешь? – Он сурово наказал бы предателей, – твёрдо отвечает Джекс. – Но не убил бы! И даже не избил бы! – Правильно! У него свои методы, а у меня – свои. Даже за своим кумиром я не обязан следовать абсолютно во всём! – Мудро сказано. Но… – Карл, я уже всё решил. Дай мне покончить с этим. – Хорошо. Поступай так, как считаешь нужным. Карл отворачивается от Джекса и продолжает: – Но давай договоримся: если ты их убиваешь, я тебе больше не друг. Я уж молчу про Млема – оно тебя точно не примет, когда узнает об этом. Полупротоплазмик-получеловек отходит от Джекса. Киборг вдруг бледнеет и теряет твёрдость в голосе: – Карл, ты же не… ты же не всерьёз? – Всерьёз, – не оборачиваясь, отвечает Карл. – Выбирай: либо месть, либо друзья. Я всё сказал. Джекс тут же поникает и убирает когти на руках. – Никакая месть не стоит того, чтобы терять таких друзей, как ты и Млем, – тихо произносит киборг. – Я… я не буду убивать этих… людей. Я… залечу им раны. Я… – Ты – фордокс-приманец, – обернувшись, улыбается Джексу Карл. – С такой высоты не стоит скатываться. Никогда не забывай об этом. – С твоей абсолютной памятью – не забуду. Посмеявшись вместе с Карлом, Джекс возвращается к когда-то ненавистной троице. – Ты нас убьёшь? – спрашивает кто-то из них. Голос столь слаб, что неясно, кому именно он принадлежит. – Нет, – отвечает Джекс уже без той злости, которая бушевала в его душе ещё несколько деминут назад. – Я выше этого. Да и вы… Джекс всматривается в окровавленные лица. И действительно видит в них искреннее раскаяние. И внутри самого киборга что-то сильно меняется... Он воистину готов их простить. – Вы заслуживаете второго шанса, – произносит Джекс. – Вы и так достаточно страдали в жизни. Вам было ничуть не лучше, чем мне. Держите. Киборг отдаёт своим жертвам микромед из собственного кармана. – Можете не возвращать. Одно только условие: вы больше не работаете на Двумперию. Хорошо? Молчаливые согласные кивки служат киборгу ответом. Вскоре, когда микромед делает своё дело, к ним добавляются и уже довольно звонкие слова благодарности. Лёгкая добрая улыбка проскальзывает по лицу Джекса. Он отворачивается от троицы и встречается взглядом с Карлом. – Таким другом, как ты, можно только гордиться, – совершенно искренне говорит полупротоплазмик-получеловек, подходит к Джексу и крепко обнимает его. – Это тобой можно гордиться, – отвечает Джекс, не менее крепко обняв Карла. – Прости, что обозвал ханжой и моралистом. – Ничего. Ты меня прости за фингал. – Да ладно, это пройдёт. Трогательную сцену примирения прерывает внезапный вскрик Силмака: – Народ! Зря мы вообще сюда пришли! Сцурикат побери! Бежим отсюда быстрее! Накет, особенно ты! Беги вперёд, мы догоним! – Чё? – недоумевает Накет. – Песчаный змей же не ест людей, – бормочет Витс. – Не в песчаном змее дело! Это же Красные Пески, тут… Накет, беги, говорю тебе! – Да в чём дело-то? – срывается на крик Накет. – Силмак, у тебя чё, крыша поехала? – Да быстрее же! Ах, нет! Уже поздно! Они здесь… Перед мятежниками предстаёт толпа сцурикатов – представителей ещё одного разумного вида на Бедантии, которых то и дело в ругательных целях поминает Силмак. Внешним видом и размером сцурикаты практически не отличаются от земных сурикатов. Но это если не учитывать их облачение: боевые разноцветные доспехи с шипами, гребнями и лезвиями, а также разнообразные причудливые шлемы, которые закрывают почти всю морду. В лапах сцурикатов – самое разное оружие: холодное, огнестрельное, электрическое, смешанное… и даже новенькие двумперские суперподжигатели. – Наконец-то! Пришёл отдать нам долг, Силмак? – обращается к шнырявке самый главный сцурикат в ярко-красном шлеме. – Вот влипли… – схватившись за голову двумя верхними лапами, стонет Силмак. – Уже не одно наше поколение сменилось, а мы всё помним, да. Как подрос Накет, просто загляденье! Что ж ты его так долго от нас прятал? Тут ему работка найдётся под стать. За толпой сцурикатов бредут два десятка человек самого жалкого вида с тяжёлыми мешками за плечами. Очевидно, это рабы. – Так, чего я не знаю из своей биографии? – спрашивает у Силмака Накет, чувствуя, что запахло жареным. – Я помню, что ты меня подобрал ещё младенцем и вырастил, что я заменил тебе семью, которую перебили паукрабихи… но чё-то сцурикатов в этой истории ни хрена не было! – Эх, надо было раньше тебе рассказать, – вздыхает шнырявка. – Прежде, чем я успел поднять свёрток с тобой, нагрянули вот эти товарищи. Они потребовали, чтобы я им тебя отдал в рабство. Долго я торговался, но в итоге уговорил их, чтобы тебя забрали, когда тебе исполнится двадцать один год. Почему именно двадцать один – не помню, извини. Именно поэтому я тебя так торопил, обучал всякой всячине, чтобы ты мог путешествовать со мной в космосе. Я рассчитывал, что мы никогда больше не окажемся в бедантиевской пустыне. Я смирился с тем, что никогда больше не увижу своего жилища, но зато я был спокоен за твою судьбу. А всё вот так вот повернулось… прости, прости меня, пожалуйста! Накет смотрит на шнырявку неопределённым взглядом. Силмак мысленно начинает умолять все силы природы, чтобы его прямо сейчас сожрал песчаный змей. Но, вопреки мрачным ожиданиям шнырявки, Накет бросается к нему не для того, чтобы снять шкуру, а чтобы крепко обнять: – Силмак, ну как я могу на тебя злиться за то, что ты меня спас! Спасибо тебе. – Но… но теперь ты должен… – Да не боись. Я разберусь. – Накет, ты нужен команде, – вступает Веншамея. – Да, команде, – хмыкает в усы Яарвокс. – Спокуха, я знаю, что делаю, – уверяет всех Накет и разворачивается к сцурикатам. – Значит, теперь я ваш раб? – Да, – отвечает сцурикат в красном шлеме. – Но прежде чем дать тебе работу, тебя надо записать. Сцурикат подаёт знак. Один из рабов подходит к нему и вынимает из мешка глиняную табличку с острой палочкой. – Так, – цыкает сцурикат, пожевав немного палочку. – Накет, значит… сколько лет-то тебе накапало? – Двести тридцать два года. – Двести тридцать два… ага. Из тебя выйдет хороший оружейник. – Да нет, пускай жилища строит! – встревает голос из сцурикатской толпы. – На охоту его, на охоту! – доносится другой голос. – Найдём мы ему работу, тихо! – гаркает главный сцурикат, записывает на глиняной табличке ещё что-то и спрашивает: – Вопросы есть? – Есть, – отвечает Накет. – А можно не идти к вам в рабство? – Можно. Но свободу свою ты должен отстоять. – Это ваще не проблема! Накет тут же обнажает свой гормет с голубым клинком. – Простите, что перебиваю, но зачем вам вообще рабы? И вся эта груда оружия, в том числе и двумперского? – не выдержав, интересуется у сцурикатов Карл. – А что ещё делать, если человеки наступают? Плодятся, занимают всё больше земли, посягают на наши владения? Защищаться! А иногда лучшая защита – это нападение. В общем, мы спасаем нашу пустыню от засилья человеков. Хорошо, что паукрабы тоже немножко их косят. – Вас они тоже выкосят. – Неправда! Паукрабы на нашей стороне. – Сейчас – да. Но потом они либо сами уничтожат вас, либо втянут в такую войну, из которой вы не выйдете победителями. В их планах не стоит ваше выживание. Для них вы – такие же недостойные, как и все остальные не-паукрабихи… да, кстати, это именно паукрабихи. Я знаю, что говорю – мы читали их планы и документы. А сейчас я читаю ваши мысли. Какое бы оружие у вас ни было, паукрабих вам не победить. Например, они могут разрушить вашу биосферу, замотать всю планету паутиной или довести вас до сумасшествия. Рабы вам тоже нисколько не помогут. Кстати, рабовладение сильно тормозит научно-технический прогресс. Вам стоит избавиться от этой традиции. – Не твоё дело, человечишка. И кстати, этими глупыми разговорами ты усложнил задачу своему другу! Если б ты не вмешался, Накету пришлось бы просто сразиться с нами на горметах. А это для него проще – мы вас всех ещё с посёлка вели, мы видели его реакцию. А теперь ему придётся сражаться… на словах! В этом нас ещё никто не побеждал! Вся толпа сцурикатов заходится злорадным гоготом, рассчитывая деморализовать Накета и остальных мятежников. Но, разумеется, ничего у них не выходит. – Меньше ржача, больше дела! – усмехается Накет. Сцурикаты замолкают. Главный в красном шлеме оборачивается к рабам и рявкает: – Ведите Мудрейшего из Мудрейших! Рабы тут же убегают куда-то за ближайший бархан и возвращаются, неся роскошные золотые носилки, на которых могло бы поместиться несколько человек. Но восседает на носилках лишь одно маленькое существо: старый седой сцурикат в узорчатой фиолетовой мантии. – Я бы посоветовал тебе сесть, Накет, – скрипучим старческим голосом обращается к рыжему человеку седой сцурикат. – Разговор будет долгим. – Спасибо, я постою. Яйца жарить неохота. Вся команда мятежников прыскает со смеху. – Тихо! – неожиданно громко гаркает старичок. – Ответь мне, Накет: почему ты не должен быть нашим рабом? Подумай хорошенько, подбери аргументы – и, быть может, я сочту твои слова убедительными. – Я отвечу тебе, о Мудрейший из Мудрейших, – нарочито пафосно начинает Накет, затем прочищает горло, набирает воздуха в лёгкие и выпаливает: – Да потому что вы все... Дальнейшая тирада столь многоэтажна, замысловата, многогранна и сочна, что физически не может лечь ни на какую бумагу. Что сцурикаты, что друзья Накета узнают множество новых слов, фразеологизмов, приставок, суффиксов, междометий, частиц и даже неопределённых артиклей – которых в хифссдангле, вообще, нет… но, как известно, обсценная лексика не подчиняется обычным правилам литературного языка. Деминуты через три Накет замолкает – но только для того, чтобы прочистить напряжённое горло и продолжить. Впрочем, это намерение сцурикаты мгновенно считывают и наперебой вопят (громче всех оказывается Мудрейший из Мудрейших): – Хватит!!! Мы отпустим всех рабов и выбросим всё оружие, только ни слова больше не говори!!! Накет обводит сцурикатов победным взглядом и… кажется, собирается начать новую тираду: – Ху… С отчаянными воплями сцурикаты бросают оружие и разбегаются в разные стороны, закрывая лапами уши. – …же не будет, если вы и впрямь так сделаете! Валите, мангусты хреновы! – относительно культурно завершает фразу Накет. Мятежники провожают убегающих сцурикатов дружным смехом. – Накет, ты просто виртуоз! Феерического мата пиротехник-виртуоз, во! – восторгается Яарвокс и крепко жмёт находчивому бедантиевцу руку. – Да ладно, ничё такого особого… ой! – вдруг восклицает Накет и оборачивается к Веншамее: – Слушай, прости, я забыл тебе сказать, чтобы ты уши закрыла… – А мне понравилось! Накет, при мне ругательств можешь не стесняться! – уверенно заявляет теэклавеллянка. – Ну ты даёшь! Я б в жизни не догадался их матюками обложить! Вот это ты молодец! – набрасывается на Накета с крепкими объятиями Силмак. – Одного я только не понял, – с неловкой улыбкой вступает Витс. – Извини, что спрашиваю такое… Накет, если ты, получается, приёмный сын Силмака, то почему… м-м-м… вы так по-разному говорите? – Мой косяк! – весело отвечает шнырявка, спрыгнув с родного человека. – Я был тем ещё матерщинником. Когда я понял, что Накету дурной пример подаю, было уже поздновато его переучивать. И тогда мы договорились, что один из нас будет ругаться на все лады, а другой всегда будет выражаться литературно. Бросили жребий – материться выпало ему. Я с тех пор ни одного матерного слова не проронил, кого угодно спроси! – Забавно! – смеётся Витс. – Самим весело! Ладно, теперь можно спокойно идти к кораблю. Уже в космосе, когда весь бедантиевский «десантный отряд» принимает столь нужный для физического и морального здоровья душ, встаёт вопрос, что делать дальше. – Придётся вернуться к старому плану, – вздыхает Джекс. – Попробуем незаметно захватить какого-нибудь ходострела. Систему слежения взломаем, и… чёрт! Проклятый управляющий модуль! Его опять придётся искать у каких-то торгашей… – Не придётся, – вступает Бастер. – Пока мы с тобой проверяли и устанавливали модуль, я полностью проанализировал его структуру и создал чертёж. Печать модуля займёт, по моим расчётам, примерно десять дечасов. У нас есть все необходимые материалы, и я готов к работе. – Бастер! Ну ты голова! Не центральный процессор у тебя, а целый Кибервирт! По электронно-телепатической связи Бастер передаёт Джексу смайлик. Сразу же после этого робот отправляется в грузовой отсек за нужными материалами. Киборг же решает в это время напечатать один небольшой, но важный прибор для себя – новый микромед взамен того, что он отдал жертвам своего гнева на Бедантии. Когда Джекс с готовым медицинским прибором собирается уйти к себе в каюту, к нему подходит Млем: – Джекс, я очень радо, что ты проявил милосердие и не стал убивать своих обидчиков. Ты показал настоящую силу духа. Щадить всегда сложнее, чем мстить. – Млем, ты мне льстишь, – улыбается киборг. – Это всё Карл. Если бы не он, я бы их прикончил. Он мне… скажем так, популярно объяснил, почему этого делать не надо. Само фингал видишь. – И ещё я вижу твои воспоминания. На самом деле, гнев не полностью овладел твоим разумом. Ты бы остановился и сам. Скорее всего, в самый последний миг, но без помощи Карла. – Сомневаюсь, честно говоря. Но в следующий раз, если что-то подобное произойдёт, постараюсь принять правильное решение до того, как кто-нибудь из вас съездит мне по физиономии. Центор добродушно смеётся и по-дружески обнимает киборга. Но вдруг оно напрягается и отстраняет друга от себя: – Иди в свою каюту. К тебе гость… точнее, гостья. – Да ла-а-адно! – с улыбкой протягивает Джекс и уходит к себе. В самом деле, гостья – то есть, Веншамея – не заставляет себя ждать. Она очень скоро оказывается на пороге каюты Джекса. – А я о тебе сегодня кое-что новое узнала, – с немного хитрой улыбкой сообщает она, зайдя внутрь. – То, что я – чёртов садист? – с иной улыбкой – фирменной горькой – мрачно отзывается Джекс, усевшись на диван. – Нет. То, что ты по-настоящему живой. – Вообще-то, я не умирал. Даже тогда, когда меня сбросили на Кибервирт, я был ещё жив. – Я не в этом смысле… я к тому, что ты больше человек, чем машина. – Ты противопоставляешь органический разум кремниевому? Это из-за эмоций, я угадал? – Бастер мне однажды рассказывал об эмоциях у машин. Да, они у них есть. Но таких сильных эмоций, как у органических существ, у них всё-таки не бывает. Твоя сегодняшняя ярость… это, наверно, прозвучит странно, но она меня просто очаровала. В тот миг я тебя боялась… и восхищалась тобой. – Да, не с лучшей стороны я себя показал. – Наоборот! Ты раскрыл душу, выплеснул всю боль, всё отчаяние и гнев, которые так долго сдерживал. Только органические существа могут быть такими страстными, такими живыми! – Вообще-то, нет. У роботов тоже могут быть очень сильные эмоции. Ты не знала, но Бастер был просто чудовищно расстроен после того, как мы обнаружили перепрограммированных просветников-исследователей на Хлонокоптере. Мне долго пришлось его утешать. Просто у Бастера нет мимики, и возможности голосового синтезатора у него ограничены – потому и создаётся впечатление, что он безэмоционален. Это совсем не так, поверь. – И всё равно, что-то очень сильно отличает тебя от машины, Джекс. Может, я не смогу это сформулировать красиво… может быть, это то, как ты принимаешь решения, или вот эти вот… перепады, что ли, настроения… вот не могу правильно сказать! – Интересно. Но я, кажется, догадываюсь, о чём ты. Тебя восхищает то, что на органический мозг сильнее влияет случайность? То, что он менее предсказуем? – Точно! Ты понял меня с полуслова! – И это забавно. Я вроде не телепат… Веншамея садится на диван рядом с Джексом. – Что-то вроде телепатии доступно всем живым существам, если… – начинает теэклавеллянка, но фразу заканчивает фордокс-приманец: – …у них близкие отношения? – Вот! Ты мне нравишься, Джекс, честно. Ты меня безумно восхищаешь, немножко пугаешь и сильно притягиваешь. – И мне с тобой интересно. Ты заставляешь меня задумываться о том, о чём обычно я не думаю вообще. Эй… ты меня что, обнимаешь? В самом деле, правая рука Веншамеи уже лежит у Джекса на плече, а левая – у него на груди. – Н-ну, д-да… – смущённо мямлит теэклавеллянка, пряча глаза от обжигающего взгляда киборга, но в то же время крепче прикладывая руку к его груди. – А сердце у тебя живое, такое горячее… – Это да, – усмехается Джекс. – Удалось собратьям-киберпанкам спасти тогда. Кузнецов мне говорил, что если бы орхгский коготь всего на один мирад глубже прошёл, всё, пришлось бы аппарат ставить. А так – да, со шрамом, но живое. – Со шрамом? – Да вот, посмотри. Джекс расстёгивает рубашку и открывает задвижку на металлической части груди, где в особом прозрачном отсеке бьётся его сердце. – Вот, видишь? Здесь, от правого желудочка к левому линия тянется – вот это он и есть. – Надо же, – восхищённо шепчет Веншамея. – Боюсь даже представить, что ты чувствовал, когда… – Не, больнее всего было, когда кишки вырывали. Они их ещё и перепутать в процессе умудрились. Кибервиртцам пришлось повозиться… показать, что они придумали? – Не уверена, что у меня достаточно крепкие нервы, но давай. Киборг улыбается и расстёгивает рубашку до конца. На этот раз одну из задвижек он открывает на металлической части живота. Взору Веншамеи открывается причудливый лабиринт волнообразно изгибающихся пластиковых трубок, где-то прозрачных, где-то непрозрачных. Все эти трубки покрыты какими-то тонкими розоватыми полосками. – Подходящие трубки найти и встроить в них синтетические железы – это не проблема, – комментирует Джекс. – А вот синхронизировать работу всего этого хозяйства сложно. К счастью, даже из перепутанных и разодранных кишок моим собратьям удалось извлечь достаточно мышечных и нервных волокон. Это они как раз, волокна, розоватые. Их объединили в общую систему, и пожалуйста – всё двигается в нужную сторону в нужное время. Регуляция тут и гуморальная, и нервная, как у полностью органического существа. Веншамея? Теэклавеллянка, похоже, не замечает ничего вокруг: с восторгом, некоторым страхом, а главное, вожделением она блуждает глазами по всему телу киборга. – Джекс, мы с тобой должны стать ближе, – произносит, наконец, Веншамея. – Куда уж ещё ближе-то! – смеётся фордокс-приманец. – Ты уже буквально внутрь меня заглянула! – Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Поцелуй меня, Джекс! – Поцеловать? Зачем? – Как – зачем? Не смеши меня! Мы же с тобой больше, чем друзья, так? Киборг вдруг замирает, будто парализованный, и вонзает в теэклавеллянку испытующий морозный взгляд: – Подожди-ка! Я думал, ты с Накетом! Или вы расстались? – Мы не расставались, – растерянно отвечает Веншамея, но тут же вновь обретает уверенность: – Брось, он ничего не узнает! – Не узнает? – Конечно, я не расскажу. Ну же, поцелуй меня! – Нет, это неправильно! Знаешь, я не против быть третьим в отношениях, но только в том случае, если другие две стороны будут в курсе! Накет не в курсе – значит, ты хочешь ему со мной изменить! – Поцелуй – это не измена. Это если мы с тобой разделим постель, то… – И поцелуй может быть предательским. А постель мы делить точно не будем. – Почему??? – Меня не интересуют плотские отношения. – Как? Да ты шутишь! – Не шучу. Веншамея, какую роль в твоей жизни играет программирование? – Э-э-э… никакую. – Точно так же – секс для меня не значит вообще ничего. Даже к поцелуям я равнодушен. Я-то думал, у нас с тобой духовная близость… – Ну ещё чего! Так неинтересно! – Тогда нам с тобой не по пути. – Ну ты и зануда. Ну, хорошо, допустим, обойдёмся без страсти. Но Накету об этом знать всё равно необязательно! – Это будет по отношению к нему свинство. Нет, давай так: либо ты всё рассказываешь Накету и мы втроём решаем, что делать дальше, либо между нами ничего нет. – Какой ты, оказывается, душнила! – Я не душнила, я честный! Я же не землянин какой-нибудь или теэклаве… ой, извини. В общем, лучше нам будет расстаться. – Зануда. А я ещё очаровалась. Веншамея встаёт и выходит из каюты Джекса. Разумеется, она тут же сталкивается с Накетом. – Веншамея? – удивлённо обращается к теэклавеллянке бедантиевец. – Ты что у Джекса делала? – Мы просто разговаривали. Ничего такого не было, не переживай. – А я вот жопой чую, что чё-то у вас там было! Колись! – Да не было ничего, хватит меня подозревать! – Накет, я тебе всё расскажу как есть, – возникает на пороге каюты киборг. Бросив на Веншамею недоверчивый и сердитый взгляд, бедантиевец заходит к фордокс-приманцу. – Ну, чё там у вас было? – угрожающим тоном интересуется Накет. – Как я теперь понял, самая обычная дружеская симпатия, – спокойно отвечает Джекс. – Сначала она мне на Самобыте мозги вправила, когда я себя чуть до истощения не довёл. А потом заставила меня задуматься над тем, о чём я никогда в жизни не размышлял. Её логика меня стала очаровывать. И всё вроде бы шло к тому, что у нас с Веншамеей какая-то особая духовная связь. А ей этого оказалось мало – духовной связи, я имею в виду. Она захотела отношений плотских. – Это дело она любит, да, – усмехается Накет. – Ну, я и отказался. – А чё так? – Мне абсолютно неинтересен секс и всё, что с ним связано. – Ваще? – Ваще. Но ладно бы это… меня как раз смутило, что ты вроде бы с ней не расставался и по-прежнему в отношениях. Я и спросил, дескать, а ничего, что ты с Накетом? А она мне – «Накет не узнает». – То есть, она в принципе хотела мне изменить? – К сожалению, да. – Блин, сложно. Чё нам делать-то теперь с Веншамеей? – Вряд ли я тут тебе помогу. В отношениях я, как видишь, не мастер. – Всё равно, спасибо, что сказал. Чё дальше, мы сами разберёмся… думаю, разберёмся. Накет пожимает Джексу стальную руку и выходит из каюты. Рядом всё ещё крутится Веншамея. – Ну, и что там тебе Джекс наговорил? – осведомляется она. – Правду наговорил, – холодно отвечает Накет. – Я и не знаю, чё нам теперь дальше делать с тобой. Есть какой-то осадочек, знаешь. – Накет, это же всё несерьёзно, и… – Я подумаю над этим. Обычно я быстро всё решаю, но тут всё сложно. Давай пока не будем никаких выводов делать, я пораскину мозгами на досуге. Веншамея не успевает ничего ответить – из отсека управления раздаётся встревоженный голос Герна: – Оторвите мне вибриссы, какая-то шваль двумперская до нас всё-таки достучалась! – Нелогично, – доносится голос Бастера. – Конфигурация корабля не двумперская. Вся команда собирается в отсеке управления. С ужасом она наблюдает на радаре, как какой-то маленький кораблик подкрадывается вплотную к «Тёмной Материи». Более того – беспрепятственно пристыковывается к ней. – Ррр! Незваных гостей нам ещё не хватало! – рычит Райтлет. – Хе, пусть заходят! Семнадцати рук на всех хватит! – крякает Семиларен, вооружаясь охапкой горметов. – А гость у нас всего один, – с улыбкой сообщает Стив. – К тому же, мы его хорошо знаем. Не поверите, но это… Стив не успевает закончить фразу. Дверь «Тёмной Материи» открывается, и за ней оказывается… Стефан. Съехавшие на самый кончик носа очки, растрёпанная каштановая шевелюра, полуразвязанный галстук и не до конца застёгнутая ширинка придают доктору Фэлконингу вид довольно-таки комический и даже придурковатый, но сомнений в том, что это действительно он, не создают. – Ик! Ну что, с-с-суки, не ждали? – пьяным голосом обращается к команде Стефан и заходится гомерическим хохотом. – Я, э-э-э, не знаю, о чём тебя спросить, гм, сначала: почему ты, хм, такой пьяный, или, эм, как ты выжил, – тихо произносит Айзел. – А я тебе скажу! Пьяный я, ик, потому что из трактира. А выжил я, значится, так… дайте, блин, сесть, что ли… Шатающейся походкой Стефан добирается до одного из сидений, окружающих парящий стол. Сесть в него с первой попытки доктору не удаётся – промахивается он чуть ли на целый коптермирад. Вторая попытка, впрочем, оказывается успешной. – Ну дык вот, – продолжает Стефан. – Лечу я, ик, к Линтуе с бомбой на боковом стекле. Раз-два, и она того… а у меня это, как в том анекдоте, ик – мужик в мясо, а зубы целы, да! А эт-ту, как её, вспышку от, ик, взрыва, знаете, кто заметил? Сам капитан Мантецци, как мне рассказали! – Мантецци! – благоговейно выдыхает Джекс. – Или не, погоди… ик, как же его… Фьюмичино, блин, вот! Я их путаю, блин, всё время, ик, этих бельтальянцев… или всё-таки Мантецци… ну неважно, короче. Какой-то, в общем, из этих капитанов наших. Там на Линтуе, это, монахи-уйкку меня по кусочкам-то и того, как бы, сшили, всё восс-та-но-ви-ли, на ноги, ик, поставили, во! – Монахи-уйкку? – оживляется Райтлет. – Ды-а, один из них про тебя, кстати, вспоминал. – Надо же… это очень приятно! – Стефан, как же ты нас нашёл? – интересуется Карл. – Только не говори, что ты в нас случайно влетел, – смеётся Силмак. – Не-е-е... я вас нашёл по ниа… анигля… нигиляц… блин, не выговорю… – По аннигиляционному следу? – предполагает Стив. – Точняк! След-то, ик, замечательно виден. Как и у, чёрт их, двумперцев, кстати. Вся команда уставляется на Стефана. – Как – по аннигиляционному следу? У нас что-то не в порядке с системой маскировки? – беспокоится Ксандер. – Не-а, дело в этих, ик, в самих двигателях. Их нужно чуть-чуть, того, моди-фицировать. И тогда вас, ваще, днём с огнём, ик, не отыщут никакие, блин, двумперцы! –Как я мог ошибиться! – переживает Тецклай. – Я отвечал за двигатели. Я же всё рассчитывал… – Ну, значит, ик, ошибся ты в расчётах. Бывает! – Гррр! Ошибся в расчётах?! – Да ты это, ик, не беспокойся. Я вот, блин, протрезвею, и всё вам поправлю. У меня план, как всегда, ик, гениальный есть! Вы завтра все, это, обалдеете! – Ну-ну, удиви меня, – усмехается Стив. – Я уже вытащил из твоих спутанных мыслей нужную нам информацию. Пойду подготовлю чертёж. – Да ты погоди пока! Я, ик, может, чё-нить ещё придумаю покруче. Всем привет, короче! Пойду завалюсь где-нибудь. – Каюту тебе соорудить? – спрашивает Джекс. – На фиг надо, – отзывается Стефан и пытается выбраться из удобного сиденья. Пока Стефан выбирается, вся команда успевает разойтись по своим каютам. Быстрее всех это делает Тецклай, который просто сгорает от стыда. Слова Стефана очень больно укололи его. Неужели он, талантливый техник, ошибся? Эта ошибка могла стоить жизни всей команде, если бы за неё уцепились двумперцы! Нельзя, нельзя было так глупо ошибаться! Нельзя ошибаться вообще! Болезненно-перфекционистские мысли Тецклая достигают мозга Млема, и оно решает помочь хриввалэйтну избавиться от них. – Тецклай, можно с тобой поговорить? – мягко обращается к хриввалэйтну центор. – Если хочешь снова напомнить, что я облажался, то нет, – угрюмо отвечает с потолка Тецклай. – Ты не облажался. Никто тебя ни в чём не винит. Нельзя так относиться к мелким ошибкам. – Мелким? Гррр! Из-за меня вы все могли погибнуть! Что, если бы двумперцы нас нашли и застали врасплох? Нет, я всех подвёл. Я плохой техник. Я ошибся в расчётах. Двигатель несовершенен! А мне всегда говорили в училище: либо делай правильно, либо вообще не делай! Гррр! – Тецклай, успокойся. Не стоит укорять себя за то, чего не случилось. – А где-то в параллельной Вселенной наверняка случилось! – Правильно. А где-то в другой параллельной Вселенной ты – муравьед. А ещё в одной параллельной Вселенной все звёзды слились воедино и превратились в копчёный сыр. Наконец, в третьей параллельной Вселенной мы с тобой живём внутри фотоэлектронного оптического музыкального инструмента и питаемся честным словом сикильдявского крокозябра. Тецклай медленно подползает почти вплотную к Млему. – К чему. Весь. Этот. Абсурд? – тщательно выговаривая каждое слово, интересуется хриввалэйтн, пытаясь заглянуть одновременно во все пять глаз центора. – К тому, что мы с тобой живём здесь и сейчас, – успокаивающим тоном отвечает Млем. – То, что происходит в параллельных Вселенных – происходит в параллельных Вселенных. Если бояться последствий каждого твоего поступка в всех частях Мультиверса, тогда вообще не стоит вставать утром с постели. Ты же можешь одним неосторожным движением изменить всю историю в каком-нибудь мире. – Гррр! Это же глупо! – Именно. Тецклай, не нужно бояться ошибок. Нужно просто вовремя их замечать и устранять. И, конечно, учиться на них. – На ошибках учатся только глупцы. Умный сразу всё делает правильно. – Так тебе говорили в училище, да? – Гррр… да. – Тецклай, подумай вот о чём: ведь получилось так, что твоя ошибка привела к нам того, кто её исправит. Может, иногда ошибаться даже неплохо? Хриввалэйтн задумчиво сползает с потолка. – Гррр… возможно, ты право. Наверное, я зациклился на том, что мне вбили в училище. И ведь… Стефан же всё обязательно поправит? – Конечно. И ты ему поможешь. – И я ему помогу! Спасибо, Млем. Хотя… я всё равно нервничаю. Гррр! Тецклай начинает беспокойно оглядываться и чесаться, всё яростнее с каждым мигом. – Гррр! Линька! Я опять забыл! Млем, не могло бы ты выйти? – Хорошо-хорошо, – с совершенно незаметным лукавством отзывается центор и покидает каюту Тецклая. – Карл, Джекс! Тецклай линяет! – зовёт оно друзей, когда отходит от каюты достаточно далеко. К Млему тут же подлетают всегда готовые посмеяться над хорошим другом и вместе с ним Карл и Джекс. Вся троица, хихикая, пристраивается у каюты Тецклая, выжидая подходящий момент. – Кстати, Млем, ты же проиграло спор, – передаёт мысль центору полупротоплазмик-получеловек. – Самое время кукарекать! – Так и быть, спор есть спор… – думает в ответ Млем. Пока трое друзей ждут, когда вломиться к Тецклаю, мимо них дефилирует Стефан, который наконец-то выбрался из отсека управления. Правда, видно, что с конечным пунктом своего маршрута он так и не определился. Пока он определяется, с ним сталкивается Веншамея. – О, как приятно вид-деть ещё одно, ик, фордокс-приманское лицо, – улыбается ей Стефан. – Я, вообще-то, теэклавеллянка, – поправляет Веншамея. После небольшой неловкой паузы Стефан, как ему кажется, изящно выкручивается из недоразумения: – Тогда сделай, что я тебе считал комплимент! С победным смехом доктор Фэлконинг разворачивается и снова останавливается в раздумье. Наконец, он замечает почти в конце коридора одну приоткрытую дверь. Это оказывается каюта Леода. Ягулярр мирно спит на специальном коврике посередине каюты. Ровно до тех пор, пока прямо на него не обрушивается Стефан. – Добрый вечер, – стараясь не терять самообладания, тихо обращается Леод к виновнику своего пробуждения. – Привет, – почти неразборчиво отзывается пьяный доктор. – Стефан Фэлконинг, – представляется он, протягивая ягулярру руку. – Леод Назарх, очень приятно. После руко- и лапопожатия Стефан безапелляционно сообщает о своих планах на ближайшее время: – Я тут, эт-то, посплю, да, пока не т-того, ик, не про-трезвею. – Ладно, – вздыхает Леод и пытается снова заснуть. Но это ему не удаётся. Буквально через несколько мгновений на весь корабль раздаётся громогласное центорское «КУКАРЕКУ!!!», за которым следует брань Тецклая – не столь изящная и многогранная, как у Накета, но тоже вполне площадная. А когда кожа у хриввалэйтна полностью сменяется, брань сменяется на слова благодарности – к счастью для уставшего ягулярра, уже не столь громкие: – Вы мне каждый раз помогаете. С вашими шуточками быстрее. Простите, что огрызаюсь! – Так же веселее! – похлопав Тецклая по плечу, восклицает Джекс. – А теперь – всё-таки выйдите, пожалуйста. Я уберусь в каюте. Когда Джекс, Млем и Карл оставляют Тецклая одного, у него вдруг возникает сильное желание избавиться от старой кожи древним нецивилизованным способом: съесть её. Подавив это желание, он берётся за традиционную уборку. Набрав целую охапку лоскутов старой кожи, Тецклай вновь ощущает недостойный, как он считает, разумного существа порыв. – Ладно, пока никто не видит, – решает для себя хриввалэйтн, берёт в зубы один лоскут и… тут же встречается глазами с Ксандером, который проходит мимо. Если бы хриввалэйтн умел краснеть, он покраснел бы до самых кончиков рогов. – Ой, я тебя смущаю? – мягко спрашивает Ксандер. – Не ты, а я сам себя, – отвечает Тецклай, выпустив из зубов лоскут. – Разумное существо – а веду себя как дикая ящерица. – Это поведение кому-то вредит? – Нет… – Ну, я тебя и не останавливаю. Есть такие естественные вещи, которые мешают разумным существам, а есть безобидные проявления природы. – Нет, пойду лучше выброшу. Гррр, не хочу быть дикарём. – Постой… у тебя же гемоцианиновая кровь, да? У кожи должен быть приятный привкус. – Тогда забирай на здоровье! – Ну, не всё, мне только чуть-чуть закусить… спасибо. То есть, мои низменные порывы тебя не задевают? – Нет. Ты – совершенно другое существо. Ты даже не животное. У тебя могут быть другие представления о привычных нам вещах. – Мудро рассуждаешь. Однако мой класс произошёл от животных, и поэтому у нас по-прежнему много общего. Эта сцена не проходит мимо внимания Эффелины. Она влетает в каюту Тикки: – Ну, всё! Он себя выдал! Остаётся только заставить его признаться перед всеми! – Что, кто? – рефлекторно, но безучастно спрашивает Тикки. – Ксандер! Я же говорила, что он проглотон, и всё устроил, чтобы нас сожрать! Он уже пробует нашу кровь! Он знает вкус кожи Тецклая! Тикки, поможешь мне его вывести на чистую воду? – У тебя что, хвост в жабры попал? Не буду я участвовать в твоих идиотских затеях. Придумала глупость. – От тебя много не потребуется! Я точно знаю, что делать. Он боится огня, и каждая часть его тела умеет вести себя, как отдельное живое существо. Я тихонько к нему подойду, выдеру одну перовидку, а ты её подожжёшь зажигалкой. Тут-то он и примет свою настоящую форму. – Не буду я этого делать, отвали. – Ага, он уже завладел твоим разумом! Ну же, Тикки, пожалуйста, это очень важно! Жизни друзей на кону! – Повторяю ещё раз для особо одарённых: Ксандер – не проглотон, а самособирающаяся сущность. Галактическая Энциклопедия в помощь. – Мало ли, что там написано! – Дура, блин! Добавлять статьи в Энциклопедию могут только учёные, специалисты, там всё проверяют по сто тысяч раз, и… – Этот проглотон не такой, как пишут в Энциклопедии. Он особенный. И мы сможем это доказать! Тикки, прошу… – Нет. Тебе надо – сама и разбирайся. – Но у меня же нет рук! – Выкручивайся сама и отстань уже от меня! Надоела ты со своим бредом. Эффелина ненадолго задумывается. Вдруг она выдаёт следующий манёвр: – Тикки, если ты мне поможешь, я три дечаса буду молчать… – Три дечаса? – не веря своему счастью, переспрашивает Тикки. – Только пообещай, и тогда я помогу. – Обещаю! – Договорились. Раздобыв в бардачке корабля зажигалку, Тикки следует за Эффелиной, которая крадётся к каюте Ксандера. Дверь там оказывается открытой. Ксандер сидит за столом и что-то зарисовывает в своём платальбоме. Элегантина не слишком-то интеллигентно заглядывает ему через плечо, но эвол относится к этому совершенно спокойно. – Что это там такое выделываешь? – старательно играя невинное любопытство, спрашивает Эффелина. – Я тут думаю, как можно будет победить паукрабих после того, как нейтрализуем ходострелов, – отвечает Ксандер. – По-моему, решение надо искать в биотехнологии. Эффелина тем временем выдёргивает у Ксандера одну перовидку из гривы. Эвол вздрагивает и оборачивается. – Зачем тебе моя перовидка? – спрашивает он. – Как будто ты прямо почувствовал, – хмыкает Эффелина, держа в зубах эволье «пёрышко». – Ещё как почувствовал. Я потерял частичку сознания! – Ага, так я и поверила, бесчувственный проглотон! Элегантина быстро передаёт Тикки перовидку – которая, кстати, уже начинает что-то подозревать, попискивать и отращивать лапки – и кричит: – Жги!!! – Прости, Ксандер, – бормочет Тикки и неохотно подносит перовидку к горящей зажигалке. Раздаётся страшный вопль. Неясно, кто именно его издал – перовидка или остальной Ксандер. Перовидка выскакивает из лапы клеа и убегает к хозяину. – Больше огня, больше! – визжит Эффелина. Клеа включает зажигалку на полную мощность. Яркое пламя вырывается из сопла и освещает всю каюту. Дальнейшее заставляет содрогнуться даже непробиваемую пофигистку. Ксандер издаёт пронзительный визг и превращается в кровавую и слизистую массу из множества тел и отростков. Вскоре это нечто принимает форму шестилапого и четырёхглазого чудовища с тремя парами челюстей, тьмой извивающихся щупалец и множеством насекомьих ножек. Из глубин переродившегося тела Ксандера раздаётся ужасающий рёв, исполненный одновременно гнева и страха. – Огонь!!! Я вас прошу, уберите огонь!!! – надрывается Ксандер, взбираясь на стену под самый потолок. – А ты признайся перед всеми, что ты проглотон и собирался нас всех поглотить! – храбрится Эффелина. – Тикки, поднеси зажигалку поближе. Тикки, уже успев прийти в себя после того, что увидела, подходит ближе на один маленький шаг и шепчет Ксандеру: – Я просто подыгрываю этой дуре, чтобы она на три дечаса оставила меня в покое. Самособирающаяся сущность не обращает внимания на слова Тикки, но гневно отвечает Эффелине: – Я не проглотон! У нас с ним только общий предок! Запомни ты уже, наконец! – Хватит притворяться! Тикки, давай иди ближе! Тикки надоедает параноидальная затея Эффелины. Она выключает зажигалку, молча разворачивается и уходит. – Эй! Тикки, не оставляй меня с ним! Что, если он на меня нападёт и сожрёт? – вопит элегантина. – Тикки!!! Я боюсь! Он меня съест!!! – Приятного аппетита, Ксандер, – бросает Тикки, не оборачиваясь. – Можешь быть спокойна, Эффелина, я по тебе скучать не буду ни капельки. – Стой! Сто-о-ой!!! Эффелина выскакивает из каюты, но не бросается в погоню за Тикки. Даже недалёкая элегантина понимает, что это бесполезно. Дрожа от страха, она оборачивается. Но вопреки её ожиданиям, Ксандер предстаёт перед ней в своей обычной форме. – Я могу тебе всё объяснить, – спокойно обращается он к Эффелине. – Видимо, ты не очень поняла, какие отношения связывают мой вид с проглотонами. Я кратко обрисую тебе эволюционный путь двух видов. Извини, если мой язык покажется тебе слишком сложным, но я обычно исхожу из того, что биологию не изучают только на самых отсталых планетах. Вооружившись платальбомом и стилусом (а также не догадываясь о том, что родная планета Эффелины стараниями Тримперии как раз превратилась в «самую отсталую»), Ксандер начинает повествование: – На холодной планете Муту’Имир в толще почвы бактериального происхождения жили наши далёкие предки, небольшие животные – мюмзики. Они были похожи на тех, которых ты видела на Самобыте. Они питались любой органикой, которую находили в почве, но больше всего любили грибы. Однажды один из видов грибов поразила бактерия, заражённая вирусом, который изменил структуру клеточных мембран и свойства ядра. Съев этот гриб, мюмзики тоже заразились вирусом. Он успешно встроился в их геном и дал способность к горизонтальному переносу генов. Это когда гены передаются не от родителей к потомкам, а течение жизни одного поколения. Кроме того, так изменилось строение клеток кишечника, а ещё поменялся состав желудочного сока, что ДНК больше не распадалась на отдельные нуклеотиды. Теперь она смогла проникать в кровь довольно крупными кусочками, даже целыми генами. Таким образом, поедая различные организмы, мюмзики могли перенять некоторые их свойства. Через много-много поколений появился такой геном, который позволил его обладателю быстрее поглощать существ, избирательно встраивать их гены в свой геном и контролировать темпы мутирования этих генов, а ещё позволил отделять и приращивать обратно части тела. Мюмзики с этим геномом быстро вытеснили сородичей и успешно распространились по всей планете. Вся почва так и кишела мюмзиками. И тут в выгодном положении оказались те, кто сумел поглотить и присоединить к себе одно интересное существо – стеблеглаза. Это был ростосинт, у которого корни уходили глубоко в почву, а стебель был настоящим глазом, через который проходил свет определённых цветов. Так он получал энергию для фотосинтеза. Ещё у стеблеглаза были щупальца, с помощью которых он передвигался и всасывал готовые органические вещества. Мюмзики, которые прирастили к себе по два стеблеглаза, смогли хорошо ориентироваться на поверхности, а щупальца стали своеобразным скелетом. Дело в том, что к тому моменту у наших предков уже исчезли системы органов и опорно-двигательный аппарат, ткани объединились в пласты. На поверхности наши предки стали больше по размеру, научились ещё лучше заживлять раны, а разросшийся нервный пласт позволил отделённым частям тела иметь собственное сознание, независимо разбираться в окружающей обстановке и собираться вместе обратно. На планете, которая постоянно страдала от метеоритных дождей, это было очень важно. – Погоди-ка. То есть, та перовидка, которую я у тебя выдернула… – вступает вдруг Эффелина. – Чувствовала страх и боль. Собственную боль. – Ой… – Но она не перестала быть частью меня. Трудно объяснить это существу с единственным сознанием. У меня оно в такие моменты разделяется. Перовидка осознаёт сама себя и знает, что покинуло моё тело. Остальное моё тело тоже осознает само себя и знает, что потеряло перовидку. Но у нас нет телепатической связи. Мы просто оба знаем, что при первой возможности должны соединиться обратно. – Что-то сложновато ты заворачиваешь! Ближе к делу. – Как знаешь, не будем на этом останавливаться. Так вот, эти существа, мюмзикоиды, которые уже перестали быть животными, присоединили к себе ещё один важный организм. Это был оранжевый слизевик-поглощун. У него было две разновидности: одна обладала устойчивой формой и была плотнее, а другая была, по сути, живой жидкостью. Слизевик-поглощун стал нашим пищеварительным гелем. Те мюмзикоиды, которые поглотили жидкую форму, впоследствии стали проглотонами. Проглотоны не умеют постоянно поддерживать форму тела поглощённых существ, неразумны и не способны сохранять нейронные связи в мозгах тех, кого поглотили. А вот те мюмзикоиды, которые поглотили плотную форму, дали начало нам, эволам. Мы заметно отличаемся от проглотонов, хотя тоже умеем по-особому поглощать живых существ. Но это древнее, базовое свойство нашего рода, а не новое приобретение. Проглотоны умеют делать это быстрее, мы – медленнее. Только в том случае, если эвол прирастит к себе проглотона, он сможет быстро поглощать другие организмы. Наоборот не получится – проглотон ничего не приобретёт от организма эвола, кроме внешнего вида. То есть, если бы перед тобой был проглотон, он бы, ничего не говоря, сожрал бы тебя и принял бы ненадолго твою форму. Более того, не было бы ничего живого на Самобыте – я бы поглотил там всё. Даже жены у меня бы не было! Она немного меньше меня по размеру, и у неё не было бы шансов выжить вне брачного сезона. Проглотоны никогда не упустят случая сожрать сородича поменьше. Надеюсь, я понятно объяснил? Что интересно, подходящего для этого момента смеха телепатов не раздаётся. Похоже, до Эффелины что-то дошло, несмотря на довольно сложный биологический язык Ксандера. – Что ж, довольно… убедительно, – наконец подаёт голос она после долгих раздумий. – Но всё равно, поглощать живых существ – это жестоко! – Разумных – да, их и нельзя поглощать, а неразумных… просто надо делать это быстро, – отвечает Ксандер. – Тогда они ничего не успеют почувствовать. А ещё можно поглощать мёртвых… – Да как же! Готова спорить, если ты сейчас передо мной выставишь свои поглощённые тела, у них у всех на лицах будет ужас! – Хорошо, я разберусь на части. Зрелище не для слабонервных, предупреждаю. – Да уж отвернусь я, не беспокойся. Омерзительная ты тварь. Когда Эффелина отворачивается, Ксандер раскрывается в самом прямом этого слова. Он извлекает из себя уже известного Эффелине человека, чёрного слизевика, похожего на археоптерикса вранокруда, уиллозавра – трёхногого и трёхглазого ящера с рукой на хвосте, двуротого хоботорука – древесного зверя с четырёхзрачковыми глазами, милую птичку ополовника, жутковатого чёрного паука-марбианина, шорька – помесь хорька, барсука и штопора, колючее ластоногое – морского дикобраза, циникодонта, напоминающего одновременно волка и двуногого динозавра, скромного листовника – ростосинта, похожего на ротошлёпа, поросшего огромными листьями, вырпытня – существо со стебельчатыми глазами, шестью насекомьими ногами и двумя длиннопалыми руками – и, конечно же, проглотона, бесформенное существо, напоминающее многих и никого. Ещё эвол достаёт из потаённых уголков своего тела странную органическую массу, которая оказывается колонией стинопленеупалов – существ, похожих на морских ежей с Земли. – Можешь обернуться, – говорит эвол. Эффелине открывается не настолько жуткое зрелище, на которое она рассчитывала. Лица и морды всех поглощённых существ выглядят мирно спящими, а не застывшими в муках. Что до стинопленеупалов, так они вообще лишены какого бы то ни было выражения изначально и не приобрели его в теле Ксандера. Однако элегантина всё равно вздрагивает: ей неуютно от мысли, что внутри не такого уж большого эвола может поместиться целый зоопарк. Хотя никакого фокуса тут нет: те организмы, которые эвол решает сохранить в себе, преобразуют специальные ферменты. С их помощью тела сжимаются до очень маленьких размеров, а при необходимости эвол разворачивает их обратно. – Ой, что это за кунсткамера такая? – изумляется Витс, который идёт по коридору в свою каюту. – Моё внутреннее содержание, – со слегка ироничной улыбкой отвечает Ксандер. – Что ж, у меня страшнее. Посмеявшись вместе с Ксандером и Витсом, Эффелина снова находит повод прицепиться к самособирающейся сущности: – А всё-таки человек – существо разумное! И ты его поглотил. А это аморально! – Честно тебе скажу – я не хотел. Мне пришлось. Думаю, если я расскажу тебе всю историю, ты поймёшь, что я поступил не так уж и аморально, – отвечает Ксандер.