whisper poisoning

19 сентября, 2016 г

— Старейшина Кэйташи мертв.       Известие о смерти медленно вертится в голове, ждет, когда Каяо это осознает. Это то же мучительное ощущение, когда пытаешься усердно что-то вспомнить, но стоит приблизиться, нащупать, как оно выскальзывает, ловко ударяя хвостом напоследок. Да, после бессонной ночи за ноутбуком соображает она туго.       Возможно, когда-нибудь, ожидаемая скорбь, ужас или хотя бы подобие эмпатии обрушатся на нее и она увидит другую сторону этой монументальной гротескной шутки. Кто бы мог подумать, что один из стариканов подохнет! «Одной проблемой меньше, — думает она. — Казалось, эти дряхлые мешки с костями вовсе бессмертны — но нет, одному удалось выйти из игры». Приличия ради, ей бы стоило высказать что-то вроде соболезнования, но пока все силы уходят на то, чтобы сдержать зудящий смех.       Улыбка, как ни старайся ее сломать, всё рвется наружу, поэтому девушке приходится скрыть ее за ладонью. Директор с лицом неприступной глыбы смотрит на это безобразие и может лишь удрученно цокнуть. — Каяо, — серьезно отсекая, он надеется призвать к ее манерам и остаткам уважения к почившему.       Наигранно кашляя в кулак, она принимает серьезный вид, откидываясь спиной в кресло. Ладно, она посмеется с тем, кто разделит ее веселье от этой прискорбной новости. — Годжо знает? — Сообщу, как вернется с миссии, — уголок ее губ ползет вверх, а рука тянется к карману куртки. Выудив телефон, она открывает мессенджер и заходит в диалог, в уголке которого стоит размытая фотография двух силуэтов. Не стесняясь громкого клацанья, она печатает парню сообщение с отличной новостью. — Бесчинство.       Куросава поднимает на мужчину взор, блокируя экран. Чего Масамичи от нее ждет? Он был в курсе, каких двух дураков принимал на работу в колледж. Жаловаться можно, но бесполезно. — Скорее безобидное озорство, — говорит она, наклоняясь к его столу. — Что-то еще или я пойду?       Яга, отмахиваясь от мерзавки, крутанулся в кресле к окну, находя более приятным разглядывание внутреннего двора колледжа. Так было всегда: он говорит серьезные и важные вещи, а она в лучшем случае залипает в телефон, в худшем — объединяется со своим недодругом-недопарнем и в открытую глумится над решениями магического совета.       Никакого сочувствия она не чувствует. Вся верхушка — это вонючий, закостенелый прах, которому поручены решения магического мира. Как им вообще позволено что-то решать, когда вместо мозгов у них холодец, а тело рассыпается песком? Они давно не мыслят здраво, предпочитая по старинке решать все проблемы убийством. Быть может, Каяо не была бы так агрессивно настроена, если бы они не пытались казнить одного из ее студентов. Не вмешайся они с Сатору, кучка дряхлых придурков бы и глазом не моргнула, прикончив Юту. Так что, узнав о смерти одного из старейших, она чувствует лишь справедливость. Чёрт знает сколько невинных полегло от рук этих старых пердунов… хоть одному да воздалось за его деяния.       И всё же.       «Славное начало дня, несмотря на непогоду», — думает она, идя по коридору, на ходу надевая куртку и параллельно поглядывая на телефон. Пользователь Сатору не в сети. Уже пошел второй день, как Годжо отправился на задание, и с тех пор от него никаких вестей. Девушка расстроено вздыхает. Не видать ей обещанного марафона дорам и объедаловки чипсами и мороженым.       Сегодня последний выходной день. Студенты наверняка торчат в общежитии, скрываясь от резкого похолодания и начавшегося сезона дождей, не находя ни сил, ни желания идти куда-то развлекаться в центр города. Каяо могла бы вытащить их за шкирку, начав разглагольствовать, что молодость проходит быстро, что нужно пользоваться свободным моментом, а не тратить время, залипая в приставку и всё в таком духе. Хоть им и не помешало бы развеяться от внезапно навалившихся заданий, но ее сонливость уберегла юные умы от этих проповедей.       Девушка выходит на порог колледжа и поднимает голову к затянутому черными тучами небу. Темно как вечером, хотя еще только полдень. Дождь идет весь день, иногда превращаясь в ливень, иногда крапая мелкими каплями. Остудив легкие ледяным воздухом, она направляется на парковку.       Приглушённое радио, запотевшие окна автомобиля и салон, в котором поселился сильный запах мужского одеколона — это могло бы склонить многих в сон, но для Каяо это любимая атмосфера осенью, несмотря на сотню зеваний. Остановившись на светофоре, она полезла в бардачок, чтобы отыскать карту любимого покупателя, и наткнулась на пачку сигарет. Догадаться, кому те принадлежат, нетрудно: единственный из их учебного штаба, кто имеет вредную привычку — это Сёко, да и только она курит «Мевиус». «Видимо, Идзити недавно возил ее куда-то», — предполагает Каяо. Вообще, это машина принадлежит колледжу и так просто разъезжать на ней свободно разрешено немногим. Каяо определенно не относится к этому числу, но у нее заключена сделка с Киётаки. Дергать ассистента по пустякам вроде ее спонтанных побуждений поехать шопиться она любила часто. И когда мужчина в очередной раз словил нервный тик от просьбы свозить ее полюбоваться видом моря ранним утром, то отдал ей дубликат ключей и они условились хранить это в секрете.       Торговый зал наполовину пустует. Редкими посетителями в такую погоду бывают работяги, забегающие лишь купить готовый обед на кассе, и пожилые бабушки, которых ничто не в силах удержать от выхода за покупками. Куросава по привычке берёт с собой тележку (хотя покупает совсем немного продуктов), кладет одну ногу на нижнее крепление, а второй отталкивается, проезжая между рядов. Схватив по пути леденец, она открывает его и суёт в рот, не беспокоясь о том, что еще не купила его. Одиноко кататься туда-сюда, не имея возможности посмеяться за компанию над очередным забавным названием консервов, расстраивает. Проверив снова телефон и не увидев новых уведомлений, она устало мычит и двигается дальше.       Забирая целый пакет невесть чего, она чертыхнулась про себя, предвкушая внеочередную лекцию о том, какая она транжира. Годжо ругает ее — несмотря на то, что зарплата у магов приличная — за столь беспечное растрачивание состояния. По ее же мнению, беречь деньги ни к чему: с их-то работой можно и завтрашний день не увидеть. Когда же парень начинает докапываться уж очень часто и настойчиво, Каяо упрекает его, мол, боишься, что у тебя не хватит денег свозить меня в Италию? Ей туда и не нужно, просто говорит, чтобы отвязался.       Возвращается домой она уже промокшая до нитки. Спасибо внезапно усилившемуся дождю и отсутствию зонта в автомобиле. — Какого дьявола так холодно? — выругалась она, скидывая пакет на столешницу.       Но даже так, в холоде, в сырости и темноте, ее маленькая комнатка остается уютной. Каяо нравятся небольшие пространства, поэтому она была рада обнаружить, что в колледже есть такая крохотная комната. Гостиная, она же спальня и кухня — всё это единое пространство, не разделённое ничем. Годжо подшучивает, называя это норкой, в которой ему, такому здоровому лбу, не протиснуться. Он преувеличивает, конечно же, но выглядит и правда забавно со своими ста девяноста сантиметрами и широкими плечами в такой комнатке.       Включив обогреватель вместе с телевизором, она отправляется в ванную. Пока в другой комнате слышатся неразборчивые фразы ведущих новостей о каком-то происшествии в районе, девушка наслаждается горячим душем. Минуты умиротворения, проясняющие сознание и порождающие новые мысли — с неохотой ей приходится покинуть окутанное теплом пространство.       Плюхнувшись на кровать и накрывшись пледом, девушка меняет канал, останавливаясь на каком-то глупом телешоу на фоне, а сама же погружается в социальные сети, попутно прочесывая свои короткие, мокрые, черные пряди. Проходит около часа, прежде чем дверь скрипит и в проходе появляется промокший Годжо. — Виноват, виноват, — начинает он сходу, вешая на крючок куртку. — Но знаешь, по дороге я захватил две порции рамена, поэтому надеюсь на снисхождение и теплые объятия, — в доказательство он кладет пакет с эмблемой их любимого заведения на стол. — Я ведь даже ничего не сказала, — пока Сатору отправился в ванную в поисках полотенца, Каяо воровато подходит к столу и начинает разбирать пакет. Когда аппетитный запах еды щекочет ей нос, она понимает, насколько голодная.       Подобравшись со спины, парень обнимает ее, невзирая на шипение о холодных руках, и утыкается в плечо. Всё, что ему хочется после дней, насыщенных сражением с проклятьем и поездками, — это просто оказаться рядом с Каяо. Она его личный антистресс, абсолютный соулмейт и любовь всей жизни. С ней всегда хорошо, весело, а главное — спокойно. — Всё понятно и без слов, — его голос, уставший и охрипший, заставляет девушку обеспокоиться.       Обернувшись к нему, Куросава кладет свои теплые ладони на его покрасневшие щёки, заставляя взглянуть на нее. Парень осторожно снимает непроницаемо черные очки, и ей открывается вид на чистейшие озёра глаз. В другие дни в них серебрится жизнь, искрится смех, но сейчас они выглядят измотанными и тусклыми. — Ты как? — шепотом спрашивает она.       Таким измученным Сатору выглядит нечасто, разве что после особо трудных миссий, требующих много проклятой энергии. Вчера утром, уезжая, он сказал, что вернется очень скоро, напоследок обещая провести выходные вместе. Она полагала, что дело плевое, раз он так говорит. Сатору всегда держит слово, но вот какой ценой ему удалось вырваться только к вечеру воскресенья? — Безумно соскучился, — маг тянется к ней, переплетая их пальцы, и доверчиво жмётся к губам. Растворяясь в поцелуе, Каяо проходится пальцами по его шее, зарываясь в копне влажных светлых волос.       Сатору отрывается от ее губ и прикасается лбом к ее лбу. Повисает комфортное безмолвие, которое будто скрывает их невидимым вакуумом от всего мира. Они были не разлей вода, постоянно вместе: на работе, дома. Расставаться приходится лишь на недолгие дни, когда кому-то из них поручают миссию. Видимо, последнее задание выдалось действительно нелёгким, раз парень не спешил поделиться, как всё прошло.       И она выбирает довольно странный способ его приободрить: — Один из старейшин мертв. — Умеешь же испортить романтику, — Годжо фыркает, отдаляясь, но оставляет ладони лежать на талии Каяо. — Думала, ты обрадуешься, — пожимает она плечами. — Что у тебя с телефоном? — Сдох, как и дед, — он сохраняет серьезный вид, пока Куросава смеется своим весёлым звонким смехом.       Мужские руки опускаются ниже, по-собственнически сжимая ее ягодицы. — Как насчет теплой ванны на двоих? — выдыхает он, касаясь пухлых искусанных губ. Ему отвечают сразу же: обнимают крепче, подаваясь вперёд, гостеприимно встречают язык на входе между зубов. Тогда руки Сатору подхватывают девушку и тащат в сторону ванной.       Это было так знакомо, так обыденно, но в то же время необычайно удивительно каждый раз. Он частенько набрасывается на нее в коридоре колледжа, увлекая в страстный поцелуй, или без слов оттаскивает от плиты и опускается на колени, чтобы сделать приятно. Его выходки неожиданны, и в какой момент ждать подвоха, Каяо никогда не знает. Это всегда вспышка, разгорающаяся всего за пару секунд, что оторваться невозможно — легче умереть. Но не менее любимы ею моменты, когда он вот так нежничает с ней, осторожно подступается, будто нерешительный школьник.       Мелкие пузырьки в пене, плавающие на воде, тихо лопаются. Лежать под теплым водным покрывалом очень расслабляет, особенно когда сзади обнимают любимые руки. Каяо хочется остаться в таком положении навсегда. Само ощущение влаги и тела, обволакивающее со всех сторон, а также приятное касание мягкой пены к коже буквально расщепляют на атомы.       Руки Сатору кажутся вездесущими: вот они оглаживают ее плечи, скользят по груди и оказываются на внутренней стороне бедра. С губ непроизвольно срывается аханье, что действует как призыв продолжить. — Сатору, — рвано шепчет Каяо. — Что-то не так? — воркует Сатору, продолжая бродить рядом с ее промежностью. Он прижимается поцелуем к щеке. Скользит к губам, кусает за нижнюю, ухмыляется, слыша, как с них срывается сладкий стон.       Сатору кладет ладони на ее коленки, выглядывающие из воды, и разводит их в стороны. Куросава двигается назад, ощущая, как в поясницу упирается его член. По коже пробегают мурашки, тело отзывается истомой и сгустком желания в животе. — Расслабься, милая, — Сатору прочерчивает дорожку поцелуев по позвоночнику, заставляя ослабнуть и откинуться затылком на его плечо.       Его руки снова возвращаются к комку ее возбуждения. Он еле касается гладких складочек, слишком медленно скользя по ним. Каяо душно — от пара горячей воды, от прижимающихся к уху губ и хриплого дыхания. Одна его рука занята клитором, круговыми движениями лаская его, пальцы второй гладят татуировку на дрожащих ребрах. Впиваясь ногтями в его бедро, другой рукой девушка цепляется за бортик и зажмуривается. — С-сатору, — стонет она, задыхаясь от сладости момента.       Маленькое помещение с хорошей акустикой заполняется горячими вздохами и громкими, граничащими с отчаянными стонами. Годжо растягивает процесс, двигаясь нарочито медленно, делая наслаждение для Каяо таким близким и таким далеким одновременно. Он ставит засосы на покрывшейся испариной шее, иногда прикусывая тонкую кожу на ключицах и покрасневших плечах. Пар поднимается от воды, окрашивая кожу обоих в сочно-розовый, а и так чувствительные к прикосновениям тела делая ещё более отзывчивыми. — Пожалуйста, — не в силах терпеть эту пытку, она дергает бедрами, прося о большем. — Сатору, я больше не выдержу.       Годжо останавливается ненадолго, поворачивает девушку за подбородок к себе и глубоко целует. С готовностью пустив язык Сатору в свой рот, девушка скользит руками по его лицу, кончиками пальцев рисуя его черты, невесомо касаясь скул, щёк, лба и закрытых век. Не разрывая поцелуя, парень снова приводит руки в действие, надавливая на ее клитор. Аромат мыльной пены мешается с запахом ванили, исходящим от волос девушки, сковывает лёгкие Сатору. Он не прикоснулся к себе, но то, как Каяо ёрзает у него на коленях, задевая его член, и при этом стонет ему в рот, кажется достаточным, чтобы он кончил.       Всего через пару движений Каяо уже дрожит в его руках. Однако он не останавливается, наоборот ускоряет движения, пока она не отрывается от его губ, громко мыча, кладя свою ладонь на его. Достаточно. Он спешит догнать ее оргазм и опускает руку к своему паху, накрывает налитую плоть. Хватает всего пару движений кулаком по стволу, чтобы он кончил вслед за ней с полувсхлипом-полустоном.       Сжимая прильнувшее к нему девичье тело, он вжимается лбом ей между лопаток. — Это было ужасно мучительно, — прерывает тишину Каяо, переплетая их пальцы под водой. — Но тебе ведь понравилось, — целуя в плечо, отвечает Годжо.       Куросава фыркает от смеха. Он ее слишком хорошо знает.       Через пару минут они выходят из воды. Девушка приказывает парню идти в кровать и постараться не уснуть до ее прихода, пока сама она разогреет для них ужин. Сатору, как довольный кот, растягивается на кровати, прикрывая глаза. Тридцатью минутами ранее он был разбитым, а сейчас чувствует себя более живым и свежим, будто отколовшиеся пазлы вернулись на место.       Он не меньше своей девушки расстроен тем, что эти долгожданные выходные им пришлось провести порознь. Нежиться с Каяо в постели целый день, делая массаж и критикуя очередной сериал, — это предел его мечтаний. С тех пор как в округе увеличилось число проклятий, их будни превратились в одну сплошную работу, что вечером сил хватало лишь на то, чтобы дойти до квартиры и замертво провалиться в сон. Поэтому неудивительно, что они липнут друг к дружке при любом удобном моменте. — Всё готово.       Лениво приоткрывая один глаз, он косится на девушку, принёсшую тарелки с раменом и с соусами на подносе. Кажется, он не может пошевелиться, настолько размяк после ванны, но стоит потянуться соблазнительным запахам пищи, как он тут же присаживается. — Быть может, тебе взять на завтра отгул? — накручивая на палочки лапшу, спрашивает осторожно Каяо. Знает, что он терпеть не может, когда ему выписывают больничный, но всё же предлагает. — Так и скажи, что сегодня тебе меня было мало, — сладко поёт парень, невинно хлопая ресницами.       «Играется, как и всегда», — понимает Куросава. — Сатору, — не успевает она продолжить, как он перебивает: — Я в порядке, Яо, — большой палец скользит под ее нижней губой, утирая остатки соуса. — Правда.       Он будет так говорить даже будучи на грани, она уверена. Бороться с этим бесполезно, поэтому она предпочитает просто дать необходимые теплоту и ласку, чтобы парень мог восстановиться.       Утром Годжо просыпается первым, не в силах больше игнорировать раздражающую вибрацию на тумбочке. Слепой от сна, он не сразу смог разблокировать экран, но зато, когда он видит очередь сообщений от директора, а теперь еще и пропущенный звонок, сонливость как рукой снимает.       «Думаю, Куросава сообщила тебе, что старейшина Кэйташи мертв. Обстоятельства смерти пока неизвестны» 15:43       «Мелкий паршивец, я просил тебя заглянуть, как вернешься!» 21:24       «Завтра будет собрание, явка обязательна! Итзити сообщит тебе время чуть позже.» 21:36       «Годжо, это серьезно! Срочно перезвони!»       Сатору выпутывается из одеял, стараясь не потревожить дремлющую Каяо, вставая босыми ногами на пол. Голова едва ли соображает, зато чутьё подсказывает, что ничего хорошего ожидать не стоит.       Он кликает по иконке вызова. Трубку снимают после второго гудка. — Нет времени на болтовню, — изрекает встревоженный голос по ту сторону. Годжо редко доводилось слышать директора таким взволнованным и даже напуганным. — Захвати Куросаву — и немедленно ко мне. — Скажите хотя бы, по какому поводу? — успевает спросить Годжо, пока трубку не повесили. — Старейшина не просто умер, его убили.