ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДЖОН БОЛДУИН
Джон Генри Бонэм никогда не думал, что университет сможет дать ему что-то стоящее. Джон всегда полагался на эмоции и ощущения, живя "здесь и сейчас", и желания в моменте всегда толкали его вперёд, не давая усидеть на месте и дня, не поделившись неуемной энергией с миром. Вот только не все в мире готово было её принимать, иногда возвращая в таком объёме, что Бонзо казалось, что, проживи он с ней ещё один день, его разорвёт на части. Бонэм никогда не думал, что в жизни и для таких, как он, будет существовать место - законное и правильное. В чем-то из всего этого он все-таки ошибся. Морщась от слепящего в глаза сквозь окна солнце, Бонзо бухнулся на скамейку за длиннющим рядом пар в лекционном зале, обводя всех мрачным взглядом. Его одногруппники расселись в разнобой по аудитории, иногда группируясь в маленькие компании по три-четыре человека - музыканты, блин. Первая пара второго курса только вот-вот должна была начаться, а Джон уже недовольно начинал постукивать пальцем по дереву - опять начинало раздражать все: лёгкий шёпот одногруппников, летающий вокруг него по аудитории от одного конца к другому - обсуждали лето каждого, иногда, смеясь, шутили про выходки некоторых, которые особенно отличились, попавшись на чем-то по неосторожности - новости распространяются быстро даже летом. Бонзо даже усмехнулся, услышав очередную шутку про Планта - его старый добрый приятель как всегда отличился, и теперь о его очередных летних похождениях и о том, что тот трусы не надевает даже в университет, зудит вся группа. Однако Роберта это ничуть не волновало, он сидел рядом с абсолютно спокойным видом и беспрестанно поправлял длинные кудрявые пряди, золотистой копной спускающиеся ниже плеч. Чертов хиппи! Они с Робертом были неразлучны в вузе и за его пределами, и в одном были похожи всегда - Бонзо тоже слишком часто становился предметом обсуждения группы, и ему тоже никогда не было до этого дела. Скользнув взглядом к кафедре, Бонзо застучал пальцем ещё чаще - пара началась, а препода все ещё не было. Бонзо и сам не понимал, что его остановило от того, чтобы вообще не приходить - кто вообще в здравом уме отправит барабанщика изучать теорию музыки и общее фортепиано?! Но тем не менее он был здесь - на радость своих родителей и раздражение самого себя. Может, к черту это все? Встать и уйти, как обычно, все просто... От размышлений Бонзо отвлек звук открывающейся двери, а затем обволакивающий молодой голос, уверенно зазвучавший, казалось, прямо у него в голове: - Меня зовут Джон Болдуин, и я очень рад вас видеть на своём курсе по теории музыки... Надеюсь, вам это принесёт такое же удовольствие, как и мне. Не поднимая глаз, Бонзо положил голову на руку, раздражённо выдохнув и чуть ли не скрипнув зубами. Конечно, несомненно...***
Джон Болдуин и представить себе не мог, что будет крыться за невинной просьбой взять себе новую группу на теорию музыке «по старой дружбе». Пускай он работает в Оксфорде всего ничего, но один из старых профессоров был так впечатлен его обширными знаниями и названием его частной школы и музыкального колледжа, что решил тут же уйти на пенсию и оставить на молодого Болдуина свои группы. - Этот парень точно со всем справится! - убеждал деканов старый профессор, - он смог совладать с первокурсниками! Так и получил он 2 группу 2 курса оркестрового направления на свою голову в жаркий августовский день. Отправляясь домой с работы, он размышлял о том, что принесёт ему его второй учебный год в этом вузе. Сумеет ли он приручить ещё и второкурсников? По правде говоря, Джон Болдуин действительно волновался о предстоящей работе. Но Джон Пол Джонс, басист и аранжировщик песен The Rolling Stones и The Yardbirds, абсолютно не волновался, ожидая своего часа, когда он покажет всю свою мощь.***
Первый рабочий день прошёл вполне прилично. И даже подозрительно прилично. Третьей парой стояла его новая группа. Джонси (а именно так называли его все друзья и даже студенты, он не любил обращение «мистер Болдуин») в своей любимой абсолютно спокойной манере появился в аудитории, и все тут же притихли, ещё не зная, что ожидать от нового преподавателя и без того скучного предмета. - Меня зовут Джон Болдуин, я очень рад вас видеть на своём курсе по теории музыки, - пока он представлялся, двадцать пар глаз уставились на него - глаза парней с недоверием и скукой, глаза девушек - с большим интересом и даже восхищением. Джонси уже привык, что на него так реагируют все молодые студентки. Все же он был едва старше выпускников, и в свои 25 имел роскошную шевелюру, которую аккуратно укладывал в «ламповую прическу» каждое утро под Вилли Диксона. Да, блюз это определенно то, что надо по утрам. Он никогда не любил придерживаться строгих правил формы, нося пиджак и часто цветные, почти прозрачные рубашки, как многие блюзовые и рок-музыканты. Он считал такой пафос и строгость излишними, по крайней мере на музыкальном факультете. Правильные, утонченные черты лица, ямочки и выраженные скулы, тонкий прямой нос и голубые глаза свели с ума не один десяток студенток. И сведут ещё столько же, если не больше. - Я не очень люблю, когда меня называют «профессор Болдуин» и всякое такое, - Джонси мягко улыбнулся, вытаскивая книги из портфеля, - поэтому зовите меня либо мистер Джонс, либо профессор Джонси. По аудитории прокатился легкий смешок, И многие расслабились. Уж точно не стоит бояться того, кто просит себя называть мистер Джонси! Все ещё внимательно оглядывая аудиторию, Джонси заприметил молодого парня, у которого был очень скучающий вид. Он не смеялся вместе со всеми, выражая своё полное пренебрежение и безразличие. Неожиданно парень поднял голову и посмотрел Джонси прямо в глаза. Тот даже растерялся - столько презрения и…бешеной энергии таилось в этих карих глазах и тонко сжатых губах. «С ним будет непросто», подумалось Джонси. Парень тут же отвернулся и начал демонстративно общаться с блондином по соседству, который слегка нервничал, потому что не хотел получить взыскание в первую же пару с новым преподавателем. Джонси рассмеялся про себя - как же сильно их зашугал старый профессор… - Сегодня вспомним некоторые моменты с прошлого курса и познакомимся, - продолжил Джонси, все так же спокойно улыбаясь, - и да, если вы ждёте скучных лекций, то ошибаетесь: у вас всегда будет возможность высказаться и начать диалог со мной. В конце пары расскажу вам все, что ожидает вас на экзамене и по программе, а пока начнём знакомство… Джонси опросил всех по очереди, спрашивая имя и просил немного рассказать о себе и о своей любимой музыке. - Мне это нужно, чтобы составить для вас кое-что интересное, - улыбнулся Джонси, и все больше глаз зажигались интересом. Когда очередь дошла до Бонэма, тот грубовато ответил: - Меня зовут Бонзо, а что я слушаю вне стен вуза, вас не касается. Профессор Джонси никак не отреагировал, лишь спокойно ответив: - Что ж, вы вправе так ответить, но мне хотелось бы знать ваше настоящее имя. - Зачем? - тут же дерзнул спросить Бонэм. Он знал, что ему может влететь за такое, но что-то уж очень скучно становилось, а профессор Джонси бесил своей доброжелательностью. - Его зовут Джон Бонэм, - неожиданно встрял Роберт, пытаясь загладить как-то неловкую ситуацию. Все начали тихо посмеиваться. - Заткнись, Роберт! - рявкнул Бонзо, ничуть не стесняясь, - довольны? - Вполне, - все так же спокойно ответил Джонси, - останьтесь пожалуйста после пары ненадолго. Роберт сердито смотрел на Бонзо, пока Джонси не кашлянул и продолжил: - Ну а теперь поскольку с именами наконец разобрались, то начнём занятие. Бонзо снова отвернулся к окну, наблюдая за прохожими. К черту этого наглого профессора Джонси!