Несмотря на то, что Бонзо решил для себя полностью игнорировать любые слова профессора Джонси, к концу лекции он все чаще обращал внимание на фразы Джонси - он вёл лекцию отнюдь не нужно, но и не спеша, размеренным темпом, но при этом проникая своим голосом, казалось, в самую душу, заставляя выслушиваться в свои слова. Каждый раз, ловя себя на мысли, что он вновь начинает вникать в смысл лекции, Бонзо раздражённо вздыхал, отворачиваясь вновь к окну, принципиально отказываясь даже смотреть в сторону Джонси. Роберт, сидящий в той же стороне, лишь косился на Бонзо, неопределённо хмыкая, чем раздражал ещё больше.
-... На этой, надеюсь, приятной ноте, - Джонси обворожительно улыбнулся, заставляя всех засмеяться с каламбура, которым на музыкальном факультете пользовался чуть ли не каждый препод, но даже он у профессора получился каким-то особенным, - я закончу первую лекцию. Я уверен, большинство из вас с этим материалом были давно и плотно ознакомлены, но ещё раз его повторить было скорее необходимостью, а вот в следующий раз, обещаю, будет гораздо интереснее. Жду с нетерпением новой встречи с вами!
Бонзо уже схватился было за свои вещи, собираясь прорваться к выходу одним из первых, но тут профессор Джонси, словно прочитав его мысли, уставился взглядом своих голубых глаз, пригвоздив к скамейке:
-Бонэм, останьтесь, пожалуйста, ненадолго.
Бонзо наблюдал, как студенты неспешной толпой вытекали из аудитории - студенткам особенно хотелось задержаться на подольше, чтобы ещё хоть раз успеть пробежаться взглядом по Джону, увязая в нем настолько, что их буквально вытаскивали из аудитории за руки другие, чтобы не затыкали собой выход. Это бесило Бонзо ещё сильнее, и он с трудом сдерживал себя, чтобы не начать стучать уже ладонями по столу - какого хрена этот Болдуин такой молодой и уже "супер-пупер-идеальный" препод?!
-Джон, я не задержу вас надолго, только хотел сказать, что у меня нет цели лезть в ваши личные дела, если именно это предположение вас так раздражает. Моё дело - дать вам максимум их своих знаний и по-максимум интересно, сам ненавидел монотоный бубнеж, - Джонси усмехнулся, на секунду отведя глаза от Бонзо, внутри которого тут же резко снова подскочило раздражение, словно его сдерживал лишь один взгляд этого недопрофессора, - это в ваших же интересах, но все опять же на ваш выбор, я не настаиваю.
Словно вопреки словам Джонси, его взгляд вновь вернулся к Бонзо - появилось ощущение, что его читают, будто открытую книгу. Очень бесило. Бонзо выдохнул сквозь зубы - сдерживаться становилось крайне сложно.
- Я могу идти? - холодно осведомился Бонзо, едва сдерживаясь, чтобы не сломать пополам кулаком парту возле него.
- Вы свободны, - все так же спокойно, но уже без улыбки ответил профессор Джонси, отворачиваясь и словно теряя к тому интерес.
Развернувшись на каблуках, Бонзо вылетел из аудитории, мечтая о том, как разнесёт свежую ударную установку в репетиционной базе вуза.
***
Единственной страстью Бонзо в жизни (помимо травки, алкоголя и девушек, разумеется) были барабаны. Ещё ребёнком он был слишком неусидчив и колотил по всему, что можно было найти в доме. Родители даже подарили ему старенькую ударную установку, однако на условиях, что отпрыск поступит в музыкальный колледж и сгинет с их глаз долой. Будучи бизнесменами (у отца был свой большой кирпичный завод в Америке, где в 1967 году налоги были куда ниже английских и позволяли быть фактически миллионером), его родители не принимали и не понимали его точку зрения, и щедро отвалили за маленький домик в элитном районе Лондона с собственным крытым бассейном. Щедро, что сказать. Но Бонзо ненавидел этот дом, убегая в репетиционные базы вуза или на бесконечные вечеринки своих товарищей. Из-за легкого и весёлого нрава он был вхож во все компании и довольно популярен у девчонок (особенно если Роберт оказывался рядом), а в Англии конца эры хиппи (которых кстати Бонзо терпеть не мог, в отличие от Роберта) никто не имел недостатка в травке и веселье послевоенного времени. Дом же напомнил о том, что родители фактически вышвырнули его из дома с глаз долой, лишь изредка присылая милые открыточки и звоня раз в месяц в ярости оттого, что их любимый сын снова что-то натворил в университете (например, взорвал унитаз в женском туалете).
Страсть Бонзо к барабанам началась с выступления Джина Крупы по телевизору. Вот это была мощь… С того дня Бонзо понял, что барабанщики не обязаны быть просто фоном для гитаристов-позеров и вокалистов-педиков, они могут Сказать своё слово. И какое!
***
До конца дня вся группа зудела о новом преподавателе, что крайне раздражало Бонэма.
Даже Роберт и тот капал ему на мозг:
- А он ничего! И рассказывает круто, и не обещал сильно лютовать на сессии, - рассуждал Роберт, стоя у зеркала в туалете и расчесывая волосы, пока Бонзо сворачивал косяк.
- Ещё одно слово о Джонси и я тебе этот косяк в задницу запихаю и подожгу, понял? - наконец разозлился Бонэм.
- Ты чего такой злой? Из-за того, что он тебя на место поставил? - хмыкнул Роберт.
- А я смотрю, он тебе приглянулся, - парировал Бонэм, смачно затягиваясь и ударив по тянувшейся к косяку руке, - иди у своего Джонсюши проси, я тебе не дам!
- предатель, - буркнул Роберт, разворачиваясь и выходя из туалета.
- От предателя слышу! - донеслось ему в ответ.
Остаток пар прошёл спокойно (спасибо травке), и Бонзо уже собирался идти в репетиционную базу, чтобы застрять там до ночи, пока Роберт внезапно не предложил пойти на вечеринку к Патти Смит, их весьма хорошенькой одногруппнице.
- Помнится, она тебе приглянулась, - усмехнулся Роберт, заметив блеснувшие глаза Бонзо.
- Ещё и общее фортепиано прогуляю, - с удовольствием ответил он, - идём собираться!
