(Не)правильно

Джонси открыл глаза, когда уже было далеко за полдень. В первые секунды перед окончательным пробуждением казалось, что он спит а своей маленькой уютной спальне, и можно поваляться ещё, а потом пойти варить кофе и включить радио, где будут гонять Элвиса с утра до ночи на радость Бонзо… Бонзо. Джонси раскрыл глаза. Картины вчерашнего пролетали с бешеной скоростью, возвращая его в неприглядную реальность с очень туманным будущем. Головная боль возникла неожиданно и ударила тяжелым молотом, как только Джонси попытался подняться. Он тут же прилёг обратно, и наконец комната перестала кружиться. Проклятье, когда он в последний раз так упивался… До него донеслись подозрительные звуки из комнаты прямо под ним. Слышимость в доме Джимми была прекрасной. «О, черт, неужели Плант не может стонать потише», тоскливо подумал Джонси, между кружащимся потолком и перспективой быть пассивным участником секса Джимми с Плантом выбирая первое. Прогулки с похмелья весьма полезны. Выбираясь из постели очень медленно осторожно и так же осторожно одеваясь, Джонси тихо выскользнул из дома, аккуратно закрыв входную дверь. Впрочем даже если бы он грохнул ей с размаху, едва ли бы они его услышали - к стонам Планта присоединялись вскрики Джимми. Джонси поежился - воздух так и не прогрелся с утра. Стоило бы выпить хоть чаю. Но возвращаться к Джимми не хотелось, он сейчас занят более приятными вещами, чем возня с проблемным другом… Джонси внезапно ощутил себя ужасно одиноким. Он даже не заметил, как прочно вошёл в его жизнь Джон Бонэм со своими глупыми похабными шуточками, вздорным нравом и привычкой каждый вечер заканчивать в кабаке или за установкой. Как там сказал Джимми? Он дал ему надежду, что он не один? Что ж, тогда и Бонзо дал ему то же самое. Даже несмотря на то, что у Джонси было достаточно друзей и приятелей. Джонси старался не вспоминать о своей ныне официальной девушке - он и так знал, что на этих правах она заявится к нему, как только придёт в себя после вечеринки. И зачем он это сделал? Он решил дойти до дома пешком, это было не так далеко, как от дома Патти. Джонси боялся, что его укачает в транспорте, и хотел просто подумать в одиночестве, пока ему не пришлось возвращаться в свою привычную роль «образцового профессора». Бредя по людным улицам Лондона, Джонси думал о том, как его другу было проще - Джимми переключался с женщин на мужчин и обратно, абсолютно не переживая, ни на ком не задерживаясь и ища только одно - вдохновение и вечный кайф (в чем травка тоже разумеется участвовала). Будучи с Джимми на вечеринках и прочих сборищах, Джонси никогда не злоупотреблял и всегда знал меру. Он был для излишеств слишком «правильным». Но с приходом Бонзо в его жизнь все его понятия о мере круто изменились. Джонси понял, что когда-то свернул не туда, и мера стала ограничением. И то, что сделал Бонзо вчера, было за гранью или… вполне нормально? Джонси с досадой пинал камешки, проходя по парку. Ему осталась всего пара кварталов, но он оттягивал момент, когда вернётся домой. Нет, наверное стоит забыть все это. Такая жизнь не для него. Он слишком «правильный» для Джона Бонэма. Слишком. Бонэм теперь не подойдёт к нему и на расстояние пушечного выстрела, если вообще будет посещать занятия. Пускай все возвращается на свои места, как было. Занятия в вузе, частные уроки фортепиано, Рахманинов, в него даже теперь есть девушка. Больше никаких попоек и случайных связей со студентами. Больше никаких грёз о группе. Джон Пол Джонс затих. Но не навсегда. Джонси решительно направился в сторону своей квартиры, старательно выбрасывая из головы тревожные мысли о том, где сейчас был Бонэм, как себя чувствовал… Что он думает обо всем этом теперь? «Впрочем теперь его жизнь не касается меня», с этой мыслью Джонси зашёл в квартиру, тут же направляясь на кухню заварить себе кофе. Однажды до него дойдёт слух, что Патти - девушка Джонси. Он будет зол, может даже начнёт пакостить. Но и это поправимо. В крайнем случае Джонси откажется от группы и закроет эту страницу навсегда. И все же при этой мысли его сердце болезненно сжалось. «Ладно, Патти расстроится», тут же отбросил эту идею Джонси. Ещё поборется. Он достал турку и кофейные зёрна и сообразил, что так и не включил радио. Покрутив привычно ручку приемника на полке возле плиты, Джонси тут же услышал звуки «Heartbreak hotel”. Он решительно крутанул ручку сильнее вправо, внезапно переключая на какую-то неизвестную станцию. Играла какая-то тревожная и мрачноватая мелодия, но партия баса в ней остановила руку Джонси на ручке приемника. Бас был великолепен. «Не хватает ритм-секции», тоже мелькнула мысль, и Джонси вспомнил один из их джемов с Джоном. Бонзо играл неожиданно спокойно и вкрадчиво. Он умел быть абсолютно любым. Безумным фриком. Учеником-катастрофой. Гениальным барабанщиком. Заботливым и верным другом. Просто парнем, с которым можно было пойти куда угодно и говорить о чем угодно. И тогда Джонси слушал, не отрываясь. Как слушал сейчас эту незнакомую ему песню. Одно воспоминание потянуло за собой другие. Бонзо кладёт ему на стул в аудитории клей для обуви. Отключается в его гостиной. «Но вас я подвёл». Безумные вечера в клубах, концерты молодых, неизвестных исполнителей. Его темные глаза, полные энергии, той самой энергии, которая разгоняла кровь Джонси по жилам с бешеной скоростью, сводила с ума. Ритмы Бонзо стали его ритмами. Наконец его горячие губы на твёрдой плоти… «Теперь я знаю, кто ты такой, Джон Пол Джонс». Песня неожиданно оборвалась, и бодрый голос диктора объявил: - С вами программа «новые лица»! Сейчас вы слушали Джека Холмса и хит “Dazed and confused” c его дебютного альбома «The Above Ground Sound». Вы можете приобрести альбом во всех магазинах вашего города! Не переключайтесь… Джонси выключил радио. Что ж, видимо ему придётся усиленно поработать, чтобы все вернулось на круги своя. Неожиданно в дверь позвонили. Что ж, Патти вовремя!

***

Бонзо проснулся от ужасной головной боли. Он едва смог разлепить глаза, и его тут же затошнило. С горем пополам добравшись до ванной, он выплюнул все токсины в унитаз почти вместе с органами. Его полоскало ещё добрых полчаса. Как он мог так уделаться и с чего? И тут воспоминания ночи буквально разрезали его мозг напополам, заставив вновь склониться над унитазом. Стонущий Джонси, задыхающийся от страха и желания. Его необыкновенно большой член у Бонзо во рту, и это ничуть их не смущает. Твою мать, что же он наделал… Бонзо зажмурился, но картинки не шли из головы, все так же бив набатом по больной голове. «Джонси никогда мне этого не простит», забилась мысль, «никогда больше не пустит на порог, вышвырнет меня из вуза». Черт, черт, черт! Как он мог сорваться настолько сильно из-за какой-то девчонки?! Бонзо почти ползком добрался до кухни, наливая стакан воды и тут же рядом извлекая таблетки из ящика. Джонси никогда, НИКОГДА ему этого не простит. И никогда не забудет. И Бонзо тоже никогда не забудет. Из подсознания медленно выплыл образ стонущего его имя Джонси. Он вовсе не был смущён или подавлен. Он задыхался от эмоций и даже, кажется, умолял делать его быстрее… Бонзо обнаружил, что стакан в руке немного треснул от его крепкой хватки. Что же, черт возьми, между ними происходит?! Просидев на полу кухни, Бонзо решил перебраться хотя бы за стол и налить себе похмелиться. Он отчаянно старался не думать о том, что произошло на вчерашней вечеринке. Джонси больше не пустит его на порог, не будет больше их посиделок… Бонзо с громким хлопком откупорил несколько банок пива - неприкасаемый запас как раз на такой случай. Бонзо уселся на кухонный диванчик, включив радио, и глотал пиво, банку за банкой, гоняя по кругу только одну мысль - теперь он такой же педик, как Роберт. Даже больший, чем Джонси с его манерами и внешностью. Вот же проклятье! Бонзо не боялся, что Джонси расскажет кому-то о случившемся, но он сам не сможет этого никогда забыть и вычеркнуть из жизни… Бонзо не мог даже думать о сексе. Что ж, ему есть достойная замена - алкоголь. Выпив с десяток банок, Бонзо понял, что ещё недостаточно пьян, чтобы отключиться и не думать. Он достал запасы виски. Их должно хватить надолго.