(Не)правильно

Оставшиеся два дня казались годами как для Бонзо, который каждое утро начинал с фразы «Джонси точно не придёт», так и для Роберта, который стойко выдерживал все стенания лучшего друга и никак не мог убедить его в обратном. Однако в утро 23 декабря Роберт не выдержал, сразу объявив на кухне сонному и унылому Бонзо: - Так, даже не начинай своё утреннее нытьё! Сегодня я иду туда с тобой лично убедиться, придёт ли профессор Джонси или нет. И если он придёт, а я в этом уверен, - с нажимом добавил Роберт, - то ты получаешь десять пинков под задницу! - Эй! - возмутился Бонзо, мигом проснувшись, - какие ещё пинки под зад? Мы же с тобой не спорили ни на что, и это же профессор Джонси, а не банка пива - ставки должны быть соотвествующие! - Ладно, - легко согласился Роберт, - тогда ты убираешь полностью мою квартиру перед Рождеством. Давно хотел заняться, а руки не доходили, вот ты и займёшься, - с этими словами Роберт хлопнул Бонзо по плечу, подливая им ещё чая. - Хорошо, - согласился Бонзо, хитро сверкнув глазами, - раз уж у нас затеялась такая игра в тотализатор на Джонси, то в случае, если он не придёт, ты убираешь мой дом, включая бассейн! - Бонзо победно ухмыльнулся, наблюдая за вытянувшимся лицом Планта. - Надеюсь, не зубной щеткой? - мрачно уточнил он. - Да хоть своими тряпицами, которые ты таскаешь, только уберись как следует! - Мне не придётся, - спокойно ответил Роберт, улыбаясь, - готовь швабры и тряпки. - Не гони коней, Роб, - усмехнулся Бонзо в ответ, - я уверен, что он не придёт, - его улыбка тут же померкла, и Джон погрузился снова в тяжелые раздумья. Разговор увял, и как бы Роберт не пытался расшевелить Бонзо, ему это не удавалось - ни один из проверенных приёмов не работал. Бонзо даже от пива отказался, хотя очень любил приходить на вечеринки уже поддатым. День тянулся очень медленно, и радовало только отсутствие снегопада - дворники едва справлялись, воюя со стихией. Оставив попытки приободрить Бонзо, Роберт ушёл в свою комнату и провисел на проводе с Джимми почти 3 часа, на что Бонзо только закатил глаза - интересно, на какие шиши Плант потом будет оплачивать счета за телефон… С каждым часом напряжение росло, и за час до отхода в вуз его можно было потрогать руками. Однако Бонзо все же заставил себя одеться и даже немного уложить волосы, хоть Джон терпеть это не мог и всегда считал это самым настоящим гейством. Оглядев себя в маленькое зеркало в прихожей, Бонзо нашёл свой вид достаточно приличным, чтобы не испугать Джонси и людей вокруг в принципе, и сел на табуретку в коридоре, ожидая Планта. Тот появился, что называется, при полном параде только спустя полчаса - волосы тщательно расчесаны и уложены, легкая струящаяся блузка облегает тело, как и темные штаны прямого кроя. Образ завершали многочисленные браслеты и кольца, а также ботинки с мехом из мягкой кожи - Плант спустил на них два гонорара за концерты. От него буквально разило одеколоном, и Бонзо поморщился - он никогда особо не любил парфюм и пользовался изредка, и то только чтобы побесить людей, которые ненавидела резкие запахи. Ты как будто на свидание с Пейджем собрался, - съязвил Бонзо, наблюдая за тем, как Плант изящно поправляет прическу у зеркала, - или узе другого решил поискать? Взгляд Роберта, который тот метнул на Бонзо, мог буквально убить, но Джон стойко его выдержал, примирительно поднимая руки: Ладно, ладно, пойдём уже, а то тебе надо будет сразу мчать дом убирать. Роберт лишь закатил глаза и первым вышел из квартиры. Когда они наконец добрались до вуза из района Роберта, там собрались уже практически все - народу было очень много. «Вечеринка» была довольно громким названием, так как на неё пригласили многих преподавателей и даже кое-кого из администрации, и студенты делали вид, что умеют прилично веселиться, что, разумеется, было далеко от правды. Играла какая-то легкая эстрадная музыка, все тихо переговаривались и потягивали шампанское из бокалов, огромная елка мерцала в полумраке главного актового зала университета. Бонзо тут же начал нервно озираться по сторонам, ища знакомую копну длинных волнистых волос… Он узнал бы ее из миллиона таких же длинноволосых мужчин и парней, но сейчас Джонси нигде не было. - Ну я же говорил, - с тихим вздохом произнёс Бонзо, опуская глаза, на что Роберт торопливо одернул его: - Мы только пришли! Он вообще мог в туалет уйти или просто он просто стоит в глубине зала. Пойдём все осмотрим. Но осмотр не дал результатов - профессора действительно нигде не было. Бонзо осознал, что не смотря на мрачные предсказания, в его сердце все равно жила глупая Надежда, что он придёт, что он правда говорил тогда все это, потому что находился в том же смятении, что и Бонзо, и ревность сжигала его… Но похоже, что нет. Может, в этом и состоял план. Мастерски поиздеваться, растоптать чувства Бонзо так же, как он когда-то сделал с Джонси на дне рождения Патти. Это больно, но это заслуженно. За все ошибки приходится платить, Бонзо знал это с детства. Он не прикоснулся к подносам с алкоголем, хотя Роберт нервно допивал уже третий бокал. Внутри Бонзо словно погасили свет. Его силы иссякли, в голове не было ни одной четкой мысли. Все казалось таким…серым, словно снятым на черно-белую камеру. Карикатура на жизнь, картина «веселье». Бонзо вдруг почувствовал, что кто-то активно тянет его за рукав. До него донёсся голос Роберта: - Я же тебе говорил! Черт возьми, Джон Бонэм, поверни ты свою пустую бошку налево! Ну?! Бонзо послушно ее повернул и…обмер. Мир взорвался яркими красками и тут же сузился до одной маленькой фигурки у самого входа. Волнистые волосы, точёные скулы, бледно-зелёная рубашка, потрясающе сочетающаяся с алебастровой бледностью кожи, глубокий вырез… Это был Джонси. Бонзо скорее ощутил его, чем увидел - сердце бешено колотилось, и ноги свело мелкой судорогой, в горле тут же пересохло. Джонси пока не видел его, здороваясь и вежливо улыбаясь всем, кто заметил его прибытие. Бонзо не сводил с него глаз, не слушая болтовню Роберта возле своего правого уха - сейчас есть дела поважнее. Черт, что же делать… Подойти? Наверное, это слишком глупо набрасываться с порога, пускай Джонси его заметит. Но что Бонзо ему скажет? Он был совершенно не готов, тщательно настраивая себя на то, что Джонси не придёт, и в голове не было не единой разумной мысли на этот счёт. Ничего не оставалось, как просто наблюдать за тем, как Джонси продвигался вглубь зала справа от Бонзо, который приткнулся практически в самый угол. - Если ты так и будешь стоять в самом углу, он никогда тебя здесь не найдёт, если ты сам не можешь к нему подойти, - заметил Роберт, но Бонзо отмахнулся от него. Подойти и все испортить он всегда успеет, а вот полюбоваться Джонси… Рубашка идеально шла к вельветовым штанам, и его кожа буквально сияла в теплом свете гирлянд и больших люстр, которые неожиданно зажгли перед самым появлением профессора. «Словно для него», мелькнула мысль, и Бонзо улыбнулся ей - ради Джонси он готов поджечь целую электростанцию. Джонси все так же вежливо общался с преподавателями и некоторыми студентками, и Бонзо начал нервничать - а что, если он и правда никогда его тут не заметит и решит, что Джон тоже решил не приходить показательно? Он решил немного подвинуться к центру, не заметив, как Роберт удрал, чтобы попросить поставить сборник хитов Элвиса Пресли. Внезапно заиграла “It’s now or never”, и Бонзо со смешком заметил, как несколько преподавателей почтенного возраста поморщились - Элвис все ещё оставался для них пошлым деревенщиной из Штатов. Кажется, ее он нашёл у Джонси в одно из их первых занятий на пластинке и умолял поставить послушать… Казалось, это было сто лет назад - они терпеть друг друга не могли, а Джонси должен был подтягивать его по фортепиано… Зачет по нему только предстоял после каникул, наступление которых Бонзо полностью проигнорировал, как и большинство зачётов - потом сдаст, у него ведь ещё 2 попытки! Он каждый день провожал Роберта в вуз и не появлялся там, боясь столкнуться с Джонси и ещё больше ругая себя за то, что не ходит и не сталкивается с профессором хотя бы там. Джонси по-прежнему не замечал Бонзо, играла «Heartbreak hotel”, и воспоминания накатывали болезннной волной - они с Джонси сидят в гостиной, спорят о славе Элвиса, блюзе и обо всем на свете, пьют чай, курят Мальборо, ходят в бары, пьют, джемуют… Бонзо до сих пор помнил тот восхищённый взгляд Джонси, когда он впервые услышал игру Джона на ударных. «Too much”, “Devil in disguise”, “Rip it up”, “Little less conversation”, “Trouble”… Бонзо вспоминал все свои выходки, издевательства над Джонси и думал, что на самом деле никогда не хотел ему делать больно. Кроме того эпизода с Патти, которая кстати тоже пришла и периодически мелькала возле Джонси с лицом, выражающем полное презрение, на что тот не обращал абсолютно никакого внимания. Заиграла «One night” - и перед глазами пронеслись картины болезни Джонси: они сидят на кухне, и Джон Пол такой усталый, но его лицо такое умиротворенное и такое прекрасное… Ужасно худое, но не менее красивое, а васильковые глаза смотрят так печально, но без тени ненависти. Она играла тогда на радио, Бонзо запомнил ее очень хорошо, купив с ней позже «сорокапятку». Песни явно были расположены по прядку выпуска - дальше заиграла довольно свежая “Suspicious minds”. Бонзо с улыбкой вспоминал, как смущался при виде Джонси без рубашки, как кормил его с ложки супом и заставлял пить чай, и как сильно его глаза светились благодарностью… Кажется, он влюбился уже тогда. А, может, куда раньше. “All that I loved survived”, пел Элвис, и Бонзо думал о том, что эту любовь он точно никогда не сможет искоренить и забыть, что бы ни случилось - Джонси владел его сердцем безраздельно и, черт возьми, это было так приятно, хоть и немного больно. Роберт все не возвращался, и Бонзо не сдвигался с места, отвечая невпопад всем подходящим к нему. Джонси тоже занял одно место, и его лицо становилось все печальнее и печальнее. Он вертел в руках почти полный бокал шампанского, и его фигура выглядела потерянной. Возможно, поэтому вокруг ходила стайка студенток, кидающих на него недвусмысленные взгляды, что крайне бесило Бонзо, но подойти он так и не решился. Песня сменяла одна другую, и заиграла «If I can dream”. Бонзо снова замер, захваченный слишком болезненным воспоминанием - он решился тогда помириться с Джонси после той вечеринки… Он любил Джонси всегда. Сейчас Джон понял это особенно ясно. Вид Патти на Джонси привёл его в такую ярость, которую он сам от себя не ожидал тогда. Он ошибался, думая, что это просто ненависть из-за педиковатого вида Джонси и Патти, которая была ему практически безразлична. Дело было в самом Джонси, который всегда был рядом. Он был рядом, когда на Бонзо все махнули рукой, был тогда, когда он сам махнул на себя рукой, был даже тогда, когда и сам на себя махнул рукой… Джонси всегда верил в него. Он должен, просто должен к нему наконец подойти, черт возьми! Он не должен снова все упустить из-за своей же глупости. Песня закончилась, и Бонзо, решительно отставив тарелку с какими-то закусками, поднял глаза на Джонси. Васильковые глаза смотрели прямо в его глаза. Сердце совершило кульбит в груди. В глазах Джонси не было ничего, кроме огромной радости и того, что Бонзо было прекрасно знакомо, что затопляло его от одной лишь мысли о Джоне Поле. Нежности. Джонси тут же отвёл взгляд, поворачиваясь к очередному подошедшему к нему преподавателю. В центре зала намечалось какое-то движение, и Джону Полу пришлось потесниться к другому концу, из-за чего Джон плохо видел его среди спин многочисленных студентов. Не найдя Роберта в поле своего зрения, он двинулся по краю ближе к Джонси, старательно унимая бешеное сердцебиение. Едва ли Джонси смотрел бы на него ТАК, если бы все ещё злился. Уверенности тут же прибавилось, и Бонзо остановился в каких-то двадцати шагах от профессора, различая его размеренный, спокойный голос среди щебетания компании студенток из другого потока. К счастью, на эту вечеринку был приглашён только их факультет, иначе Бонзо не смог бы вообще подобраться - своей внешностью и манерой общения Джонси очаровывал абсолютно всех. Бонзо решительно двинулся дальше, но тут же был остановлен предостерегающим взглядом Джонси. «Не сейчас», красноречиво читалось в нем, и Бонзо замер у столика с закусками, не спуская с Джона Пола глаз, буквально пожирая взглядом точёные ключицы, не закрытые рубашкой. Черт возьми, какой же он красивый… Бонзо не мог удержаться о фантазии о том, как проводит по ним пальцами, а затем и языком, исследуя каждую клеточку бледной кожи, ловя стоны губами… В паху ощутимо тянуло. Черт, он совсем не должен сейчас возбуждаться от одного лишь вида Джона Пола, он должен с ним поговорить! А дальше…