(Не)правильно

Джимми уехал к себе через пару дней, до последнего оставаясь с Робертом - он чувствовал, что Пейдж явно не рассчитывал изначально по приезде задерживаться надолго у него, но точно не мог оставить Роберта одного в таком состоянии, за что тот был очень благодарен, оставаясь в его объятиях каждый раз настолько долго, как мог, хоть и уговаривал Джимми ехать разбираться с оставшимися после гастрольными делами, которые явно лежали на его плечах тяжким грузом. Хоть отек на половину лица уже спал, заплывший синяком глаз и не думал проходить, что фактически сделало Роберта отчаянным домоседом на несколько дней вперёд точно. Сейчас на улице каждый второй мог легко сложить два и два: длинные волосы, очевидно женского вида одежду и синяк на глазу, - и сделать выводы - если били, значит было за что. Если не добавят сверху - повезёт. Джимми звонил теперь каждый день, обещая, что вот-вот ещё немного, он закончит дела и первым дело сразу вернётся к Роберту, но тот чувствовал, что этих дел меньше не становится, и помочь в конец уставшему после тура, судя по голосу, Джимми, он не в состоянии, поэтому лишь тепло улыбался в трубку, уверяя, что скоро приедет к нему сам. Дни шли, и заветная дата дня рождения Джимми - девятое января - приближалась чуть ли не быстрее окончания новогодних каникул. Пользуясь тем, что он не покидал дома вовсе, Роберт полностью сосредоточился на проблеме выбора подарка, способного порадовать и так, кажется, уже имеющего чуть ли не все на свете Джимми. Едва Роберт задумывался о том, чего Джимми возможно не хватает, все его мысли неизбежно стекались в одно единственное русло - мысленное разглядывание Джимми. Его неизменно пушистых волос, цепкого взгляда зелёных глаз, тонких кистей и худого, почти костлявого тела, которое он всегда прикрывал шикарными блузками вкупе со всевозможными жилетками вплоть до завязывания шеи различными платками, напоминающих жабо прямиком из прошлого века, что частенько расстраивали Роберта - видеть оголенной кожи Джимми ему всегда хотелось как можно больше. Такой вид Джимми ассоциировался с каким-то особым уровнем доверия, открытости и возможности для Роберта чувствовать даже некую его уязвимость, напоминяющую о том, что Джимми хоть и старше, и опытнее, он твёрже в делах и знает точно, чего хочет - при всем при этом он все же тоже человек, который испытывает весь спектр чувств и позволяет Роберту видеть и проживать рядом с ним то, что позволено видеть из всего этого далеко не каждому, что Роберт ценил превыше всего, стараясь быть рядом как можно больше. Мученически вздохнув, Роберт мысленно, не особо на что-то надеясь, пробежался по магазинам, среди которых гулял совсем недавно, вспоминая, как они вместе с Джимми выбирали очередную блузку, которая не так уж была и нужна - просто Пейджу слишком нравилось раз за разом зажимать Роберта в примерочных, как в тот самый день, когда они оба впервые полноценно ощутили жажду друг друга до близости. Блузки чаще всего в эти дни так и оставались валяться стопкой где-то в углу примерочной - очень редко когда дело двигалось дальше второй. Роберт прикрыл глаза, погружаясь в то ощущение эйфории, когда он упиваясь их общей влюблённостью и чувством безнаказанности, отдавался весь, с жаром отвечая на любые движения Джимми, вжимая того в стенку в ответ, словно немного мстя за тот раз - Роберт до сих пор помнил тот поплывший взгляд Джимми и будто пьяную улыбку, блуждающую на припухщих от поцелуев губах. Даже сейчас по телу разливалось лёгкое возбуждение от одних только воспоминаний... В тот день Роберт ушёл из магазинов слишком быстро - без Джимми он снова начинал чувствовать себя там слишком чужим, недостойным той роскоши, которая блистала на витринах и которую он при всем желании в тот момент не мог купить. Ежась под взглядами продавцов, которые, казалось, за километр чувствовали толщину кошелька покупателей, Роберт осматривал очередной магазин, последний на сегодня - слишком уж неуютно было находиться там одному. Со своим отъездом Джимми словно забрал с собой и большую часть нормальной одежды с прилавка, потому что иначе Роберт никак не мог объяснить, как вместо интересных узоров на струящихся тканях на вешалках с наступлением нового года болталось какое-то однообразное блеклое дерьмо. Единственное, что привлекло тогда внимание Роберта - бордово-коричневый платок с вкраплениями почти что королевского белого, висевший у самой кассы. Перебирая шелковую ткань руками, Роберт ещё тогда подумал, что он бы пошёл Джимми - он такое любит, хоть Роберт и откровенно не понимал его манеру вечно укутываться в эти ткани по самый подбородок. Роберт отпустил ткань, окинув напоследок раздраженным взглядом продавца за кассой, который чуть ли не с отвращением косился на его руки, с которых струился платок, и вышел из бутика - находиться там дальше было уже просто мерзостно. Сейчас же Роберт не думал больше ни секунды, подрываясь на ноги и хватая с полки первую попавшуюся кофту - ему срочно нужно туда! Судорожно собираясь, Роберт остановился лишь у зеркала в прихожей - окружённый светлыми волосами, тёмный синяк под глазом выделялся даже сильнее, чем обычно, и Плант схватился за расческу - пусть он лучше будет выглядеть как после удара молнией, чем лишний раз придётся объяснять, что он забыл с синяком в таком месте. Или, что ещё хуже, не придётся... Роберт почти пробежал всю дорогу до более менее приличного места, откуда не стыдно было вызвать такси без лишних вопросов к своему внешнему виду. Таксист лишь с подозрением покосился на низко опущенную голову, решив нп задавать лишних вопросов - и так уже темнело, домой хотелось больше, чем спорить со всякими чудиками по поводу цели их визита в магазины дорогущей одежды под ночь. Пока такси рвано дергалось на поворотах дороги, Роберт тихо и скурпулезно перечитывал все те деньги, что прихватил с собой - почти все деньги, накопленные с концертов за пол года, находились сейчас в его руках. Плант на секунду прикрыл глаза, вдумываясь - вся ситуация выглядела полнейшим сюром: он с длинными волосами, фингалом на пол-лица, с пачкой почти всех накопленных за работой денег в кармане едет вечером в один из самых дорогих центров за платком, когда ещё утром отчаянно боялся просто выйти из дома?.. Тряхнув головой, Роберт сфокусировал взгляд на своём отражении в стекле - взгляд исподлобья, полный отчаянной решимости, распушившиеся пряди, закрывающие половину лица и какого-то тёмного цвета кофта (Роберт даже не обратил внимание, что хватал из шкафа - Джимми посмеялся бы и сказал, что он явно не в себе). Едва стоило в голове зародиться мысли о Джимми, губы Роберта тут же тронул тёплая улыбка, а вокруг глаз собрались маленькие морщинки, моментально сглаживая все мрачное впечатление. Роберт закрыл глаза, окончательно откидываясь на спинку, но все так же стараясь не отворачиваться от окна, и просто мысленно просил, чтобы все это оказалось не зря. Стеклянная дверь на выходе едва не отлетела от удара, низко завибрировав - Роберт буквально вылетел из магазина, красный от раздражения настолько, что даже синяк перестал выделяться на лице - лишь голубые глаза метал и молнии. После того, как по завершении покупки его чуть ли не прямым текстом выслали из магазина, бросив в спину что-то про "шляющихся хиппи с ворованными бабками", Роберт взбесился окончательно, не выдержав нервного напряжения вечера. Расстаться пришлось почти со всеми деньгами, но единственное, о чем Роберт жалел - невозможность послать того хама куда подальше: ничто так не выводил его из себя, как люди, которые строили из себя чуть ли не её величество. В противном случае это все могло бы сказаться на успехе его визита сюда - Роберт выносил из магазина в красивом картонном пакете слишком ценную вещь, и дело было даже не в ее цене в почти пол года его работы, нет. Это был просто подарок Джимми. Роберт глубоко вдохнул холодный воздух, стараясь успокоиться и вернуть своему лицу более привычный цвет, чтобы перестать привлекать и так чрезмерное внимание уставших (и оттого ещё более подозрительных) охранников, и направился к только что подъехавшему такси подальше от злосчастного бутика. Больше он без Джимми туда ни ногой.