Все, что должно случиться в жизни, обязательно произойдет, и этому мы никак не сможем помешать. Пойти по внезапному желанию куда глядят глаза; потерять что-то важное, а потом обрести намного большее; оказаться не в том месте и не в то время, но найти себя сквозь тысячи последующих проблем и испытаний.
Самое главное в этом – не потерять себя и остаться верным своим принципам. Даже когда жизнь пускает тебя по самому опасному пути без возможности воскреснуть в начальной точке, а, если доберешься до финиша, обязательно устроит самую горькую подлянку, убивая привкус сладкой победы. Но сколько бы ни было падений, будут и взлеты, и Сора Ханаги знает это лучше всего… точнее верит в это.
Упала на колени? Встала, отряхнулась и пошла вперед с гордо поднятой головой.
Порезала палец, пока готовила себе обед в школу? Сдержала слезы, нацепила пластырь и со счастливой улыбкой поспешила на уроки.
Обидели или оскорбили? Усмехнулась и так же колко пропела в ответ, сдерживая отчаяние глубоко внутри.
Брат проиграл деньги в казино? Забыла про новую куртку и отдала заработанные летом маме для выплаты долга.
Отец погиб в автокатастрофе, а мать осталась инвалидом? Сдержала истерику и взяла все в свои руки, потому что старший братик подсел еще и на наркоту, не появляясь дома по несколько дней.
Пришли шкафы-мужланы вытрясать деньги из брата, а вместо него оказалась пятнадцатилетняя девочка и женщина в инвалидном кресле? Быстро повзрослела и договорилась с людьми, продавая свою душу самому Дьяволу.
Знала ли подросток, что никогда не сможет выплатить долг? Конечно. Каждый день йен будет капать в бездонную копилку, и сколько бы денег туда ни вноси – должна будешь лишь больше.
Институт, престижная работа, хорошая зарплата и нормальная жизнь разбились в дребезги, как и любые другие мечты – Сора стойко выдержала все трудности и пошла в ту профессию, где не требуют высшего образования и опыта работы, но платят очень даже хорошо. И в пятнадцать лет особо не волновало, что будущего нет – живешь одним днем и радуешься, что жива. Сама и мама с братом, который клянется исправиться, но вновь и вновь срывается.
После каждого «
обещаю, больше не повторится, я завязал» Сора лишь улыбается в ответ, обнимает и гладит по голове, а через неделю парня опять нет, и на звонки не отвечает. Возвращается спустя пару суток побитый, помятый и с синяками под глазами и вновь
обещает. И Сора снова улыбается, снова обнимает и снова гладит по голове, просто потому что это
брат.
Знает ли он, как ей тяжело? Нет. Знает ли, что сестра сдерживает слезы после каждого клиента и с широкой улыбкой, посылая все проблемы туда, где она только была, выходит из борделя? Даже не задумывается об этом. Интересуется ее самочувствием и делами? Иногда, и то когда нет ломки.
Рада ли сама девушка такой жизни? Сора просто не задумывается об этом. Деньги есть, долг оплачивается – и совсем неважно, что растет он еще быстрее – мама, рвущаяся на работу каждую секунду, и никудышный брат под боком. Жизнь течет своим чередом, спокойно и размеренно, пока не появляется
он. И Сора Ханаги этот день запомнит навсегда, отмечая его кровью на календаре и заглушая боль в душе.
Ран Хайтани –
обладатель холодного сердца, замерзшего под толстой и кривой коркой льда, скрытого ото всех под семью печатями и даже от его жены.
Приличная сволочь, упивающаяся страданиями окружающих.
Бесчувственный похуист, плевать хотевший на всех, кроме себя и брата.
Верхушка преступного мира – убийца, лишающий жизни даже не моргнув и глазом.
Он всегда получает, что хочет, а если не получает – избавляется от этого, чтобы не досталось
никому. Контролирует каждый шаг и держит всех на коротком поводке. Захотел – потянул, захотел – отпустил. Только и свобода с ним кажется фантомной – только глотнул воздуха и – бах! – ты снова с колючим ошейником, у которого шипы не наружу, а внутрь.
Умный и хитрый, как сам дьявол. Обведет вокруг пальца, а ты и не заметишь – будешь слепо идти за ним, куда скажет, и думать, что ведешь
ты. Только все совсем наоборот. Ты даже не почувствуешь, как окажешься на краю обрыва, и ему останется только махнуть в твою строну тонкой рукой, чтобы ты свалилась в бездонную пропасть.
И многие «
коллеги» Соры падали, самостоятельно делая последний шаг. Все в борделе не хотели иметь с ним дело, но и желали больше жизни – деньги летели на тебя, как листья осенью после сильного ветра. Притворилась глупой – хотя притворяться и не обязательно – и прокатит. Главное хорошо отработать и после ночи получить
зарплату. Остальное волновать не должно.
Так и Сору не волнует. Даже когда он выбирает ее и кидает короткое «
Эта», неприлично долго разглядывая острыми глазами аметистового цвета, казавшимися в тусклом свечении основного зала черными, как и его сердце. Соре все равно, когда он молча заходит в комнату и сразу ложится на кровать, проверяя телефон. Густые черные брови, сведенные к переносице, говорят о неприятных новостях, но мужчина спокойно откидывает телефон в сторону и сканирует тонкое тело, остановившееся у двери.
− Ты новенькая? – тихий, бархатный голос ласкает слух, и Сора отрицательно качает головой, натягивая на алые губы хитрую улыбку. – Тогда не жмись и принимайся за работу. У меня мало времени.
− У господина много дел?
Сора медленным шагом от бедра направляется к кровати, скидывая с тонких плеч шелковых халат. Что он прикрывает, девушка до сих пор понять не может – а прошло уже пять лет ее счастливой работы, – но продолжает надевать его на каждые «выборы». Наставница сказала, что это дополняет образ. Хотя какой тут может быть образ, когда все тело открыто?
− Нет, − холодно отвечает Ран.
А на самом деле в голове вертится:
дохуя.
Как же он заебался решать проблемы
всех – жены, брата и членов Бонтена – свои кажутся не такими уж и глобальными, медленно утекая на второй план. Например, когда Риндо пишет об их клубе. И об очередной облаве в нем. Когда Касуми – ненаглядная супруга – звонит, щебеча что-то невнятное о новом платье, которое уже успели купить, но ей нужно
точно такое же. Когда Санзу снова обдолбался, и нужно его откачивать, чтобы не сдох от передоза… и это все один день, за которой он пиздецки устал. Всех много, а Ран –
один. Но только не сейчас.
Аморально ли то, что будучи женатым мужчиной, Ран ходит в бордель почти каждую ночь? Для него – нет. Для него брак – всего лишь выгодный союз, из которого можно черпать все, что угодно, не вредящее своим желаниям. Да и для Касуми это является тем же. Девушка получает внимание, деньги и власть, а Ран – связи и влияние, а еще опора на давно насиженном троне. Ведь если есть жена – будут и наследники… которых заводить никто не собирается, но знать другим об этом совсем необязательно.
Касуми по обыкновению закрывает глаза, когда муж приходит под утро с помадой на белой рубашке и с ароматом дешевых женских духов. Только сморщит маленький носик от противного –
бедного – запаха и сварит кофе перед началом нового дня. Сама девушка с радостью уезжает по вечерам к подругам, ставя целью потратить как можно больше денег. А Рану только и приходят сообщения об очередной трате. Ровно как и сейчас.
Женушка решила отдохнуть в
его баре. Обычно ее туда под дулом пистолета не затащишь, и в голове по щелчку воспроизводится звонкий голосок:
− У тебя там грязно и контингент оставляет желать лучшего. Поехали лучше в твой клуб в центре!
И почему же Касуми решила променять элитный и дорогой ночной клуб в центре Роппонги на
замухрышный бар на его окраине, где каждый час происходят драки, а наркоту передают прямо из рук в руки без страха быть пойманным? Где
контингент даже такого человека, как Ран Хайтани, заставляет держаться наготове. Что же такого могло произойти в ее крашенной в блонд голове, чтобы изменить своей ежедневной традиции?
В момент, когда кровать чуть прогнулась под маленьким весом очередной проститутки, любая мысль о Касуми, которая могла быть в его голове – улетела. Хочет утонуть в нищебродском мире? Пожалуйста – ее проблемы. Только вот решать их потом все равно придется
Рану.
Мужчина подавил рвущийся из груди рык и, снова взяв телефон, написал быстро сообщение Риндо. Пусть пошлет кого-нибудь или съездит сам, если заняться совсем нечем. Нужно просто посмотреть, чтобы Касуми не нахватала чего не следует на свою голову.
Ран просто хочет отдохнуть. Единственные несколько часов в сутки, когда можно не думать ни о чем, кроме собственного удовольствия и себя самого. И поэтому мужчина откидывает телефон на тумбочку, включая беззвучный режим, и устремляет взгляд на проститутку. Красивую, на самом деле. Взгляд невольно сканирует каждую деталь бледного тела, выжигая на сетчатке глаза образ.
Прямые волосы цвета воронова крыла едва достают до ярко выраженных крыльев лопаток, густо закрывая шею от взора. Острые ключицы выпирают, привлекая к себе слишком много внимания. Так и хочется их укусить, оставляя красные отметины
навсегда. Тонкая длинная шея, где заметно бьется аорта сонной артерии. Четкие скулы, переливающиеся на свету розовыми блестками. Алая помада, украшающая чуть пухлые губы, маняще приоткрытые. И в завершение образа – яркие зеленые глаза, с вызовом глядящие в аметистовые.
Обычно Ран видит в них лишь панический страх или слепое благоговение. С такой дерзостью и легким превосходством на него не смотрела
ни одна женщина. И эта тоже скоро будет навевать скуку предсказуемостью и безоговорочным подчинением.
Тонкая рука осторожно замерла над пиджаком цвета индиго, а потом плавно опустилась, скользя вверх – к вороту рубашки. Пальцы сминают плечи, и Ран прикрывает глаза так, чтобы все равно следить за ситуацией. Ни раз бывали случаи, когда от него хотели избавиться в борделе. Да и лишняя чуткость никогда не повредит.
− Господин очень напряжен, − Сора неторопливо перекинула ногу через бедра Рана, седлая сверху. К одной руке присоединилась вторая, продолжая оглаживать плечи. – Я могу что-нибудь сделать для Вашего расслабления и успокоения?
− Что ты предлагаешь? – Ран нехотя принимает правила ее маленькой игры, отвечая на вопросы девушки. Мозг устойчиво блокирует акцент на руках, которые чертовски хорошо разминают плечи.
− Может, совет? – Сора с замиранием сердца смотрит, как черная бровь приподнимается в немом вопросе, и прикрытые глаза широко распахиваются.
Ран чуть ли не давится воздухом от такой наглости, и на секунду теряет самообладание. Но лишь на секунду. И за это время девушка уверенно продолжает, мягко нашептывая слова:
− Порой, другой взгляд со стороны бывает полезен в решении многих вопросов…
− Я знаю, что ты можешь сделать, − Ран накрыл ягодицы ладонями, впиваясь пальцами в бледную кожу. Снисходительная улыбка коснулась губ, вызывая в груди Соры волну негодования. – Заткнуть свой рот моим членом, а то он у тебя слишком свободный.
Негодование резко сменила злость и обида, но в глазах плескалась лишь покорность. Девушка легким движением расправилась с бляшкой ремня, и улыбка коснулась губ, окрашенных в ярко-красный цвет. Слишком вызывающий.
Блядский. Кричащий о том,
кто ты, без шанса узнать человека. И это единственное, что раздражало Сору.
Какой бы умной ты ни была, и сколько бы образований за спиной ни имела, в глазах других ты все равно останешься ничего не понимающей и глупой проституткой. И когда только великая профессия превратилась в такое унижение?
Некогда гейши – самые умные женщины во всей Японии – были на вес золота. К их мнению прислушивались, а самих дам носили на руках. Они были советницами многих великих мужчин, разбираясь иногда получше них самих в некоторых вопросах.
Но сейчас же нужна лишь похоть. Никто даже слушать тебя не станет, ставя крест на умственных способностях и возможностях, если ты проститутка. Хотя среди коллег Соры были девушки далеко не глупые – многие с качественным высшим образованием, но это никого не интересует. Здесь ты – никто. И твоей задачей является ублажить клиента. В конкретном случае Рана Хайтани, который наблюдает за медленными действиями девушки из-под полуопущенных век.
Аметистовые глаза внимательно следят, как Сора умело расправляется с ширинкой. Руки действуют на автомате – каждое движение хорошо отточено. За пять лет работы она уже привыкла.
Зеленые глаза перебегают с брюк в цвет пиджака на мужчину. Татуировка на горле дергается от глотка, и девушка освобождает член, сразу же проводя по нему рукой. Средней толщины, длинный и прямой, усеянный небольшими венами. Слюна смачивает ротовую полость, и Сора облизывается, настраиваясь на работу.
Сколько бы раз она ни проделывала все это, каждый раз будет, как первый – противно глубоко внутри и страшно, что настолько грязную душу уже ничем не отмыть. Никогда. Грудину сдавливает оттого, что от морали и самоуважения отваливается еще один маленький кусок. Но потом в голове вплывают слова наставницы, с которыми Сора ходит на работу, и потому беззаботная улыбка вновь озаряет ее хитрое лицо перед тем, как обхватить губами головку, медленно ее посасывая.
Ран с меланхоличным лицом наблюдает за происходящим, в то время как в груди разливается тепло. Умелые движения, нужные напор и скорость, словно девчонка не первый раз делает ему минет, зная, что необходимо конкретно
ему. Тихие постанывания, отдающие вибрацией в член, затуманивают голову.
Еще никогда в жизни Ран не получал такого удовольствия от простых ласк языком и руками. Дыхание начинает сбиваться, но мужчина стоически сдерживает его, контролируя даже работу собственных легких. И от этого становится
невыносимо тяжело. Ран хочет расслабиться полностью, впервые наслаждаясь этой близостью, но не может. Организм просто
не умеет по-другому.
Да и Хайтани это особо не колышет. Секс – простое удовлетворение потребностей, и ничего более. Сегодня одна девка, а завтра другая.
Все как обычно. Только некоторым удалось побывать с ним в постели более одного раза, но это было слишком скучно и однотипно.
Неинтересно. Но этой брюнетке он, возможно, даст еще один шанс. Но это только
возможно. А пока пусть постарается.
Ран запускает руку в ее волосы, перебирая шелковые пряди, и останавливает движение. Неторопливо надавливает на голову, заставляя опуститься еще ниже и взять весь член сразу. Стенки глотки приятно обволакивают, и Хайтани позволяет себе секундную слабость – закрыть глаза полностью и расслабленно выдохнуть. Но мужчина во второй убеждается, что с этой девушкой секунда может быть очень долгой.
Сора чувствует умиротворение, на миг разлившееся по сильному телу под ней, и девушка ликует, даже с членом во рту умудряясь улыбнуться и еле слышно хмыкнуть. И она благодарит всех Богов, что Ран Хайтани был слишком погружен в себя, чтобы не услышать ее тихое фырканье… но ощутить – да.
Рука тут же тянет за волосы, намекая, что пора заканчивать с прелюдией. Получает только он – еще ни одна женщина не удостоилась ощутить на себе его костлявые длинные пальцы и острый язык. И Сора готовится к следующему этапу, с причмокиванием отпуская набухшую головку из плена рта.
− Что еще желает господин? – язык пробегает по губе, собирая влагу, и так же исчезает во рту.
− Что-нибудь поинтереснее, − бархатный голос наполняет комнату, запуская легкую дрожь по телу.
Сора мягко улыбается, почему-то с трепетом предвкушая дальнейшее. Глупая девочка – многие
не хотят иметь дело с Хайтани, только по какой причине – не уточняли. Но Соре интересно, и девушка тянется руками к воротнику рубашки, неторопливо освобождая пуговицы от оков.
Ран дышит спокойно, размеренно, но от чуткого взгляда Соры не укрывается, как быстро бьется жилка на сильной шее. Хочется попробовать кожу на вкус, ощутить, какая она – сладкая или чуть горькая от терпкого, древесного запаха одеколона? И девушка не отказывает себе, нарочито медленно приближаясь губами к чужим.
В голове набатом бьет:
не целуй. Потому что нельзя. Потому что это – Ран Хайтани, и он никогда не целуется. У этого человека слишком много ограничений и запретов, и каждого нужно придерживаться, чтобы остаться невредимой.
Поэтому Сора останавливается лишь в паре миллиметров от мягких губ, и ощущает горячее дыхание на своих. Глаза в глаза – аметист борется с зеленью за главенство. Огонь пылает в них и разжигает дикую страсть. Живот сводит, а любимая привычка нарушать все правила провоцирует пойти на такое маленькое преступление.
Но последствия будут страшнее, − напоминает здравый смысл, и Сора беспрекословно слушается его.
Окрашенные в алый губы касаются подбородка, прямо под нижней губой мужчины, и оставляют невесомый поцелуй. Плавно переходят на нижнюю челюсть, подзывая на помощь язык. Они вместе увлажняют бледную кожу, пробуют ее на вкус – пряный, насыщенный,
мужской. Ноги на рефлексе сводятся вместе, и Сора не сдерживается, слегка прикусывая жилку зубами. Слабо, чтобы не осталось следов, но то, как Ран в ответ запрокинул голову, открывая больше пространства для баловства, сносит девушке голову.
Да и не только она теряет рассудок – Хайтани уже почти не сдерживает рванные вздохи, когда язычок скользит по горлу, очерчивая контур татуировки, а потом острые зубки прикусывают кожу, посылая импульс к конечностям. Сладкие касания и тихие постанывания над ухом дурманят разум, но Ран не теряет его, мертвой хваткой цепляясь за его остатки. Те крохотные крупицы, которых будет достаточно, чтобы удержаться на поверхности, не впадая в эйфорию полностью.
Голубая кровь с сумасшедшей скоростью носится по сосудам, разнося удовольствие по всему телу. Ран буквально ощущает ее быстрое движение внутри себя – все чувства обострились в разы, когда девушка, наконец, избавилась от рубашки, проводя короткими ноготками по коже. Знает, что нельзя переходить порог и
метить – все-таки он женатый человек. И плавные движения не нарушают установленные границы, находя золотую середину между мучительным удовольствием и мягкостью.
Сора не хочет торопиться – все-таки оплачено четыре часа, − но ее терпению подходит конец, когда Ран обхватывает ягодицы горячими руками, оставляя клеймо на всю оставшуюся жизнь. Он направляет, двигает бедрами по своим, имитируя трение и с усмешкой наблюдая за краснеющими щеками девушки. Пожар разливается по телу, и Сора не может –
да и не хочет – сдерживаться, примыкая грудью к чужой и утыкаясь носом в шею, пока Ран продолжает сладкую пытку.
Ее прошибает током, когда твердый член проходится по кружевным трусикам, которые ничем не спасают – их словно нет, и девушка прикусывают губу в попытке сдержать стон. Руки заползают в фиалковые локоны, сжимают пряди и натягивают их у корней. Сора хочет, наконец, перейти к основным действиям, и сама помахивает бедрами в ответ, прижимаясь как можно ближе.
Рану не нужно повторять дважды – он с легкостью считывает ее желание, подогревая прогнившую душу гордостью и самолюбием. Резко останавливает движения, слушая разочарованный вдох, в котором так и слышные предвкушающие нотки. Скоро все будет, надо только подготовиться.
Хайтани знает эту комнату лучше, чем свою. И потому, легким движением пересадив девчонку на кровать, встал и направился к небольшому комоду. Там всегда можно найти все, что угодно твоей извращенной душе, начиная от различных презервативов и заканчивая игрушками, которыми Ран не чурается пользоваться. Но сегодня у него не так много времени, да и хочется самому доставить удовольствие этой девочке. Поэтому рука привычно тянется только к презервативам и берет упаковку.
Легкое движение, и Ран – готовый и полностью раздетый – возвращается к кровати. В тусклом свете зеленые глаза горят еще ярче обычного, внимательно изучая приближающуюся фигуру. Сора соврет, если скажет, что боится этого мужчину, что не хочет провести эти четыре часа вместе с ним. Тело потрясывает и челюсти сводит от того, как сильно хочется прикоснуться к нему еще раз, ощущая безбожную силу и чертову харизму. Аметистовые глаза похотливо переливаются в приглушенном красном свечении, и Сора клянется, что видит в них тень настоящего удовольствия.
Так почему все говорят, что Ран – глыба льда, в котором невозможно разглядеть
ничего? Почему твердят, что он вечно скучает и не интересуется происходящим? Почему никто не обращает внимание на эти глаза, которые расскажут о нем намного больше, чем безэмоциональное выражение лица?
Аметистовые омуты покрываются легкой дымкой, когда Ран возвращается на свое место, грациозно укладываясь на кровати – каждое движение наполнено королевским величием, приковывая к себе взгляд. Литые мышцы перекатываются под кожей, а вены, узорами рек увенчивающие сильные руки, ярко выделяются на аристократической бледности. На ублюдочно-красивом лице застыла маска превосходства и надменности, но те самые глаза говорят лишь о животном желании. Они нездорово блестят в свете неоновых ламп, а приглушенный голос, кажется, раздается ото всюду:
− Я снизу. Садись.
У Соры сводит горло, как и низ живота от томящегося ожидания. А когда Ран дергает бедрами, призывая торопиться, у девушки отключается инстинкт самосохранения, и потому она медленно седлает мужчину, но опускается на его живот. Ни одна эмоция не меняется на застывшем лице, но Сора чувствует жар, исходящий от тела под ней, и то, как сокращаются мышцы пресса.
Ханаги вновь опускается грудью на мужчину, на этот раз ощущая его полностью и целиком – горячего и размеренно дышащего. Чувствует ускоренное биение сердца и улыбается, приближаясь губами к излюбленной шее. Проводит языком вверх, к уху, и, замерев, так же тихо шепчет:
− Вы пассив? – губы прижимают мочку, оставляя на ней красную помаду, а потом снова растягиваются в улыбке.
− Это имеет значение? – голос ровный, но характерная хриплость выдает его с потрохами.
− Чтобы знать Ваше предпочтение…
− Попробуй и узнаешь, − Ран откидывает голову на подушку и впивается руками в бедра.
Он с легкостью поднимает девушку и направляет на нужное место – то, которое чуть ли не болит от желания поскорее оказаться внутри этой разговорчивой девчонки, − но замечает в зелени нотки страха. Сора хватается за сильные плечи, с трудом не впиваясь ногтями в покрывшуюся легкой испариной кожу, и смотрит прямо на Рана.
Бедра напрягаются от легкого испуга – будет грубо. Сразу и на всю длину. Она это видит по глазам напротив и готовится к худшему. Это единственное, о чем говорили бывшие любовницы Хайтани. Ему все равно на чувства и желания других. Если захотел нежно – будет так, а если грубо – не станет останавливаться. И Сора считывает желание Рана по щелчку, настраиваясь на дискомфорт и легкую боль, но в противовес всему Хайтани замирает, войдя лишь на головку.
− Расслабься, − приказывает мужчина, и Сора подчиняется, выдыхая разом весь кислород из легких.
Ран чувствует все – как хватка на руках становится слабее, как дыхание возвращается в норму, как бедра расслабляются готовясь принять его всего. В глазах нет той частички страха – его место занимает привычный вызов. И Хайтани кажется, что это было лишь наваждением, но здравый рассудок, не оставляющий его ни на секунду, говорит об обратном. Сора двигает бедрами, желая полностью опуститься, но Ран не дает, крепко удерживая ее за ягодицы. И тогда в зелени мелькает осознание, и на лице расцветает широкая улыбка.
− Вы не так просты, как кажетесь, − девушка полностью вверяет себя в сильные руки, заранее зная, что
это будет пыткой.
− То же самое могу сказать и о тебе.
Ран не знает, почему отвечает на ее слова, но по-другому сделать не может – речь вылетает еще до того, как он успевает обдумать хоть что-то, и это его пугает. Но потом Хайтани опускает девушку ниже, проникая глубже, до самого конца, и замирает, наблюдая за приоткрытыми губами. Сора проводит по ним языком, смачивая высохшую кожицу, и смотрит на мужчину сверху вниз из-под полуопущенных век, как и он на нее. В безмолвной битве нет победителей и нет проигравших, и потому Ран начинает мучительно медленно управлять девушкой.
Внутри Ханаги разливается пожар – Сора даже думать нормально не может от каждого проникновения. Хочется быстрее и глубже, даже если уже некуда. Но Хайтани бессовестно медлит, мучит и изводит девушку. А сказать против не может по двум причинам – он клиент, и из горла лезут стоны. И если первая причина не такая уж и значимая, то вторая не позволяет Соре и рта открыть.
Но Ран понимает и это, особенно когда девушка вновь припадает к его груди и запускает пальцы в волосы. Ее резкое дыхание щекочет ухо, а сжатые челюсти говорят все за девчонку. И Хайтани снова замирает глубоко внутри, поворачивает голову и шепчет:
− Не сдерживай стоны.
И словно снимает защитный клапан, удерживающий полукрики под контролем. Сора прикрывает глаза и стонет, когда Ран входит в нее вновь. Ноги почти не держат, и девушка расслабляется на мужчине, полностью позволяя ему взять все в свои руки. И скорость становится быстрее, а руки от этого дрожат сильнее, спрятанные в густых крашенных волосах.
Ран думает, что она ему их вырвет к чертям собачьим, а потом слышит ее стон удовольствия, молящий не останавливаться, и Ран не останавливается, лишь наращивая темп. Он сам не знает, почему впервые делает так, чтобы было удобно обоим. Но сразу же отбрасывает эту мысль. Ему просто нужно поскорее освободиться, чтобы поехать домой… или сначала за женой, а потом вместе с ней домой. Но это становится таким неважным, когда Сора прижимает его к себе еще ближе, тяжело дыша на ухо и периодически сжимаясь внутри.
Она сдерживается, потому что прошло чертовски мало времени, но девушка
уже готова и хочет хоть немного продлить удовольствие и себе, и Хайтани, но мужчина не оценивает ее рвения и совсем не помогает. Даже не так – он ей в открытую мешает! Касается влажными губами шеи, проводит языком вверх к уху и кусает его, тут же зализывая ноющее место.
Сора не может сдерживаться. Она старается, но контроль летит ко всем чертям, когда Ран утыкается носом ей в шею и, поцеловав влажную кожу, хрипло шепчет:
− Кончай уже.
И Ханаги вновь подчиняется, ненавидя свой организм за такую покорность. Стонет громко и протяжно, обволакивая мышцами член. Пара движений и Ран следует за ней, оставаясь в девушке, пока тело не расслабляется, переставая мелко дрожать.
Сердце заходится у обоих, соревнуясь в своей сумасшедшей скорости. И ни один не уступает, на равных приходя к финишу, когда в голове приятно пусто, и не хочется совершенно ничего, кроме как расслабиться в таких осторожных объятиях. И Ран не замечает, как укладывает руку на влажную спину. Не замечает, как пальцы начинают выводить линии на бледной коже. Не замечает, как Сора ласкается, обтираясь щекой и носом о его плечо. Не замечает
совершенно ничего, плавая в долгожданной прострации.
Но из этого состояния его выводит телефон. Тихая вибрация набатом ударяет по голове, и Ран наощупь берет его и морщится, читая имя звонившего.
Ну что опять?
− Да? – спрашивает Хайтани и косится на Сору, которая лежит на нем с закрытыми глазами. Свернулась комочком, удобнее устраиваясь на его груди, и тихо дышит, словно спит.
− Босс ждет тебя – приезжай, − голос Какуче уставший.
Заебанный, − подсказывает внутренний голос. –
Уставший не подходит.
− Знаешь, зачем?
Вставать из этой кровати совсем не хочется, но надо. И Ран осторожно запускает руку в волосы Соры, чувствуя лишь шелк. Как она добилась такого эффекта? Касуми ноет постоянно, что не может сделать со своими волосами ничего, чтобы они были
блестящими и шелковистыми.
− Он хочет, чтобы вы с Риндо выкупили еще пару мест в Роппонги, − Какуче знает, что Рану
эти места нахуй не всрались, и потому говорит уклончиво, но четко. – Приезжай сам, и узнаешь подробности.
Он бросает трубку, не давая Хайтани послать его в завидном направлении. Ран лишь сжимает телефон в руке, чуть ли не до треска и откидывает на кровать.
Надо ехать. Но как же ему не хочется. Потому что против Майки сказать ничего не сможет. И пусть пока еще не официально, но Ран ощущает свалившийся на плечи ворох проблем от этой
пары мест.
Сора чувствует, как напряглись плечи; чувствует, что рука, до этого выводившая мягкие узоры, сильнее сжала талию – потом точно останутся синяки; чувствует, как настроение в воздухе мигом изменилось. И девушка приоткрывает глаза, подглядывая за непроницаемым лицом.
Фиалковые локоны чуть взмокли и прилипли ко лбу, переплетаясь с другими прядями. Густые темные брови сошлись к переносице, а, наконец, на вечно спокойном лице проявились эмоции – негодование и злость, а потом мелькнуло принятие, и все мышцы и морщины разгладились, вновь возвращая привычную невозмутимость.
Аметистовые глаза, уставившиеся в противоположную стену, на которой нет ничего, вдруг стрельнули на Сору, и девушка покраснела, словно пойманная за чем-то с поличным. Только она не смутилась, пряча взгляд от него, а вскинула подбородок, приподнимая бровь.
Но Ран вдруг запустил руки под тело девушки, перекатывая ее на спину и нависая над Сорой. Ханаги приподнялась, оставляя поцелуй на сладко-манящей ключице. Только вот Хайтани не спешил переходить ко второму раунду, уходя из-под новой порции ласк. Если он расслабится –
а он расслабится – то опоздает к Майки, а делать этого не хотелось совсем.
− На сегодня все, − Ран подобрал рубашку, упавшую с кровати на пол, и брюки.
− Вы же оплатили четыре часа, − Сора удивленно перевела взгляд на часы, отмечая, что прошла только четверть от всего времени. Что за шутки?
− Можешь делать в это время, что хочешь – деньги будут, какие и были обговорены, − Хайтани направился в ванную комнату, скрываясь за черной дубовой дверью.
Внутри Соры возгоралось непонимание, облегчение и разочарование. Непонимание потому, что девушка сталкивается впервые с тем, чтобы клиент оплатил лишние часы
просто так. Да, бывали случаи, когда все заканчивалось раньше запланированного времени, и тогда мужчина требовал неотработанную сумму назад. Но здесь все деньги остаются прежние, а работы – в четыре раза меньше.
Облегчение потому, что не придется отрабатывать эти четыре часа. За это время девушка может пожить для себя – сходить в книжный, если он еще не закроется к ее приходу, а на обратном пути забежать в аптеку за лекарствами для мамы. Может, приготовит дома что-то вкусненькое, а не привычный вареный рис с рыбой, потому что нет не только денег на большее, но и времени.
А разочарование… потому что как бы Сора себя ни уверяла в обратном, она получила настоящее удовольствие, что бывает не так часто. Каждый раз в груди растет лишь отвращение к себе, и девушка ощущает, как на душу налипают ошметки грязи. Только вот как отмыться, она совсем не знает, и продолжает делать то, что умеет – смеется и улыбается в попытке угодить очередному клиенту. Но сейчас… было как-то по-другому, и ей это не нравится. Слова наставницы набатом бьют в голове, и Сора просто укладывается на подушке, заползая под мягкое одеяло в ожидании Хайтани.
Но мужчина не спешит выходить. Он уже давно отмыл следы помады, стоя под горячим напором воды в клубах пара. Так, чтобы дышать стало почти нечем, и кожа горела от столь высокой температуры. Перед тем, как натянуть на чуть влажные плечи рубашку, в привычке осмотрелся в зеркале – ни единой отметины. Ухмылка сама коснулась губ Рана от совсем недавних воспоминаний. Ухо до сих пор горит от тихих постанываний и отрывистого дыхания девчонки.
Только вот дома его ждет жена, потому что Риндо сообщил, что привез ее лично в стены квартиры, а перед этим Хайтани нужно заехать к Майки, который не любит ждать. Вообще, не понятно, что им движет и что у него в голове, поэтому лишний раз Ран не задумывается об этом, а если в голове мысль и мелькает, то ответ всплывает один – черт его знает. Причем
буквально.
Поэтому поправив костюм, мужчина вышел из ванной комнаты. На кровати, свернувшись клубком, лежала девушка и смотрела в стену пустым взглядом.
Витает в своих мыслях, − усмехнулся Ран и направился к двери.
И Сора, заметив темный силуэт, подняла голову в его сторону. Прямая осанка, высоко поднятая голова и высокомерный взгляд. Он здесь Король. Везде. На каждом чертовом миллиметре Роппонги и близлежащих территориях. Никто не смеет сказать и слова против, беспрекословно подчиняясь любому приказу. Скажет «сидеть» – сядешь; «лежать» – ляжешь; «прыгнуть с крыши» – сделаешь это, даже не задумываясь о последствиях. Только вот Сора не собирается становится очередной актрисой его грязного спектакля и потому, лениво улыбнувшись, потянулась на кровати:
− Господин, Вы все еще напряжены…
− А твой рот все еще слишком свободен, − Ран остановился у двери, опираясь плечом на косяк и проверяя телефон.
Сообщений пока нет. Значит, время у него еще есть.
− Так удовлетворите праздное любопытство девушки, − Сора склонила голову набок, сощурив глаза. – Почему же господин покидает ее, хотя может доставлять себе удовольствие еще три часа?
− Два с половиной, − Ран указал рукой на часы. – Хочешь продемонстрировать свой ум?
− Разве что совсем чуть-чуть.
В тишине комнаты раздался тихий смешок, и Хайтани двинулся в сторону кровати, присаживаясь на самый ее край. Сора замерла в страхе спугнуть такую открытость, но виду не подала – так же широко улыбалась и хитро смотрела из-под пушистых ресниц. Насыщенные зеленые глаза выражали лишь интерес без злого подтекста, и Ран решил рискнуть:
− Нужно приобрести два новых заведения…
− Но Вы не хотите?
− Да, не хочу, − Ран медленно кивнул и опустил взгляд на тонкую шею, где красовалось маленькое покраснение. Не сдержался.
− Почему? Это же прибыль, − Сора поудобнее устроилась на кровати, закрывая одеялом наготу. Несмотря не то, что они делали полчаса назад, девушка не может вести себя раскрепощенно, как это делают ее коллеги. – А прибыль – всегда деньги.
− Не в этом случае, − Ран сморщился, словно наступил ботинком на мусор, и отвел глаза на стену с часами. Стрелка неумолима двигалась, приближая очередной геморрой. – Нужно вбухать дохрена бабок в два клуба, которых в Роппонги десятки. И не факт, что они будут приносить прибыль – многие предпочтут ходить в проверенные места.
− Так можно сделать клуб необычным, − Сора пожала плечами, а Ран замер. – Добавить в него что-то такое, чего нет в любом другом. Если люди об этом узнают, то позовут друзей, а они – своих, и так будет прибыль.
Девушка спокойно смотрела на мужчину, который перевел прищуренный взгляд на нее. Аметистовые глаза прошлись точным сканером по ней, и даже под одеялом Сора ощутила себя полностью голой. Он словно срывал с нее кожу, заползая внутрь и устраивая там свои порядки. И девушка тысячу раз успела пожалеть, что сказала это.
Тишину остановил звонок телефона. Ран нехотя стрельнул глазами на экран, и черты его лица ужесточились. Хайтани, даже не кивнув на прощание, вышел из комнаты, по дороге отвечая на телефонный звонок. Как только дверь сокрыла девушку от посторонних звуков, Сора прикрыла глаза, радуясь, как маленький ребенок, что обычный звонок спас ей жизнь. Однажды длинный язык сыграет против нее, но это
однажды, а пока Сора собирается в книжный – время еще позволяет.
***
Квартира встречает Рана тишиной и привычным холодом.
Дом. Крепость. Место, куда должно рваться сердце, вот только оно, наоборот, стремиться поскорее убраться отсюда. Но Ран не слушает его и вместо этого стягивает туфли, лениво расстегивает рубашку, останавливаясь у ванной комнаты. Желание смыть с себя разговор с Майки вступает в борьбу с желанием лечь в кровать. Но эта война такая же бессмысленная, как и заботы его жены, поэтому Хайтани сразу же направляется на тусклое свечение, доносящееся из дальней комнаты.
Касуми знает, кто пришел домой – даже выглядывать в коридор не нужно. Она называет это восьмым чувством и некоей любовью. Ран же – интуицией. Его жена обладает ею очень хорошо, и порой может вступить в соревнование с предчувствием Рана, но все равно проиграет. Хайтани бы здесь не было, если бы не это замечательное чувство.
И потому он прекрасно знает, что увидит жену у туалетного столика, обыденно наносящую на лицо тонны кремов и сывороток, значение которых Ран даже и не знает… и не стремится узнать. Ему абсолютно похуй на все, что творится в стенах этой квартиры – Хайтани сюда приходит только спать и изредка ужинать, когда того желает жена, заводя скандалы и истерики о его частом отсутствии. И он приходит, потому что муж и должен появляться дома чаще, чем в борделе.
Ран снимает пиджак и заглядывает в комнату, упираясь рукой на косяк открытой двери. Грустная ухмылка трогает его губы –
как предсказуемо. Касуми ожидаемо сидит на мягком пуфике, разглядывая себя в зеркало и нанося зеленую маску на лицо толстым слоем. Кукольные волосы собраны в высокий хвост, а наращенные ресницы быстро хлопают, когда девушка поворачивает голову на вошедшего мужа.
Ненастоящая. Сделанная. Как игрушка, − думает он.
Опять был в борделе, − понимает она и снова отворачивается к зеркалу.
− Привет, милый, − пухлые губы растягиваются в улыбке, и Касуми встает с насиженного места. – Ты сегодня поздно.
Ран подставляет щеку для поцелуя, и на ней остаются следы маски, вызывая в груди отвращение. Как же его это все достало – игра в мужа и жену даже дома.
У них есть четкий брачный контракт, который никто не нарушает: Касуми принадлежит
только ему, а Ран обеспечивает ей беззаботную жизнь. Все просто. Но мило улыбаться и обжиматься можно на светских вечерах и улице, а дома он хочет отдыха.
Без пустых трепов и раздражающих щебетаний про новое платье от известного модельера, имя которого Ран даже не удостоится запомнить. Без напускного интереса его делами – Хайтани уверен, она даже половину не то что не отложила в дальний ящик своего мозга, но даже и не поняла. Без тупых сцен счастливой семейной жизни. Рана это все достало. Ран просто хочет отдохнуть.
С утра они с Риндо решали вопросы в барах и клубах. Они проторчали в каждом до самого вечера, и у Рана разваливалась голова на части, и, казалось, склеить ее никак не получится. После очередного клуба он поехал в бордель, чтобы избавиться от назойливой боли, сдавливающей обручем его черепную коробку, но и там не получил должного расслабления – звонок Какуче был как всегда вовремя.
А потом Майки – безжизненный и как всегда отстраненный. Ран сразу согласился с его
просьбой. Не было нужды тратить общее время на препирания. Риндо он скажет потом… завтра. Возможно.
Младший явно будет недоволен, потому что лишняя волокита и куча проблем к ней в придачу особо не радуют. Клубы разваленные, старые и с отвратительной репутацией даже среди таких людей, как Хайтани. На один ремонт сколько нужно вбухать, чтобы сделать их хотя бы приемлемыми для посещения. Но что делать с доходом – капать он точно не будет. Не в этом районе.
Конечно, проблема решаема классическим образом – очернить все другие клубы или скупить их. Дел на один день. Но это не так. Это
неинтересно. И в голове всплывает образ брюнетки – Соры, как он потом узнал у их сутенера.
Даже сейчас, лежа в постели и слушая пустую болтовню жены о том, как она сегодня ходила с подружками по магазинам, Ран видел
ее. Черные, как смоль, волосы, отдающие блеском. Алые губы, растянутые в широкой и хитрой улыбке. Яркие зеленые глаза, горящие жизнью.
Она с самого начала казалась не такой уж и простой. Возможно, не знает всего, что говорят о Ране. Или просто не хотела в это верить. Но суть остается сутью – Сора заинтересовала его. Как собака чувствует страх, так и он за какой-то жалкий час учуял в ней жизнь, которая плещется через край. А еще ум. И причем острый.
Если он спросит у Касуми, что сделать с клубами, чтобы повысить их прибыль, жена сразу же слиняет с темы, жалуясь на мигрень и укладываясь спать.
А это отличный способ ее заткнуть!
− Дорогая, − Ран тихо зовет ее, и Касуми с благоговением в глазах смотрит на него. – Мне в руки перешли два клуба. Только не особо прибыльные. Как думаешь, что можно сделать?
Девушка уставилась на мужа так, словно у него выросла вторая голова, и присела на край кровати. На лице уже нет маски, значит она точно ляжет спать, и время на смывание этой хрени тратить не будет. И, как по волшебству, тонкие бровки свелись к переносице, и Касуми приложила пальчики к виску.
Скучно.
− Милый, давай поговорим об этом завтра? – губы вновь опускаются на щеку, оставляя невесомый поцелуй, и жена отворачивается на другой бок, укрываясь одеялом почти с головой.
И Ран расслабляется. В звенящей тишине спокойно и хорошо. В голове мысли сразу же успокаивают свой бунт, переходя на тихий шепот. Все, кроме одной. О маленькой брюнетке из борделя. Но и ее Ран отключает, прикрывая глаза и проваливаясь в полудрем.
***
Сора нехотя открывает дверь на стук в дверь. На пороге стоит Хана в своем рабочем костюме, и девушка внутренне сжимается, но виду не подает – все так же ярко улыбается красными губами. Этот цвет уже въелся в тонкую кожицу и Соре кажется, что в один момент она просто не сможет смыть помаду никогда. В принципе, так и есть.
Каждый день из года в год Ханаги наносит алый цвет на свои губы, и не видит в зеркале себя настоящую. Так лучше – все в публичном доме словно происходит не с ней, и девушка, придя домой, по дороге смыв боевой раскрас, снова становится собой. Сильной. Доброй. Храброй. Умной. Живой. Той, какой она не является
здесь.
− Клиент пришел, − Хана оценивающе пробежала глазами по тонкой фигуре напротив и кивнула в коридор. – Босс зовет всех на просмотр. Правда, думаю, тебе уже можно не идти…
− Почему? – Сора быстро хватает халат и закрывает комнату, попутно натягивая тонкую ткань на плечи. В коридоре ужасно холодно, а из одежды на девушке только нижнее белье и полупрозрачный халат, который нихрена не согревает.
− Увидишь.
Хана явно не была настроена на диалог, а Сора и не настаивала. Все равно она здесь ни с кем близко не общается – все уже давно разбились на свои кучки. Поддержка – да, в любое время. Но Ханаги все равно предпочитает со всем справляться самостоятельно, как бы тяжело ни было.
Первое время эмоции били через край. Хотелось плакать и кричать каждую секунду, а потом сидеть в ванной несколько суток, чтобы вымыться дочиста, только вот теперь это уже будет невозможно. Никогда. И Сора привыкла к этой мысли и такой жизни. Платят хорошо, и долг гасится вовремя и даже с процентами. На существование и лекарства хватает, а большего и не нужно.
Узкий длинный коридор, освещенный тусклым красным свечением, подходит к концу, и до слуха доходит шушуканье. Скорее всего, все девочки уже собрались и ждут только ее и Хану. Но если ловить Соре нечего, то можно остаться еще на работе подождать – сегодня суббота, а значит будет много клиентов и много денег. И плевать, что после придется приходить в себя полтора суток.
Сора медленно ступает по коридору, тихо цокая каблуками. В общей гостиной как всегда темно и прохладно, и плотная штора плавно покачивается от дуновения ветра. Наверное, забыли закрыть, когда проветривали сигаретный дым. Ну и ладно – главное поскорее закончить, и Ханаги вернется в свою комнату.
Голоса смолкли, стоило девушкам войти в гостиную и занять свои места. Соре было откровенно плевать, кто пришел, потому что «ловить нечего». Но легкое любопытство, почему так, победил, и девушка перевела взгляд на клиента. Сердце на мгновение замерло, а потом пустилось в быстрый пляс.
Ну, конечно.
Мягкий полумрак освещали яркие аметистовые глаза, с горящим огнем смотрящие прямо на нее. На привычном ублюдочно-красивом лице заиграла кривая ухмылка, вызывая в груди Ханаги воспоминания о прошлой ночи. Ран Хайтани кивнул снизу вверх, указывая на Сору, застывшую с широкой хитрой улыбкой и сладко протянул:
−
Эта.
