Клятва

Властительница-ночь накинула на дом плотную вуаль непроглядной тьмы. Наруто понимал, что после случившегося большей части жителей вряд ли удастся как следует отдохнуть. Он тоже был в числе неспящих. — Саске! Прошу тебя! — Наруто крепко держал руку Саске за запястье, не позволяя ему причинить себе вред при помощи вакидзаси. Волнения немного улеглись, но самурай все равно захотел спать в комнате с господином. Готовить комнату пришлось еще раз, совершенно в другой части дома, в холодных и необжитых помещениях для редких гостей. — Узумаки-сама… я не могу забыть о чести клана. Отторжение традиций и правил — это позор, и намного хуже, чем небольшая царапина. Вы должны знать, насколько это важно для воина. Саске говорил уверенно и пылко. Совсем недавно он больше всех переживал за состояние Наруто, хотя и выглядел, как всегда, собранным, беспристрастным. Пожалуй, больше беспокоился только Джирайя-дайме, что размашисто демонстрировал с легкой руки: кричал, ругался, вертелся рядом, пока к нему не подоспел Орочимару с каким-то успокаивающим напитком. — Но ты же… ты же мой подчиненный, так? И я могу приказать тебе не следовать правилам. Что важнее — воля господина или правило? Саске опустил глаза. Наруто прекрасно понимал, что правило — важнее, но старался переубедить Саске, как мог, любыми способами, даже подлыми. — И вообще, я хочу, чтобы ты перестал ко мне так обращаться. Это «Узумаки-сама», тошнит уже… Учиха двинул рукой — блондин вцепился в нее еще сильнее и поморщился от пронзительной боли в плече. Только из-за свежей раны Саске все еще медлил, пытаясь переубедить по-хорошему. — И как же я должен вас звать? — У меня есть имя, — Наруто попытался отобрать оружие и, конечно, потерпел полный провал. Хватка Саске выглядела непринужденно, но оказалась железной. Тогда будущий дайме свободной рукой смахнул подальше приготовленные для ритуала бинты, которые лежали у него на коленях. — Хорошо… Наруто-сама… — как ни старался храбриться — все равно запнулся перед именем. — Для меня это очень важно. Поймите. — Тогда… тогда… дьявол! Тогда все будет действовать и в обратную сторону! Я буду придерживаться собственных правил! Если ты получишь рану — я тоже… так сделаю! Наконец, Узумаки отпустил руку воина. Саске сидел с широко распахнутыми глазами, потрясенный до глубины души. — Так что не смей проигрывать, — тихо добавил Наруто. — Вы с ума сошли?.. — Это нечестно! Раны господина, значит, принадлежат самураю, а наоборот — не работает? Чушь! У нас — будет работать. Я все сказал. И надулся, как воробей на пыжу. Учиха подтянул к себе бинты. Молча сделав разрез на груди, сразу же зажал тканью. Узумаки на это не смотрел — мрачно хмурился в сторону. — Я могу погибнуть, Наруто-сама. Я воин, — послышался звук, характерный для разрезания плоти. Саске тихо выдохнул через нос, повторяя глубокую рану на плече Наруто. — Вы же не броситесь на меч из-за меня. Это глупо. — Брошусь, — упрямо ответил будущий дайме. Учиха вздрогнул, обжегшись о пронзительную, ядовитую голубизну глаз. — Брошусь, ясно? Только ради того, чтобы ты чувствовал, каково это. Клянусь. Они пилили друг друга взглядами и не знали, что еще добавить или как возразить. Сказанные слова взволновали обоих до легкого страха, липкого и влажного, как поросший мхом камень. Первым не выдержал Наруто. Он улыбнулся, и Саске просто не смог не ответить на эту улыбку. После они останавливали кровь, перевязывали раны Учихи так же, как недавно — раны Наруто. Несмотря на то что Узумаки злился, что-то в традиции или в исполнении ритуала глубоко волновало, заставляло сердце сжиматься и прыгать в груди. Уснуть не получалось до самого утра. Наруто старательно делал вид, что спит, чтобы не мешать Саске. Самурай дышал очень тихо и закатывал глаза, вслушиваясь в нелепую пародию на сопение спящего человека в исполнении его безумца-господина. Телу было некомфортно и больно, но сердцу — тепло. Очень-очень тепло. *** — Вы нетерпеливы. Рветесь сделать то, что вам не по силам. Импульсивны. Любите непредсказуемость? Бокуто Саске описал в воздухе изящную дугу — длинный полумесяц, и замер, едва коснувшись кончика деревянного меча господина. Наруто нахмурился, исподлобья сверкая озорными глазами в сторону «учителя». — Иногда отчаянный воин может победить искусного. Пока что никто не придумал стимула лучше, чем страх смерти. — Вы боитесь смерти, Наруто-сама? — Саске говорил почтительными словами, но низкий голос звучал издевательски и дерзко. Узумаки все больше нравился характер — непокорный, вздорный, ураганный, как у него самого. С момента их знакомства прошла всего неделя, но Наруто уже понимал, что воину с такими особенностями будет трудно подчиняться кому-то беспрекословно. — Конечно. Все боятся. А ты нет? — Бусидо учит самурая презирать смерть. — Презрение — это одно, страх — совсем другое. — Вы правда так думаете? Презирая врага, сложно бояться его. — Странный у тебя взгляд на мир, Саске, — вскинув тренировочный меч, Узумаки атаковал несколькими кроткими ударами. Каждый из них был с легкостью отбит. Дыхание сорвалось и забилось в легких. Простейшая комбинация, а выматывает словно в руках — настоящий меч. Как же, стало быть, тяжело сражаться часами. Или даже днями! А ведь борьба за владения или власть может продолжаться больше года. Постоянные сражения, неисчисляемое количество погибших. Наруто передернуло от одной мысли, что он когда-нибудь окажется посреди поля боя. — Я вижу ваши движения. Перестаньте атаковать напрямую, ищите для меча новые пути. Иначе будете предсказуемы — настоящий враг вряд ли залюбуется вашим лицом. — А ты залюбовался? — Наруто опустил бокуто. — И поэтому я смог выбить одну атаку? Лицо Саске посерьезнело, потеряло непоколебимую уверенность. Он растерялся. — У вас… необычная внешность. Это правда — я еще никогда не встречал никого… настолько… Сглотнув, самурай резко вскинул тренировочный меч. — Давайте продолжим. Наруто кивнул. На самом деле ему очень хотелось услышать фразу целиком, но, судя по всему, Саске не способен откровенничать во время тренировки. К этому можно вернуться позже. Очередной град ударов оказался отбит, но в последний миг Узумаки неудачно вывернул кисть. Боль пронзила плечо, бокуто ушло вниз и влево. Саске этого не ожидал и рукой остановил деревяшку около своей ноги. — Вам больно? Может быть, нам стоит еще немного подождать с тренировками? Наруто поморщился. Смахнув ворот в сторону, он осторожно прикоснулся к бинтам. Саске сделал шаг навстречу. — Если мы переборщим, она может открыться. Узумаки-сама? Поддавшись внезапному порыву, Учиха коснулся щеки господина кончиками пальцев. Наруто отшатнулся. Странная атмосфера схлынула отливной волной — упав на колени, Учиха прижался лбом к полу у ног Наруто. От неожиданности юноша выронил тренировочный меч. — Простите. Я вел себя непозволительно. — Э… нет! Саске, все в порядке! Я просто… не ожидал… Узумаки сел напротив и аккуратно коснулся здорового плеча самурая, заставив его выпрямиться. — Из меня не получится хороший господин… я вряд ли смогу тебя чему-то научить. Может быть, нам надо… — Лучше я еще не встречал, — с вызовом ответил Учиха. — Честность и милосердие среди вашего сословия настоящая редкость. Наруто хохотнул. Ну и речи!.. Любой другой мог за подобное очень сурово наказать. — Дедушка говорит, что я просто слабохарактерный. Он заговорчески улыбнулся, наклонился и застыл, немигающим взглядом глядя в глубокие темные глаза. Саске тоже, как отражение в зеркале, придвинулся вперед. Его рука нежно поддела светлые пряди у виска, спустилась ко впадинке около уха, бережно легла на шею. — Вам лучше… прекратить все это прямо сейчас, Наруто-сама. — Что… прекратить? — Скажите, что я не имею права прикасаться к вам. Скажите… что я не… Наруто сам придвинулся ближе. Во взгляде самурая мелькнуло что-то опасное, предостерегающее. Но он не отодвинулся ни на миллиметр, позволив пропустить сквозь пальцы смоляную челку и смахнуть ее в сторону. Терпеливо выжидая, будто в засаде на редкую дичь, там, где ни в коем случае нельзя торопиться и допускать ошибки. — Ты очень красивый, Саске. Я никогда… не видел таких красивых воинов. Позволишь? Медленно кивнув, Учиха приподнял голову. Руки Наруто изучали его лицо. Сердце колотилось так сильно, что Саске слегка подрагивал от тянущего напряжения. Воля будущего дайме превыше всего, но это было слишком интимно, слишком близко. Губы господина дрогнули под чужими, но он не отстранился и никак не среагировал на порыв самурая. Сперва Учиха разозлился на себя за очередную вольность, а потом забыл, о чем думал, ощутив на губах осторожное движение. Наруто ни разу не целовался. Он не знал, что простое прикосновение губ к губам может быть таким… будоражащим, ласковым, сложным. Ему представлялось что-то рефлекторное, простое, как поклон. Но нет — в ласке Учихи не было простоты. Страсть и горечь, едва ощутимая, словно налет боли во время привычного движения. Еще нежность. И… преданность. Даже в такой момент. — Узумаки-сама… — шепот Саске лизнул уголок губ. — Прошу… Ответа не было. Сопротивления тоже. Наруто вел себя неподобающе, но ничего не мог поделать с собой, как и там, в беседке. Лента тренировочного кимоно поддалась руке Саске, как и весь Наруто. Весь целиком. Его ослабевшее тело, затуманенный разум и даже самые скрытые уголки души — он хотел раскрыться чужому свету. Или тьме? — Ну же? — умоляюще шептал Учиха, мягко опуская господина на пол. Он не думал о том, что кто-то может их увидеть — сам заплутал в небесной долине теплых глаз и забылся. — Почему вы ничего не делаете?.. — Не знаю, — честно ответил Наруто. Тонкая ладонь Саске двинулась по его шее, вниз, между складками ткани, разъединяя их. Наверное, он мог рубить врагов с такой же непринужденной, волнительной легкостью? Узумаки этого не знал. Сейчас ему меньше всего хотелось думать о врагах Учихи, о тех, кого он без всяких колебаний лишал жизни этими трепетными руками. — Здесь… нас могут увидеть, — еле выговорил Наруто. Саске остановился. Будущий дайме одной рукой развязал пояс самурая и потянул, одновременно придвигаясь чуть ближе. Тепло чужого тела приятно согрело внутреннюю сторону бедер. Тонкая граница условности стерлась — Наруто не хотел быть чьим-то господином, а Саске — обычным служащим. Он хотел защищать что-то важное, не пустую оболочку с гнилым нутром. И в этом, необычном человеке важное было. Доброта. Отзывчивость. Прямота. Не напускная и не скрытая, а естественная, как само дыхание. Она проявлялась в любой ситуации и была заметна снаружи, поэтому Учиха сразу воспылал желанием быть подопечным Наруто. За тонкой перегородкой сгустились предночные сумерки. Шанс, что их заметят во время вечерней чайной церемонии, был ничтожным — вряд ли Джирайя-дайме станет тревожить внука, занятого тренировкой, ради медитации над чайным паром… — Скажите это сейчас, или я не смогу остановиться. Саске положил ладонь на коленку блондина и чуть-чуть сжал. Наруто как зачарованный смотрел на красивые пальцы. Кое-где кожа была светлее — от шрамов и отметин, полученных во время тренировок с мечом. Учиха наводил темный дурман в душе будущего дайме одним своим всклокоченным, взволнованным видом. Обжигающе страстный и молодой — как только что рожденный горячий источник. Наруто привык видеть и ощущать вокруг себя почтенных стариков, мудрецов, взрослых учителей. Привык жить в мире затухания, где нет ярких костров, где остались только угасающие угли. Иногда он и себя чувствовал полумертвым и погасшим… А Саске? Саске был здесь, совсем рядом, грел, распалял, жаждал близости. Самонадеянный и наглый слуга для Наруто ощущался живительными брызгами, свежестью, весной. Хотелось ли его отталкивать? — Нет… — качнул головой Узумаки, и мозолистые пальцы сильнее стиснули колено. Больше сдерживать себя Саске не мог. Только не тогда, когда господин ведет себя столь развязно. Он крепко прижался бедрами к горячему телу и едва не застонал от острого удовольствия. Наруто не останавливал. Да и инициативу почти не проявлял, а если и пробовал, то робко, с детской непосредственностью, со смущением и неловкостью, как будто бы не замечая серьезного подтекста. Когда его ладонь коснулась запястья Саске, самурай перехватил руку и прижал к своей груди, к тонкой полосе обнаженной кожи, над зажившей царапиной. Ладонь будущего дайме целовали лихорадочные удары. — Наруто-сама… Уперевшись свободной рукой, Наруто сел и прижался плотнее. Где-то там оказалась свободная рука Саске. Без труда избавилась от фундоси — Наруто судорожно выдохнул, не отрываясь глядя в темные глаза. От прикосновения к чувствительному органу вздрогнули оба, как от удара. Учиха старался все делать медленно и аккуратно — но его руки были грубыми. Пальцы, покрытые мозолями, не предназначены для ласки… Заметив эту невозможную трепетность по отношению к себе, Наруто стал активнее, стянул последний кусочек ткани, отделяющий их друг от друга. Смущаясь и краснея, будущий дайме обвил ладонью два члена и мелко задрожал от пронзительного ощущения чужого тепла. Горячие губы втянули в глубокий, нецеломудренный поцелуй. Дыхание смешалось, сердце подскочило к горлу и заколотилось там, словно раненое, отчаянно, панически. Краешком сознания Наруто понимал, что они ведут себя слишком тихо для тех, кто занят тяжелой тренировкой, но надеялся, что церемония затянется хоть ненадолго — и никто не захочет посетить домик в такой момент. Очень скоро он вообще перестал думать о чем-то другом, кроме Саске: о его близости, обжигающем жаре, хищном взгляде и чувственных мягких губах. Насладившись поцелуем, Учиха перешел на шею, продолжил зацеловывать кожу, изо всех сил стараясь не оставлять следов, хотя очень хотелось. Что они делали?.. Саске не хотел понимать, что происходит. Ему было слишком хорошо, чтобы он мог хоть на миг задуматься о том, что творит. И если бы сейчас кто-то пригрозил смертной казнью за подобное непочтение к господину — Учиха бы не смог оторваться от отзывчивого тела. Наруто был прекрасен. С этим своим упрямым взглядом, смущенным лицом и сладострастной печатью боли на нем, с покусанными красными губами и доверчиво раздвинутыми ногами. Им не потребовалось много времени — первым кончил Узумаки. Саске присоединился через минуту из-за рваных, дразнящих движений руки Наруто. Изо всех сил стараясь восстановить дыхание, юный господин уткнулся куда-то в шею самурая. Что теперь делать? Кто бы знал. Одно Наруто знал точно — встать на ноги сам он не сможет. Под губами судорожно билась вена. Это отрезвляло, приводило в чувство, вытягивало из тяжелого тумана эйфории. Саске… Саске молчал и дышал так же сбивчиво. Надо было что-то сказать, стереть сперму с влажной кожи, привести себя в порядок, встать, наконец. Но ничего не происходило — Учиха замер и Узумаки тоже, медленно осознавая, что они натворили. — Я не… не понимаю… вы же… — Сам не понимаю. Давай… обсудим позже? Нельзя, чтобы нас увидели так. И он был абсолютно прав. Собирались рвано, быстро, забыв о достоинстве и спокойствии. И главное — стараясь даже краем глаза не натыкаться друг на друга.