Here I'm safe and sound

      Холод стоял такой, что стучащие зубы не попадали друг на друга. Замерзший Тэхён мялся с ноги на ногу, обхватив себя озябшими пальцами. Наступавшая на пятки осени зима в их сером городе принесла с собой сильные ветра, по ночам завывавшие вот в таких темных грязных проулках, в котором сейчас находился школьник.       И только его горькие редкие слёзы были горячими, они скатывались по щекам, и очередной порыв погоды слизывал их обжигающим холодом. Скулу жгло огнём от недавно полученной порции боли.       Остаться в такую погоду на всю ночь – убийственно. Остаться ночью в этом отнюдь не спокойном районе – самоубийство.       Жаль, что подобное не пришло в голову Ёна, выставившего своего сожителя в пьяном угаре после очередной громкой ссоры.       Тэхёну завтра нужно было в школу, он просто хотел немного поспать в тишине перед учебным днём. Однако мужчине, с которым он проживал вот уже почти полгода, это казалось совершенно ненужной тратой времени.       «— Лучше бы работать пошёл, сидишь на моей шее, мелкий ублюдок».       К оскорблениям было не привыкать. К тому, что его внезапно выперли на улицу на всю ночь под предлогом «подумать над своим поведением», тоже. Однако тогда ситуация была куда лучше. Иногда у Ёна просыпалась совесть и он всё-таки открывал дверь, позволяя зайти. Или же на дворе стояло лето, тогда угроза замерзнуть насмерть исчезала.       Иная опасность в лице пьяных дебоширов и ублюдков присутствовала всегда, независимо от времени суток.       Тэхён всхлипнул, утирая покрасневший нос рукавом тонкой туники. Худые ноги, скрытые потертыми штанами, устали, поэтому он сел на корточки, обнимая себя за колени.       — Эй, малой, чего расселся тут? — школьник, за своими мыслями не услышавший шаги, вздрогнул от неожиданности и поднял голову.       Прямо перед ним стоял мужчина. Если бы не светящийся экран телефона в чужих руках, то в потемках улицы разглядеть лицо было бы невозможно. Нахмуренные брови, сдвинутые на переносице, внимательные чёрные глаза. Джинсы, ботинки, застегнутая куртка, из-под которой выглядывает капюшон толстовки. В другой руке – горящая сигарета, источающая едкий запах.       — Ты разучился разговаривать? — голос низкий, грубый.       — Не могу попасть домой, дяденька, — всё же нашёл в себе силы ответить Тэхён, испуганными глазами глядя на незнакомца.       Сердце бешено колотилось. Вдруг его сейчас ударят? От местных ничего хорошего не жди, главное правило выживания для ребёнка алкоголички.       — Причина? — довольно ёмко и резко.       Понятно сразу: ответных вопросов лучше не задавать.       — Ён закрыл дверь.       Большего добавлять не следовало. Среди местных муж, поколотивший жену и выставивший на улицу, был в порядке вещей. Тэхён на сорокалетнюю даму, конечно, не смахивал, зато его сожитель уж очень походил под описание «прожженный алкоголик со стажем». Никто не ринется ему помогать.       Когда соседи слышат крики на улице или в соседней квартире, они не вызывают полицию. Они закрывают окна и уши.       — А что, больше некуда? — будто с упрёком, мол, родственников и друзей нет, что-ли.       Тэхён мотнул головой.       — Некуда.       И против собственной воли всхлипнул.       Чужой вопрос так не вовремя напомнил о том, о чём вспоминать не хотелось. Друзья? Какие друзья у оборванца, что круглый год ходит в заштопанной одежде. Можно было бы к Чимину, но он – простой знакомый, а к таким среди ночи не заявляются. Излишней добротой одноклассника не хотелось пользоваться. Пак другой, он из «нормальных». Семья? Даже думать горько, как отнеслась бы вечно пьяная мать к отпрыску на своём пороге. Больше родных нет. А если и есть, то без желания тягаться с чужим ребёнком. Одиночество затопило ещё сильнее.       Незнакомец затянулся сигаретой, умолкнув. Сделал несколько затяжек, дойдя до фильтра, и бросил бычок куда-то в сторону.       Снова подул ветер, трогая льдом влажные щеки.       — Пошли, — и прежде чем раздался закономерный вопрос, добавил: — Покажешь, где живёшь.       Тэхён, разом ощутивший, как затекли ноги от долгой позы, не успел даже возразить. Быстрому широкому шагу мужчины едва удавалось соответствовать. Хорошо, что идти долго не пришлось. Пройтись вдоль пары обшарпанных стен, свернуть дважды налево, затем – направо. И перед глазами встало множество покоцанных дверей в ряд, каждая обозначала вход в небольшую квартирку. Сдавалось подобное жильё всем без разбору за небольшие деньги.       Тэхён указал головой на одну из таких и промямлил:       — Вот... То есть, я здесь...       Незнакомец медлить не стал. Подошёл поближе и со всей силы ударил ногой по пластиковой двери, оставив вмятину.       Тэхён не то тихо вскрикнул, не то упомянул Бога, отпрянув.       Ён в пьяном состоянии был излишне агрессивен, а потому долго себя ждать не заставил. Раздался жалобный скрип, и на пороге предстал помятый сонный хозяин в протёртых на коленях штанах и футболке. Все ещё держась за ручку, он окинул взглядом спокойного мужчину напротив и зло уставился на Тэхёна.       — Что, маленький ублюдок, привёл другого ебыря? А мне он на черта?       Школьник в страхе рефлекторно дёрнулся. Он эти расширенные зрачки и смазанные движения успел заучить. Неверный шаг – и пощёчина обеспечена.       — Я тебе объясню, — ответил за него мужчина, двинувшись вперёд.       Ким в последний миг заметил связку ключей, зажатую в кулаке, а затем раздался неприятный хруст ломающегося носа. Потерявший координацию Ён попятился, закрывая кровоточащий нос обеими руками и крича ругательства.       — Ах ты, сука...       Второй удар, уже более чёткий, заставил сожителя Тэхёна заскулить от боли. Трезвым он бы смог ответить на удар и вполне неплохо дать сдачи, но в наркотическом угаре только плюхнулся на задницу, отползая от греха подальше. Спаситель встряхнул рукой с садящими костяшками и прошёл внутрь. Ким засеменил за ним, закрывая за собой дверь.       Всем плевать, что происходит за стенкой, но и прямо лучше не демонстрировать.       — Если не хочешь получить, когда этот оклемается, — спокойно обратились к Тэхёну, остававшемуся в ступоре позади, — то лучше возьми нужное сейчас.       Он кивнул, быстрым шагом бросился в кухню, стараясь не смотреть на Ёна, и подобрал сумку с учебниками, лежавшую на полу рядом с пустыми бутылками. Натянул на ноги потертые кроссовки и запихнул в сумку школьную форму, оставленную недавно на небольшом продавленном диване в углу.       Человек, так легко уложивший противника, продолжал стоять в коридоре, облокотившись о стену. Его скучающий взгляд оглядывал голые стены с потресканной штукатуркой и оборванными обоями, а затем остановился на замявшемся школьнике.       — Пошли за мной, — бросил всё с тем же угрюмым выражением лица и переступил через ноги Ёна, залившего кровью из носа свою одежду.       Тэхёну, который в общем-то не обладал выбором, оставалось лишь поспевать за неожиданным спасителем. Страх, сцепивший горло, не давал пробормотать благодарности, но помогал идти. Куда – неважно, лишь бы подальше от тесной квартирки со страшным человеком. Хотя доверять такому сильному, а значит опасному мужчине было иррационально. Однако если бы Киму хотели навредить, то сделали бы это ещё в проулке, верно? От вида тела на асфальте никто бы не удивился, даже если бы его обладатель оказался мёртв.       Надеяться на чью-то доброту – невероятно глупая затея, однако зубы всё ещё стучали от холода. Думать об опасностях не осталось ни времени, ни желания.       Незнакомец дошёл до многоэтажного дома, выглядящего гораздо лучше и свежее, чем большинство зданий в этом районе, и двинулся ко входу одного из подъездов. По дороге он пару раз оглядывался на своего озябшего спутника, словно проверяя, что тот не свалился с ног и всё ещё следует за ним.       — Как тебя зовут, малой?       Тэхён не вздрогнул. Сил не осталось даже на это, лишь поднял голову и постарался звучать внятно:       — Тэхён.       — Я Чонгук. Чон Чонгук, — бросил приветствие, не сбавляя шаг. — Я живу на втором этаже в седьмой квартире. Не один, однако против никто не будет. Можешь переночевать или просто погреться и уйти, дело твоё, — голос эхом отдавался от стен на узкой лестнице.       Наконец, они пришли. Дверь с цифрой «7» открылась с негромким щелчком. Уже не с ноги, просто по короткому звонку.       — Заходи.       — Спасибо вам большое, дяденька, — произнёс школьник уставшим голосом, разуваясь в прихожей и ставя свои кроссовки в сторону так, чтобы те точно никому не мешались.       Жёлтый цвет на выцветших обоях показался раем, превосходящим привычные с детства серые стены в тысячу раз. Тепло, витавшее в квартире за счёт отопления, прошлось по коже приятным ощущением. Тэхёну показалось, что за всю свою жизнь, пусть и не столь длинную, он не чувствовал ничего лучше этого.       — О, ты вернулся! — из ближайшей комнаты выглянул мужчина, а затем недоуменно остановился, сложив руки на груди и оглядывая ночного гостя. — Это кто?       — Тэхён, он сегодня переночует здесь, — Чонгук сказал это так, словно каждую ночь подбирал кого-то по доброте душевной и не видел в этом ничего особенного.       Его знакомый, кажется, уже привыкший не задавать лишних вопросов, больше ничего не спрашивал. Прошёлся глазами по школьной сумке, крепко сжатой в руке, и с лёгкой ухмылкой озвучил:       — Мой грозный хён впервые привёл кого-то. Ну, заходи, Тэхён, который просто здесь переночует. Друг Чонгука – мой друг.       Чон тем временем тоже сбросил ботинки и двинулся в одну из комнат, по пути говоря:       — Это Хосок. Он немного болван, но ничего страшного.       Лицо упомянутого надулось, ехидные карие глаза прищурились. Его недовольство врезалось в спину друга, ничуть того не побеспокоив:       — Эй, Чонгук!       Кухня была простой и в то же время светлой. У окна стоял прямоугольный стол с потрепанной цветочной скатертью на нём, вокруг него расставлены несколько табуреток, никем не занятых. Тэхён сел в самый угол у стены, чтобы иметь возможность видеть весь странный контингент этого вечера.       — Есть хочешь? — осведомился оживленный Хосок и, даже не дожидаясь ответа, повернулся к вернувшемуся переодетым Чонгуку. — Матушка же передавала варенье, вот и дай ребёнку. Какой негостеприимный же ты чурбан, друг!       — Уж извини, я не рассчитывал кормить детей в двенадцать ночи, — говорит Чонгук, ставя на стол банку с вареньем из шкафчика, кладя рядом ложку и пододвигая к младшему открытую упаковку печенья. — Организуй ему чай, Хо.       Хосок слегка поактерствовал, мол, я тебе прислуга что-ли, но через минуту перед Тэхёном всё же поставил большую синюю кружку, из которой исходил горячий пар. Тонкие красные от холода пальцы школьника с наслаждением прильнули к источнику тепла.       Чонгук посмотрел на товарища с усмешкой. Кажется, дружеские перепалки были у них в порядке вещей.       — Я не ребёнок, — поджал губы Ким.       — Малой, когда взрослые дяди решают великие дела, нужно сделать цыц, — назидательно проговорил Хо, словно учитель в школе. — Сколько тебе лет?       — Мне девятнадцать, я на последнем году школы, — пробубнил Тэхён. Варенье, мигом отправленное в рот, таяло сахаром на языке. — А вам?       — Двадцать семь, — коротко ответил Чонгук, сложив руки на груди и облокотившись бёдрами о столешницу.       — Мне двадцать пять, — гордо выпятил грудь Хосок.       — Скорее уж просто пять, — буркнул ещё один житель этой квартиры, вплывая в кухню и сонно потирая глаза. — Это ещё кто?       Тэхён съежился, вспомнив, что пришёл совершенно в чужую квартиру. Будто появление человека, излучающего столь недоброжелательную на первый взгляд ауру, зародило зачатки желания встать и, поблагодарив за помощь, тут же уйти. Затем стало стыдно от собственной слабости. Потому что идти было некуда. И на самом деле не очень-то хотелось.       — Мой знакомый.       — Ты теперь всех бездомных домой тянешь?       — Не обращай внимания на Юнги, он бывает не в духе после сна, — успокоил Хо, усаживаясь напротив гостя и обхватывая своё лицо руками. — Новое лицо среди старых морд, лично меня всё устраивает!       Юнги занял последнюю оставшуюся табуретку и ложкой зачерпнул варенье, отправляя в рот. Затем зажмурился от удовольствия и запихнул в себя целое печенье, напоминая набитыми щеками одного из семейства грызунов, которых Тэхён видел в живом уголке в младшей школе. Весь страх перед ним тут же испарился, лопнул как мыльный пузырь.       — Ешь больше, чтобы не трястись как осиновый лист на морозе, — пододвигая печенье поближе к гостю, добавил Чонгук.       — А... Ага, — Тэхён отмер и кивнул, больше не испытывая страха.       Слёзы высохли. Ён был где-то далеко. И впервые за долгое время всё действительно было хорошо.       Как будто Тэхёну сунули мурчащего котёнка, тёплого подобно печке. Вот так он себя ощущал в кухне с совершенно незнакомыми, однако больше не кажущимися опасными людьми.       С угрюмым на вид, но безобидным для него дяденькой и его друзьями.