Будни веселые и не очень

      Кое-что важное про Кинна Порш просек далеко не сразу, потому что тот умудрялся скрывать свои ревностные припадки довольно продолжительное время.       Тэ потом занудно объяснял ему, что у кого-то просто душенька ранимая и огребать Поршу за Тавана и его выходки, возможно, придется еще долго. Радовало ли это Порша? Да нихуя.       И вообще скорее это у ранимой душеньке были проблемы с внутренними тараканами, потому что как половину Бангокских моделек перетрахать, так что-то душенька не ранилась.       Не секрет, что на каждой пьянке рано или поздно наступает стадия, когда каждому отдельно взятому человеку жестко припекает поделиться кто, как, с кем, когда и почему трахался.       И в этом нет ничего предосудительного, если собравшиеся ужратые в равной степени, а не как получилось у них. Поршу повезло подцепить какую-то дрянь, так что он уже третий день пил антибиотики, и пусть ему полегчало в первые же сутки, отменить курс все равно не дали, а это значило, что ничего крепче колы ему этим вечером не наливали.       У Кинна была любимая присказка про «ебаного Тайма, который портит жизнь всем и которому не быть человеком в следующем перерождении». Так вот с этого дня Порш официально разделял с ним эту присказку: Тайм действительно ебаный, и никакие заслуги не спасут его от перерождения в червя.       — Ты бы повнимательней был, Кинн, — Тайм шлепнулся возле него на диван, вольготно раскидываясь в подушках. — На Порша все местные бабы пялятся, а он все-таки с ними трахался раньше.       — А то, кроме меня, тут с бабами никто не трахался, — проворчал Порш, игнорируя темный взгляд, почти физически вкручивавшийся ему в лоб.       — Нет, — а было их тут четверо, и голос подал Тэ. — Насколько, я знаю.       А Тэ знал все и еще немножечко больше, как уже успел уяснить Порш.        — И как оно?       Нет, ну реально, на трезвую голову это невозможно обсуждать. Как оно… Туда, сюда, обратно, блядь.       — Обычно, — отмахнулся Порш, внутренне уповая на то, что эта троица побратимов сейчас вспомнит какую-то свою суперважную богатенькую тему и переключится на нее.       — Хуйня это все, — недовольство в голосе Кинна он ощущал кожей, хотя и искренне не понимал, какого черта его пытаются заставить чувствовать вину. — С мужиками проще. Хотя бы понятно кончил он или нет. А с бабами как?       — Ниче сложного. Смотрит на тебя в конце, как на хуйло — значит не кончила. Лезет целоваться — все заебись, — сказал и тут же прикусил язык.       Нахуя, ты ж это делаешь, Порш Пачара? Нахуя, подкидываешь дровишек в этот костер, а?       Явно наслаждаясь напряженной атмосферой, Тэ продолжал хитро улыбаться над своей маргаритой, а вот Тайм вскинулся, будто его амфетамином жахнуло:       — Вот! Вот про это я и говорю. Отвечаю, Кинн, как-нибудь моргнешь, а его уже какая-нибудь цыпочка за яйца утащит.       — Не равняй меня на себя. Это тебя уж кто только за яйца не таскал.       — О!.. — Тайм осекся.       Утонувший этим вечером в роли зрителя, а не участника шоу, Тэ согласно выгнул губы и, словно подтверждая сказанное, в молчаливом тосте коротко стукнулся своим бокалом о стакан Порша, демонстративно отпил, глядя Тайму четко в глаза.       Кинн как-то пытался объяснить Поршу, что именно происходило между этими двумя. Но Порш так и не понял. Мысленно свалил на то, что у богатеньких пидорасов свои развлечения.       — Я отлить, — и лучшим выходом было втихую съебаться хотя бы минут на семь.       На кой хер вообще согласился куда-то ехать — вопрос открытый.       Когда вернулся, они уже обсуждали, кто больше взяток распихал полицейским за вождением в нетрезвом виде, поэтому Порш рассудил, что тема закрыта, но как бы не так…       Кинн — злопамятная дрянь.       — А вот предположим, если бы какая-то девка начала на тебя вешаться, ты бы ее трахнул? По старой памяти, м?       Поганец дождался, когда они окажутся в машине и вырулят на дорогу. Натурально в угол зажал. Порш готов был клясться на крови, что он услышал, как сидевший на водительском месте Пол стиснул кожаный руль обеими руками.       Да уж, Порш тоже уже был знаком с сучьими нотками в голосе Кинна, которые появлялись каждый раз, когда он по ему одному ведомым причинам решал устроить скандал.       Какие ж у тебя беды с самооценкой, подумал Порш про себя, прежде чем ответить:       — А должен по-твоему? Вообще-то, это тебе бывшие приятели с привилегиями прохода не дают на каждом вашем великосветском сборище.       Чем крыть будете, месье Терапаньякун?       Справедливости ради, пару раз они пытались завести тему резкой смены сексуальных предпочтений Порша, только вот Порша они выдрачивали до невозможности. Казалось, что на вопрос отношений они с Кинном смотрят через очки с одинаковыми диоптриями, но с линзами разными по цвету.       Там, где Порш искал возможность довериться, перестать все контролировать и быть за все ответственным, а секс был всего лишь приятным дополнением к остальным бонусам, Кинн почему-то переворачивал все с ног на голову, воображая, что как только Поршу разонравится с ним трахаться, или как сейчас, он якобы вспомнит, что с бабами было лучше, то сразу и свалит от него за горизонт.       И эту совершенно абсурдную мысль никак не получалось выбить из его дурной башки. По крайней мере вплоть до текущего момента Порш так и не придумал вменяемого метода поменять взгляд одного конкретного идиота на элементарные вещи.       — Это не одно и тоже.       А-а.       Действительно.       — Нет. И даже если бы мы поругались, я бы не стал трахаться с кем попало тебе назло. Мне чувство собственного достоинства не позволит заниматься такой хуйней.       — Какой благородный…       — Ну должен же хоть кто-то.       Остаток пути они просидели по разным углам в гробовом молчании. Пол даже радио решил не включать, старательно притворяясь, что его в машине нет, а управляется она автопилотом. Ну, Порш мог его понять.       Иногда притвориться мертвым — лучшая стратегия выживания.

***

      — Просто я не хочу, чтобы у нас стало, как у них, — вновь собрался с силами Кинн только, когда они оказались наедине дома.       И сучьи нотки тут же куда-то пропали, уступив его обычному наивному щенячьему недоумению. Живому и настоящему, которое Порш действительно любил, в отличие от его обычного поведения наследного принца на публике.       У них — это, наверное, как у Тэ с Таймом.       — Самому-то не смешно, меня пытаться выставить Таймом, а? — Порш грохнулся на кровать, расстегнув изрядно давивший ремень. И когда отъесться успел, спрашивается…       — Меня уже наебывали.       — Опять твоя паранойя.       — Нет, это…       — Мне неинтересно, Кинн. Неинтересно, понимаешь? Мне хватает и секса, и адреналина. Мне нечего искать на стороне. В вашу игру престолов я ввязываться не собираюсь. Меня от одной только мысли об этом блевать тянет. А еще у меня достаточно мозгов, чтобы не связываться с персонажами, которых почему-то интересует, что я в трусах ношу. Не будет у нас, как у них, потому что я — не Тайм, а ты — не Тэ, — эту тираду Порш выдал, даже не потрудившись голову приподнять, поэтому материализовавшийся над ним из воздуха Кинн стал неожиданностью.        — Какой ты нахуй, правильный, неужели за это я тебя и люблю?       Ответить у Порша ничего не получилось, потому что его рот без церемоний занял чужой язык.       Что ж, не самое плохое завершение вечера.