Раз проснулся Вэй Усянь - а он беременная Лань

Вэй Усянь пришёл в себя на полу, посреди аккуратно расстеленной простыни с начертанным кровью узором. Несколько секунд ошалело хлопал глазами, пытаясь понять, что произошло. Он определённо был жив: тело (какое-то неправильное, он не стал задерживать внимание на этом чувстве) дышало, в груди быстро билось сердце, а чуть ниже медленно и ровно пульсировало золотое ядро. Он поднял голову — в затылке тяжело перекатилась боль, стиснула виски и вдруг обернулась чётким пониманием: “Отомсти за моего любимого! Отомсти Хэ Су, главе клана Тиншань Хэ“. Вэй Усянь присмотрелся к выведенной на ткани печати — ритуал пожертвования тела, кто бы мог подумать! — Ну спасибо, — пробормотал он, медленно поднимаясь на ноги. Чувство неправильности вновь поскреблось на границе сознания. — Нет бы самому свои проблемы решать! Раз такой мстительный, сам бы их и резал! Ты заклинатель или кто? Он собрал простыню и огляделся. Светлая, просторная комната казалась очень... ланьской. Аскетичная, но в то же время изящная обстановка в белых и голубых тонах буквально кричала об Облачных Глубинах. В углу широкая кровать, у окна — столик для каллиграфии, рядом — тоже небольшой столик, на котором поблёскивало бронзовое зеркало и смутно виднелись шпильки и шкатулки. Часть комнаты отгорожена ширмой с журавлями, на которой висело белое повседневное одеяние. В воздухе пахло сандалом и свежестью, приоткрытое окно мягко светилось сероватым предрассветным сумраком. — А праведным Ланям мстительность вообще не к лицу! Вэй Усянь запихал под кровать скомканную простынь — надо будет сжечь, как только осмотрится толком. Он взял со стола зеркало и подошёл к окну, где посветлее, — с полированной бронзы на него взглянуло бледное женское лицо, обрамлённое растрёпанными мягкими волосами. — Вот те раз! — Вэй Усянь оторопел. — Сестрица, ты совсем, что ли? Великого злодея в своё тело призывать! Он наконец-то опустил взгляд, изучая своё новое тело. Первой на глаза попалась небольшая грудь, плотно обтянутая белым шёлком. Он даже потрогал её кончиками пальцев — мягкая полусфера послушно поддалась под прикосновением, заставив щёки жарко вспыхнуть. Между ног тоже не нашлось ничего привычного. — М-да.... — повертевшись перед зеркалом некоторое время, он наконец составил более-менее точное представление о своей внешности. — Ну, ты заклинательница — это хорошо. С мечом обращаться вроде тоже умеешь. Только как ты умудрилась такое пузо наесть, а? С золотым ядром это извернуться надо! Он задумчиво похлопал себя по выпирающему животу. С той стороны что-то обиженно пнуло его в ответ. Вэй Усянь заорал. — Госпожа Лань, госпожа, вы в порядке? — ворвавшаяся в комнату немолодая женщина в белом со всем возможным почтением трясла его за плечи. — Д-да, — Вэй Усянь перевёл на неё ошарашенный взгляд и, не доверяя ощущениям, направил себе в живот поток ци. Свернувшееся там существо охотно откликнулось. — Садитесь, садитесь, госпожа, вам вредно волноваться. — Женщина аккуратно устроила его на постели, подложила под спину подушку. — Что случилось? — Н-ничего. Сон дурной приснился. — Вэй Усянь не сопротивлялся, растерянно трогая живот, в котором продолжало почти неощутимо возиться что-то живое и чуждое. От этого вновь захотелось кричать, а лучше — сбежать куда-нибудь, оставив пузо на попечение этой доброжелательной тётушки. Ей, небось, не впервой. — А, это бывает, — женщина улыбнулась и, убедившись, что он удобно устроен, принесла из соседней комнаты зажжённый фонарь и поставила на стол. Интересно, она из здешних служанок? Вроде бы да — во времена его учёбы тут слуги одевались похоже. — Мне после середины срока тоже вечно всякая нелепица снится. Хотите, дополнительные амулеты на стены развесим? Или, может, лекаря позвать? — А вина нет? — ни на что особо не надеясь, попросил Усянь. — Вино запрещено в Облачных Глубинах, — нахмурилась служанка. — Вот что, госпожа. Давайте я сейчас чай заварю — ваш деверь вчера прислал “Серебрянные иглы”. Завтрак ещё не готовили, но, если пожелаете, могу принести к нему сладостей с кухни. Она заговорщицки подмигнула, Вэй Усяню не осталось ничего другого, кроме как согласиться. Сладости оказались ожидаемо пресными, как и всё в Гусу Лань. Вэй Усянь мрачно жевал едва сладковатый шарик из рисового теста и думал, положив ладонь на живот. Служанка суетилась вокруг, подливая ему чая и подкладывая подушки. Расспросить бы её, но как это сделать, не привлекая внимания? — Ничего-ничего, ещё пару недель потерпите, а там и супруг ваш возвратится. Понимаю, тревожно, когда муж в отъезде, тем более в такой момент, но вы же сами знаете, госпожа, у Ханьгуан-цзюня такой характер, он в Гусу редко когда больше чем на несколько дней остаётся… Вэй Усянь поперхнулся чаем. — Лань Чжань? — спросил он, когда прокашлялся. — Ну вот, вы и по домашнему имени его назвали! Давно пора, а то всё по титулу да по титулу! Ешьте, госпожа, а потом ложитесь. И вам полезно, и маленький лучше расти будет. Больше служанка ничего интересного не рассказала, и Вэй Усяню стоило больших трудов, допив чай, отправить её спать. Убедившись, что из-за двери, где та дежурила, доносится ровное посапывание, он схватил со столика первую попавшуюся ленту и на ощупь связал волосы в хвост. После прямо поверх одежд для сна набросил верхнее одеяние, вытащил из-под кровати окровавленную простынь и бесшумно вылез в окно. Ойкнул, когда роса на траве мгновенно промочила штаны, огляделся по сторонам. Солнце понемногу вставало, в ухоженных кронах деревьев птицы пробовали голоса. Облачные Глубины ещё спали, разве что на гребнях стен белели одеяния дежурных, ну да Вэй Усянь ещё в юности навострился их обходить, его разве что Лань Чжань выследить сумел бы. Всё же повезло, что он сейчас в отъезде, во всех смыслах повезло! Зайдя достаточно глубоко в лес, Вэй Усянь вытащил из-за пазухи скомканную простынь и разложил её на траве. Медленно с непривычки собрал в кончиках пальцев ци и направил её на ткань — та занялась ярким, почти бездымным пламенем. — Нет, ну это ж надо! — пробормотал он, глядя в огонь. — Сестрица, да ты совсем без глаз, если за Лань Чжаня замуж выходить не хотела! Такой завидный жених, был бы я девушкой — сам бы за него пошёл. — Вэй Усянь хохотнул и осёкся. Всплыло перед глазами последнее желание женщины — до сих пор чёткое и яркое, «отомсти за моего любимого». На такое идут лишь от отчаяния, такого, что даже смерть не страшна. — Прости, сестрица, — добавил он тихо. — Родители замуж выдали, да? — Он потёр предплечье в том месте, где кожу рассёк порез. — Но ты не бойся, я исполню. И на Лань Чжаня не сердись — он хороший на самом деле, только правильный очень. Вэй Усянь смотрел в огонь, пока тот не прогорел до конца. Когда он возвращался, уже прозвучал сигнал к подъёму — Орден Гусу Лань, как водится, вставал в несусветную рань. Вэй Усянь поплутал по задворкам, не желая ни с кем встречаться, и неожиданно для себя вышел на небольшую, заросшую травой полянку. В центре её сидел ребёнок лет шести и сосредоточенно доставал из корзинки морковь и листья салата. Собравшиеся вокруг кролики степенно принимали угощение, благовоспитанные и тихие, как и всё в Облачных Глубинах. — Привет! — Вэй Усянь остановился на краю полянки, наблюдая за сценкой с непривычным умилением. — Здравствуйте, госпожа Лань, — мальчик поднялся на ноги и старательно поклонился. — Рад видеть вас в добром здравии. Он поднял голову, и Вэй Усянь почувствовал, как у него останавливается сердце. — А-Юань! — не удержавшись, он подбежал к ребёнку и обнял его, прижав к животу. Живот в ответ обиженно толкнулся, но Вэй Усянь не обратил на это внимания. — Ты живой! — Да, госпожа Лань... — недоумённо пробормотал а-Юань, замерев в его объятиях. — С вами всё хорошо? — Да-да, прости! — Вэй Усянь сморгнул слёзы. — Всё в порядке. А ты что здесь делаешь? — Кроликов кормлю. Когда Ханьгуан-цзюнь в отъезде, это моя обязанность. Госпожа Лань, вы разве забыли? — Прости, из головы что-то вылетело. Пойдём завтракать? Если кролики позавтракали, то и нам стоило бы. — Конечно! — мальчик улыбнулся, но тут же спросил: — А разве вы не будете кушать у вас дома, как обычно? — Эм... нет, я сегодня хочу поесть вместе с тобой, а ты расскажешь мне, как ты тут живёшь и чем занимаешься. — Но за едой нельзя разговаривать! — Тогда расскажешь, пока дойдём до трапезной. Идти оказалось до обидного недалеко, а-Юань только успел закончить рассказ об учёбе (Вэй Усянь всегда знал, что он талантливый ребёнок!) и начал, смущаясь, историю о своём единственном друге, с которым они — вот чудеса! — ещё ни разу не сбегали с уроков и даже не пытались читать запретные книги. Оставалось лишь надеяться, что малыш разумно решил не делиться со взрослыми подробностями своих шалостей. В трапезной на Вэй Усяня несколько раз недоумённо покосились — он с опозданием понял, что растрёпан и одет кое-как, — но никто ничего не сказал. Только Лань Сичэнь улыбнулся и чуть кивнул, словно обрадованный. Завтрак оказался ожидаемо унылым, пусть ему и положили на тарелку больше кусочков тофу, чем остальным. Без аппетита дожевав свою порцию невнятного овощного месива, он встал и направился к выходу, по пути поймав и ещё раз обняв а-Юаня. Тот не сопротивлялся, но очень вежливо попросил отпустить его на занятия — наставник, мол, будет ругаться, если опоздать. «Лань Чжань, что ты сделал с моей редисочкой? — шёпотом вопросил Вэй Усянь небеса, в одиночестве направляясь домой. — Ребёнок совсем оланился!» Вернувшись, он велел служанке его не беспокоить и с облегчением рухнул на постель. Повозился, устраиваясь поудобнее — с новым телом это было той ещё задачкой, в итоге пришлось отодвинуть подальше подушку и свернуться на боку, поперёк кровати, подложив под голову локоть, — и заснул как убитый. Проснулся Вэй Усянь уже вечером. Служанки видно не было, на столе остывал ужин, не вызывавший ни малейшего энтузиазма даже с учётом того, что обед он пропустил. Вместо того, чтобы есть, он осторожно, стараясь не шуметь, обыскал домик. В его комнате не нашлось ничего интересного, разве что дешёвые деревянные шпильки с головками в виде подсолнухов, тщательно завёрнутые в салфетку и спрятанные под подушкой. Вэй Усянь не понял, что в них такого, но на всякий случай спрятал в рукав. Соседняя комната, по-видимому, принадлежала Лань Чжаню. Он удивился, было, что супруги спят в разных постелях, но бросил взгляд на своё... своё-своё, пора к этому привыкать! — пузо и удивляться перестал. Наверняка у праведных Ланей особые инструкции на этот счёт. Хотя для себя Вэй Усянь давным-давно, ещё глядя на дядю Цзяна и его жену, решил, что если он когда-нибудь на ком-нибудь женится, то спать вместе они будут каждую ночь до самого утра. В конце концов, какой прок от брака, если в нём нельзя вдоволь пообниматься? Странные эти Лани всё же! В комнате Лань Чжаня он нашёл немного денег (и с извинениями сунул их в другой рукав), пару пустых мешочков-цянькунь (отправились туда же — вещь в дороге крайне полезная) и, с огромным удивлением, тайник под половицей, полный кувшинов с “Улыбкой Императора”. — Лань Чжань, Лань Чжань, вот уж чего я от тебя не ожидал! А казался таким праведным! Он вновь вспомнил о своём новом теле и осёкся. Мало ли, может, Лань Чжаню этот брак тоже не по сердцу был, вот и прикладывался тайком к выпивке? Вэй Усянь молча раскупорил кувшин, поднёс ко рту... изнутри живота его отчётливо пнули куда-то в район печени. — Нет, ну это совсем! Будет какая-то... — он вспомнил рисунок из когда-то прочитанного от скуки трактата о развитии дитя в утробе и скривился, — …какая-то креветка мне указывать, что делать! — его пнули ещё раз, сильнее. — Ладно, ладно. Такая мелочь, а уже Лань! Вэй Усянь со вздохом закупорил кувшин и сунул его в один из мешочков. Старательно восстановил в комнате прежний порядок и уселся за стол, уныло ковыряясь в ужине. Нет, эти Лани решительно не люди! Не может смертный такое есть и не чокнуться через неделю! Узкий серп месяца почти не давал света. По нахоженной ещё в юности неприметной тропке среди кустов Вэй Усянь пробежал до стены, одним прыжком взвился на гребень... пошатнулся, едва не потеряв равновесие, — в новом теле двигаться было непривычно, всё время казалось, что он вот-вот упадёт. И бесшумно спрыгнул с другой стороны. Живот колыхнулся при приземлении, и его обитатель недовольно заворочался. — Ну прости, Креветка, — он небрежно похлопал себя по выпирающему пузу, уже почти привычно подавив озноб от того, что в его теле кто-то живёт. — Вот разберусь с желанием твоей матушки и верну тебя в Гусу Лань. К тому времени как раз твой батюшка вернётся. Встречаться с Лань Чжанем он, честно говоря, не имел ни малейшего желания, но забирать ребёнка из семьи было бы совсем уж нехорошо. Может, удастся извлечь его и как-нибудь тайком подкинуть Ланям? Вроде был способ рассечь чрево женщины и вынуть дитя без вреда для обоих... Вэнь Цин в этом, конечно, лучше разбиралась, но, может, и другие лекари найдутся? В Цайи он добрался уже на рассвете. Тело ему досталось тренированное и сильное, но идти всё равно было тяжко — Креветка, кажется, умудрялась давить на все органы разом. Там он первым делом зашёл в трактир и наконец-то нормально поел, в последний момент отказавшись от излишних специй — мало ли что, может, мелкие ланята от них болеют. Удовольствие от баоцзы со свининой не портили даже недоумённо косящиеся на него посетители за соседним столиком. Странно, когда он раньше заказывал еду, на него так не смотрели. Нравы поменялись, что ли? Потом на одолженные у Лань Чжаня деньги купил пару комплектов неприметной крестьянской одежды (как бы невзначай оставив в лавке белоснежные ланьские одеяния, за исключением ленты для волос, при дневном свете внезапно оказавшейся алой) и припасы в дорогу. Вдобавок к ним продавец уговорил «госпожу заклинательницу» купить осла, чтобы не трудить ноги. Немолодую ослицу торговец расхваливал, не жалея сил, заверяя, что та смирная и отменно вышколенная, не сбросит и не испугается. И первые пару часов Вэй Усянь искренне считал эту покупку удачной, пока не заметил, как его обгоняют удивлённые пешие путники и даже хромой старик с костылём. Вэй Усянь подстегнул животину, но та идти быстрее отказывалась категорически и, кажется, умудрялась дремать на ходу. — Кажется, я понял, почему тот мужик так хотел тебя продать. И что мне с тобой делать? Ослица лениво, словно делая ему одолжение, шевельнула правым ухом. — Ладно, плетись уж, всё равно мне спешить некуда. Владения клана Тиншань Хэ располагались неблизко, но торопиться Вэй Усянь не хотел. По правде сказать, он понятия не имел, что будет делать, когда доберётся до них. Перед мордой ослицы висела честно позаимствованная с попавшегося по пути крестьянского огорода морковь. Не сказать, чтобы та теперь шла быстрее, но кажется, спала на ходу чуть менее крепко. Вэй Усянь сидел на её спине и старательно, высунув от усердия кончик языка, вырезал флейту из стебля бамбука. Совсем без оружия было как-то неуютно, особенно после того, как накануне вечером, когда они с ослицей остановились на ночлег, на поляну выполз не слишком свежий мертвяк с проломленной башкой, судя по всему — жертва ограбления, которую наспех прикопали в перелеске. Мертвяк был слабым и тупым, особых проблем не доставил, но Вэй Усянь всё равно мимоходом пожалел, что не одолжил в Гусу Лань ещё и меч, хотя бы ученический. На ослицу покойный не произвёл ни малейшего впечатления, та и не взглянула на него, продолжая флегматично пастись. Вэй Усянь даже заподозрил ненадолго, что она слепая, но нет, животина, по всей видимости, попросту познала дао и потому была неподвластна мирским треволнениям. Закончив вырезать, Вэй Усянь поднёс флейту к губам и на пробу выдул несколько высоких нот. В животе встрепенулась убаюканная дорогой Креветка, ослица дёрнула ушами и — вот чудеса! — пошла бодрее. — Так и знал, что ты нежить! — похлопал её по шее Вэй Усянь.