Камелия

Забыть человека мешают именно воспоминания. Они рвут тебя изнутри, заставляют вернуться назад.

…Сильный ветер качал верхушки деревьев, завывая. Тучи мрачно сгущались, гроза набирала силы, чтобы обрушиться на землю яростным ливнем. Все люди попрятались по домам, кроме мальчика, задумчиво направлявшегося к пруду, темневшему неподалёку от огромной усадьбы. На берегу сидела безликая фигура, завернутая в плащ и замершая почти у самой кромки воды. Без движения, будто скованная параличом, она низко склонила голову к мутной воде, не замечая назревающего ненастья. Мальчик подошёл к ней: -Кто ты? Фигура не ответила, качнув головой. Спутанные тёмно-русые волосы скользнули по шее, раскрывая бледное девичье лицо со впалыми глазами и щеками. Мальчиком овладела жалость и небольшая доля любопытства. Он очень редко видел новых людей, да и людей вообще и поэтому не знал, как ему с ней разговаривать и попытался сделать вид позврослее и построже: -Как ты сюда попала? Это частная собственность. Девушка вздрогнула и подняла бессмысленный взгляд. На мёртвом лице-маске чуть шевельнулись губы: -Частная? – Сухой, надтреснутый голос резал уши. Мальчик подумал, что обычно таким голосом говорят, после того, как очень долго и громко поплакали. Ему стало ещё жальче девушку и он осторожно кивнул: -Ага. Серые, лишённые цвета глаза равнодушно скользнули по нему и вновь подернулись дымкой боли: -Ну…раз частная…я…сейчас уй…ду… — С трудом выговорив с передышками эту фразу, она упёрлась тонкими руками в землю и задрожала, пытаясь оторвать онемевшее тело от неё, что никак не получалось. Девушка напряглась сильнее раз, другой, третий. Бесполезно. Она не могла сдвинуться с места. Руки подломились и она упала на жухлую траву, слабая, блёклая, в порванной одежде, испачканной чем-то тёмным и грязными, спутанными волосами, готовая стать частью берега. Мальчик присел на корточки и тихо сказал: -Не надо. Если хочешь, можешь не уходить. – Девушка недоуменно посмотрела на него. — Я скажу охранникам, что ты мой друг, и они не тронут тебя. -…Почему? – Он даже не заметил, как она это сказала. -Потому что эта усадьба принадлежит моим родителям. -Понятно…но я не т-то…имела в…в виду… — Девушка судорожно вздохнула и сплюнула кровь. – Почему ты…назовёшь меня с…своим другом? Я же никто…тебе…ты меня…видишь первый…раз в жизни…? – В бесцветных глазах забрезжило удивление. Мальчик пожал плечами и плюхнулся рядом с ней на траву: -Не знаю. Я просто не хочу, чтобы ты уходила. Я чувствую, что если ты уйдёшь, я что-то не узнаю. Что-то очень важное. Он не понимал своих чувств, хотя и предпочитал доверять им. Девушка притягивала его как магнит. Она виделась такой родной, такой близкой, словно была его давно потерянной сестрой. Ему казалось, что она такая же, как он, что они похожи, но вот в чём это сходство, он не понимал, а лишь знал, что оно есть. Она очаровала его, он смотрел на неё восхищенно, как влюблённый. Ни её потухший, дикий взгляд, ни мертвенная бледность, ни потрёпанный вид – ничего не отталкивало его. Рядом с ней он чувствовал себя…самим собой. Тем, которым он являлся в действительности, а не тем, которым он притворялся для остальных. Мальчику думалось, что он может довериться и рассказать ей всё. И она поймёт. Некоторое время девушка молчала, смотря ему в глаза. Затем отвернулась, вновь устремляя бездумный взор вглубь пруда: -Хорошо. Я останусь. Спасибо. Чуть затихнув, буря жадно ждала дождя. По берегу сухо прокатился гром, на лицо мальчику упали первые капли. Он стёр их тыльной стороной ладони и продолжил молча смотреть на девушку, уже забывшую о том, что он сидит рядом. Её колотила крупная дрожь, ветер качал худое девичье тело из стороны в сторону, как жухлое маленькое деревце. -Тебе холодно? Мы можем пойти в дом. -Нет… — Девушка мотнула головой. – Твои родители…думаешь, они пустят в дом…незнакомку? Мальчик моргнул. Ах, вот о чём она думала, заботилась не о себе, а о правилах приличия. Глупая…в таком-то состоянии. Он почесал голову, не зная, как бы помягче ей всё объяснить. -Ну…их нет. Но, я думаю, то есть…я почти уверен, что они бы…разрешили …да… Девушка чуть шевельнулась и посмотрела на него в недоумении, удивлённая его сбивчивым пояснением. -…Почему ты так уверен в этом? Мальчик вздрогнул и закусил щёку: -Эээ…они были очень добрыми и всегда мне всё разрешали, ну почти всё, они ведь родители, так? Папа однажды мне даже позволил на американских горах покататься, а ведь это довольно опасная штука, хотя мама всё равно поехала со мной, так что было не страшно и мне понравилось. Поэтому мне кажется, что если бы я их попросил пустить тебя, то они бы согласились… -…Согласились бы? Почему ты говоришь о них, как о прошлом? Он ждал этого вопроса, поэтому совладал с собой и лишь странно улыбнулся, будто вдруг разучился: -Потому что они умерли. Никогда ему так просто не удавалось говорить об этом. Он вообще старался избегать таких разговоров. А если приходилось, то после мило улыбался и отнекивался, механически повторяя одну и ту же скучную фразу «всё хорошо». Всё хорошо. Все в порядке. Все чертовски прекрасно. До тошноты, до мерзости, до отвращения. Все просто невероятно хорошо. Пока ты не скажешь эти слова, взрослые не отвяжутся от тебя. Они будут сновать рядом, томно вздыхать, сморкаться в платки, гладить по голове, протягивать леденцы в шуршащих обёртках и снова и снова повторять: «Какой сильный мальчик…так стойко держится, а ведь родителей убили на его глазах…он ведь даже слезинки не проронил…сколько воли…ужасная смерть, ужасная…» Интересно, они когда-нибудь задумывались, насколько нелепо звучат такие извинения? Лучше бы просто молчали, чем соль на раны сыпать. Но ведь это же «неприлично» с их точки зрения. Приходилось молчать, вежливо выслушивать каждого, коротко благодарить и улыбаться, улыбаться, улыбаться…Столько, что потом готов больше никогда в жизни не делать этого. Да и поводы разве будут? Уверенности нет. Это лицо больше никогда не сможет выражать какие-то светлые эмоции, потому что перед глазами всегда будут страницы медицинского заключения… Труп женщины, 31 год. Смерть от удушья, на шее, животе и бёдрах синяки и кровоподтёки. Окоченение началось около семи часов назад, следовательно, жертва умерла примерно в четыре часа утра. Из личных вещей на теле обнаружена золотая цепочка с кулоном и обручальное кольцо. Труп мужчины, 37 лет. Смерть в результате отсечении головы от тела, переломе шейных позвонков и разрыве спинного мозга. Края раны рваные, орудие убийство неизвестно, в крови на полу обнаружена примесь инородной жидкости. Кости черепа размозжены, черепная коробка сильно деформирована предположительно чем-то по типу кувалды. На теле не обнаружено никаких предметов, карманы на одежде вывернуты. На лице у жертвы застыло выражение ужаса, словно перед смертью он видел что-то ужасное. Время убийства: четыре пятнадцать утра. После прочтения, мальчик в шоке никак не мог прийти в себя. Потом его вырвало и он долго лежал на полу, свернувшись в клубок и давясь слезами. Заключение медэкспертов мальчику дала кухарка. Он не мог винить её за это, ведь он сам приказал ей выкрасть его, а она не могла ему отказать, и не потому, что он был теперь единственным наследником, а совсем по другой причине… Он не кричал на неё, не грозил, не умолял, а просто приказал спокойным, мёртвым голосом. И она сделала это не раздумывая, словно безвольная кукла, послушная, будто заколдованная им. Но как он околдовал её, он не понимал и неожиданное умение пугало мальчика. Всё было настолько ново и непонятно, что ему хотелось убежать куда-нибудь прочь, подальше от людей, от слуг, усадьбы, где всё и произошло, скрыться где угодно, лишь бы как можно дальше. Как, что он сделал? Не думать, просто не думать, бежать, бежать… Девушка молча склонила голову, когда он закончил сорванным голосом, больше не в состоянии продолжать. Схватившись одной рукой за горло, надсадно закашлялась и прохрипела: -А до этого ничего…странного не…происх…кха-кха-кх…происходило? Мальчик робко кивнул: -Происходило. -? -Я уронил шкаф. -Уронил…? – Он несчастно ещё раз кивнул и она прищурилась. – Никто не постр…пострадал? -…Пострадал. -Что? -Пострадал. – Глухо сказал мальчик, поднимая посеревшие глаза. Девушка поёжилась, чувствуя угнетающую атмосферу и слабо шатнулась, не в силах отодвинуться. Она потёрла виски: «Успокойся, ты сильная, возьми себя в руки, нужно разобраться…может, это последнее, что ты сделаешь перед смертью» — и повернулась к нему: -Кто? Паренёк посмотрел вдаль и тихо ответил: -Убийца моих родителей. Она охнула и опёрлась руками о землю, пытаясь удержать тело вертикально: -Понятно…Шкаф был большой? -Очень. Старинный такой, с тяжёлыми замками и лепными завитушками. -И…как ты его сдвинул? – Спросила она, усмехнувшись. Да ведь понятно, как. В академии первокурсники и не такое выделывают. Хотя для простых людей это, конечно, удивительно. Вот и он, выросший среди обычных людей, не понимает своих действий. -Сам я не шевелился. Когда убийца пошёл на меня, мне стало очень страшно. Увидев тела родителей, я также почувствовал сильную злость. Она практически разрывала меня, я весь пылал. И в один момент я будто взорвался, раздался грохот и всё вокруг вспыхнуло так ярко, что я зажмурился. Что было потом, помню плохо. Мне, кажется стало нехорошо и я потерял сознание, а когда очнулся, надо мной склонилась наша кухарка Ханна. Приезжали полицейские, какие-то люди задавали много вопросов, дом оцепили… — Слова вылетали изо рта торопливо, перебивая друг друга. Мальчик пытался объяснить сначала одно, потом другое и никак не мог понять, что говорит. Но девушка, к его облегчению, кажется вовсе не слушала его. Она вдруг резко вздохнула и уставилась на свою ладонь. Схватившись за руку, она застыла на месте, выкатив глаза, не смея дышать. Хватая ртом воздух, она силилась выговорить что-то, но не смогла и под конец просто расхохоталась, тряся головой и неестественно выгнувшись. Затем судорожно дёрнулась, будто сломалась, и смех перешёл в истеричное рыдание. -Неправда…всё это неправда…ложь…ложь, фалшивка! Игрушка академии, пустая оболочка, кукла для опытов!! – Она кричала, с безумной улыбкой на лице, держа руку перед собой, доказывая что-то кому-то. – С самого начала использовали, всё подделка! Даже имя…ДАЖЕ ИМЯ НЕ ОСТАВИЛИ МНЕ!!! — Новый приступ истерики заставил её упасть на грязный берег, прижавшись лбом к земле. – Амми…Амми, забери меня отсюда…почему ты оставила меня здесь, а сама ушла? Что…что я сделала? Прошу ответь, скажи же… Мальчик склонился над девушкой и удивлённо замер, направив взгляд на её руку. С ладони медленно исчезало странное тату. Он силился разглядеть начинавшие уже исчезать буквы, сначала R…потом e…c…k, быстрая вереница less взлетела вверх красноватой дымкой почти мгновенно. Он нахмурился: -…Re…Reckless?* ______________________________________________________________________ * безрассудный, отчаянный(англ.)