Если человек лишен смыслов за пределами его повседневной рутины, он становится отвратительным и ожесточенным и в конечном счете склонным к насилию. Общество, которое не предоставляет выхода для энтузиазма человеческого идеализма, само напрашивается, чтобы его разорвали на куски насилием.
Меня выводила из себя его холодность. То равнодушие, с которым он наблюдал за каждым моим движением, вызывало у меня жгучее отвращение. Я презирала его всей душой, ещё никто в жизни не раздражал меня больше, чем этот мешок с потрохами. И понимание того, что я не могу вырвать его чёртов язык прямо сейчас, сводило меня с ума. У этой клетки не было ни углов, ни просветов - она была идеальной пыткой, и присутствие этого ублюдка создавала практически ад в миниатюре специально для меня. Жарко, влажно и хочется содрать кожу с лица. Только я ещё не решила, с какого из наших. Я настолько голодна, что готова вцепиться ему в горло. Запах собственной крови кажется почти соблазнительным, однако, стоит задуматься над этим и меня тут же начинает тошнить. Мои раны ноют и гноятся, а я даже не могу пошевелиться, чтобы перевязать их. Хотя чем мне их промыть? Количество воды, которое он мне выдает, хватает только на несколько глотков… …Ему, видимо, доставляет особенно удовольствие наблюдать за тем, как я разлагаюсь заживо, как моё тело само отравляет себя. Камера парализует мои Силы, я не могу восстановиться и ощущаю сейчас каждую царапинку, каждый нарыв и тысячи сигналов от них уничтожают остатки моего мозга, умоляющего о пощаде. Убей меня. Закончи уже то, что начал. Я всё равно не скажу ничего, ты понимаешь это. Неужели ты ещё не насладился моими криками, моей болью, моей кровью? Убей, пока я ещё помню, кто я, прощу! Умоляю тебя, ну же! Слова рвутся с моего языка, но я слишком устала и уже не способна их выговорить. Но даже если бы мне это удалось, он не помог бы мне. Он не облегчит страданий, а только причинит ещё больше. И будет мучить меня, пока не увидит предсмертной агонии. Но это произойдёт не скоро. Чёртов садист... И всё же это было не так плохо. Можно погружаться глубже и глубже в грязь и каждый раз находить новые пустоты. Дна достигают лишь мёртвые. Я поняла это, когда увидела Сакуму. Не совсем его, но всё же знакомые алые глаза взглянули на меня из окошка, и я вздрогнула, почувствовав, как они обжигают ненавистью. Это было так мучительно, как ни была ни одна из омерзительных пыток Нисея. Я корчилась под этим взглядом, не в силах выносить. Он пронзал насквозь, доходил до сердца, куда не проникало ничто. Я возненавидела это. Как он посмел сделать такое? К тому же он уже не был собой. Он сдался, так позорно и легко, что мне, сидя и тихо умирая в темнице, от этого ещё хуже. Я презираю его. Я так презираю его! И не могу мысленно не кричать от ужаса и жалости, когда вижу, как он кривляется передо мной. Что я могу сделать, скажите... Сакума. Я не сказала тебе тогда, давно. Ты бы не понял меня. Но, знаешь, я не хотела, чтобы всё так вышло. Я очень старалась, но не успела вовремя. Знаю, это только моя вина, что не смогла остановить всё это сумасшествие сразу и так глупо попалась. Мне очень жаль. Ты просто не представляешь, насколько. Не уверена, что смогу выбраться отсюда, но если мне всё-таки удастся, то я отомщу за тебя. Любой ценой. Месть, конечно, плохое чувство, но всё же… Поздно уже думать о своей душе. Я потеряла надежду. -And so’t will be when I am gone*... - тихо прошептала Цубаки, прислоняясь щекой к стене. Где-то там, на свободе яростно выл ветер, просачиваясь сквозь щели в кирпичной кладке. Звук слышался так близко, что, стоило закрыть глаза, воображение переносило девушку далеко-далеко во времени и пространстве, туда, где были только её мысли и ничего больше. Каждый раз, засыпая после долгих и томительных часов, посвященных разрывающей боли и борьбе с дрожащими губами, готовыми рассказать мучителям всё, Цубаки видела один и тот же сон. Сон тот был отрывком из её детства, и ничего особенно важного для случайного зрителя бы не рассказал, стоило коему увидеть его, однако, сердце девушки по пробуждении билось, как сумасшедшее. Она вновь и вновь начинала прокручивать воспоминания, получая от этого какое-то мучительное наслаждение, словно скупец, перебирающий свои сокровища... …Запах цветов удушающим облаком стоял в комнате. Девочку, свернувшуюся калачиком на чёрном кожаном диване, мутило до рези в животе от этого аромата. Она беспрестанно чихала и шмыгала носом, моргая опухшими и покрасневшими глазами. Тонкие ручки, вцепившиеся в острые колени, были исцарапаны в кровь. Её трясло, словно от холода, и каждый раз, когда её плечи вздрагивали, она так отчаянно закусывала нижнюю губу, словно хотела проглотить её. Дверь в кабинет приоткрылась, и вошедший в неё мужчина замер, уставившись на девочку. При виде него, лицо той осветилось радостью, и она попыталась улыбнуться ему. Однако новая судорога заставила её глухо застонать и спрятать лицо в ладонях. -Цубаки, что ты здесь делаешь? – тихо спросил мужчина, закрывая дверь. – Медсёстры с ног сбились в поисках тебя. -Я хотела увидеть вас, Ритсу-сенсей, - слабо ответила девочка, приподнимаясь и преданно заглядывая ему в глаза. Учитель подавил невольный вздох. Ну что это такое… Дети никогда не задумываются о последствиях. А что, если бы она не дошла бы и упала в обморок где-нибудь в коридоре? Отчитать бы её, да запереть в медкабинете. Однако ругать её сейчас мужчине отчего-то не хотелось… -Тебе следовало сказать об этом Юми-сан, и, когда я бы освободился, то пришёл тебя навестить. Не нужно было приходить самой. Девочка смутилась и сжала пальчиками подлокотник. -К тому же, у тебя аллергия на пыльцу, - строго сказал Ритсу, поправляя очки. – Ещё одна причина, по которой тебе не стоит надолго задерживаться здесь. -Это не важно! - жарко воскликнула Цубаки. – Всё в порядке. Мне тут намного лучше, чем там. Я быстро поправлюсь, ведь… Она прервалась на полуслове и чихнула несколько раз. Мужчина покачал головой. -Нет, не поправишься. Она отвела взгляд. Ритсу пересёк кабинет и склонился над рабочим столом. Запах цветов здесь был ещё сильнее. Он кинул взгляд на источающих губительный для девочки аромат разноцветных бабочек в рамках. «Не нужно было забирать их с собой из академии» - подумал он и, чуть нахмурившись, вытащил из ящика аптечку. Он подошёл к дивану и, достав перекись и ватный тампон, склонился над Цубаки. -Вытяни руки. Та послушно протянула их. Он быстро обработал их и, вскрыв свежую пачку бинтов, начал осторожно обматывать тонкие запястья, размышляя о том, зачем маленькой девочке так терзать своё тело. Неужто боль стала такой сильной, что теперь нужно перебивать её таким варварским способом? -Если ты будешь и дальше царапать руки, то останутся шрамы. -Это не я, - обиженно сказала Цубаки. – Это во сне. Когда я сплю, кто-то приходит и царапает мне руки. -Что за глупости, - растерянно пробормотал Ритсу, удивлённый столь странным заявлением. -А вот и нет, - тихо сказала девочка, упрямо вздёргивая подбородок. -Я знаю, что это чудовище. Оно царапается, чтобы потом меня ругали. Из-за него мне так больно всё время. Натсу и Ёжи так сказали. Ах вот оно что! Ритсу мрачно посмотрел в сторону двери. Пора уже Нагисе отправить этих наглых сопляков на задание. А то надоели уже слоняться без дела и наводить панику на новеньких, вскрывая вены в столовой и показывая фокусы с поджогом своих пальцев малышне. Они так скоро себя на кусочки изорвут. -Они сказали, что чудище мальчишек не трогает. А от меня точно не отстанет, ведь я девчонка, да к тому же противная... – горько сказала Цубаки. -Мальчишки, говоришь? – с наигранным удивлением переспросил Ритсу. -Знаю я одного мальчика, к которому этот монстр наведывается каждую ночь. -Правда? – недоверчиво спросила девочка. -Правда, - уверил её мужчина. – Он приходит к нему и приносит большой мешок подарков, который наутро превращаются в царапинки и ноющие ранки. Мальчик уже так устал от них, что иногда заматывает руки бинтами до самых предплечий. Однако тогда монстр обижается и начинает навещать его и днём. Тогда мальчик сутками прячется под одеялом, не смея высунуть носа – один вид чудовища внушает ужас. Цубаки боязливо завозилась на диване. - От страха у молодого юноши жутко сводит живот, он трясётся, как в припадке. Таблетки беспомощны, ведь чудище съедает их все и не даёт мальчику ни одной. Но тот терпеливо сносит нападки монстра – он знает, что боли не нужно боятся, ибо это единственное лекарство от неё. И через некоторое время чудовище разочарованно покидает его, оставаясь ни с чем. Тебе следует равняться на этого юношу, Цубаки-чан, - закончил сенсей, улыбаясь. -Он очень смелый, - тихо прошептала девочка, прижав ладошки ко рту. – Думаете, я смогу так, Ритсу-сама? -Конечно, - с улыбкой подтвердил учитель. – Я бы рассказал тебе ещё, но сейчас нам лучше поскорее вернуться в больничное крыло. Я уверен, Юми-сан себе места уже не находит. Цубаки кивнула и проворно спрыгнула с дивана. Взяв протянутую ей руку мужчины, она с любопытством спросила: -А как звали того мальчика? -Канамэ Сакума. И не «звали», а «зовут», ведь он жив и находится сейчас в одной из наших академий, построенных в Японии. Возможно, ты даже когда-нибудь повстречаешь его. -Это было бы замечательно! – воскликнула она. Ритсу издал короткий смешок. -Не сомневаюсь. Они вышли из кабинета и медленно пошли по коридору, словно отдаляя момент, когда нужно будет расстаться. -Вы поиграете со мной на пианино завтра? - с надеждой спросила Цубаки, подняв голову. -Да. -Юмико-семпай научила меня новой песне. Она называется «Ave Maria». -У тебя очень красивый голос, Цубаки-чан, - с теплотой сказал сенсей, - однако, медсёстры жалуются на тебя. Говорят, ты часто не спишь по ночам и только поёшь. Девочка опустила голову и начала теребить пуговицу на рукаве. -Это… потому что больно. Когда мне очень больно, я начинаю петь, и становиться легче. Я словно всё выдыхаю… Ритсу нахмурился. -О. Ну хорошо. «Всё ещё нет улучшений?» - мрачно подумал он, продолжая безмятежно улыбаться девочке. -Так ты споёшь мне новую песню, когда я вернусь? Цубаки вскинула вновь ожившие глаза. -Конечно! -Буду рад. Мужчина проводил обрадованную девочку до кабинета с надписью «интенсивная терапия», а затем направился к выходу, на ходу вытаскивая пачку сигарет из кармана. Чиркнув колёсиком зажигалки, он прикурил и с жадностью затянулся, выпуская в небо тонкую струйку дыма. Скользя усталым взглядом по асфальту, он снял очки и потёр переносицу. «Я нарушаю главное правило в подобном деле – не проникаться жалостью к подопытным. Всё ради результата, не важно, сколько потребуется сил и жизней. Я твержу эти слова про себя каждый божий день, однако, почему-то не могу применить всё это относительно неё. Её черты, характер, привычки, восхищение, с которым она смотрит на меня… она так похожа на Агатсуму, когда тот был подростком, что я просто теряюсь. Как же мне поступить?» Он закрыл глаза и вновь поднёс сигарету ко рту, заполняя лёгкие чёрнотой… -Вот так, Куро-кун, - довольно сказала Цубаки, пристраивая мишку на кровати и ложась с ним рядом. -Теперь надо спать, если, конечно, нам с тобой это удастся. Чудовище может и не прийти сегодня, ведь вчера он мне принес вооот сколько подарков, оно, должно быть, устало. Ну а даже если и придёт, то я его теперь не боюсь и не закричу. Я даже плакать не буду, ни одной слезинки не пророню, ведь я уверена, что и Сакума-кун не стал бы. -Как хорошо, что он есть! - прошептала она робко, прижимаясь щекой к подушке. -Очень хочу встретиться с ним, когда вырасту. Я постараюсь побыстрее стать старше и тогда Ритсу-сенсей возьмёт меня с собой в Японию. Правильно, Куро-кун? Она прижала игрушку к груди и погладила чёрный плющ, улыбаясь синим глазам-пуговкам. Затем повернулась на бок и закрыла глаза. Вскоре черты её лица разгладились, а дыхание замедлилось и стало ровным и бесшумным. Той ночью её никто не беспокоил.×××
Цубаки проснулась от того, что её кто-то встряхнул, взяв за плечи. Она подняла голову и устало взглянула на расплывавшуюся перед глазами фигуру. Та наклонилась ближе, и девушка с трудом узнала француженку. -И долго ты собираешься ещё молчать? – мрачно поинтересовалась она, хмуро глядя на неё. Цубаки удивлённо подняла одну бровь, и Аннет закатила глаза. -Согласна, это была глупая попытка. Блондинка холодно кивнула. Аннет ядовито улыбнулась. -Честно говоря, я не понимаю, зачем Сеймей-сама до сих пор держит тебя. Ты ведь всё равно ничего не скажешь нам, сколько тебя ни пытай. Только время потеряем. Цубаки округлила глаза, словно выражая свой немой восторг по поводу «блестящей» догадки собеседницы. Француженка издала короткий смешок, забавляясь их бессловесным разговором. -Он описывал тебя более мрачной, однако, теперь я понимаю, почему вы с ним сошлись. Две подобные язвы просто не могли не найти друг друга. К слову, одно время мне хотелось и ему вырвать язык. Цубаки, до этого времени слабо усмехавшаяся, вдруг помрачнела и отвела взгляд. Аннет спрятала довольную улыбку и продолжила небрежным голосом: -Хотя сейчас это уже не нужно, ведь он стал таким послушным, таким покладистым. Разве он не душка? Ах, прости, он же ненавидит тебя. -Не он, - хриплым голосом вдруг прошептала Цубаки. -Что-что? – переспросила француженка, хлопая глазами. -Это не он. В нём живёт тварь, - ответила девушка, задыхаясь. Ей явно не хватало сил, чтобы закончить. Она сделала глубокий вдох и медленно продолжила, не отводя серого взгляда от настороженно смотрящей на неё Аннет: -Мне не нужна симпатия этого монстра. А если ты желаешь его любви, то мне жаль тебя. Как же одинока и надломлена ты должна быть, чтобы принять того, кто сам себя принять не может. Глаза девушки, во время монолога другой всё более и более темневшие, сверкнули недобрым бордовым цветом. Цубаки почувствовала внутреннее удовлетворение от того, что её слова попали в цель. Ей даже почти не было жалко, что она прервала такое долгое молчание. -Так, - сказала Аннет после небольшой паузы, - ты думаешь, что я одинока? Что мне больно, и я страдаю? Не надо лезть в мою жизнь. У меня всё прекрасно. Я наслаждаюсь тем, что имею. И не тебе в твоей ситуации судить меня. Блондинка промолчала, глядя ей в глаза. Француженка заметила в её взгляде насмешку и вспыхнула вновь. -Не смотри на меня так! Я не обязана оправдываться перед такой, как ты. -Тогда зачем ты это делаешь? – не удержалась Цубаки. Аннет задрожала от злости и влепила ей пощечину. Сильный удар оглушил девушку. Воздух застрял в горле, и ей только спустя несколько томительных секунд удалось протолкнуть его выше. Очевидно, из-за недостатка кислорода у неё помутилось в голове, потому что всё происходящее вдруг показалось ей до ужаса смешным. Не замечая прыгающих от гнева губ Аннет, она запрокинула голову и рассмеялась странным смехом, похожим на мокрый кашель. Француженка издала громкое шипение и вцепилась ей в горло. -Ты знаешь, что делают с бешенными собаками? Их убивают. Я бы с удовольствием пристрелила тебя, как последнюю суку. Однако мне не позволят этого сделать, поэтому… я заставлю тебя замолчать навсегда. Аннет провела пальцами по щеке девушки вниз и остановилась в небольшой ямке под подбородком. -Конечно, хорошо было бы вырезать тебе связки, как сказал Сакума. Но у меня нет инструментов, руками я просто не достану. Они ведь так укромно спрятаны. А жаль. Они бы кому-нибудь пригодились… Я бы даже подзаработала. Цубаки испуганно глотнула. Француженка плотоядно улыбнулась, почувствовав трепетание горла под пальцами. -Удивлена? Одно время я забавлялась подобным с дружками с чёрного рынка. Однако после я встретила Сеймея-саму и оставила те дела. Но опыт у меня остался. И сейчас он мне очень поможет. Она достала из-за пояса складной нож и раскрыла его, затем чуть приподняла юбку, подбираясь к резинке чулка, и в её руках блеснула металлическая поверхность небольшой фляжки. -Для них я что полевой врач, - сказала она, кивая в сторону двери, - поэтому всегда ношу всё с собой. Как бы они не надеялись на свою регенерацию, пули надо вынимать. Она щедро облила лезвие светло-коричневой жидкостью, резко пахнувшей спиртом. Затем зажала Цубаки ноздри. -Открой-ка рот, милая. Блондинка зажмурилась до слёз, крепко стискивая зубы. Под веками плавали фиолетово-чёрные круги, и, хотя она знала, что её надолго не хватит, она упрямо сдерживала дыхание. Ей было страшно, сердце колотилось как безумное, спешно расходуя драгоценный кислород, а в голове всё кружилось и гудело. Ещё несколько мгновений и она уже перестала понимать, дышит или нет, открыла она рот, или просто умерла. -Так-то лучше, - сказал кто-то.×××
Дверь камеры загромыхала, словно кто-то яростно обрушивал на металлическую обшивку удары кувалды. Аннет настороженно вскинула голову. Заскрежетал ломающийся замок, и внутрь влетела изрядно разозленная Сикирей. -Когда я пошла на кухню за кофе, - прошипела она, - то не смогла потом выйти из неё, так как меня кто-то запер, причём с помощью нехилого количества Силы. Ты ничего об этом не знаешь, Аннет? -Не имею ни малейшего понятия, - сухо сказала француженка, промывая нож в виски. Сикирей заставила себя унять гнев и вернула себе деловое выражение лица. Сделав несколько шагов вперёд, она увидела тело, лежащее на полу лицом вниз. Длинные светлые волосы, принадлежащие, очевидно, девушке, пропитались чём-то бурым, а лопатки пленницы быстро-быстро поднимались и опускались под одеждой, словно она никак не могла глубоко вдохнуть. От неё шёл какой-то странный запах ржавчины и чего-то сладкого. Брюнетка повела носом и её ноздри гневно раздулись. Наклонившись, она перевернула блондинку на спину и метнула в напарницу злой взгляд. -Что ты с ней сделала? -То, что давно надо было, - холодно ответила Аннет. Сикирей резко выпрямилась и, вцепившись в волосы девушки, потянула её голову вниз. -Останови кровотечение. Быстро. Она толкнула её на пол, и француженка с перекошенным от боли и унижения лицом упала на колени перед Цубаки. Изо рта той, пузырясь на губах, медленно вытекала ярко-алая жидкость. Несмотря ни на что, она ещё была в сознании, хотя её взгляд был расфокусирован и метался из стороны в сторону. Аннет восхитилась её стойкости и приложила к бледной щеке ладонь. Зрачки Цубаки резко сузились, затем расширились, заполнив радужку, и она забилась под руками блондинки. Белые искорки, сливающиеся и похожие на молнии, забегали по её телу. Вскоре кровь течь перестала, однако, остатки заполнили рот, и француженке пришлось приподнять девушку и заставить её сплюнуть. Блондинка судорожно вдохнула воздух. -У тебя сегодня счастливый день, - мрачно сказала Аннет, похлопывая её по спине. -Сеймей-сама убьёт тебя, - раздражённо проговорила Сикирей, уставившись тяжёлым взглядом в стену. -Кто сказал, что он узнает? -Ты отрезала ей язык, сумасшедшая сучка! Конечно он узнает! Сжав кулаки, француженка кинулась на неё и приставила нож к горлу брюнетки. -А я говорю, не узнает. Сикирей усмехнулась, откидывая голову назад под напором ножа. -Ты хочешь убить меня этим? Как дикарка? Где твоё хвалёное искусство? -А что насчёт тебя? - в тон ей ответила Аннет. - Боишься разрушить барьер тюрьмы? Или просто не можешь? Треск сдающейся под натиском Силы блокировки был ей ответом. Цубаки почувствовала, как ломается защита камеры, а темнота системы накрывает пол и стены, и подняла слезящиеся глаза на девушек. -И как ты будешь сражаться против Бойца? - захохотала Сикирей, сдувая зелёную челку с лица. -Так же, как и сражалась, - невозмутимо ответила Аннет. Брюнетка вскинула руки и начала чертить невидимые иероглифы, но вдруг вскрикнула и отскочила назад, зажимая рану на плече. Француженка быстро наступала на неё, нанося удар за ударом, и Сикирей не могла сосредоточиться на том, чтобы создать простейший щит. -Это низко! - закричала та, уворачиваясь от очередного выпада блондинки. - Ты нарушила все правила поединков. -Когда твои кишки окажутся на куполе, я с удовольствием послушаю их, - весело прощебетала Аннет, делая подсечку. Сикирей вдруг рванулась вперёд и, что-то крикнув, с силой толкнула её в грудь. Блондинка отлетела к стене и упала рядом с Цубаки, тихо лежавшей на полу. Система недовольно задрожала. "Так вот где она кончается", - лихорадочно подумала датчанка и осторожно оглянулась. Брюнетка плела заклинание, напевая что-то. Руки её быстро мелькали в воздухе. Удостоверившись, что та увлеклась и не замечает её, Цубаки поползла вперёд. Перед глазами всё кружилось, а рот горел так, будто её язык прижгли раскалённым железом, однако она упрямо работала локтями, стараясь удержать взгляд на одной точке в пространстве, где невидимый купол уходил за пределы камеры и открывал ей путь к свободе. Только бы хватило сил сделать брешь... -Левее, - прохрипела Аннет, скосив на неё глаза и улыбаясь разбитыми губами. Не успела Цубаки подумать над её словами, как она встала и бросилась вперёд, заслоняя её от Сикирей. Непонятно откуда взявшаяся огненная сфера ударилась в стенку. Та гневно зазвенела. Ещё несколько разбились о купол. Раздался треск. "Сейчас!" - мелькнуло в голове у Цубаки. Заслоняясь руками от жара сфер, она с трудом встала и то ли упала, то ли прыгнула вперёд, замирая от страха при мысли, что задумка не сработает. Слившиеся в одно мгновение треск огня, звон рухнувшей стены, громкий крик и торжествующий хохот оглушили её на пару секунд, а затем настала мёртвая тишина… …Холод опалил щёки девушки, она испуганно открыла глаза. Она стояла на небольшой поляне, покрытой грязно-жёлтой, жухлой травой. Чёрный грязный лес смотрел на неё из чащи темными дуплами деревьев, спиной же она чувствовала холод стены, напоминавшей ей об её клетке. Она с отвращением отошла от неё, и двинулась вперёд в поисках хоть какого-то укрытия. Её трясло от пронизывающего северного ветра, а в голове не было ни одной дельной мысли. Она даже не была уверена в том, рада ли своему спасению. Способствовала ли этому Аннет или ей показалось? Зачем той, которая хотела убить Цубаки, спасать её? Это было странно, всё было странно. Девушка закрыла глаза и, качнувшись, упала на землю. Где-то совсем рядом журчал родник. Его звук заставил датчанку напрячь последние силы и доползти до пригорка, из которого тот вытекал, чтобы утолить жажду. Распрямившись, она устроила своё искалеченное тело на траве и положила свою голову на корни рядом стоявшего большого дерева, выпиравшие из земли. Силы, переданные ей Аннет, медленно покидали её, и она озабоченно нахмурилась, пытаясь вспомнить, что ей ещё нужно было сделать, пока она в состоянии. «Важное... что-то важное... или кого-то? Точно, Ной! Я должна позвать его!» Она слабо улыбнулась, довольная собой и, сосредоточившись, мысленно представила Бойца. Его руки, светлые, почти серые волосы, тяжелый взгляд, изменчивые губы... Её зов пульсирующей кометой взлетел ввысь и рассыпался в воздухе, поглощённый лесом. Цубаки растерянно проводила его взглядом, размышляя о том, долетит ли он до адресата. Сомнения охватили её, и она ещё несколько раз мысленно повторила имя юноши, подкрепляя слова приказом. Затем устало потерла переносицу. "Жаль, что мне больше не произнести ничего вслух. Я столько не сказала тебе, Ной..." ______________________________________________________________________ * - И так же будет, когда меня не станет (дословный перевод с англ.) - строчка из песни "Вечерний звон"(Those evening bells)