Изгнанный Айну

      Маленькой ледяной драконице ещё не было знакомо это странное, но определённо нехорошее чувство. Оно сквозило из окружающих её «вредных и излишне строгих взрослых», как она всегда их мысленно называла, с трудом иногда сдерживая детский порыв как-либо в открытую передразнить их. Но сейчас главное не это. Главное то, что это новое для малютки чувство непросто исходило жуткой аурой от стоящих в непосредственной близости взрослых ледяных, но также и опускалось жёстким покрывалом на малую дракониху, заставляя ту дрожать от испуга и ожидания чего-то ужасного. Ей казалось, что сам воздух насквозь пропитался зловонным дыханием страшного хищника... Разумеется, в таком-то месте приятного находилось мало само по себе, довольно часто малышке приходилось ощущать себя ужасно, нередко круглые сутки... Например, как свежепойманной матерью рыбёшке, извивающейся в полной острых зубов пасти взрослой ледяной. Да, возможно, это было слегка преувеличено, но маленькая драконесса других подходящих примеров пока ещё подобрать не могла, даже толком не понимая, что чувствуют те, кто оказывается в чьей-то зубастой пасти. Но это, должно быть, довольно больно... Надо будет об этом потом поразмышлять. Зима — а именно так звали сие ледяную крошку, — раз представилась такая идеальная возможность, стоя тихо позади своей матери, настойчиво запрятала спинку под крыло своего младшего брата, точь-в-точь имеющего одинаковые с ней габариты, и погрузилась в мысли. Зима вообще очень любила мыслить над чем бы то ни было и была до невозможности любознательна, что для её возраста было вроде как и естественно, но уж слишком много мелочей любит малая дракониха разведывать. Это в ней начало остро проявляться ещё с первых дней нахождения вне яйца. Новорождённая драконица стала первой, кто выбрался из-под плена твёрдой для малютки скорлупы, а вслед за ней спустя небольшой промежуток времени уже поспевал скорее выйти на белый свет её братик. Впервые оказавшись тогда в чьих-то приятно холодных лапах, Зима с неистовым любопытством принялась обнюхивать и ощупывать своими крошечными пальчиками с пока ещё недостаточно острыми коготками кисти поднявшей её над ледяным полом матери. Малышка тогда моментально ощутила с громадиной некую связь. Родство. Пока огромная для новорождённой ледяная осматривала дочку вдоль и поперёк, несильно вытягивая ей лапки и крылышки, сама Зима без какого-либо стыда, лишь немного поворчав в минуты осмотра, воспользовалась удачным моментом и ухватилась за нос взрослой самки, по-детски неуклюже поглаживая ей морду и стараясь повнимательнее рассмотреть весьма странные сине-чёрные огоньки, расположенные выше носа. В этих самых огоньках словно пробежал какой-то манящий блеск. Если бы Зима тогда была повзрослее, то могла бы определить этот блеск как приятный. Но, несмотря на этот факт, огромная драконица издала звук, похожий на недовольное тихое шипение, и аккуратно, но с малой долькой силы отцепила от себя упорно сопротивляющуюся дочь, вернув ту на пол. Следующим для рассмотрения был младший брат. Зима же, пользуясь дарованной ей свободой, живо поспешила на предательски разъезжающихся во всевозможные стороны лапах изучить комнату, в коей она находилась. Лёд, из которого состоял пол, а вместе с ним и окружающие полупрозрачные стены и ослепительно сверкающий потолок, вкупе с недостаточной развитостью ещё хрупких лапок жутко мешал передвижению, отчего Зима при каждом втором шаге оказывалась лежащей на синеватой поверхности в самых неестественных позах. Из-за этого ей нормально так и не удалось исследовать одну из комнат огромного ледяного дворца. Чувство голода её тогда победило. Всухую, грубо выражаясь. Как только одна из старших дракониц, притом заметно уступающая в размерах матери Зимы, ловко схватила чересчур подвижную малютку, удерживая её так, чтобы та не имела возможности ещё как-нибудь хитро извернуться, она отнесла малышку на небольшое возвышение у дальней от выхода стены, а затем положила на плиту рядом с ней некрупную рыбку. Следуя зову врождённых инстинктов, Зима мигом забыла про всякое изучение окружающей её ледяной обители, приступив к утолению проснувшегося голода. Неподалёку от неё, на другом возвышении, также удовлетворял свой желудок младший брат Зимы. По окончании трапезы оба новорождённых дракончика, как это и положено в их возрасте, почувствовали себя уставшими после активной подвижности и сонными. Но, если маленький братик заснул практически сразу, оказываясь в одной из когтистых, умелых лап меньшего из взрослых драконов, то вот Зима по-прежнему излучала из себя достаточно энергии, чтобы не погрузиться в дрёму и сладкое забытие сразу. Оказавшись в левой лапе второго незнакомого взрослого, маленькая драконица с поистине безграничным интересом принялась разглядывать проплывающие мимо силуэты, образы и формы. Особенно цепко её взгляд в тот день зацепился за проходящего рядом по коридору дракона, низко склонившего свою голову перед матерью, прежде чем они разошлись в противоположных направлениях. Это странное движение почему-то очень заинтересовало малую ледяную, и оно чётко отобразилось в её голове. А проносящиеся с обеих сторон образы разукрашенных идеально вырезанными узорами ледяных стен Зима тогда не особо разглядывала, да и привлекали те её лишь своим ярким блеском. А когда она с братом очутилась в новой комнате и оказалась на твёрдой поверхности гладкой плиты, малышка вдруг загорелась желанием повторить то непонятное движение головой, которое она особенно хорошо запомнила. И, не дожидаясь ухода взрослых, Зима неловко поспешила к соседней плитке со свернувшимся калачиком братиком. Тот спал уже достаточно крепко и приход своей сестры начисто проигнорировал. Та же, устроившись впритирку, с широкой улыбкой весело наклонила голову вперёд, на какое-то время застывая. Потом дракониха и вовсе решила, что раз она опустила голову, то можно и под крыло брату её сунуть. Со стороны выхода из комнаты до ушей Зимы донёсся незнакомый ей, но до чёртиков неприятный громкий скрежет, исходящий, кажется, из пасти их мамы. Та взмахнула лапой, после чего две драконицы поменьше почти как отзеркаленные друг от друга синхронно повторили тот самый жест с наклоном головы и покинули помещение, а матерь же поспешила к двоим своим драконятам. Это был первый раз в жизни, когда Зима почувствовала внутри себя неприятный клёкот, призывающий закрыться крыльями от всего мира в надежде, что её никто не тронет. Только позже она осознает, что это чувство имеет название — страх. Тогда, к счастью, обошлось, ведь мама просто вернула дочь на положенное место, а после спустя немного времени удалилась из комнаты, закрыв дверь. Но осадок всё же остался. Вскоре Зима заснула. На следующее утро драконицу не ждало практически никаких новых открытий. Всё, что она уже успела запечатлить в своей ещё совсем молодой памяти, оставалось прежним. Однако в этот день у неё оказался значительно больший простор для своих детских наблюдений. Ведь в комнате, где Зима оказалась заперта вместе со своим по-прежнему спящим братиком, теперь находилась исключительно она и мерно дышащий маленький ледяной. А значит, никто не посмеет как-либо помешать малой драконихе продолжить активное изучение всего того, что её окружало и до чего она могла дотянуться своими тонкими и ещё довольно слабыми лапками. Тем не менее, данный фактор никак совершенно не сбивал настроя ледяной, и та, окончательно отходя ото сна и позавтракав принесённой заранее к её плите рыбкой, принялась тратить свой второй отроду день на исследования каждого сантиметра состоящей сплошь изо льда комнаты. И начались эти исследования с одного маленького чуда холодного дворца. А именно: с разгуливающих по воздуху «звёздочек», облачённых в хрустальные вместилища, светящихся слабым голубовато-фиолетовым сиянием. Как в недалёком будущем выяснит Зима, сие «звёздочки» имитируют движения падающего за дворцовыми стенами снега и действительно в своём облике походили на тускловатые небесные светила, мириадами точек рассыпанные по высшему полотну. Более того, в сочетании с блеском самого Ледяного дворца «звёздочки» приобретали также ещё и синеватые с серебристым тона. Как, опять же в последующие свои дни проживания во дворце ледяных драконов, выяснит Зима, оказывается, её имитатор погоды несколько отличается от того, что присутствовал во всём остальном замке, где вместо огоньков, как будто собравших в себе самые крупицы настоящих звёзд или же северного сияния, парили лишь яркие серебристые снежинки. Но это уже если забегать немного вперёд. В тот же день Зиме ещё не выпадала такая прекрасная возможность — увидеть настоящий снегопад, — ведь она совсем недавно только вылупилась из яйца, но зато ледяная драконица сполна могла насладиться чем-то подобным, сидя при этом взаперти в собственной комнате. А её бурлящее, словно бегущее через край котла, любопытство так и требовало сконцентрировать на этих огоньках всё своё внимание. И если со «звёздочками» не удавалось нормально поиграть или половить их, ощутить эту красоту в своих лапах, то тогда Зима принималась промораживать их своим цепким взглядом, следя за ними самими и за траекторией их полёта. И за прочими мелочами, не придавая, очевидно, им особого значения. В первый день это продолжалось недолго, поскольку братец Зимы, после позднего пробуждения также решивший поиграть со «звёздочками», что ему в конце концов наскучило, отвлёк на себя всё внимание старшей и единственной сестры, принявшись с ней играться и дурачиться. Разумеется, Зима не имела возможности отказать ему в этом деле. Впрочем, энергии драконятам надолго не хватило, и те быстро захотели снова погрузиться в лёгкие объятия сна. Уснули оба дракончика тесно прижавшись друг к другу на широкой плите сестры. К сожалению, их день тогда скрасила одна из тех взрослых, что сопровождали матерь в день вылупления. Скрасила в плохом смысле этого слова. То, что в будущем для Зимы станет драконьей речью, через уста именно этой взрослой ледяной всегда напоминало малышке ядовитое шипение. Даже не треск или скрежет льда, либо холодный говор, а именно что шипение. В этот самый день оно навсегда отпечаталось в памяти маленькой ледяной, вновь пробуждая уже знакомый клёкот и неприятный жар в груди. После сие момента Зиму и её брата снова разделили, вернув младшего на место. Ещё какое-то время понаблюдав за драконятами, взрослая оставляет тем несколько рыбёх и удаляется из комнаты, оставив детёнышей одних и взаперти. И так повторялось не один день их постепенного взросления. Случалось, и даже более десятка раз, что Зима и её брат забывали на некоторые минуты тот злобный оскал и ужасающее шипение, сопровождающее ледяную всякий раз, как те засыпали вместе, в обнимку. Пускай не сразу и неосознанно, а по воле выработанного рефлекса, но вскоре оба драконёнка перестали спать вместе, сразу в миг накопившейся усталости отправляясь каждый на своё привычное лежбище. С уверенностью можно сказать, что данный опыт нельзя отнести к числу приятных чувств, так как повторяющееся из раза в раз зловещее шипение взрослой при первых же нотках теперь заставляет Зиму дрожать и вызывает злополучный клёкот под грудными чешуйками. И это уже даже не зависело от того, собирается ли большая ледяная отругать драконят или просто хочет произнести что-то обычным, более спокойным тоном. Проглядывая сквозь сеть частого недовольства одной из сопроводительниц матери, можно вновь рассмотреть аномальное любопытство Зимы: следующим утром после дня изучения «звёздочек» малая драконица обратила своё внимание уже на главную составляющую Ледяного дворца: на стены, потолок и пол, состоящие — очевидное дело! — из чистого льда. Покончив с завтраком из всё той же рыбы, Зима вдруг прильнула своим взором к тёмно-синей поверхности под собой, заприметив странную до предела картину: ещё один дракон, но почему-то очень уж кривой и странный во внешности, да и вообще передвигающийся вниз головой и при этом сцепленный своими лапами с лапами Зимы. Что это за чудо такое?! Ещё удивительнее и интереснее, чем маленькие парящие огоньки! Зима же попыталась повторить этот трюк, легла на спину и приложила все имеющиеся усилия, чтобы пройтись на спине по льду. И хоть на лапах драконица уже держалась увереннее, чем в первый и второй дни жизни, но до хождения лапами вверх ей явно ещё было очень и очень далеко. Плюс ко всему крылья да шипы ледяной заметно мешали процессу. Не добившись успеха в столь странном и сомнительном занятии, Зима в конечном итоге чуть-чуть подуспокаивается и возвращается в нормальное положение, переворачиваясь обратно на лапы. Драконица тогда разочарованно пискнула и случайно шибанула хвостом по поверхности льда, оставляя пару практически незаметных царапин на полу, образованных её шипами на хвосте, ставшими уже несколько больше, чем в день вылупления. И уже в этот же день, когда Зима ляжет спать, ей придётся держать свой хвостик чуть подальше от мордочки, ибо эти мелкие шипы уже начинают потихоньку заостряться. Но до очередного сна ещё далеко, а маленькая ледяная пока не успела вдоволь насмотреться на перевёрнутого, следующего за ней куда угодно, искажённого дракона. Само собой, всё в том же будущем Зима поймёт, что данное чудо в виде искривлённого своеобразным образом дракончика является обычным отражением, просто немного неровным из-за поверхности пола и окружающих стен. Но откуда Зиме-то знать об этом тогда, в свои три дня с момента выхода из яйца. Но! Если обычный в её возрасте драконёнок просто бы забавлялся, обратив на нечёткое своё отражение довольно мало внимания, предпочтя самолюбованию очередную весёлую игру, то вот Зима не собиралась так просто отставать от процесса разглядывания самой себя, даже не осознавая этого факта с отражением. Когда маленькая драконесса переключилась с попытки повторить неестественную ходьбу дракончика снизу на его рассмотрение, она долго не сходила с места, застыв то ли как загипнотизированная, то ли как ледяная статуя, и выглядела до того непохожей на себя прежнюю в плане осанки и темпа движения, что её братец, хоть и скучающий по активным играм, не осмелился в ту минуту приблизиться к Зиме, некоторое время с интересом наблюдая за ней, а после решив повеселиться со своим ещё недостаточно опасным хвостиком. Та же, явно недоумевая, почему вдруг дракончик под ней перестал шевелиться, в нетерпении заелозила собственным шипастым хвостом... И неожиданно краем глаза заметила ответное движение ниже. Развернувшись, чтобы получше это рассмотреть, Зима с неподдельным детским шоком увидела: дракончик снизу по-прежнему смотрит на неё в ответ. Она слегка отпрянула, и мутный драконёнок повторил это действие за ледяной. Тут маленький в силу возраста мозг Зимы начал о чём-то подозревать и приказал телу для начала вытянуть левую переднюю лапу вперёд. И — о чудо! — дракон снизу сделал абсолютно то же самое (разве что он вытянул правую лапу, а не левую, но об этом рановато думать). Следом Зима чутка изогнула шейку, отведя голову в сторону, а искривлённый дракончик вновь повторил движение. Помахала крылышками — и снова за ней повторили её действие. Так продолжалось достаточно долго. Братец Зимы в определённый момент уже успел уснуть, наигравшись и соскучившись без участия в его играх родной сестрёнки, но отчего-то не решаясь напрыгнуть на неё из-за спину, для того, чтобы иметь преимущество в шуточной драке, не смея отвлекать сестру от её непомерно важного занятия... Возможно, тогда даже в очередной раз зашедшая в комнату сопроводительница матери могла на пару секунд застыть в удивлении, застав мелкую драконицу за столь нетипичным для её возраста занятием (ладно, если бы спустя две-три недели такое произошло, но Зиме ведь ещё даже десяти дней не исполнилось), но, к большому сожалению самой Зимы, она этого не увидела, а если и увидела, то не осознала бы. Но, к счастью, в тот раз обошлось без пресловутого шипения. Насытившись двумя рыбёшками, маленькая драконесса под бдительным взглядом чужой для неё взрослой драконихи вернулась на личную гладкую глыбу льда и вскоре заснула. Следующий день ничем особым не выделился. По пробуждению Зима вместе с братиком закусили несколькими принесёнными — никакого разнообразия! —рыбками и, утолив голод, наконец-то занялись тем, что и положено в их возрасте, а именно: игрой. Игрой, ограничивающейся слабыми, несерьёзными покусываниями, толчками и захватами с целью повалить противника и придавить к полу. Драконята весело проводили время. Пару раз оба отвлекались на появляющуюся из округлой двери хорошо знакомую взрослую, что либо давала детёнышам очередную порцию из нескольких рыбок, либо приводила Зиму и её брата в порядок, порой умывая холодной, но оттого приятной водой, и нанося на чешую какую-то мазь вскоре после этого (с этого дня данная процедура ненадолго стала традиционной), либо же банально убирала за драконятами. А также в сие день Зима с братцем, помимо обычной игры, несколько раз баловались, бегая за «звёздочками». Ну и ещё малая драконесса вновь «поэкспериментировала» со своим отражением. Больше ничего примечательного. Зато следующий день непросто выделялся на фоне предыдущих своей абсурдностью, но ещё и тем, что он сумел сохраниться в памяти Зимы, пускай и не визуально, но чувственно. Ледяная, как обычно, начинает своё утро с завтрака, игры с братиком и затем со своими хвостиком и крыльями, после чего любуется огоньками и вновь приступает к разглядыванию своего отражения и забавам с ним. Она ещё вчера успела заметить, что мутный драконёнок преследует её не только внизу пола, но также и вдоль стен. Как всегда, Зима совершала разные действия и принимала всяческие смешные положения, с тоненьким смехом наблюдая, как «третий» дракончик повторяет их. И внезапно в этот день Зима, вспоминая, как они с братом друг друга нежно покусывали и иногда вылизывали носики, решила повторить оное действие с мутным драконёнком. Укусить его не вышло — слишком твёрдый и обширно плоский. Тогда Зима воспользовалась языком, целясь в нос искажённого ящера. И ожидаемо её язык примёрз к ледяной стене. Несмотря на низкую температуру тела, малышка всё же из-за собственной слюны на тёмно-синем язычке оказалась прикована ко льду. Как бы она не старалась вернуть язык обратно, тот ни в какую не желал отделяться от стены. Зима пыталась отлепиться, тянула язычок на себя, отступала назад, упиралась передними лапами в стену, но любые её действия оказывались бесполезны. Даже быстро почуявший неладное братец не смог помочь сестрёнке, а только невольно делал больнее. Если бы не помощь вечно шипящей взрослой ледяной, то кто знает, как бы Зима выбиралась сама и с помощью брата. Сопроводительница матери, при входе в комнату заметив, что с Зимой вновь что-то не так, мгновенно соориентировалась, поняв происходящее, и с некоторым усилием, убрав братца подальше, но смогла точным движением когтей отцепить язык малой драконессы от стены. Это спасение не обошлось без последствий: мало того, что язык жутко жгло и с него даже упала одна мелкая капелька синей крови, а разбежавшаяся едва не по всей ротовой полости боль вызывала слёзы, так ещё и тогда Зима, наверное, слышала самое громкое шипение с уст взрослой ледяной за всё время, и клёкот страха разыгрался особенно сильно. И хоть сопроводительница матери тогда дала малышке испробовать что-то невероятно горькое, отчего боль в языке уменьшилась, но эта боль не прошла окончательно, а злостное шипение преследовало Зиму пару ночей. Тогда она довольно долго не играла с братиком, всячески стараясь избегать окружающих стен. Время шло дальше, проходили дни, и вскоре, к невероятному и, возможно, инстинктивному облегчению брата, Зима всё-таки перестала с опаской крутить головой во все стороны, боясь, что у неё снова произойдёт какая-то неприятность со льдом. Жгучее беспокойство отступило, шипящая взрослая ледяная более не вызывала прежнего содрогания во всём теле с момента того инцидента, стоило ей только зайти в комнату, и на душе малышки вновь стало приятно прохладно. И жизнь драконят вернулась в прежнее русло. Правда, чрезмерной назойливости и любознательности Зимы со временем не поубавилось ни на грамм, и даже эпизод с примёрзшим языком не мог её остановить. Уже на второй день после возвращения с привычному и лёгкому укладу жизни, Зима неожиданно (или, наоборот, ожидаемо) заинтересовалась дверью их с братцем комнаты. Действительно, интересно, а как эта сопроводительница мамы то отсутствует в комнате, то вдруг появляется и всегда только из сие круглого по форме проёма?! Она же такая огромная... Пускай братик Зимы, да и она тоже, ещё не мог осознанно мыслить, но на рвение сестрёнки подробнее поразглядывать новый объект её безграничного внимания он отреагировал негативно и всяко-разно старался защитить настырную ледяную от очередных неприятностей. Вот чуяли его крылья, что нужно помешать ей. Но все попытки брата отгородить Зиму от двери закончились провалом (а он ведь и на пути её вставал, и тащил сестру обратно к глыбам льда за хвостик, и прижимал к полу, сразу принимаясь вовлекать её в очередную игру...). Зима оказалась настолько твёрдой в своих намерениях, что не без труда, но вырывалась и побеждала в едва ли серьёзной борьбе. Однако первая попытка всё-таки увенчалась провалом из-за не вовремя вошедшей жуткой сопроводительницы, явившейся для приведения драконят в порядок. Но кое в чём малой ледяной повезло: взрослая вела себя как обычно и не заподозрила, что у крохотной драконицы в голове зреют планы помасштабнее. Спустя час после ухода большой драконихи Зима, как только лёгкий испуг отступил от неё, вернулась к осмотру круглой двери, представляющей из себя идеально ровный кусок льда, только более тёмного, чем всё, что видела Зима до него (хотя она и раньше видела эту льдину, просто не предавала ей особого значения). Дело ограничилось лишь осмотром, поскольку сквозь лёд драконица пройти не могла, что подтвердит её больная голова, сдвинуть его не представлялось возможным, а другого способа для малышки просто не было. Она уже было сдалась, но ей крупно повезло: на следующий день, пока шипящая ледяная отвлеклась на в чём-то провинившегося братца, ей пришлось закрыть дверь, чтобы второй дракончик случаем не сбежал, но Зима успела обратить внимание, как сопровождающая матери слегка дёргает за некую выпуклость у двери, и та движется. Так вышло случайно, но Зиме повезло обратить на это внимание. Когда же взрослая уходила, малая драконица продолжала глазеть на дверь, и она заметила, что после повторного действия с этой выпуклостью проход открылся, но потом снова закрылся после некоего движения лапы ледяной. Ночью, когда братец лёг спать, погружающаяся в дрёму позже него Зима неожиданно поняла, что так он ей не будет мешать и, как будто зарядившись новой волной энергии, поспешила к двери. Выпуклость возле прохода оказалась небольшой сосулькой. Помня, что после какого-то действия с ней кусок льда откатится в сторону, Зима принялась до него дотягиваться. Это было нелегко, ведь сосулька находилась довольно высоко. Почти всю ночь Зима старалась дёрнуть за неё, но из-за шкрябающих и царапающих лёд когтей проснулся брат, что с удивлением подошёл к сестре и, специально либо ненароком, помешал той с открытием двери. С досадой Зима ждала второй ночи. Когда всё ещё не понимающий, что сестрица просто так не остановится, братец заснул, ледяная вновь вернулась к двери. Это было чудом для её возраста, несмотря на то, что драконы взрослеют достаточно быстро, — Зима теперь старалась действовать тише, побаиваясь, как бы из-за сильного шума не явился какой-нибудь монстр. Прыгать было не лучшей идеей, оставалось только как-то, но дотянуться. И — очередное чудо! — ледяной это удалось сделать, встав на передние лапы и поработав хвостиком. Не сразу сообразив, почему кусок льда по-прежнему стоит на месте, Зима спустя несколько минут додумалась его подтолкнуть в сторону. Получилось! Дверь открыта! И — что для Зимы тогда было самым главным — ледяная смогла повторить трюк взрослой. Но... Что дальше? Дверь открыта, малышка догадалась, как шипящая злюка появляется в их с братом комнате и как исчезает в никуда. Но что делать теперь, когда проход открыт? За пределами комнаты было страшно. Кругом, куда не взгляни всё такое огромное. Тот же лёд, те же стены и пол, но это уже было другое. И никого нет. Ни шипящей взрослой, ни матери, ни других подобных им, а ведь она, кажется, в день вылупления видела ещё кого-то... Но так казалось лишь изначально. Стоило любопытному дракончику отойти подальше от почти родной комнаты и завернуть за первый угол, как спустя несколько минут напряжённого изучения всего вокруг Зима наткнулась на группу трёх незнакомых ей ледяных. И каждый из них такой гигант, по сравнению с ней! Хотя... Насчёт «незнакомого» можно чутка поспорить, ибо только двое из них являлись чужими, а тот, что стоял во главе и возвышался даже над ними, ощущался... почти таким же, как и мама. Неужто это папа? Предполагаемый отец что-то прорычал, голос его был грубее, чем у матери или шипящей злюки. Дракон поднял застывшую, как ледяная статуя, Зиму и вернул её в комнату, закрыв дверь. Малютке ничего другого не оставалось, кроме как дрожа лечь спать. Не вдаваясь более в лишние детали, можно рассказать о последующих событиях так: как только наступило утро, и Зима с братцем пробудились, в комнату к ним зашла мама, что стало неожиданностью, ведь с дня вылупления драконята больше ни разу её не видели. Вместе с ней следом зашла и злая ледяная, держа голову низко. Дракончики уже было поспешили к ней для объятий, но оба сразу же застыли от пугающего, пускай и ровного голоса матери. Та взяла Зиму в лапы, положив для удобства крылья на пол, и долгое время уже второй раз осматривала её. Несколько раз крупная драконица что-то рычала, но дочь никак не реагировала, ожидая, чем же всё закончится. А закончилось тем, что матерь просто отпустила Зиму, перекинулась парой рыков с шипящей ледяной и удалилась. Сопроводительница ушла сразу за ней. Дни вновь проходили как обычно, ограничиваясь играми с братом, со «звёздочками», кормёжкой от шипящей взрослой, её уходом за драконятами и их сном. Ещё пару раз Зима предпринимала попытки веселья и интереса ради открыть дверь, дёргая за сосульку. Благо, что она всё же постепенно росла, и дотягиваться становилось легче. Но! Почему-то больше рычаг не работал, как бы Зима не старалась его двигать, и дверь оставалось закрытой. Однако сопроводительница мамы всё равно умудрялась заходить, используя всё ту же проклятую сосульку! Ещё совсем молодой мир Зимы едва не рухнул. Спустя неделю с момента последней попытки, страдая от однообразия плывущих дней, ледяная опять вернулась к двери, пытаясь хоть что-то с ней сделать. И тогда драконицу вдруг привлёк странный блеск, который она раньше из-за прочего обилия сверкающих поверхностей не замечала. Блеск этот исходил от какого-то предмета тёмно-фиолетового цвета, он находился чуть выше сосульки. Что удивительно, он максимально идеально сочетался с окружающим льдом. Уж его-то любопытная Зима никак не смогла достать, даже используя до сих пор слабые крылышки. Драконице пришлось сдаться и наконец отстать от треклятой двери. Разумеется, из-за своей от природы огромной тяги к познанию чего-то нового и необычного для Зимы она на протяжении многих дней пыталась выведать что-нибудь новенькое, часто теперь рискуя прям перед носом злобной ледяной и всячески выводя ту из себя, к счастью, всё обходилось только ненавистным, но уже менее страшным шипением с её стороны. Однако при появлении матери, которая стала частенько на небольшой промежуток времени заглядывать в комнату дочери и сына, Зима всегда застывала на месте. Она побаивалась и одновременно с этим на уровне инстинктов не желала разочаровывать её. Последнее не всегда помогало маленькой ледяной в будущем. Проходит несколько недель, драконятам уже больше одного месяца. К данному этапу их взросления они потихоньку начинают осваивать драконью речь. Естественно, голосовые связки Зимы и её брата ещё недостаточно натренированы, но слух постепенно начинает усваивать смысл сказанного, а мозг ещё более постепенно переводил это в слова. Как раз примерно к этому времени ежедневно навещающая дракончиков шипящая ледяная вдруг помимо своих привычных обязанностей начинает раздавать команды. Закончив с кормлением и привидением в должный вид, чтоб аж чешуя блестела, взрослая драконица неожиданно для Зимы не уходит, а остаётся с драконятами и начинает шипеть... Только вот это шипение стало каким-то более... ясным. Своё имя Зима узнала ещё до этого дня, часто реагируя на него, когда её подзывали и в других ситуациях. Так что с этим проблем не возникло. Зима подошла. Но потом началось кое-что поинтереснее. Сопроводительница матери велела малой драконессе поднять вверх лапу и первые несколько раз демонстративно сама так делала. До Зимы смысл доходил быстро, за что спасибо её внимательности. Так за считанные минуты маленькой ледяной удалось совершить несколько действий, которые от неё требовали, и быстро отделаться. А вот брату повезло значительно меньше. У него с пониманием возникли серьёзные трудности, и с жестами ему требовалось гораздо больше попыток, чтобы понять — от него требуют того же самого. Прошло явно больше пары десятков секунд, прежде чем злая ледяная оставила братца в покое и удалилась. Но эти мучения были только началом. Зиме было легче, она уверенно запоминала всё, что ей говорят, переваривая сказанное в речь, всё лучше и лучше исполняя требуемое. С братцем хлопот вышло больше. Похоже, из двоих драконят именно ему грозит навсегда запомнить это пресловутое шипение взрослой ледяной и слышать его по ночам во снах. Это не было далеко от истины. Вскоре оба дракончика смогли хоть как-то освоиться в речи взрослой и почти без труда выполняли всё, что от них требуют. Отпечатывали в своих головах слова и запоминали их самих. Постепенно это уже стало обыденностью. Далее на занятиях уже стала присутствовать сама мама драконят. Она практически не вмешивалась в процесс обучения, предпочитая только с холодной миной наблюдать за ним и изредка отдавать комментарии. Дракончики усвоили имена друг друга. Брата Зимы звали Припай. А их матерь носила имя Прорубь. За примитивными командами последовали более сложные: теперь необходимо было не просто как-то пошевелить конечностью или принести что-то в когтистые пальцы служанки Проруби (а именно так мать назвала эту шипящую злюку, сказав, что пока её имя необязательно знать), а выполнить прям настоящую задачку. Сначала служанка ограничилась десятью кубиками изо льда. Каждому дракончику дала по пять. Надо принести в лапы взрослой ледяной лишь два из них. С первого раза Зима не поняла смысла, но быстро её мозг нашёл решение и выполнил приказ. С Припаем как всегда произошла задержка, но всё же ему стало легче выполнять команды, чем ранее. Тем не менее, от сестры он по-прежнему отставал. Число кубиков, которые нужно принести, менялось каждый раз. Потом задача стала несколько иной: взрослая ледяная задавала логические вопросы, и дракончики обязаны были показать на пальцах правильное число, в зависимости от вопроса. Например: «У каждого из вас есть пять ледяных кубиков. У вас отняли по одному. Сколько осталось у каждого из вас двоих?» Сперва слуга сама показывала на пальцах, сколько драконята имеют, а следом — сколько они потеряли, и им надо просто показать верное количество пальцев. Успехи были. Очевидно, впереди как всегда находилась Зима, но и брат не разочаровывает. А условия с каждым днём становились всё труднее, да и задачи менялись. Прошло чуть больше двух месяцев. Зима и Припай всё лучше и лучше понимали речь драконов. Они росли, тела их крепли и связки потихоньку приспосабливались к говору нормальных драконов, но пока словарный запас детей ограничивался только «угу», «не-а», «йа» а чуть реже полноценными «да», «нет» и «я». Задачи становились более сложными, и числа уже переходили один десяток. Всё чаще в ушах Зимы и её брата отдавались слова о неком круге и его важности. Больше двадцати дней (это самое большое число, пока что известное дракончикам), чуть только служанка или изредка матерь начинают какую-то речь, так почти везде она начинается с упоминания круга. Круг, круг, круг и только круг!.. Зима ещё полноценно не осознала, что он из себя представляет, но вряд ли под ним подразумевается ледяная дверь. Помимо более сложной математики драконята начинают осваивать письменность. Спустя ещё несколько дней дракончиков стали учить разговаривать. Начались тренировки голосовых связок, а если быть точнее — их тотальное истязание. Прислуга (вновь слово подхвачено от матери) не жалела детёнышей нисколько и мучила чуть ли не круглые сутки. Особая трудность заключалась в том, что Зима и Припай учились письму и речи, по-сути, одновременно, из-за чего уставали разом и лапки, и горлышки. А ведь без осознанного чтения не может быть и написания, так что дракончики страдали втройне. Немного позже прислуга начала брать отдельные дни, в которые драконята отдыхали от учения письменности, речи и чтению, но вместо них шли в ход истории Ледяного племени. Пока что простенькие, содержащие в себе лишь главную суть и один простой факт: ледяные — самые великие из драконов. Последний элемент стал основным наравне с важностью подняться в каком-то круге. Злобная служанка не упускала возможности сообщить молодым драконам об этом факте по сто раз на дню. Соответственно, раз дракончики уже хорошо понимают смысл речи, шипящая ледяная не забывала указывать и описывать главные качества дракона из великого племени. Любое небрежное отношение к этому занятию ледяная не потерпит, и в таком случае её шипящий голос становится наиболее ужасающим, настолько, что преследует долгие дни, мучает кошмарами, и даже если бы драконята могли отдохнуть от этой драконицы, им бы всё равно не было спокойно. Можно выделить тот день, когда в комнате Зимы с братом оказалось открыто окно. Естественно, для молодой любознательной ледяной это было что с чем-то, ведь она ранее не видела его открытым, хоть и знала о его существовании, а открывать служанка его начала по ночам примерно полторы недели назад. В этот день Зима и Припай немного напортачили с составлением небольшой записи, и в качестве наказания, к которым, по словам и матери, и её злобной прислуги, драконята должны привыкнуть и считать их как должное, если они что-то делают не так, заставила детёнышей прослушать шесть историй, которые затянулись до наступления темноты. Ничего скучнее и хуже придумать нельзя, считала Зима. А тут как раз и новинка в её жизни — открытое окно. Впрочем, удивляться по пустякам драконица уже давно перестала, а ледяные ставни она и раньше видела, пусть сразу при взгляде на них и не рассмотрела. А вот показавшаяся во мраке ночи луна, окружённая тысячами звёзд, напротив, очень даже была достойна внимания Зимы. И она беззаботно, на пару мгновений забыв о злой прислуге, приблизилась к окну и заглянула в него, принявшись любоваться красотой ночного неба. А какой восторг увидеть вживую, а не на листке пергамента, три луны!.. Но за спиной Зимы тогда раздалось то самое пугающее шипение, упомянутое выше: — Омерзительное, непозволительное и недостойное поведение для юной принцессы. Твоя тяга каждый раз влипать в какие-нибудь неприятности нисколько не красит твою морду, а только всё более и более скатывает тебя в низы. Ты позоришь себя, позоришь свою мать и отца, всю семью. Ты позоришь своё племя! Своё королевство! Но мало того, что ты ледяная, так ты ещё и королевских кровей, но ведёшь себя, как самый примитивный радужный и самый убогий земляной. Уверена, тебе будет неприятно узнать, насколько ничтожны самые лучшие из них, что уж говорить про низших. Но ты — не земляная и не радужная. Ты — не рождённая в племени воров и убийц, племени глупых камнелюбов, племени слабых глубоководных или племени гнусных обманщиков. Ты — рождённая среди чистых льдов и отважных драконов. Драконов, что превыше всего чтут порядок, закон, честь, дисциплину, этикет и манеры, труд и свою истинную королеву. Ты же пока только и делала, что своевольничала и создавала проблемы на ровном месте. Если хочешь исправиться и доказать, что достойна быть ледяной, то ты будешь делать всё, что я или госпожа Прорубь велим. И никаких более детских выходок. Пора вам забыть о них. Прислуга прекрасно знала, что Зима уже понимает достаточно, чтобы почти не сдерживаться в отчитывании её. А ведь всё могло быть гораздо хуже, если бы сама Прорубь не повелела оставить драконят до завтра. А на следующий день контроль за занятиями ужесточился. Не имея возможности пообщаться с кем-нибудь, кроме Припая, да и тот ещё мало что мог сказать, Зима всё равно ощущала, что это неправильно, что мама и её прислуга слишком строги и многого требуют со столь раннего периода. Но делать-то было нечего. Зима уже даже не представляла, что помимо неё с братом и матери со злобной служанкой во дворце есть ещё хоть кто-то. Она даже успела забыть про отца. А тот в свою очередь за три месяца лишь пару раз заходил к ним в комнату, о чём-то перешёптываясь с Прорубью и мельком оценивая своих драконят, в момент первого ухода ограничившись фразой «Приемлемо», а в момент второго — «Ниже ожидаемого». После озвучивания последнего предложения матерь стала более раздражительной, при этом её эмоциональные порывы умудрялись граничить с внешней невозмутимостью. Большей нервозности способствовало начавшееся обучение этикету. В случае каких-либо неудач Прорубь стала частенько применять практику прижимания служанки мордой в пол. Выглядела мать, что удивительно, всё такой же отстранённой, как обычно, но в её голосе остро ощущалась угроза и власть, когда она отчитывала драконят; и даже её краткость, по сравнению с речами прислуги, не делала слова менее болезненными. Учение этикету, манерам и умению держать правильную осанку было отдельной головной болью, но, когда из дракончиков «вышло хоть что-то стоящее», как выразилась Прорубь, в конце третьего месяца жизни Зимы и Припая им устроили экскурсию по дворцу. Злая служанка раз пятнадцать успела тем напомнить (хотя очевидно, она больше обращалась именно к дочери Проруби), что это не лёгкая прогулка, где можно бегать куда хочешь и пялиться на кого хочешь. Держаться прямо, достойно, как полагается гордому ледяному, скрыть все эмоции (что, на самом деле, при первом осмотре Ледяного дворца навряд ли возможно). Эта экскурсия предназначена лишь для того, чтобы юные принц и принцесса получше узнали место, в котором они будут жить. И вот наконец можно вернуться туда, откуда и началось повествование, ведь за прошедшие ещё несколько месяцев выделяющихся новшеств не было, кроме разве что этих: истории Ледяного королевства становились более объёмными и полными деталей, выделялись преимущества на фоне других драконьих племён, а также учение этикету становилось всё строже, матерь со служанкой требовали гораздо больших усилий. Ну и ещё можно выделить несколько знакомств с другими драконятами. Более ничего особо нового. М-да уж, а сама предыстория Зимы оказалась несколько длиннее, чем хотелось изначально. Но главное то, что благодаря ей мы теперь знаем достаточно об юной ледяной, в курсе её чересчур высокого любопытства ко всему новому и можем с уверенностью сказать: несмотря на отсутствие альтернативного взгляда, Зима всё равно полностью не свыклась с укладом родного племени, искренне считая, что взрослые действительно вредные, излишне строгие и хмурые, их так и тянуло сравнить с испорченной рыбой. Помимо этого, становится ясно, что Зиме и её брату часто приходилось испытывать предостаточно негативных эмоций, в особенности — страх перед родной матерью и её шипящей прислугой, страх быть осуждёнными. Но если вернуться в настоящее, то с уверенностью можно заявить — прошлые плохие чувства и эмоции меркнут в сравнение с тем, что Зима ощущает сейчас. И, похоже, не только она... Но показывать этого нельзя, необходимо держаться достойно, как и обычно, даже когда находишься ниже в круге (если, конечно, ты не на предпоследнем шестом или тем более не на седьмом круге). И всё-таки Зима не понимала взрослых. Особенно сейчас. Когда за пределами дворца свирепствует буря, подымается ужасающая метель, погода севера становится опасной даже для самих ледяных, а внутри бьётся нечто более неизведанное и страшное, чем все прочие ужасы до этого, словно что-то извне тянется острющими когтями и сияет желанием разодрать душу на куски. Зима именно это и чувствовала. Ей казалось, что сама природа жаждет её смерти и смерти всех ледяных. И не оставалось ничего более, кроме как прижаться к любимому братцу в надежде успокоиться, пока все остальные сосредоточены на чём-то другом. Серьёзно, как взрослые умудряются сохранять отстранённое выражение на физиономии, неужели они не чувствуют того же, что и Зима?! Если абстрагироваться от эмоций, то можно уже наконец обратить внимание, в какой части Ледяного дворца сейчас находятся ледяные. Вместительное помещение, напоминающее большой зал, абсолютно пустое на предметы интерьера. Спереди, по бокам и сзади — стены из отдающего тёмным изумрудным цветом льда. Сверху и снизу — тот же лёд, но тёмно-синий. Перед мордами поблёскивает массивная дверь с кристаллом в центре. На стенах держатся шарообразные светильники. Если поглядеть сквозь ледяную поверхность помещения, с лёгкостью удастся увидеть кружащие снаружи ворохи снежинок и раз за разом сверкающие молнии. Но не это является главным показателем безопасности погоды: стоящий впереди всех ледяной, самый суровый и невозмутимый на вид, неотрывно следил за хрустальным шаром у себя в лапе, светящимся в данный момент ярче любого огня. Как только снаружи станет безопасно, белый свет этого шара потускнеет либо вовсе погаснет. Зима бы сейчас с радостью переждала непогоду в своей родной уютной комнатке, предпочтя остаться в обществе Припая или одной, но точно не среди хмурых и строгих взрослых, стоя позади (хотя в последней позиции был весомый плюс — на неё с братом почти никто не смотрел, если исключить другую молодёжь). Но сейчас даже в привычных стенах замка небезопасно. Внутри Ледяного дворца всегда немного теплее, чем во внешнем мире севера, но дворец не защищал от холода. Ледяные наиболее уязвимы к жару, чем прочие драконы (за исключением морских), зато, безусловно, весьма устойчивы к низким температурам. Но и они не способны выдержать все морозы, особенно когда те аномально очень близки по температуре к дыханию самих ледяных, которое для них губительно. Поэтому Зиме и приходится торчать вместе с кучей взрослых в одном из нескольких помещений, возведённых дракомантами вместе с дворцом на случай подобных ситуаций. Есть ещё пара убежищ подобного типа, где и укрылись все остальные обитатели дворца, в том числе некоторые выше стоящие по кругу и неполная королевская семья. Но вот вскоре Зима и все другие ледяные заметили, как буря снаружи утихла, метель исчезла, молнии больше не разрезали небо, а по льду побежали отблески, значительно мягче, чем при всполохах. Близился рассвет. А свет в хрустальном шаре ледяного, стоящего впереди остальных драконов, наконец-то потускнел. А чувство тревоги и необъяснимого мистического ужаса отступило, словно его и не было. На душе сразу стало легче, и Зима позволила себе секундную улыбку, после чего вернула на мордочку сдержанное — или скорее унылое — выражение. И вдобавок ко всему в конце концов соизволила перед выходом из убежища рассмотреть стоящего впереди ледяного получше. И узнала в нём Барса, полное имя — Снежный Барс. Первый взрослый круг, шестое место. Это всё, что ей полагалось знать. Мама находилась также в первом круге, но на седьмом месте. — Безопасно, можно выходить, — холодно, с треском в голосе произнёс Барс, вернув шар на подставку, подойдя к двери и повернув кристалл в ней. Наконец они могли вернуться в привычную обстановку, это же замечательно, думала Зима. Массивная ледяная дверь неторопливо отодвинулась в сторону, скрывшись в стене и давая драконам проход на лестницу. Барс, а за ним и все остальные двинулись вверх по ступеням. Вслед за вышестоящим шествовала Прорубь, после — те, кто стоял ниже в круге. Вот очередь добралась до Зимы и Припая, и они пошли к выходу, за ними другие, кто уступал место или целый круг. Пройдя небольшой путь — как-никак ступеней было не особо много, — дракончики вошли в зал с высоким потолком и несколькими разветвлениями коридоров. Преодолевая арку прохода, Зима невольно бросила взгляд на стоящие смирно по бокам две ледяные статуи драконов с копьями в лапах, и отчего-то ей стало некомфортно при их виде. Подобных статуй во дворце было много, но, разумеется, настоящих стражников им не заменить. Неожиданно Зима обнаружила неподалёку свою с Припаем маму, сидящую близ прохода в один из коридоров, куда пока никто не шёл. Указав брату на неё, драконица направилась к старшей ледяной, Припай — следом. Прорубь не отрываясь следила за своими детьми, ожидая их. Сидела она гордо и величественно, невольно вызывая уважение одним своим видом. У неё во внешности с Зимой было больше сходств, чем у брата и редко показывающегося отца. Это стало особенно заметно сейчас, когда Зима немножко подросла. Дочь имела светло-серебристую чешую, переливающуюся лёгким голубым оттенком в ярком свете. Под крыльями цвет переходил в голубоватый, перепонка заметно контрастировала с чешуйками. Тело Зимы было худоватым, как и у всех ледяных, пока ещё недостаточно сильным. На пальцах уже заострились изогнутые когти. Вдоль позвоночника, на задней стороне шеи, на спине и до хвоста росли уже чрезвычайно острые и опасные белые шипы, формируя в конце хвостика малый шестопёр, а у головы — вздыбленную гриву. Мордочка утончённая, вытянутая, а глаза — чистый сапфир. Прорубь также имела худощавое телосложение, но оно выделялось даже на фоне остальных ледяных, драконица была болезненно тощая. Но, тем не менее, это нисколько не умаляет её опасности, видной невооружённым глазом, и лишний раз к ней любой опасался бы подходить. Чешуя также светло-серебристая, как и у дочери, но грудь, живот и спина вдоль хребта были голубыми. Внутренняя сторона крыльев того же цвета, что и у Зимы. Шипы также были похожи, но оканчивались они у основания длинного и тонкого хвоста, опасного как хлыст. На передней правой лапе матери Зима заприметила браслет из шкуры белого медведя, к коему тонкими, но прочными верёвками крепился тёмно-фиолетовый камень. Драконица узнала его: это же тот самый камень, который она все прошлые дни видела рядом с дверью внутри своей комнаты. Странно. Она полагала, что он был намертво инкрустирован в лёд, а его, оказывается, можно снять. Почему он столь долго тогда пребывал в комнате Зимы и Припая? Непонятно. Вряд ли бы мать приказывала вырывать камень из стены... Впрочем, этим и многим другим, что есть во дворце, включая творения дракомантов (например тот же Дар Света или хрустальный шар), Зима сможет заняться позже. Прорубь тонкими чертами морды очень напоминала малой ледяной себя в отражении, только гораздо старше и красивее. Весомым отличием являлись лишь глаза, которые у Проруби были тёмными, их истинный цвет оказалось сложно определить. Тоже странно, думала Зима, полагая, что у всех ледяных глаза светлее. А что касается брата Зимы, Припая? У него уже отличий имелось больше. Чешуя бело-голубая, напоминает обыкновенный лёд, когти остры так же, как и у сестры, изнанка крыльев темнее, чем у Зимы или Проруби, она синяя. Знакомая вздыбленная шипастая грива, вдоль хребта тоже полно шипов, и хвост оканчивается шестопёром. В отличие от сестрицы и матери, шипы не были белыми, а имели такой же окрас, как и тело, но при этом немного темнее. Мордочка вытянутая, не настолько утончённая, как у Зимы, ведь он был самцом; у Припая имелась некоторая странность: по линии носа до лба росли крошечные чисто-белые, как первый снег, отростки, которым вскоре предстоит стать новыми шипами. Эта отличительная особенность, к счастью, не делала из него какого-то иноплеменника. Глаза такие же, как у Зимы, — сапфировые. Подойдя к Проруби, драконята, следуя правилам этикета, почтительно склонились перед вышестоящей ледяной, максимально стараясь при том держаться достойнее — не как покорные рабы, а как уважающие стоящего выше на несколько кругов, умеющие держаться твёрдо. Скорее всего, сейчас у дракончиков вышло плохо, потому что сверху до их ушей донёсся раздражённый вздох матери. Дело дрянь, когда Прорубь недовольна, наказания или выговора ни за что не избежать, пусть хоть сама королева запретит ей это делать. Впрочем, пока что матерь не была настроена на мучение своих детей. На некоторое время можно спокойно выдохнуть. — Довольно. Можете поднять головы, — кратко изрекла Прорубь холодным голосом, напоминающим скрежет когтями-серпами о лёд. Драконята повиновались. Подняв головы, они приняли разговорные стойки, требующие сидеть прямо и гордо, но без лишней надменности, если разговариваешь с вышестоящим в иерархии. Видимо, это также вышло очень плохо, поскольку ледяной взгляд матери ужесточился, хоть внешне она и оставалась невозмутимой. Ну а что поделать? Сидеть прямо ещё сложнее, чем правильно кланяться... — Теперь, когда мы снова свободны в передвижении и можем пользоваться дворцом, ваши занятия будут возобновлены, — продолжила Прорубь, бросив мимолётный взор на подходящую прислугу. Это была уже другая, её уста не шипели. — В самые кратчайшие сроки. Ожидайте меня ближе к вечеру и будьте готовы. Не пытайтесь расслабиться даже на миг и непременно учитесь. Ваши стойки отвратительны, я в первую очередь займусь именно ими. Вам пора бы уже научиться держаться как следует. Я не допущу, чтобы вы опозорили нашу семью. Разочаруете меня вновь — как минимум останетесь без еды. Зима опешила. Нет, разумеется, мать всегда была очень требовательной и не принимала никаких отговорок. Чем старше они с братом становились, тем жёстче Прорубь контролировала их. Это уже стало привычным. Но сейчас! Ледяное королевство уже давно не видывало таких бурь, история подтвердит, воздух пропитался чем-то зловещим, а с окончанием непогоды это зло как будто отступило. Тут явно замешана пускай хоть и самая слабая, но магия... Или у Зимы просто разыгралось воображение, и её чувства фальшивые, а все остальные на самом деле не ощущали мистики? Только видели бурю... Даже так, неужели можно спокойно реагировать на это и сразу возвращаться к привычной жизни? — Но, мама... — попыталась было донести свою мысль Зима, но её быстро прервали. — Я не давала разрешения тебе говорить, — холодно, но жёстко отрезала дочь Прорубь. — Невежество. Пока меня не будет, чтоб тренировались, хоть до потери сознания. По возращении надеюсь увидеть вашу работу над ошибками. Разговор окончен. Отведи их к себе в комнату, — распорядилась ледяная драконесса, обращаясь к служанке, и удалилась. Зима собиралась было последовать за матерью, желая узреть, что изменилось за стенами дворца, удовлетворить маленький порыв любопытства, но вовремя сдержалась, зная, что в таком случае мать отчитает её и точно потом накажет. Вместе с тем она удержала на месте и скалящегося брата, чтобы тот не сотворил какую-нибудь глупость. Неохотно, но Припай быстро вернул себе прежний безэмоциональный вид, и драконята направились вслед за прислугой к себе в комнату несколькими этажами выше. По пути, на одном из перекрёстков коридоров, группа ледяных пересеклась с одним из обитателей замка, направляющимся в противоположную от неё сторону. Зима бы не обратила на него внимание, так как мимо прошло до этого ещё несколько ледяных, если бы не одна мелочь. Проходя рядом со служанкой Проруби, дракончик, несколько младше, чем они с Припаем, чуть растерялся и неловко поклонился, кинув перед этим взгляд на маленьких принца и принцессу. Взрослая ледяная не остановилась и продолжала идти, удостоив дракончика только фразой: «Ступай дальше». Когда Зима проходила мимо него, она коротко на него взглянула и узнала дракончика. Абсолютно полностью белый, словно снег, и поблёскивает, как кристаллики снежинок. По телосложению схож с Припаем. Шипы также идут от шеи до хвоста; по длине они не очень большие на спине и на этом самом хвосте. Зато грива весьма красива и опасна на вид. Глаза зеленоватые, как один из оттенков льда. Когда дракончик уже остался позади, Зима также смогла заметить, как Припай и тот малый ледяной приветливо улыбнулись друг другу и обменялись кивками. Нет сомнений, это Снежник. Среди всех драконят Припай только с ним успел нормально познакомиться. Знакомство вышло, надо сказать, довольно банальным, особенно если присмотреться к характеру Припая. Это было ещё на второй экскурсии, когда дракончики могли выйти во двор замка. В тот день, что удивительно, не Зима, а именно Припай оторвался от группы. Когда его обнаружили, тот агрессивно о чём-то спорил с ледяным на год старше детёнышей Проруби, а позади маленького принца сжался в страхе чуть более молодой дракончик. Это и был Снежник. Припай его защищал. Но за дерзость перед вышестоящим в иерархии храбреца понизили, он едва не попал на последнее место седьмого круга. Ох, как же ему тогда влетело от матери, она была в гневе... Зато Припай обзавёлся первым ледяным, с кем оказалось приятно познакомиться. А почему же знакомство вышло «классическим» для принца? Потому что тот часто действовал подобным образом, он всегда стремился защитить того, кто не мог ответить. Ещё с тех пор, когда драконята не могли говорить, если злобная прислуга ругала Зиму, Припай неоднократно заступался за сестру, кусая шипящую ледяную за палец или и вовсе вцепившись в неё. Отцепить его было очень сложно. Что удивительно, перед матерью он всегда был робок и никогда не решался нападать на неё, даже чтобы заступиться за родную сестру. Они оба её побаивались. Лишь недавно Припай обрёл смелость хотя бы за спиной Проруби беззвучно рычать ей вслед. Пока Зима погрузилась в воспоминания своей осознанной жизни, служанка уже довела драконят до комнаты. Брат с сестрой вошли внутрь, и взрослая ледяная закрыла за ними дверь. Припай спустя минуту прошёлся до центра помещения и сел, стараясь выглядеть настолько гордо, насколько возможно. — А так ведь лучше? — ещё тонким голоском спросил принц. — Я бы сказала, что это очень хорошо, но мне кажется, маме всё равно не понравится, — ответила Зима, подойдя к брату почти вплотную и сев в такую же позу. При упоминании матери драконица ненадолго задумалась: а почему папу они видят так редко? Все разы, когда принцесса его видела, можно пересчитать по пальцем обеих лап, наверное... Впрочем, сейчас нужно заботиться о другом. — А как я? — Думаю, не лучше моего, — улыбнулся братец, но под недовольным взглядом сестры быстро добавил: — Но и не хуже. Мы сидим одинаково... На пару секунд Припай отвлёкся, опустил голову и вдруг жизнерадостно улыбнулся. — Слушай, а давай поиграем! Давай, кто кого переборит! Или в догонялки... — Мама будет недовольна, — угрюмо опустила Зима брата с небес на землю. — Она всегда такая хмурая, а если мы плохо будем учиться, она нас накажет. Я не хочу, чтобы мама меня наказывала. Нет-нет-нет... — Да, я тоже не хочу, — погрустнел Припай и прилёг на пол, поджав под себя лапки. — Но мы ведь делаем всё, что она говорит. Почему она до сих пор нами недовольна? — Мне кажется, она и все взрослые такие, — Зима обвила свои лапки хвостом. — Я видела, они все выглядят одинаково. Все хмурые, строгие и вредные. Они даже... — глаза драконицы вдруг расширились, и она в нетерпении уставилась на озадаченного таким видом сестры Припая. — Слушай, а когда шла буря, ты... ничего не почувствовал? Ну, то есть... чего-то такого...? — Нечто ужасное? — уточнил брат. — Да. — А после неё словно стало легче дышать? — Да! — живо кивнула Зима. — А я боялся, что один такой, — хихикнул Припай. — Как думаешь, так и должно быть? Ну... когда идёт буря? — Не знаю, — нахмурилась Зима. — Мне почему-то кажется, что это неправильно.