***
Она поет - и звуки тают Как поцелуи на устах, Глядит - и небеса играют В ее божественных глазах; Михаил Юрьевич Лермонтов
Молодой человек стягивал с себя рубаху небрежными и неспешными движениями, пусть и знал – у него и его спутницы времени не так много. В их случае нужно было делать всё быстро: снимать одежду, ограничить прелюдия, оставив лишь несколько мимолётных поцелуев, и обойтись без попыток раздразнить. Но молодые люди были мало озабочены количеством оставшихся у них минут. Они казались для пары чем-то вроде сущего пустяка, не стоящего того, чтобы занимать собою мысли и вынуждать беспокоиться, трясясь в страхе не успеть. Молодым людям казалось, что весь мир, включая «важных» гостей, способен подождать их. Рубаха вскоре была снята с плеч молодого человека, Анатоля Курагина, и отброшена в сторону, к вещам недавно вступившей в брак с графом Безуховым, Элен. Она, закинув ногу на ногу, сидела на их с мужем кровати и внимательно, не опуская головы и нисколько не смущаясь, смотрела на брата. Он ловил на себе этот взгляд, страстный, жаждущий и развратный. Анатоль никогда бы не сказал вслух того, что ему безразлично, когда дамы смотрят на него так. Они сразу начинают ощущаться какими-то грязными, жалкими и ничтожными в своей готовности отдаться первому встречному незнакомцу с красивыми речами и обещаниями. Но Элен для Анатолия выглядела иначе: он чувствовал – не он хозяин ситуации, не он завёл игру по одурманиванию наивного разума, не он решил зайти дальше танца. Элен, именно она распорядилась всем так, пусть она и не вымолвила ни слова, Анатоль понимал её по одним лишь глазам. Они говорили многое, начиная с презрения к супругу и скуки от жизни с ним. Это стало известно и без длинных и красноречивых разговоров о будущей жизни, какие обычно происходили у братьев и сестёр, вышедших замуж. Анатоль быстрыми неаккуратными движениями, отдающими некой самовлюблённостью, снял обувь и пнул её в угол, к остальным вещам. Элен смотрела на это с приподнятой бровью и лёгкой усмешкой, показывающей, что попытки Анатоля раздразнить не возымеет совершенно никакого эффекта. Графиня Безухова была готова ждать брата долго, не показывая нетерпения и трепетания перед предстоящим развратом, ставший слухом, вьющимся вокруг семьи Курагиных. Буквально каждая светская дама считала своим долгом начать шептаться с «подругой» при виде членов семьи Курагиных. Никто ничего не говорил в лицо, предпочитая шептаться за спинами. Однако в слухах была львиная доза правды. — Нравится? — Анатоль гордо выпрямил грудь и облизнул губы. – Скажи же, что тебе нравится. Он прекрасно знал, как сильно любит его тело Элен. Она ни на кого так не смотрела, как на обнажённого брата. Подобное только тешило его самолюбие и заставляло лишний раз улыбаться. — Мне больше по душе, когда ты молчишь и занимаешься более полезным делом, — Элен запрокинула голову назад. Анатоль поджал губы, наблюдая за тем, как мышцы шеи Элен слегка напряглись. Хотелось поцеловать эту кожу, а после прикусить и услышать в ответ сдавленный стон. Он будет намного слаще и приятнее, чем у всех любовниц Анатоля, вместе взятых. Голоса у них были красивыми, но никак не на уровне Элен, чей шёпот завораживал, и вызывал желание забыть обо всём. — Ну признай же, дорогая сестра, что я намного лучше твоего муженька. Как там его... Кьер Безухов? Или Мьер Безухов? — Анатоль подошёл к Элен и чуть наклонился, дабы быть на одном уровне с ней. Он, мягко говоря, недолюбливал Пьера Безухова, мужа сестры. Этот толстый глуповатый и невероятно наивный мужчина, по мнению Анатоля, не был достоин Элен. Та казалась чуть ли не небесным существом, пришедшим на землю, а Пьер – просто богатой свиньёй. Правда. Ему можно было отдать должное: он не бил Элен и обходился с ней с нежностью. Однако Анатоль не переставал его презирать, считая, что Пьера красило исключительно приличное состояние. По правде говоря, Курагин ревновал Элен к Пьеру. Это было глупо, начиная с факта замужества Элен, заканчивая тем, что Анатоль сам поклялся сестре, что в их ненормальных отношениях не будет ревности. Он нагло солгал, ведь не ревновать Элен было физически невозможно. Элен усмехнулась и посмотрела в глаза брата. Последний не сумел сдержать своего нетерпения и переменулся с ноги на ногу. Такой простой жест послужил для Элен сигналом, говорящим: "Я весь твой, делай со мной, что хочешь". Действительно, Анатоль был готов задушить в себе гордость (гордыню) и выполнить любой приказ, если его произнесёт Элен. Она единственная женщина, в чьей власти находился Анатоль, которого всё знали как сердцееда. Да даже жена, оставшаяся в другой стране не могла повлиять на него. Анатоль видел в той девушке исключительно шанс на спасение (тогда были не самые лучшие обстоятельства). Он сразу сказал жене, что брак являлся пустышкой, служащий исключительно для спасения. — Он Пьер Безухов, — Элен провела пальцем по груди Анатоля, заставив того вздрогнуть. — И да, ты намного лучше его, можешь гордиться, мой cher frère. Хотя... на фоне моего дорогого мужа кто угодно будет лучше, – весело и тихо хихикнула она, прикрыв рот ладонью. Анатоль чуть не подпрыгнул от радости, услышав это (он предпочёл проигнорировать явную насмешку над собой). Конечно, он трепетал перед старшей сестрой, считая её лучшей во всё мире. Ни одна женщина не могла сравниться с ней, а если и пыталась — с треском терпела крах. — На колени, cher frère, — коротко произнесла Элен, указав пальцем вниз и облизав пересохшие губы. Анатоль послушно встал на колени. Он не привык так унижаться перед кем-то, особенно перед любовницами. Однако перечить Элен язык не поворачивался. Она говорила, и Анатоль послушно исполнял любой приказ. Если бы она сказала, что нужно принести в зубах тапочки — Анатоль бы так и сделал. Он бы задушил в себе всю гордость, лишь бы его cher soeur была довольна. Элен сменила положение, раздвинула ноги и прикрыла глаза в немом намёке. Анатоль положил ладонь на её бедра и провёл языком по промежности. Он немного толкнулся, углубившись, и этим действием "раздвинул" малые половые губы. Анатоль почувствовал, как на кончике языка осел лёгкий солоноватый привкус. Последний возникал только в подобные моменты близости с Элен. Перед другими девушками Анатоль не становился на колени и не пылал желанием так унижаться. Как бы не была красива и обворожительна любовница, Курагин не позволял ей слишком много. Однако он был полностью во власти старшей сестры. — Анатоль... Анатоль, у нас не так много времени... — Элен зарылась пальцами в густые волосы брата и довольно промычала. Он прикрыл глаза, наслаждаясь столь чудным голосом. Он ласкал слух и заставлял подчиняться без лишних вопросов и упрямства. Последним не было место, когда рядом находилась Элен. Именно она всем руководила, в том числе и упрямым, самовлюблённым братом. Анатоль медленно провёл языком вверх, задевая клитор. Это заставило Элен шумно вздохнуть, но не более того. Она специально "держалась лицо", чтобы позлить Анатоля и вынудить его "работать" лучше. Это всегда срабатывало, ведь хладнокровная реакция задевала самолюбие Анатоля. Он злился сперва на Элен, а после на самого себя. Долго ненавидеть сестру у него плохо получалось: он в своём обожании был слеп, и любые негативные эмоции быстро сходили на нет. Хотя на Элен можно было злиться по многим причинам. Она просто заставляла забыть об их существовании при помощи яркой обворожительной улыбки. Элен слегка ослабила хватку, что позволило Анатолю немного поменять положение. Он крепче сжал чужие бёдра и вновь не спеша провёл языком по клитору, а потом – снова и снова. Дышать Анатолю было несколько сложно, он чередовал ротовые и носовые вдохни, от чего возникал странный звук. Он веселил Элен, с чьего рта слетали едва слышные стоны. Они были бы намного-намного громче, не желай графиня Безухова (для Анатоля она всегда будет Курагиной) подразнить брата. Она пыталась делать вид, словно ей всё равно на ласки, прикосновения и сам факт близости. Конечно, это было не так: внутри Элен радостно хлопала в ладоши, умоляя Анатоля не останавливаться. – Быстрее, – вопреки внутренним желаниям Элен не просила, а приказывала. – Быстрее, Анатоль... Тот позволил себе дерзость – проигнорировать прямое требование и сделать всё по-своему. Это не было опасно, ведь Элен за подобное никогда бы не смогла убить. Зато в её власти была возможность перестать обращать внимание на Анатоля. Для последнего подобное было самым страшным. Так что он пошёл на огромный риск, когда ослушался Элен и замедлил движения. – Что такое, Анатоль? – Элен «обняла» ногами брата, этим подтолкнув его немного вперёд. – Что-то случилось? Анатоль не ответил, он попробовал принять более-менее удобное положение, после чего снова принялся облизывать. На языке всё отчётливее и отчётливее ощущался солоноватый вкус. Его нельзя было сравнить ни с чем. Анатоль не мог назвать его приятным. Удовольствие доставляло само присутствие Элен. Будь на её месте другая женщина – Анатоля бы стошнило. Он глубоко вздохнул и обвёл языком клитор по кругу. Это заставило Элен громко и коротко простонать и сжать волосы брата сильнее. Он мысленно усмехнулся, понимая, что находится на «верном пути». Анатоль вновь повторил это же движение, наслаждаясь протяжным мычанием. Во рту Анатоля было немного выделений, они «оседали» на всей поверхности языка тонким солоноватым слоем. Хотелось выпить воды, чтобы не чувствовать этого вкуса. Однако Анатоль не мог отстраниться, ведь Элен наградила бы его тем самым взглядом, полным глубокого разочарования. Анатоль слегка надавил языком на клитор, продолжив вылизывать. Элен опять не сдержалась и коротко простонала, после чего немного дёрнулась. Анатоль знал – это подёргивание означало, что он всё сделал правильно.***