Может быть он бы и прошёл мимо, даже не смотря на бинты, напоминающие одного человека.
Что же ему помешало?
Тяжесть, которая виднелась на довольно красивом лице? Тяжёлый вздох? Или же нечто иное?
Сейчас Осаму походил на бродячего кота, и Рюноске, сам того не понимая, улыбнулся и подошёл к знакомому.
— Что вы тут делаете? — Акутагава легко потряхивает Осаму, и тот поднимает свои карие глаза.
— Ооо… Иде… Иде… Идеальный человек! — наконец вспомнил Дазай и улыбнулся. — А ты чего тут?
— Домой иду. — ответил Рюноске на забавный вопрос, предварительно усмехнувшись. — Вы в порядке?
— Неа. — слишком честно ответил парень и засмеялся.
— Где ваш дом? — Рюноске присел рядом, налаживая контакт.
— Ага, так я и сказал! А вдруг ты меня ограбить хочешь? М? Или изнасиловать… — Осаму немного отстранился, презрительно осматривая парня с головы до ног, а затем положил руки крестом на груди, тем самым «скрываясь».
— Боже, — удивился атеист Рюноске. — да вы пьяный в стельку.
Тяжёлое тело, больше похожее на труп, перебирало ногами, упав на спину Акутагавы.
— Ля-ля-ля! Мы везём с собой кота!
— Это точно… — шикнул парень на «чудесное» пение суицидника. Сейчас вроде бы не март, но этот кот поёт громче оперной актрисы.
Они уже подходили к дому Акутагавы. Парень сам не понимал, зачем это делает. Просто… Это казалось правильным.
Правильным. Ха. С каких пор, Рюноске следует за тем что правильно?
Кошки подскочили с нагретых мест, увидев знакомого человека, белая потянулась и спрыгнула за подругой.
— Приветик, — поздоровался Акутагава, не наклоняясь. — сейчас я отнесу его и покормлю вас. — он улыбнулся и кошки, словно поняв его, разошлись пропуская двоих в подъезд.
— Подкармливаешь кошечек? — спросил Осаму, когда они уже зашли в квартиру. — и правда идеальный…
Последнее он сказал настолько тихо, что Акутагава даже не обратил на это внимание.
— Ага. Ложитесь, я сейчас вернусь. — самонадеянно и слишком наивно оставлять почти незнакомого человека одного в квартире, но там и брать то было нечего. Разве что кошачий корм.
Акутагава ухмыльнулся и погладил кушающих кошек по головке.
— О. Ты сегодня рано. — за спиной появилась девушка с тем же набором. — я думала их покормить.
— Ага. Отпустили пораньше. Я уже пойду. — Акутагава махнул рукой, прощаясь.
— Акутагава, не перетруждайся. Кто же будет кормить этих малышек, если ты умрёшь? — девушка посмеялась, указывая на умывающихся девочек.
— Хах. Хорошо, но если я всё-таки умру, позаботься о них. — Рюноске, не сдержавшись, засмеялся, поддерживая шутку.
— Я тебе дам — умрёшь! Из могилы достану. — её взгляд смягчился и она улыбнулась. — Отдохни, хорошо?
— Ага, я пошёл.
— Пока! — девушка помахала вслед уходящему и переключилась на кошек. — Если Акутагава вас уже покормил, то я могу потискать! Идите ко мне, солнышки!
«Кто эта девушка?»
Осаму смотрел в окно на кухне, уже стемнело, но фонарь, освещавший улицу, спасал ситуацию, но эта девушка, из-за которой смеялся Акутагава, вызывала негативные чувства, хотя улыбалась и смеялась, а вокруг неё витала тёплая аура. Они с Акутагавой вместе кормили котов и это, почему-то, раздражало.
Осаму никогда бы не подумал кормить бродячих животных, ни котов, ни собак.
Хотя у него был знакомый, который любил всех. Детей, собак, кошек, всех накормит, всех напоит.
Он и Дазаю помог, когда тот сбежал из дома.
«Нужно будет проведать его…» — его размышления прервал звук хлопающей двери.
— О. Не спите? — он пронёс на кухню большой пакет с кошачьим кормом, удивившись новому знакомому.
— Кто та девушка? — смотря на свои руки, спросил шатен, он явно переживал по этому поводу, хотя Рюноске не понимал из-за чего.
— Кто? А. Люси. Соседка моя, мы вместе кормим котят.
— Ясно. — Дазай хмыкнул, отходя от окна. Красный румянец на щеках и кончиках ушей непонятного происхождения уже был не так ярок.
Акутагава недолго стоял, облакатившись об косяк, а потом, не говоря ни слова, ушёл вглубь.
Осаму лёгкой походкой последовал за ним, и, заглянув в комнату, застал его за переодеванием.
Всё его тело в мелких шрамах, по-видимому от усердных тренировок или чего подобного.
Сердце пропустило удар, когда серые глаза устремились прямо в душу.
Он никак не отреагировал и, надев футболку, полез в шкаф за футоном.
Дазай ухмыльнулся, перед этим человеком не хотелось скрывать свои истинные чувства, но в то же время желание показать себя с лучшей стороны кричало в голове. Он впервые чувствовал себя так легко, без тяготения на сердце и без болезненной наспех натянутой улыбки. Акутагава не улыбался, лишь той девушке удалось увидеть его улыбку. И от этой мысли внутри распирало недовольство и непонятная злость. Кажется, он трезвеет.
Рюноске разложил футон и, вздохнув, уставился на проделанную работу.
— Ложитесь. — он взглядом указал на футон, проходя в ванную.
Вскоре послышался звук шипения воды.
Он добрый. Слишком добрый. Скольким людям помог этот идеал? Он не первый, такой же как все.
Такой же.
Он правда такой же или хуже?
Если в голове у Акутагавы он такой же как все, то это довольно неплохо…
«Ну и зачем я его позвал? Мог же в мотеле поселить на одну ночь и всё.» — Акутагава пытался понять.
Единственные, кому он помогал это двум кошкам, живущим под окнами, а тут сразу человек с суицидальными наклонностями. Ему это надо? Он далеко не психолог, скорее даже наоборот.
«Сделанного не воротишь. Пусть спит у меня.»
И Дазай спит. Он уже лёг на футон, закрыв глаза.
Акутагава вздыхает, улыбаясь, и щёлкает выключателем, погружая комнату в темноту.
Он закрыл глаза, но, слушая чужое дыхание, не мог уснуть. Его сон, в обычное время, нарушал только тик часов, в настоящее время остановившийся.
Это сопение, наверняка, самое тихое в мире, его сестра, приезжавшая раз в несколько лет и то больше не сопела, а храпела.
Акутагава усмехнулся, открывая глаза и натыкаясь на карие глаза, смотрящие без прежней пелены алкоголя. Этот взгляд пробирает до дрожи и Рюноске подсознательно сглатывает, поддерживая зрительный контакт.
При лунном свете, тускло освещающем комнату, каштановые волосы Дазая выглядят как самые чёрные на свете, а в глазах непонятный блеск жизни.
До этого момента Осаму не жил, — выживал. Но лёгкая ухмылка, промелькнувшая на каменном лице отдалась в сердце учащённым биением, словно возраждая или исцеляя.
Погрузившись в свои мысли, Дазай не сразу понял, что смотрит в серые, такие же безжизненные глаза. Он вздрогнул, нехотя отводя глаза, но всё ещё чувствуя прожигающий взгляд. Кажется, этому человеку неизвестны чувства, но то, с какой нежностью он смотрел на кошек, всё ещё отдавалось в памяти, как самый яркий момент с начала их незадавшегося знакомства. Хотя, скорее самый яркий момент был как раз тогда, когда Рюноске кричал на него о «самобичевании».
Возможно, ему не понять. Вокруг него, наверняка, есть множество людей, которые его любят, с которыми ему хорошо. И это разочарование, заставляет плотно сжать зубы, стараясь не думать об этих глупостях.
Если он не чувствует ничего такого, это хорошо, это прекрасно. Пусть только Осаму страдает. Пусть на лице Рюноске хотя бы изредка будет эта ухмылка.
***
Странно просыпаться до восходов солнца от запаха еды. Точнее восход солнца уже произошёл, но давайте признаем честно, 5 часов утра не самое лучшее время для пробуждения от сладкого сна.
Дазай еле поднимается, но не чувствует сильной усталости. Может из-за того, что вчера лёг и уснул намного раньше, чем обычно, а может потому что спал на новом месте и, можно сказать, не один.
На кухне орудует Акутагава, сверяющийся с рецептом из интернета.
— Вы проснулись? Сейчас омлет будет готов. — неуверенно отвечает Акутагава, мимолётно смотря на Дазая и возвращая взгляд к телефону.
Мокрая футболка и волосы, с которых спадают капельки воды. Дазай улыбается, рассматривая пряди издалека, они, как и их обладатель, кажутся недоступными, словно защищены рвом с лавой, десятиметровой каменной стеной и огнедышащим драконом.
— Ты живёшь один? — внезапно спрашивает Дазай, насильно отрывая взгляд от прилипшей к телу футболки.
— Да. А вы?
— Тоже. — кивает Осаму, но задумывается, почему?
Почему этот человек один? Он ведь словно тот самый принц на белом коне, которого должна почитать каждая принцесса.
«Может принцессы кончились?» — усмехается Дазай с собственной шутки, продолжая смотреть, как старательно готовит Акутагава.
— Готово. — он выключает плиту, раскладывая омлет по тарелкам. Это было самое доступное и лёгкое блюдо, которое смог найти Акутагава (после жаренных яиц, естественно).
Осаму садится напротив Акутагавы, возле поставленной тарелки и неуверенно начинает есть.
Внутри какое-то приятное ощущение заботы. Как давно он не ел чего-нибудь, кроме наскоро сделанных бутербродов и крепкого кофе, от которого потом подташнивало? Наверное уже несколько лет.
Горячий сок обжёг язык и Дазай подышал с открытым ртом, охлаждая, и услышал смешок, такой детский, искренний, невинный.
На лице Рюноске расплылась улыбка и осталась, даже когда он больше не смотрел на Дазая.
Он снова кормит их. А Дазай внимательно за всем наблюдает, словно от этого зависит его жизнь.
Он запоминает всё. Каждый ласковый взгляд и тёплую улыбку. Кажется, словно Акутагава начал улыбаться чаще. Только за это недолгое утро это уже четвёртая улыбка, которую уловил Осаму. В этой квартире оживлённо, хорошо, комфортно, в его собственном доме он не почувствует ничего, кроме грусти и внезапно нахлынувшей печали.
Кажется и вправду, дом зависит от его владельца.
***
Снова злосчастная работа, только без орущего Куникиды. Правда, в этом месте только Куникида и не скрывает свои чувства по отношению к Дазаю. Без Доппо в этом месте слишком лицемерно.
А Акутагава? Он тоже, как и все, лицемерит? Но он кажется искренним, правда слишком хорошим для всего этого ужасного мира.
Дазай ненавидит всех, кроме него и Одасаку, могила которого находится совсем недалеко. Кроме него, эту могилу посещают и все детишки, которых он растил. Теперь им по 14-16, но они даже не помнят Дазая, а он не стремится с ними заново знакомиться.
Осаму допечатывает ещё один отчёт, сверяясь с записанными показаниями, и вздыхает, накрывая ладонью глаза. Они ужасно болят и, наверное, покраснели.
Взгляд устремляется к телефону, в котором номер Рюноске. В голове прыгают выученные на зубок цифры и улыбка сама расстягивается на лице, как нечто обычное, без чего Дазай не выходит из дома.
Он закрывает готовый файл и печатает сообщение.
Возможно, он его отвлекает, но когда Дазаю не было всё равно? Сейчас. Он нерешительно обдумывает всё, но всё же нажимает на самолётик, отправляя набранное и несколько раз прочитанное сообщение.
Приветик) Работаешь?
Он ещё раз перечитывает короткое сообщение, обдумывая, может скобочка была лишней?
Ответ не заставил себя ждать.
Нет. Пью кофе.
Дазай облегчённо выдохнул, решая, чего бы ещё написать, но его опередили.
А вы что делаете?
Осаму прикусил губу, пробегаясь глазами по сообщению и быстро печатая.
Закончил работать. Хочу домой.
Ложь. «Домой» означает хочу залезть под одеяло, обнимая его так крепко, как это возможно. Иногда, ходя по квартире в голове проскакивала мысль «хочу домой». Сейчас, на самом деле, он хотел видеть Акутагаву, пока что этого было достаточно. Или быть у него в квартире. Там в сотни раз лучше, чем у него дома.
Во сколько заканчиваете?
Рабочий день до семи вечера, но весь отдел облегчённо вздохнёт, если Дазай уйдёт поскорее. Поэтому, недолго подумав, он ответил:
Когда как, а ты?
Сегодня часов в шесть, обычно позже.
В голове Дазая проскакивает безумная мысль. Желание увидеть его было таким сильным, что Дазай не сдержался — написал.
Не хочешь встретиться, часов в семь сегодня?
