***
Два дня спустя Регулус аппарировал обратно в пещеру. Он был настолько знаком с этим местом, что для него расколоться было практически невозможно, даже учитывая пройденное расстояние. Он посмотрел на большой выступающий камень, в котором уже дважды погиб, и отвернулся. Не в этот раз. Потребовалось полчаса, чтобы найти признаки цивилизации, его метла открыла ему прекрасный вид на землю, окружающую пещеру, и за скалами, где бы он ни был. Городок был маленьким и в некотором смысле выглядел почти, как Хогсмид. Но не было никакого гула магии, никакого шевеления мифических существ или шёпота заклинаний. Просто тишина ранним утром. Было достаточно легко найти название города и точное местоположение, где он был; Сифорд, Восточный Сассекс. На самом деле, это было недалеко от Лондона. Там были истории о пещере. О том, что там водились привидения, и что родители больше не разрешали своим детям играть в пещерах пляжа из-за «сирен» и «морских чудовищ». Не морские чудовища, — фыркнул про себя Регулус, — просто ожившие трупы жертв тёмного волшебника. Одна пожилая женщина прошептала историю об инциденте в той же пещере, в которой был спрятан крестраж. Регулус не был уверен, как эти дети вообще попали в пещеру, когда та была магически защищена, но ему было гораздо любопытнее, что женщина сказала о самом инциденте. — Это было ужасно, — пробормотала леди, качая головой. — Я была совсем молода, но я помню это, помню. Те дети не говорили, даже не пискнули. Они просто плакали и плакали, и нам пришлось вызвать врача, чтобы помочь, но было похоже, что они просто застыли в шоке. Никто не знает, что они нашли в той пещере, но этого было достаточно, чтобы напугать их и заставить замолчать! Она вздохнула, ворча. Морщинистый старый палец поднялся в воздух, когда она потрясла им. — За исключением того единственного мальчика, конечно. Противный мальчишка. Видите, он улыбался. Как будто все это было так весело, — она наклонилась ближе к Регулусу. — И по сей день я думаю, что это был тот противный мальчик, который напугал других детей до немоты. Ужасный-ужасный мальчик. Регулус посетил доктора, который был там в тот день, по-видимому, всё ещё жив после сорока лет или около того. Спустя одно imperio и obliviate у него был простой документ, в котором излагались события, произошедшие между некими Эми Бенсон, Деннисом Бишопом и Томом Реддлом.***
Потребовалось много усилий, чтобы не закатить — как сказал бы Поттер — истерику на следующей неделе. Гриффиндорец был в некотором роде лающим, не кусающимся персонажем, и поэтому Регулус не слишком задумывался над своими словами, когда произносил их. Но в следующий понедельник он снова пришёл и обнаружил, что Поттер делает круги по зелёной лужайке поля. И почему-то это было ещё более раздражающим, потому что, ради Мерлина, Регулус тоже хотел сделать круги в то утро! Возможно, Поттер каким-то образом стал очень талантливым легилиментом за одну неделю и использовал его на Регулусе без его ведома. (Что крайне маловероятно. Не из-за неспособности Поттера научиться легилименции — на самом деле он был довольно талантливым волшебником, и это заставляло Регулуса презирать его ещё больше — а потому, что Регулус был лучше. Его окклюменция была слишком продвинута, чтобы кто-то мог прочитать его так, чтобы он даже не заметил.) Поттер поднял руки в универсальном знаке капитуляции, как только увидел, что Регулус направляется к нему. — Что я говорил о том, чтобы не устраивать истерику? — крикнул мерзавец, его голос был таким противным. Регулус закатил глаза. — Заткнись. Что ты делаешь? — Э-эм… — Поттер огляделся, — разминка? — Ну, не надо. — Мы действительно делаем это снова? — сказал Поттер, подняв густую бровь. — Ты действительно пытаешься довести меня до безумия? Внезапная улыбка появилась на губах другого, как будто это была совершенно естественная привычка. Честно говоря, вероятно, так оно и было. — Не знал, что я оказал на тебя такое влияние, Блэк, — самодовольно сказал Поттер, скрестив руки на груди и переместив свой вес. Как один человек может быть таким самоуверенным? — Единственное влияние, которое ты оказываешь на меня, это подталкиваешь меня ближе к самоубийству, — усмехнулся Регулус. Это была шутка, плохая шутка, но Поттер всё равно вздрогнул. — Тебе всегда нужно так шутить? — спросил он. — Что? Поттер пожал плечами, его поза лишь слегка изменилась. Едва заметно, но Регулус всегда был чертовски хорош в наблюдении за происходящим. — Эти шутки о том, как… знаешь… — Покончить с собой? — невозмутимо уточнил Регулус. У Поттера хватило наглости смущённо оглянуться. — Да. Я просто не… я бы предпочёл, чтобы ты не шутил об этом вокруг меня. Это заставило Регулуса на мгновение задуматься. У него всегда было мрачное чувство юмора, что-то, что было в семье Блэков и было невыразимой слизеринской чертой. Сириус вырос из этого, но Регулус только углубился, когда все вокруг него отпускали одни и те же шутки. Это не означало, что он не обращал внимания на чувствительность других людей. И эта чувствительность не была плохой или слабой, просто Регулусу обычно не приходилось обращать внимания. Но он не был мудаком, и поэтому не стал настаивать. — Я всё равно не планировал быть рядом с тобой так долго, — спокойно ответил Регулус, мысленно отметив это. Не шутить о самоубийстве (хотя Регулус технически умер дважды, и по крайней мере одно было самоубийством на грани самоубийства, но это была семантика) вокруг Джеймса Поттера. Он сомневался, что эта примечание будет использоваться очень часто. Но это пробудило в Регулусе чувство любопытства. Был ли Поттер просто защищён и поэтому чувствовал себя некомфортно в таких реалиях? У него был какой-то опыт с этим? Знал ли он кого-то, кто… на самом деле, это не имело значения. Правило существовало. — Малыш Блэк? — позвал Поттер. Регулус моргнул, его глаза сфокусировались на руке, которая махала перед его лицом. На каждом пальце были мозоли, ладони выглядели грубыми, несмотря на то, что он обычно надевал перчатки во время полётов. Тонкое золотое кольцо охватывало средний палец его правой руки. — Что? — слизеринец нахмурился. Поттер казался удивлённым. — Я спросил, когда ты это сделал. Регулус нахмурил брови, пытаясь понять, на что намекал Поттер. — Сделал что? — Ты изменил причёску. — Нет, не менял. Голова Поттера склонилась набок, на его губах появилась слабая улыбка. — Значит, часть твоих волос поседела сама по себе? О, — подумал Регулус. Должно быть, большая часть его волос побелела. — Сайрус виноват, — быстро сказал он, не совсем зная, как ещё оправдать это. — Эйвери? Регулус закатил глаза. — Да. Пауза, а затем Поттер вздохнул. — Ты ещё за что-нибудь хотел меня отругать? Регулус сделал паузу. Он ненавидел тот факт, что Поттер, казалось, точно знал, когда что-то сказать. Гриффиндорец обрывал его аргументы в пользу сотрудничества таким образом, что он казался незрелым и продолжал настаивать, что было как-то идеально, учитывая, что Регулус ненавидел выглядеть незрелым. Он не знал, всегда ли Поттер был неприятно небрежен, но это несколько помогло выровнять тупую отстранённость Регулуса (хотя он не был уверен, что чувствовал бы то же самое в ситуации, которая требовала серьёзности). И теперь Регулус чувствовал себя незрелым из-за того, что «шипел» из-за мелочи. Поттер так легко подавил его гордость. — Просто… — начал он, на мгновение закрыв рот, пытаясь сдержать ту истерику, которую он чуть не закатил. — Просто убедись, что ты остаёшься на другой стороне поля. Мы не бежим вместе. Ухмылка на мгновение тронула уголки губ Джеймса, прежде чем он кивнул. — Конечно, — а потом он ушёл. Регулус смотрел, как он убегает, его брови нахмурились, когда он обдумывал свои мысли. Он чувствовал себя глупо, а Регулус ненавидел чувствовать себя глупо. На этот раз он почувствовал, что Поттер был взрослым в этой ситуации. Он был слишком раздражён, чтобы заметить это на прошлой неделе, но… тьфу, ему не понравилось, как он повёл себя тогда. Когда Поттер достиг другой стороны поля, Регулус начал свой первый круг. Его обувь — зачарованные, чтобы уменьшить скольжение — ощущались, как второй слой кожи на ногах, подошвы жёсткие, но гибкие. Бегать было тем, в чём он всегда был хорош, хотя он предпочитал летать, как только взял метлу в руки. В этом было чувство ностальгии. Возможно, это было ощущение влажной травы, щекочущей его лодыжки, и то, как это напомнило ему о детстве — визги его и его брата, пение птиц на деревьях, громкое дыхание в ушах и «я поймаю тебя, Реджи!» Это помогло ему выжить во время войны, когда его быстрые ноги были единственным, что могло спасти его от огня могущественных авроров. Регулус был отличным дуэлянтом, но он знал, когда нужно сократить свои потери. Конечно, он был слизеринцем. Бегство, казалось, было неотъемлемой частью его жизни — уклонение от летающих угроз Беллы, быстрое бегство под кровать, прежде чем мать смогла его поймать, бегство от собак в поместье Лестрейнджей, прибытие туда как раз вовремя, чтобы остановить Барти от нападения на Аластора Муди в пылающей ярости горя и ненависти после убийства Эвана. Это было всё, что он мог сделать. Беги. Беги от проблем, беги от последствий, беги от недостатков, ошибок и боли, которую он причинил. Сириус назвал его трусом из-за этого. За исключением того единственного раза. Тот единственный раз в пещере, когда зелье нарисовало его худшие воспоминания и страхи прямо на веках, но, по крайней мере, в тот раз он не убежал. Он не убежал. — Я думал, ты сказал, что мы не будем бежать вместе? Регулус моргнул, ощущение прохладного ветра и щекотания травы на его лодыжках медленно возвращалось. Поттер был рядом с ним, его щёки раскраснелись от напряжения, а ноги двигались быстро. Он даже не понял, что догнал его. — Ты просто слишком медлителен, Поттер, — пожал плечами Регулус, и что-то похожее на ухмылку тронуло уголок его губ. Брови Поттера нахмурились в притворной обиде. — Эй, я один из самых быстрых в своей команде! Регулус фыркнул. — Остальные твои товарищи по команде улитки? И всё же, ты говорил так уверенно о победе в этом сезоне… — Эй! Но слизеринец уже убежал, его худые ноги каким-то образом двигались быстрее, чем у другого ученика. Ноги Регулуса были короче и тоньше, но его мышцы двигались, как жидкость, против силы тяжести. В следующий раз, когда он догнал Поттера, он слегка замедлился, чтобы пнуть другого в икру. — Отвали, — огрызнулся Поттер, но в этом не было никакого жара. — Ты слишком медлителен для охотника, — сказал Регулус. — Это полёт. Он работает. Слизеринец фыркнул. — Твоя метла может только сильно увеличить твою скорость. Бег помогает тренировать тебя, чтобы метла могла реагировать соответствующим образом. Мётлы обладают магией, они могут только ускорить то, что уже есть. Поттер казался немного запыхавшимся. — Как бег помогает… помогает метле? — Твоё тело привыкает к скорости, и поэтому твоя координация, рефлексы и равновесие соответственно улучшаются. Подумай об этом как о том, что изучение одного языка облегчает изучение второго языка. Бег тренирует тебя, даже если это не то же самое, что полёт. Гриффиндорец нахмурился. — Итак… — Мой двоюродный дедушка Ликорис мог двигаться быстрее тебя, Поттер, — крикнул Регулус, ускоряясь, его голос срывался с ветра. — И он мёртв!***
— Кто такой Том Реддл? — внезапно спросил голос. Регулус вздрогнул, его перо ужасно царапнуло по пергаменту его блокнота. Он обернулся и увидел Эвана, склонившегося над его плечом и хмурящегося над тем, что писал Регулус. Блондин заметил пристальный взгляд Регулуса через несколько секунд и с любопытством поднял бровь. Они были так близко, что он мог чувствовать дыхание Эвана на своём лице. На скулах другого парня медленно проступил румянец. — Я не знаю, — сказал Регулус, наконец, отвечая на предыдущий вопрос. Он покрутил перо между длинными изящными пальцами и уставился в свой блокнот. Он не добился абсолютно никакого прогресса во всей ситуации с информацией от маггловского доктора. Эми Бенсон, Деннис Бишоп и Том Реддл. Эван напевал, кончики его ушей всё ещё были розовыми. Вздох сорвался с губ Регулуса, когда он снова настроился на урок. Он не был уверен, для чего был этот урок, поскольку они проходили тот же курс в прошлом году (и он знал, что они проходили его и на седьмом курсе). Патронус. Регулус устал от них, как и многие его сверстники. К сожалению, к моменту окончания школы только половина учеников могла создать телесного патронуса, и большинство их лучших воспоминаний было омрачено тенью войны. Сам он никогда ничего подобного не создавал. Начнем с того, что у него не было достаточно хороших воспоминаний. Но профессор, тем не менее, продолжала бубнить, постепенно углубляясь в мозг Регулуса. — Я хочу, чтобы все подумали о том, какие воспоминания могли бы сработать для этого заклинания, — продолжила профессор Торн. — Может быть трудно найти то, что выделяется, и поэтому мозговой штурм разных воспоминаний был бы хорошим началом, чтобы понять, какие из них приносят вам больше счастья. Регулус устал от этой кровавой речи. — Патронусы — защитники от самых отвратительных форм зла. Они — свет, чтобы убить тьму. Ваша память должна приносить вам не только большое счастье, но и большое утешение. Безопасность. Этот покровитель — ваш защитник, так что, возможно, выбранное вами воспоминание — это то место, где вы чувствовали себя наиболее защищёнными. Память о ком-то, кому вы доверяете свою жизнь, своё счастье, всего себя. Регулусу не нравилось думать об этой части. Если бы он даже подумал об этом, то голос всегда звучал бы в его голове, просто маленькая идея, небольшое предложение, шёпот, в котором была надежда. Память о ком-то, кому ты доверяешь свою жизнь, своё счастье, всего себя. И голос прошептал: Сириус. Но это никогда не могло быть воспоминанием о Сириусе, которое вызвало его патронуса, потому что все воспоминания были запятнаны предательством. Джеймс больше брат, чем ты когда-либо был, и как я могу не ненавидеть тебя? Регулус вздрогнул. — Есть идеи, мистер Блэк? — спросил Эван с искусственным лондонским акцентом, пристально вглядываясь и хлопая ресницами. — Боюсь, вы не обращаете внимания. Раздражение сорвалось с губ Регулуса, отчего пряди волос перед его лицом взметнулись вверх. — Что ж, мистер Розье, я должен сказать, что у меня нет идей, к которым вы так стремитесь. Уголки губ Эвана дёрнулись в изумлении. Он никогда не был хорош во всей этой маскировке, особенно по сравнению с самим Барти и Регулусом. На лице Эвана внезапно появилось что-то похожее на разочарование. Он вздохнул. — Каждый раз, когда я пытаюсь что-то придумать, моя голова уходит в другие места. Труднее сосредоточиться на хороших воспоминаниях, чем на плохих. Его голос звучал так сокрушённо, что Регулус поджал губы и закрыл блокнот. Эми Бенсон, Деннис Бишоп и Том Реддл могут подождать. — Ну, — начал Регулус, подперев подбородок ладонью. — Что делает тебя счастливым? Эван изобразил невозмутимое выражение лица. — Это то, что я пытаюсь понять, идиот… — Нет, — младший мальчик закатил глаза. — Не воспоминание, просто идея. Что в первую очередь приходит на ум, когда думаешь о счастье? Он не был уверен, откуда взялась его маленькая искра мудрости, тем более что сам Регулус даже близко не подошёл к разгадке всей истории с патронусом. Молчание затянулось на секунду дольше, чем следовало, и Регулус щёлкнул своего друга по виску. Эван вздрогнул с тихим «ой!» — Ты слишком много думаешь. — Ну, это сложно. Я не знаю… — Перестань думать о патронусе или поиске воспоминаний, это не имеет значения. Закрой глаза и потянись за тем, что кажется самым тёплым, что заставляет тебя почти улыбаться при мысли об этом. Регулусу действительно следовало бы последовать собственному совету, но он был слишком напуган тем, что он мог узнать из этого. Брови Эвана нахмурились, подёргиваясь там, где они сошлись вместе. Он вздохнул, открывая глаза. Регулус выжидательно поднял бровь. Светлые волосы были заправлены за всё ещё покрасневшее ухо, когда Эван поджал губы. — Это глупо, я не… — Было ли это безопасно? — прервал Регулус. Пауза, а затем: — Да. — Что это? Эван фыркнул. — Ты подумаешь, что это глупо, — сказал он. Когда понял, что Регулус всё ещё упрямо ждёт, он сдался. — Прекрасно. Это было как… я не знаю… надежда? Идея конца, в котором всё правильно. И Регулус почувствовал, как всё внутри него рушится. У него не было этого разговора в первой временной шкале (даже во второй он не зашёл так далеко), но он наполовину хотел, чтобы он уже слышал это раньше, чтобы он мог немного подготовиться к этому. Но вместо этого холодное осознание того, что Эван никогда не увидит такого конца, никто из нас не увидит, заставило Регулуса почти дрожать. Он сдержал реакцию, вместо этого кивнув. — Это хорошо, — слова ощущались, как пепел на его языке, пахли дымом, затуманивали горло и душили лёгкие, пока они не отключались. — Тогда, может быть, не воспоминание подпитывает твоего патронуса. Может быть, это идея о том, что грядут лучшие воспоминания. Эван снова поджал губы, глядя на него краем глаза. — Ты звучишь, как директор, когда говоришь это. Регулус почувствовал, как всё его тело съёжилось в ответ. — Нет большего оскорбления, чем это. Его слова были холодными, но выражение его лица было каким угодно. Эван закатил глаза. — Ты такой драматичный. — Ты можешь винить в этом мою кровь, — ответил Регулус, переходя с английского на гладкий французский. Эти слова были удобны для его языка, иногда даже больше, чем английский, несмотря на то, что он не был его родным языком. Он был более плавным, быстрым и лишённым слишком резких звуков, в которых отсутствовал какой-либо акцент. Акцент легко заполнил его рот, чему он был рад, учитывая, что он больше не говорил на нём ежедневно. Эван, будучи единственным из его друзей, кто мог свободно говорить — Сайрус мог уловить несколько слов — слегка улыбнулся этому звуку. — Вы предполагаете, что ваши драматические сюжеты заимствованы у французов, месье Блэк? — поддразнил блондин. Это было так приятно слышать, и язык Эвана всегда произносил французские звуки намного красивее, чем английские. В отличие от Регулуса, первым языком Эвана был французский. — Ваши слова, месье Розье, не мои, — пожал плечами Регулус в ответ. Их прервала профессор Торн, которая неодобрительно фыркнул. Когда Регулус повернулся к передней части класса, пожилая женщина выжидающе подняла бровь. — Что я только что сказала о плане нашего следующего урока, мистер Розье? — спросила она, насмешливо поджав губы. Эван взглянул на Регулуса, который в ответ пожал плечами. — Что-нибудь очень приятное, я уверен, профессор, — Эван ухмыльнулся той дерьмовой ухмылкой, которую он, несомненно, перенял у Барти. — Я не могу сдержать своего волнения. Профессор Торн, похоже, не разделяла их веселья. — Десять очков со Слизерина, а теперь убирайтесь. Класс свободен. Ученики быстро покинули класс, половина из них была готова к тому, что Торн превратится в какого-нибудь дракона и нападёт на них. Временами она могла быть совершенно непредсказуемой. Эван вздохнул, как только они оказались в коридоре, покачиваясь на плече Регулуса. — Тебе повезло, что она была в лучшем настроении, идиот, — усмехнулся Блэк. Но Эван просто слегка повернул голову, самодовольно скривив губы. — Ну, нас отпустили раньше, чем обычно. Пожалуйста. — Мерси, месье, — пошутил Регулус, закатывая глаза. Он расстался с Эваном для следующего урока. Зелья со Слагхорном. Регулусу нравились зелья, действительно нравились, но даже он — ученик Слизерина — мог признать, что Слагхорн не был лучшим учителем. Он даже почти не учил их, вместо этого предоставляя им номер страницы, на которую они могли смотреть. Он любил учебники по зельеварению почти так же сильно, как Снейп, который, как не удивился бы Регулус, спал с этой чёртовой штукой. Их урок был об эликсире жизни, который Регулус считал довольно бесполезным, учитывая, что он сомневался, что кто-нибудь в комнате когда-нибудь доберётся до Философского камня самостоятельно. — Но, конечно, есть и другие способы стать бессмертным, — высказалась одна из учениц Гриффиндора — Флоренс Мэйн, если Регулус правильно помнил. — Люди жадные, не так ли? Я сомневаюсь, что существует так мало способов продлить жизнь. Слагхорн усмехнулся, что-то нервное и успокаивающее. — Ну… да, есть и другие способы. Кто-нибудь может подумать… — Кровь единорога, — сказал Нотт с задней части класса. Профессор кивнул. — Да, кровь единорога. Даже на пороге смерти это может спасти вас, но не без затрат. Как только она коснётся ваших губ, вы больше не человек. Вы живёте наполовину жизнью, заработанной за причинение вреда такому невинному созданию. — А как насчёт Феникса? — снова спросила Мэйн. — Они бессмертны, кто-нибудь пробовал что-нибудь с ними? — Нет известных примеров, но я могу быть уверен, что какая-нибудь ведьма или волшебник пытались, — серьёзно ответил Слагхорн. — Как вы сказали, мисс Мэйн, люди — жадные существа. Больше никто не мог предложить никаких ответов, неудобная тяжесть оседала по комнате. Профессор вдохнул, готовый что-то сказать, когда: — А как насчёт крестража? Регулусу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это он спросил. Он даже не заметил, как его рот открылся, а язык изогнулся вокруг вопроса. Он приготовился к замешательству Слагхорна, возможно, к неодобрению такой тёмной магии, но вместо этого получил нечто странное. Паника. Рот мужчины открывался и закрывался, как у рыбы на суше, глаза быстро моргали; ошеломлённый, неуверенный, испуганный. Он что-то знает, прошептал тихий голос внутри него. Он что-то знает. — Что такое крестраж? — спросил Барти, сидевший рядом с ним. Он оглянулся, пытаясь поймать взгляд Регулуса. — Редж? Но младший сокурсник всё ещё был слишком сосредоточен на мерцающей панике в глазах своего профессора. Слагхорн усмехнулся, нервный и хрупкий. Это было и вполовину не так убедительно, как он, вероятно, надеялся. — Ничего, — отмахнулся мужчина, пренебрежительно махнув рукой. Его пальцы дрожали. — Не могу сказать, что понимаю, о чём говорит мистер Блэк. Теперь это была ложь. Не нужно было быть легилиментом, чтобы почувствовать такую вопиющую нечестность. Ещё один нервный смешок сорвался с дрожащих губ старика. — Я думаю, это идеальное время, чтобы закончить урок… — Сэр, осталось ещё двадцать минут… — Ну, тогда больше времени для себя! — Слагхорн слабо улыбнулся. — Класс свободен. Регулус не переставал смотреть на мужчину, который смотрел вдаль каждый раз, когда они встречались взглядами. Он был встревожен, напуган. Но почему? Ученики вокруг него начали осторожно отступать, всё ещё слегка смущённые, но в остальном довольные тем, что уходят пораньше. Барти толкнул Регулуса локтем в плечо, когда заметил, что тот ещё не встал. — Регулус, — подбодрил он. Регулус поджал губы. — Иди без меня. Я наверстаю упущенное. Барти нахмурился, сжав челюсти, чтобы не издать звук протеста. — Тогда поторопись. Блэк коротко кивнул. — Да. Барти потребовалось ещё мгновение, чтобы убедить себя покинуть комнату и, в ней, Регулуса. Слагхорн начал бормотать себе под нос, не заметив, что один из его учеников остался. — Профессор, — сказал Регулус. Мужчина подпрыгнул, широко раскрыв глаза. Он перебирал бумаги в руках, пальцы всё ещё дрожали. Регулус слегка извинился за то, что заставил главу факультета так волноваться, но покачал головой. — О-о, Регулус, — заикнулся Слагхорн. — Боюсь, я сейчас занят… — Технически это всё ещё урок. Конечно, вы не совместили что-то срочное одновременно с уроком. — Эм… нет, вы п-правы. Не так уж и срочно. В конце концов, сейчас урок. Регулус просто кивнул, остановившись в нескольких шагах от учительского стола. — Я приношу извинения за то, что напугал вас упоминанием крестражей, профессор. Тот же панический блеск вернулся в глаза Слагхорна. — Да, это… это очень т-тёмная магия. — Я знаю. Вот почему я хотел спросить вас о них, — сказал Регулус спокойным и терпеливым голосом. — Вы слышали о ком-нибудь, кто недавно… — Нет, — быстро перебил Слагхорн. Он быстро покачал головой взад и вперёд. — Нет, нет. Вам действительно нужно идти, мистер Блэк. — Но… — Я больше не обсуждаю это с вами. А теперь, пожалуйста, уходите. Регулусу, вероятно, следовало сначала обдумать свои действия, но он должен был знать. Что-то было там, что-то важное было скрыто в сознании Слагхорна, и если бы он мог просто… — Legilimens, — холодно пробормотал он, потому что он был идиотом. Глаза старика закатились, когда Регулус почувствовал, что его тянет вниз, вниз, вниз.(— Гораций, ты, конечно, знаешь…)
(— Сэр, мне было интересно, что вы знаете о… крестражах.)(— О чём, Альбус? Боюсь, я не очень-то старался разобраться в этом новом персонаже, Волдеморте.)
(— Ну, видите ли, вы должны расколоть свою душу… смерть была бы предпочтительнее.)(— Гораций… Волдеморт был бывшим учеником Хогвартса. Тот, с которым ты был довольно близок, на самом деле.)
(— Просто из любопытства, я имею в виду, будет ли от одного крестража много пользы? Разве не было бы лучше, чтобы вы стали сильнее, чтобы ваша душа состояла из большего количества кусочков, например, разве семь не самое сильное магическое число. Разве семь…)(— Простите? Нет, это невозможно… ученик? Но кто, Альбус?)
(— …достаточно плохо разделить душу, но разорвать её на семь частей…)(— Том.)
(— Держите все это в тайне. Людям было бы неприятно слышать, как мы обсуждаем крестражи, мой мальчик.)(— Какой Том?)
(— Конечно, сэр.)(— Том Марволо Реддл.)
Регулус ахнул, его лёгкие сжались от паники. Потому что внезапно он снова начал тонуть, озеро тяжело нависло над ним, водоросли обвились вокруг его ног, как якоря, руки обхватили его, и он просто хотел, чтобы это прекратилось… Он знал, что кто-то кричал, но это было едва заметно из-за: «Том Марволо Реддл» — семь крестражей — «разве это не было бы более сильным?» — записи доктора, в которых указан Том Реддл — «смерть была бы предпочтительнее» — семь крестражей — семь, семь, семь! — Что, чёрт возьми, вы с ним сделали?! — крикнул кто-то, и всё стало просто больно. — Я? Я? — это был Слагхорн. Слагхорн, который рассказал Тёмному Лорду о крестражах. — Он напал на меня! Чья-то рука сжимала его бицепс, одновременно заземляя и причиняя боль. Инфери цеплялись за него — руки вокруг него, дёргали за одежду, пальцы сжимали впадины его позвоночника, так много рук… — Вы причинили вред ученику, — недоверчиво воскликнул другой человек. Он звучал знакомо, приятно. В нём говорилось о безопасности и защите. Барти. — Это была самооборона, — настаивал Слагхорн. — Он применил ко мне легилименцию! Он заглянул в мой разум без моего разрешения, заглянул в личные воспоминания. Хотя и неудивительно, учитывая его кровь… Тяжёлая тишина заглушила страстные слова Слагхорна. Регулус всё ещё не мог дышать. — На вашем месте я бы тщательно подбирал следующие слова, профессор, — прошипел Барти. И всё шло не так. Потому что он только что напал на профессора, своего собственного декана, а теперь втянул в это и Барти. Их исключат, и, о Мерлин, мама будет в ярости — она убьёт его, она убьёт его… Но… может быть, он всё исправит. Возможно, было бы проще, если бы он просто… сброситься. Если бы он умер, всего этого никогда бы не случилось. Он никогда не был бы настолько глуп, чтобы напасть на своего учителя, чтобы втянуть Барти в неприятности. Эван не увидел бы, как он истекает кровью, Барти не захотел бы на самом деле убить Сириуса. Все риски и проблемы исчезнут. Лёгкие Регулуса содрогнулись, когда он попытался вдохнуть. Он не хотел умирать, не так, как раньше, но разве это не было бы проще? У него не было никакого способа уничтожить крестраж — семь, семь крестражей — если он был заперт на площади Гриммо его родителями, по их милости. Он этого не хотел. — Барти, — пробормотал он. Его друг посмотрел вниз, туда, где Регулус всё ещё скорчился на полу от сухой рвоты. Каменная земля была прохладной под его ладонями. Он поднял свою палочку. — Редж? — спросил Барти, его глаза наполнились заботой о другом. Регулус зажмурился, сжимая в кулаке прямую, как булавка, палочку в руке. Чёрт возьми, он собирался травмировать эту версию своего друга? Продолжалась ли эта временная шкала даже после смерти Регулуса? Он вообще вернётся? Или это работает только в пещере? И, может быть, ему стоит подумать об этом немного дольше, но: — Мистер Крауч? Что здесь происходит? Только не Дамблдор, блять. Регулус сжал челюсти, внезапно приняв решение. Он крепче сжал свою палочку, откинулся на пятки и поднял её к подбородку. Он не открывал глаза, не хотел смотреть на выражение, которое соответствовало паническому шуму Барти. — Подожди, Редж, не… — Avada Kedavra. И мир залился зелёной кровью.***
— Ты играешь с опасными вещами, маленький человек. Регулус задыхался, брызгая слюной, как будто он харкал кровью. Но там ничего не было, и зелёный исчез, и… Все было чёрным. Какая-то пустота чёрного цвета. Что-то, что больше походило на отсутствие света, пустоту, а не просто на цвет. Его ноги были мокрыми от залитого водой «пола», его едва хватало, чтобы достать даже до ногтя большого пальца. Он тоже был чёрным Он мог слышать прилив крови в собственных венах, постоянный стук своего сердца о легкие. Вдох, выдох. Он чувствовал, как воздух застрял у него в горле. — Эй? — Регулус позвал. Не было даже эха. Только глубокая, тяжелая тишина. — Я надеялся, что двух раз будет достаточно. Голос был странным. Оно двигалось и поворачивалось, не женский и не мужской, не высокий и не низкий, не молодой и не старый, и когда Регулус попытался сосредоточиться на нём, его голова пульсировала от неудовольствия. В отличие от его собственного голоса, этот голос отдавался эхом, как хор в часовне. — Я не понимаю. — Хорошо. Такие маленькие люди, как ты, не должны понимать вещи, кроме самих себя. Я дал тебе шанс, которого не было ни у кого другого, и теперь ты должен использовать его с толком. Чем больше раз ты покидаешь живой мир, тем дальше ты от него отдаляешься даже после возвращения. Брови Регулуса нахмурились. — Кто ты? Голос усмехнулся, искажённый и хриплый. — Я ничто, но вы, люди, кажется, назвали меня «Смерть». Он выдохнул, услышав, как ветер вырывается из его горла. Воздух вокруг него, казалось, задышал в ответ; живой и пульсирующий плотной магией. Хотя это было странно, не похоже на его собственную магию. Оно было сырое и открытое, нефильтрованное, потрескивающее и шипящее, как яростное пламя. Оно казалось старше, чем даже древняя магия, что-то за пределами времени, которое люди могли определить. Вне времени. Вечное. — Как я здесь оказался? — Я привёл тебя сюда. — Почему? — Потому что я должен предупредить тебя о последствиях твоих действий. Вытаскивать мёртвых в мир живых — это ненормально. Энергия, используемая для этого, отличается от вашей магии — она чужда вам и поэтому опасна. Теперь ты должен быть осторожен со своей магией, потому что она может действовать не так, как должна. — Что это значит? — Люди хрупки, даже с такой древней магией, как твоя собственная. Я могу вернуть тебя, но твоя смерть всё ещё оставляет следы. Раны. Шрамы. — Но… — Ты должен скоро уйти. Заверши свою миссию, маленький человек. Лицо Регулуса исказилось в замешательстве. — Подождите, но я… почему я не умер? — Иди. И мир залился зелёной кровью.***
— Успокойся, Блэк, ты всего лишь упал с метлы. Регулусу хотелось кричать. Вместо этого он зарычал, выдернул палочку из нарукавной кобуры, упёрся ею в подбородок и прошептал: — Avada Kedavra.***
Он дрожал, когда его ноги коснулись воды. — Возможно, я ошибался насчёт тебя, — эхом отозвался голос. Он потрескивал и шипел, как разъярённый василиск, и Регулус почувствовал, как у него перехватило горло от страха. — Возможно, я совершил ошибку, выбрав тебя своим мирмидоном. Регулус ощетинился, когда его назвали мирмидонцем. Он не слепо следовал за Смертью, он не был каким-то слугой, у него был свой собственный… — Qui facit per alium facit per se, — процитировала Смерть. — Тот, кто действует через другого, совершает действие сам. Ты — моя связь с миром живых, и ты сделаешь всё, о чем я попрошу, потому что я сохраняю тебе жизнь. — Я не твоя марионетка… — Разве нет? Люди такие гордые, такие высокомерные. С твоей стороны было глупо возвращаться сюда. Ты не только растратил впустую магию, которую я тебе дал, но и ещё больше разрушил свою маленькую хрупкую форму, — сказал Смерть. — Я выбрал тебя за твой интеллект и сильную волю, и всё же ты потерпел неудачу. Регулус впился взглядом в пустую тьму, надеясь, что божество это почувствует. — Ты ожидаешь, что я выполню твою просьбу после того, как оскорбил меня? — он усмехнулся. Возможно, было идиотизмом злить саму Смерть, но он чувствовал себя таким оскорблённым. Потому что внезапно ему исполнилось двенадцать, и Сириус кричал на него за то, что он не заступился перед их родителями; он был маленьким, но разъярённым, кулаки сжаты там, где они были спрятаны в его скрещённых руках; он дрожал, и воздух вокруг него пульсировал от магии, подобной молнии. (— Ты никогда не противостоишь им! Даже когда они причиняют мне боль, причиняют боль тебе, ты просто… ты просто стоишь там, — кричал Сириус, размахивая руками со словами. Регулус не знал, что произойдёт, если он откроет рот. Будет ли он кричать во всю силу своих лёгких, пока его горло не обожжёт? Или он разрыдался бы, глупо плача под давлением. — Редж? Ты вообще меня слушаешь? — Сириус недоверчиво воскликнул. Он схватил младшего мальчика за плечи и встряхнул его. Регулус хотел исчезнуть. И, в некотором смысле, он это сделал. Он почувствовал, что покачнулся, а затем каким-то странным образом отделился. Он был там, но было тише. Он не чувствовал рук Сириуса, а свет в комнате был менее ярким. Всё это просто приглушило звук, и Регулус подумал, что ему больше нравится это оцепенелое место.) Но теперь он не мог этого сделать. Его разум не мог дрейфовать, и оцепенение никогда не охватывало его в своем скучном комфорте. Он открыл рот. — Чего ты хочешь от меня? — его голос был слишком хрупким, на его собственный вкус. — Почему ты не позволил мне умереть? И только на мгновение — тишина. — Ты преследуешь того, от кого я хочу избавиться. Человек, который ускользнул от меня, так высокомерно испытывал меня, несмотря на свою новорождённую магию. Когда ты умер, моя надежда угасла. Импульсивно я вытащил тебя обратно в мир живых. Я не должен был этого делать, но я сделал свой выбор. После этого пути назад не было, — объяснил Смерть. Его голос смягчился, но не затих. Как толчки и толчки прилива на песчаном берегу, а не как яростные волны, разбивающиеся о выступающие скалы. Брови Регулуса нахмурились. — Ты хочешь, чтобы я убил Тёмного Лорда для тебя? Это то, что… тебе разрешено это делать? Послышался низкий гул. Что-то не совсем человеческое по своей природе. — Эти… его предметы — «крестражи», как вы их называете — я не могу до них добраться. Люди обречены на смерть и поэтому всегда находятся в моих владениях. Эти крестражи не обладают такой же жизненной силой. Это всего лишь кусочки живого в предмете, не предназначенные для Конца, просто разрушение. Следовательно, они находятся за пределами моих владений. На самом деле, это не имело смысла, но Регулус тем не менее кивнул. Смерть сказал, что людям не суждено полностью понять, но это всё равно его расстроило. — Значит, это Конец? — Нет. Это… нечто среднее, если хочешь. Не совсем живое, не совсем мёртвое. Я остановил твой переход в Конец, прежде чем ты смог полностью умереть, вместо этого отправив тебя обратно к живым. Регулус вздохнул. — Я всё ещё не знаю, почему ты выбрал меня. Конечно, другие люди были более подходящими. Смерть усмехнулся. Гром эхом прокатился по пустой пустоши. — Ты обнаружил крестражи самостоятельно — добровольно умер, чтобы увидеть поражение этого… Тёмного Лорда, как ты его называешь. На меня не влияет время, поскольку, в конце концов, оно работает по-другому, но я никогда не смогу до конца понять твоё будущее. Я вижу всё, знаю всё, и, тем не менее, я не знаю тебя. Это делает тебя, маленький человек, особенным. — Но почему? — Судьба не так строга, как это делают люди, но у тебя, похоже, её нет. Ты — свободная ниточка, и то, к чему ты её привяжешь, зависит только от тебя. Регулус хмыкнул, всё ещё не понимая. Это было слишком запутанно и слишком противоречиво, но, возможно, со Смертью всё работает иначе, чем человеческая логика. — Ты… ты сказал, что магия Тёмного Лорда была новорождённой, — напомнил он. — Что ты имел в виду под этим? Низкий звук веселья заставил воду вокруг него слегка подёрнуться рябью. — Я думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос, маленький человек. Он внезапно разозлился. У него были подозрения, но подтверждение Смерти выявило его чувства по этому поводу. Волдеморт был пастухом, и Регулус ни разу не рассматривал такую возможность, пока не нашёл эти имена… — Он полукровка, — прошептал Регулус. — Я не совсем понимаю ваши человеческие термины, но да, — согласился Смерть. — В то время как твоя магия древняя, его «новая». Могущественная, окрашенная древней магией, но новая по своей природе. Волдеморт был грёбаным полукровкой. Он не думал, что можно ненавидеть его ещё больше, но, узнав, что все разрушения, которые он причинил с помощью своих Пожирателей Смерти, были основаны на лжи — это заставило его кровь вскипеть. Регулус когда-то боготворил Тёмного Лорда за его силу. Он хвастался своей чистейшей кровью, потомок Слизерина и братьев Певерелл — всё его дело было основано на убийстве магглорождённых. У его последователей сложилось впечатление, что Волдеморт согласен с их идеологией кровавых пуристов, и всё же… Волдеморт был грёбаным полукровкой. Его Метка, всё то, что Регулус сделал для того, что, как он думал, в конце концов всё уладится само собой — потому что они были грязнокровками, и они им всё равно не нужны, как это вообще повлияет на Регулуса? — люди, которых он убил, те, кто умер за дело… Эван. Смерть Эвана была полностью ложью от имени человека, который считал себя более могущественным, чем Гриндевальд. — Да, маленький человек, — пробормотал Смерть, успокаивая бушующий огонь. — Вот почему я выбрал тебя своим мирмидоном. Я действую через тебя, и мы оба добиваемся справедливости, к которой так стремимся. И так ли это было? Он хотел отомстить? Служить правосудию? — Я не знал, что Смерть может хотеть мести, — произнёс Регулус. — Не месть… по крайней мере, для меня. Мне не нравятся те, кто избегает меня, кто обманывает меня, и он стал достаточно высокомерным, чтобы считать себя выше меня. Смертным, которые считают себя богами, нет места в мире живых. Звучало, как месть, для ушей Регулуса. — Так ты хочешь, чтобы я доставил его тебе? Убил его? Смерть гудела от удовольствия. — Да. Доведите его до Конца. — И что происходит со мной? Как только я убью его, что… что происходит? — осторожно спросил он. — Ты продолжаешь жить в мире живых, но я больше не буду тебя возвращать. Как только ты закончишь быть моим мирмидонцем, я больше не буду помогать тебе, маленький человечек. — Ты позволишь мне жить? — Если ты выполнишь задание — да. — И… и моя магия. Ты сказал, что она может ослабнуть? — Нет, не ослабнуть. Чтобы вернуться к жизни, я должен предоставить тебе немного моей собственной магии. Она не… сочетается с вашей, человеческой магией. Они столкнутся. Я не знаю, что произойдёт, потому что я никогда не делал этого раньше, но я полагаю, что ты не будешь использовать эти человеческие «заклинания» так часто. — Бессловесная магия? — Нет, — усмехнулся Смерть, как будто Регулус предложил что-то глупое. — Моя магия неотъемлема, она не ограничивается вашими «палочками» или «заклинаниями», она просто… есть. Она там, едина с тобой. Регулус прерывисто выдохнул. — Х-хорошо. Полегче, я просто… изменение судьбы. Ничего особенного. — Твоя судьба не предопределена, маленький человек. Судьбы тех, кто тебя окружает, меняются в ответ на твою. Помни, ты особенный. Особенный. Регулус не думал, что его когда-либо раньше называли особенным. Сириус обычно был особенным, более могущественным и склонным к Тёмной магии, как бы сильно он её ни ненавидел. Особенный. Это заставило его гордиться. Возможно, он мог бы сделать всё… убийство — дело Волдеморта. Легко. Просто. Он просто… да, он мог это сделать. — Не занимай свой ум, маленький человек. Найдите эти «крестражи» и приведи этого Волдеморта ко мне. Смерть сказал это так, как будто это было легко. — Откуда я узнаю, где крестражи? — Ты узнал его имя, его магию, конечно, ты можешь найти больше. — Но с чего мне начать… — Прощай, маленький человек. Не умирай снова. — Подожди… — Иди.***
— Успокойся, Блэк, ты всего лишь упал с метлы. — Заткнись нахуй.