Неживое дело

Регулус не пошёл в больничное крыло, как в первый (второй?) раз. Вместо этого он заперся в своей комнате в общежитии и рухнул на кровать, свернувшись калачиком, как засыпающий кот. Слёзы никогда не щипали его глаза, хотя Регулус думал, что он, вероятно, почувствует себя немного лучше после того, как сможет выплакаться. Он просто дрожал, поджимая пальцы ног, когда им стало так холодно, что он почти подумал, будто вернулся в пещеру. Пещера. Холодная, холодная пещера. Ему хотелось плакать, но в нём не было столько энергии. У него не было давления в горле от подавленных рыданий, только слизь и тошнотворная зелёная вода, которая на вкус была почти хуже, чем зелье. И никакие слёзы не прочертили радужных полосок по впалым щекам, только призрачное прикосновение тупых ногтей и толстых водорослей. Это была соль из озера, а не от его слёз, из-за которой его глаза щипало, как от слишком большого количества крошечных иголок на коже. В первый раз, когда он перезагружался (как он решил это называть), это было медленно. Это было похоже на засыпание. Несмотря на то, что темнота длилась для него всего секунду, ему всё равно казалось, что время прошло. Приземление в прошлом в первый раз было похоже на пробуждение после обморока после ненормально напряжённой тренировки по квиддичу. Но на этот раз, во второй перезагрузке, ему показалось, что он просто моргнул. В одну секунду воспоминания вспыхивали под его веками, как завораживающий, но сбивающий с толку ролик фильма, а в следующую он моргал от яркого блеска утреннего солнца сквозь бледные облака. Всего лишь доля секунды, доля мгновения, остановка в вечно движущемся мировом цикле, последний луч солнца перед полным затмением — и он вернулся. Сброс. Ему потребовалось несколько минут дрожи и напряжения мышц, прежде чем он понял, что что-то не так. Что ж, ещё более неправильно, чем это уже было. Под ним образовалась сырость, которая насторожила его как странная, когда он понял, что это тёплая, а не морозная озёрная вода из… Да. Это. Брови Регулуса на мгновение нахмурились, прежде чем он приподнялся на одном локте, а другой рукой похлопал по матрасу под собой. Он моргнул раз, другой, прежде чем у него перехватило дыхание. Под ним было растущее багрово-красное пятно, такое же ярко-алое, что теперь покрывало его ладонь. Ему потребовалось ещё несколько мгновений, чтобы понять, что это его кровь. — Чёрт, чёрт, — прошипел он, вскакивая с кровати и, спотыкаясь, направляясь в ванную. К тому времени, когда он стянул рубашку через голову, жгучая боль переросла во что-то более заметное. У Регулуса была высокая переносимость боли, поэтому для него не было ничего необычного в том, что он не замечал травм. Но всё же, конечно, он бы заметил. Бросив колючую хлопчатобумажную ткань на кафельный пол, он понял, почему не замечал. Порезы только формировались. Прямо на его глазах. Большая рана на животе уже окрасилась в малиновый цвет, кожа лопалась, пока не приобрела форму тонкого листа. Новый, чуть более тонкий порез прорезал себе путь рядом с первым, рана образовалась от силы невидимого лезвия. — Какого хрена… — прошептал он, затаив дыхание, наблюдая, как всё больше линий рассекают его кожу. Это задело. Очень сильно. Но Регулус привык к боли, а это и близко не походило на круциатус. Глубокая V-образная рана зияла в углублении между его плечом и ключицей, и Регулус почувствовал, как его кости дрожат от близости разреза. Его рука инстинктивно дёрнулась, и ему пришлось сдержать стон, когда его плечевой сустав сместился под новой раной. Три тонкие линии, более мелкие, чем другие, охватывали внешнюю сторону его правого бедра. Он спустил свои кожаные тренировочные штаны, чтобы посмотреть, как кровь прокладывает новые линии красных пятен по его бледной ноге там, где она стекала из порезов. Красный, красный, красный. — Редж? Сайрус сказал, что ты… — голос Эвана затих с того места, где он звал из-за двери. — Что… Редж? Почему на твоей кровати кровь? Сайрус сказал, что ты… Редж! Регулус чуть не упал на пол. Его руки выскользнули из штанов, пытаясь натянуть их обратно и прикрыть раны, в попытке скрыть их. — Я в порядке, Эван! — крикнул он в ответ, хотя знал, что Эван никогда в это не поверит. — Регулус, впусти меня, — сказал Эван. (— Что за кусок дерьма позволил своему другу умереть? А? Я что-нибудь значил для тебя?) Раздался стук в дверь. — Я сказал, что я в порядке… — Регулус с визгом оборвал себя, когда споткнулся о другую штанину, врезался боком в раковину и впоследствии надавил на раненое бедро. — Чёрт. — Редж, впусти меня, мать твою! — Уходи, Эван. — Открой дверь, мерзавец! — Просто отвали… Регулус вздрогнул, когда дерево внезапно треснуло, и дверь резко распахнулась. На мгновение воцарилась тишина, прежде чем Регулус смог разглядеть фигуру Эвана, стоящего в дверном проёме. Блондин шагнул вперёд, его глаза цвета морской волны осмотрели комнату, прежде чем остановиться на Регулусе. У него отвисла челюсть. — Редж? Какого ху… — Я в порядке, просто… — В порядке?! — воскликнул Эван. — Похоже, на тебя только что напал чёртов оборотень, Редж! Что случилось? Регулус застонал. — Это долгая история. Другой мальчик поднял голову, чтобы встретиться с его глазами, широко раскрытыми и встревоженными. (— И всё же, ты позволил мне умереть. Ты убил меня.) Регулус отпрянул, зашипев от боли, так как его раны были раздражены сильнее. Когда он слишком долго смотрел на Эвана, его лицо медленно превратилось в призрака, которого он видел стоящим в пещере, прежде чем его затянули инфери. (Аластор Муди здорово над ним поработал.) Он не мог думать. — Эван, пожалуйста, уходи, — прошептал он. — Ты должен пойти к Помфри, идиот. Регулус покачал головой. — Нет. Пожалуйста, просто уходи… — Я не уйду… — Пожалуйста, Эв. Блондин, должно быть, увидел что-то на его лице; может быть, вспышку отчаяния, которую Регулус случайно показал, возможно, дрожь его бровей, или, может быть, это было просто короткое, простое прозвище, которое Регулус редко использовал. Что бы это ни было, Эван отодвинулся назад, чтобы дать Регулусу немного больше воздуха для дыхания. Наступила минута молчания. Кровь щекотала, когда стекала по его коже. Эван стиснул зубы. — Я пойду за зельем для восстановления крови, а ты останешься здесь. — Эван… — Регулус неодобрительно вздохнул. Блондин покачал головой. — Я пойду за зельем для восстановления крови, — повторил он, — и как только я увижу, как ты его пьёшь и применяешь бадьян, я оставлю тебя в покое. Регулус закусил губу: — …хорошо. Эван опустил взгляд на его израненный торс, прежде чем снова встретиться с ним глазами; ртуть тает, превращаясь в сырой ларимар. Он коротко кивнул. — Оставайся здесь. Поэтому Регулус ждал, хотя и неохотно, возвращения Эвана. Он не был уверен, откуда его светловолосый друг на самом деле возьмёт зелье, но он предположил, что это не имело значения. Ему просто нужно было, чтобы его оставили одного. Чтобы всё обдумать. Десять минут спустя Эван вернулся с большим флаконом тёмно-красной жидкости. Регулус всегда думал, что зелья, восстанавливающие кровь, выглядят как настоящая кровь, и это было странно, потому что тогда было всё равно, что пить настоящую кровь, чтобы заменить кровь. Да, сбивает с толку. — Подели на четверть, по четверти каждый час… — Я знаю, Эван, — Регулус закатил глаза. — Я в порядке, клянусь. Блондин поморщился. — Тебе нужна помощь с бадьяном? Эта мысль заставила Регулуса вздрогнуть. Он не думал, что хочет, чтобы кто-нибудь снова прикоснулся к нему. — Нет. — Хорошо. Эван колебался, прикусив губу, прежде чем встать с того места, где он сидел на корточках рядом с Регулусом, и выйти из ванной. Всё снова смолкло, за исключением затихающего стука обуви по лестнице. Блэк медленно выдохнул, не замечая, как надолго он задержал дыхание. Его глаза заплыли от недостатка кислорода — или, может быть, это была потеря крови — но он проигнорировал это, приняв половину флакона. Эван дал указание принимать по четверти флакона в час, но Регулуса это не беспокоило. Не то чтобы это могло убить его, просто вызовет лёгкую тошноту. Ну... ещё большую тошноту, чем у него уже была. Сириус всегда лучше разбирался в исцеляющих заклинаниях, но Регулусу пришлось кое-чему научиться после ухода старшего брата. Обычно Сириусу сходило с рук какое-нибудь лёгкое волшебство, и его не обнаруживали, учитывая их магически насыщенный дом, и потому Регулусу никогда не приходилось учиться. (Он думал , что ему никогда не придётся учиться, потому что верил, что Сириус всегда будет рядом, чтобы сделать это за него.) Он сотворил базовое сшивающее заклинание, позволив невидимой нити беспорядочно стянуть обе стороны ран. Он никогда не утруждал себя тем, чтобы делать их аккуратно на себе, хотя и старался быть как можно более точным на других. Возможно, ему просто было всё равно, если раны заживут неправильно. Прикладывать бадьян к плохо зашитым ранам было почти так же больно, как и получать их. Зернистая паста раздражала необработанные края его кожи, заставляя его шипеть. Это сильно жгло, но не настолько, чтобы вызвать у него какие-либо другие звуки. Как только он закончил, он прислонился спиной к стене ванной. Именно тогда он понял, насколько всё было хреново. Мерлин, он так устал.

***

— Два галеона? — Сириус напрягся, в его голосе звучало недоверие. Эдгар Боунс просто пожал плечами с полуулыбкой. — Бизнес есть бизнес, Блэк. — Раньше он стоил меньше галеона, — сказал Сириус. Это прозвучало как обвинение больше, чем что-либо ещё. — Ты что, обманываешь нас, Боунс? — Растения нашего дилера были уничтожены на прошлой неделе, поэтому запасы на исходе. — Чем? — Не знаю, — Эдгар пожал плечами, скривив губы. — Эл говорит, что это, вероятно, были лунные тельцы, но наш источник ничего не сказал. Брови Сириуса нахмурились. — Что? Лунные тельцы повеселились на вашей плантации табака? Хаффлпаффец закатил глаза. — Не нашей плантации. Кроме того, лунные тельцы делают это с другими культурами. Ты знаешь, как они развлекаются в полнолуние, — он не заметил, как анимаг слегка напрягся при упоминании этой конкретной фазы луны. Возникла пауза, прежде чем брови Сириуса нахмурились. — Твой источник — маггл, мерзавец. Перестань оправдываться. Эдгар даже не моргнул. Сириус фыркнул. — Неважно. Но я один из давнишних клиентов, наверняка у меня есть какая-то партнёрская сделка. Сириус захлопал ресницами с преувеличенно щенячьими глазами, заставив Эдгара раздражённо фыркнуть. Блэк откинулся на спинку плюшевого дивана, раскинув руки на спинке. В общей комнате Хаффлпаффа, как всегда, была комфортная температура, которая сочеталась с теплом гриффиндорского очага и прохладным ветерком Рейвенкло. Это была хорошая общая комната, несмотря на то, что она находилась в подземельях. Сириус подумал, что было похоже на то, будто гигантский крот пробрался внутрь и вырыл норы под замком. — Вряд ли у тебя заканчиваются галеоны, Блэк, — сказал Эдгар, приподняв бровь. — По два за пачку. — Но, Эдгар… Внезапно мимо прошла Элоиза Беннет, уронив что-то на колени Сириусу. Гриффиндорец поднял глаза, вопросительно нахмурив брови. Но девушка лишь слабо ухмыльнулась. — Ты можешь получить полцены за то, что украсишь нас своим великолепным лицом. Сириус отразил её самодовольное выражение. Он вложил два галеона в её смуглую руку, положив в карман пару маггловских сигаретных коробок, которые она уронила ему на колени. — Ты прекрасна, ты знала это? — спокойно сказал он, вставая со стула. Улыбка Элоизы сдвинулась в сторону. — М-м-м, теперь знаю. Сириус, как всегда был очаровательным, крепко поцеловал девушку в щёку. Когда он отстранился, она покраснела, несмотря на её, казалось бы, невозмутимую ухмылку. Он подмигнул. Она покраснела ещё сильнее. — Эл, ты не можешь просто раздавать предложения тому лицу, которое считаешь самым красивым, — сказал Эдгар. — Почему нет? — Потому что ты находишь всех красивыми, а нам нужны деньги. Сириус поднял брови. — Все красивые? Я думал, что я особенный, — сказал он с притворной грустью. Элоиза покачала головой. — Не волнуйся, дорогой, ты самый красивый из всех. Гриффиндорец улыбнулся, весь зубастой и белой улыбкой. — Ну ещё бы. — Что ж, — сказала Элоиза, поджимая губы. — Твой брат сейчас выглядит довольно лихо. Он очень похож на тебя, дорогой. Его волосы немного отросли, что делает резкость немного мягче, тебе не кажется? Эдгар фыркнул, подняв бровь на Сириуса. — Определённо, но я не думаю, что Сириус хочет слышать о том, как хорошо выглядит малыш Блэк в наши дни. — Не называй его так, — сказал Сириус, даже не заметив, что его рот открылся. Мальчик из Хаффлпаффа просто поднял руки, демонстрируя невинность. — Успокой свои сиськи, Блэк. Просто шучу. Сириус слегка кивнул. — Спасибо за сигареты. Он обернулся, прежде чем пара хаффлпаффцев смогла что-то ответить, внезапно осознав свою чрезмерную реакцию. Это было немного неловко — защищать своего так называемого «младшего брата». Это было не в защиту Регулуса, но Сириус знал, что другие истолкуют это именно так. «Малыш Блэк» был насмешливым и, конечно, смущающим прозвищем, но проблема была не в этом. Честно говоря, Сириусу нравилось, что это смущает Регулуса. Но нет, проблема была не в этом. Скорее, это был намёк на то, что Регулус всё ещё был ребёнком. Которым он, безусловно, не был. Потому что, если бы он был ребёнком, он был бы освобождён от всех последствий, и тогда можно было бы отмахнуться с «но он был просто ребёнком». (Сириус проигнорировал тот факт, что Регулусу было всего шестнадцать, что он и есть ребёнок.) И если все действия Регулуса можно было простить, то у Сириуса не было причин ненавидеть его. Он не имел права ненавидеть его так сильно, как он ненавидел. (И у него были все основания защищать его от их семьи, чего он никогда не делал после того, как ушёл.) «Малыш Блэк» было таким детским именем, а Регулус был совсем не ребёнком. Он был чрезвычайно умён, но его слизеринская натура означала, что он использовал её для вещей, которые, вероятно, не следовало. Кое-что из этого досталось от их семьи (конечно, все Блэки должны были быть на два года впереди своих одноклассников), в то время, как кое-что, он просто получил от природы. Однако Регулус не родился с его интеллектом; по крайней мере, не так, как Сириус. Сириус быстро учился, и ему не нужно было прилагать много усилий, чтобы овладеть чем-то. Регулус был полной противоположностью. Ему приходилось работать усерднее, чем кому-либо другому, чтобы соответствовать ожиданиям и стандартам, даже если эти стандарты были невозможные и навязанные их родителями. Сириус мог просто сделать, а Регулус должен был попытаться. Сириус мог просто быть самим собой, не извиняясь, в то время, как Регулусу приходилось изменять себя, потому что это было всё, что он мог себе позволить; будь кем-то другим, и всё будет хорошо — будь самим собой, и всё может пойти к чёрту. Несмотря на всё это, была одна вещь, которой Регулусу так и не пришлось научиться: его ужасающее умение читать людей. Раньше это был маленький трюк на вечеринке, где Регулус придумывал истории о последних драмах между чистокровными семьями, а Сириус хихикал, потому что он звучал точно так же, как тот маггловский персонаж, Шерлок Холмс, которого Регулус любил читать (точнее ему нравилось, когда Сириус читал ему). А потом Регулус угадывал настроение их родителей по звуку их шагов, и он говорил что-нибудь за ужином прямо перед тем, как Сириус хотел расшевелить стол чем-нибудь спорным, и всё потому, что Сириус поставил свои столовые приборы особым образом. Он спрашивал, понравилась ли Сириусу книга, и когда Сириус спрашивал, откуда он знает, что он её прочитал, Регулус отвечал, что Сириус всегда слегка зажимает верхний правый угол каждой страницы, чтобы это было незаметно, если не искать этого. Внезапно Сириусу показалось, что он постоянно находится под одним из этих маггловских микроскопов. Возможно, именно поэтому он больше избегал Регулуса или не доверял ему столько секретов. В конце концов, это не имело значения, потому что Регулус никогда не мешал Вальбурге причинять Сириусу боль, а Сириус никогда не останавливал Регулуса в его настойчивом желании остаться в этом проклятом доме. Если бы только его младший брат хоть раз сделал что-нибудь хорошее своим блестящим умом. — Эй, Бродяга! Сириус обернулся и увидел, что Джеймс подзывает его к себе. Он не стал ждать, радуясь возможности отвлечься от своих мыслей. — Что случилось? — спросил он, как только подошёл к Джеймсу. Рука обняла его за плечи, когда более высокий мальчик притянул Сириуса к себе. — Пит и Ремус хотят пойти на кухню, — объяснил Джеймс. — Разве ужин не скоро? Джеймс усмехнулся, сжимая плечо Сириуса. — Всегда найдётся время для горячего шоколада. Блэк закатил глаза. — Хорошо. В любом случае, у меня есть сигареты. Они покинули гостиную, попрощавшись со своими немногочисленными друзьями из Хаффлпаффа, прежде чем встретиться с Ремусом и Питером за дверью. — Вы слишком долго, — сказал Ремус. В его голосе было достаточно горечи, чтобы заставить брови Сириуса с любопытством нахмуриться. — Я прощался с Эдгаром и Элоизой, — объяснил он. Ремус напевал, засовывая руки в карманы. — Какое особенное прощание. Что, чёрт возьми, это должно было значить, — подумал Сириус. Но вместо того, чтобы высказать это вслух, промолчал. — Теперь мы можем идти? — спросил Питер. — Последний — ворсинка из пупка Мерлина, — подбодрил Джеймс. Питер издал подходящий крысиный писк. — Это нечестно! Ты же знаешь, что я самый медленный! Джеймс только рассмеялся и побежал по коридору с громкими, шлепающими шагами. Звук эхом разнёсся по залам, заставив Ремуса поморщиться. Джеймс исчез за углом, Питер последовал за ним несколько секунд спустя. Сириус и Ремус всё ещё не двигались. Высокий мальчик покачнулся на пятках. Сириус пожевал внутреннюю сторону своей щеки (привычка, которую он и его брат Регулус разделяют… ну, разделяли). — Я что-то сделал? — Сириус заговорил первым, тишина была слишком оглушительной для его комфорта. Ремус посмотрел на него, слегка наклонив голову, чтобы правильно посмотреть ему в глаза. Полукровка всегда казался таким высоким. Может быть, это была просто ликантропия, но Сириус всё равно удивлялся каждый раз, когда ему приходилось смотреть на мальчика ростом шесть футов пять дюймов. — Что ты имеешь в виду? — Ты расстроен из-за меня. Обычно это означает, что я что-то сделал, — сказал Сириус. Они начали спускаться по коридорам, намного медленнее, чем обычно. Вообще-то Сириус ненавидел медленный шаг. Брови Ремуса нахмурились, тёмная веснушка исчезла в морщинах между бровями. — Я не расстраиваюсь из-за тебя. — Ты казался… раздражённым. — Не на тебя. — Обычно это я. Ремус вздохнул. — Это не так. Он поджал губы, отводя взгляд. Гладкие янтарные глаза, которые Сириус так любил, исчезли из поля зрения, и у Сириуса возникло странное чувство, как будто он скучал по тому, чтобы смотреть на них. — Я… думаю, я просто больше всего срываюсь на тебе, — сказал Ремус. Это было похоже на признание, возможно, извинение. Сириус этого не понимал. — Я думал, что просто сильно тебя раздражаю. Ремус усмехнулся. — Нет. Ты просто заставляешь меня… хм. Брови Сириуса на мгновение нахмурились, прежде чем он их разгладил. — Заставляю тебя что? Он хотел нажать большим пальцем на ямочку, которая образовалась на левой щеке Ремуса (всегда левой. На его правой щеке никогда не было ямочки). — Ты идиот, Сириус Блэк, — сказал Ремус. Это было похоже на нечто большее, чем просто поддразнивание, но Сириус не мог не скрыть неприятное шевеление в животе игривой улыбкой. — Да. Но твой идиот. Возможно, это было глупо говорить. Ремус уставился на него. — Да. Свой идиот. Между ними была пауза, минута молчания. Ремус хотел открыть рот, но… — Барти, просто прекрати, чёрт возьми! — внезапно закричал голос. Сириус вздрогнул. Они оба остановились. Пара обменялась взглядом. Барти? Сириус мог думать только о Барти Крауче, но он не был уверен, кому на самом деле принадлежал этот голос. — Он сказал мне никому не говорить, а то, что ты врываешься без предупреждения, только ухудшит ситуацию, — сказал тот же голос. Не Крауч. — Эван, если он сказал тебе не говорить мне, тогда ты не должен был говорить мне, ты абсолютный придурок. Ты же знаешь, как он относится к такого рода вещам. Этот голос принадлежал Краучу. Эван? Значит, это должен был быть Розье. Сириус задавался вопросом, была ли там остальная часть их команды (был ли Регулус там). — Я должен был кому-то рассказать, — сказал Розье. — Нет, не должен был. Это не твоя информация, чтобы делиться. — Это ты говоришь, — пожурил Розье. — Ты шантажируешь половину школы, и ты без колебаний воспользуешься этим, если тебя спровоцируют. — Да, но не против моих друзей. Розье громко усмехнулся. — Ложь. Последовала пауза. — Ты бы тоже кому-нибудь рассказал, Барти, — сказал мальчик пониже ростом. — Ты его не видел. Сириус услышал, как Крауч раздражённо фыркнул. — Хорошо, он был ранен. Это случалось раньше… — Не так! Ты совсем не обеспокоен? — Конечно, я обеспокоен, Эван. Он мой, это значит, что никто не прикасается к нему, кроме меня. Но я также знаю, что он может справиться с гораздо большим дерьмом, чем мы с тобой, Эван, — сказал Крауч. — Повсюду была кровь, Барти! — Розье внезапно воскликнул. Сириус вздрогнул, глаза расширились, когда он обменялся взглядом со своим Ремусом. Кровь? Что эти придурки натворили на этот раз? Он рассеянно задавался вопросом, в чём заключалась причастность Регулуса. — Ты не видел того, что видел я, — сказал Розье, понизив голос, когда понял, что кричит. — Я открыл дверь, и на его простынях была кровь, капли стекали на дверь ванной. Чёрт подери, я не знал, что произошло. Ещё одна пауза. — Ты же не думаешь, что он… — Я не знаю, — признание было тихим, слабым. — Но он не впустил меня. Мне пришлось вышибить дверь ванной, и… не думаю, что я видел столько крови. Мерлин, это выглядело так, будто на него напал чёртов оборотень. Сириус подсознательно посмотрел на Ремуса, который побледнел и занервничал. Он потянулся, чтобы схватить его покрытую шрамами руку, слегка сжимая. Ремус слабо улыбнулся в ответ. — Он что-нибудь сказал? — спросил Крауч. Сириус мог представить, как Розье качает головой. — Только настаивал, что с ним всё в порядке. Сказал, что это долгая история, но он хотел, чтобы я оставил его в покое. Я достал ему зелье для восстановления крови и немного бадьяна от Снейпа. — Снейпа? — Я был в отчаянии, хорошо! Сириус бы посмеялся над тем фактом, что даже слизеринцам не нравился сальный семикурсник, но обстоятельства сделали его немного скучным. — Ты видел раны или только кровь? — спросил Крауч. — Раны тоже. Массивную на груди, несколько на плечах, меньшие на ногах. Большие раны, похожие на следы когтей. — Или как отвратительное режущее заклинание. В коридоре воцарилась тишина, но ни один из Мародёров не осмеливался дышать. — Мы оба можем согласиться, что это было не от падения с грёбаной метлы, — сказал Крауч. Шарканье обуви. Вздох. — Но куда он пошёл после больничного крыла? Сайрус сказал, что он был в основном в порядке, когда они оставили его. Сайрус? Эйвери, подсказал его разум. Эйвери был одним из лучших змей на шестом курсе, и, возможно, Сириус мог оценить только его склонность к шуткам и игривому поддразниванию. — Так ты думаешь, это был другой ученик? — спросил Розье. — Это кажется наиболее вероятным. Он не мог покинуть замок, и я понятия не имею, зачем ему понадобилось возвращаться домой. — Тогда кто же? Мальсибер? — Может быть. Я, блять, убью его, если это был он. Это имело бы смысл, учитывая, каким чёртовски ревнивым был этот мерзавец. — Но чтобы сделать это? — Розье напрягся. — Я не могу представить, чтобы это сильно помогло ему, если он хочет попасть в ряды Тёмного Лорда. Сириус вздрогнул. Чёрт. Ремус поморщился с того места, где он стоял рядом с ним, их спины были прижаты к стене, словно они были какими-то маггловскими шпионами. — Заткнись, — прошипел Крауч. — Не здесь. Послушай, это было либо что-то в этом роде, либо… — Либо он… сделал это сам, — закончил Розье за своего друга. — Ты действительно думаешь, что он бы сделал это? — Я, блять, не знаю, ясно? Ты же знаешь, какой он. Пауза. — Я имею в виду, прошло два года с тех пор, как его… — Я знаю, Эван, — коротко прервал Крауч. — Ты думаешь, я не помню? После этого я заявил на него права. — Я не хочу, чтобы он делал какие-нибудь глупости. Крауч усмехнулся. — Не позволяй ему слышать, как ты это говоришь. Если станет ещё хуже, тогда мы что-нибудь сделаем. Если есть что-то, что я знаю о Регулусе Блэке, так это то, что он слишком умён для своего же блага. Он мой, но не полностью; он знает, что делает. Сириус не слушал, что говорила пара слизеринцев после этого, в голове звенело от двух слов. Регулус Блэк. «Он» был Регулусом. Его брат, Редж… (— Ты не можешь называть меня так, Сириус, — сказал Регулус, звуча почти испуганно. Младший мальчик нервно посмотрел на дверь. — Маме это не нравится. — Ты привык называть меня Риу, помнишь же? — возразил Сириус. — Когда ты был маленьким, ты не мог произнести звук «с», если с этой буквы начиналось слово. Это значит, что я могу называть тебя Реджи. — Я больше не маленький. Сириус улыбнулся, взъёрошив волосы своего младшего брата, несмотря на его жалобы. — Ты всегда будешь для меня маленьким, Реджи.) Что ещё сказали Крауч и Розье? Повсюду была кровь, Регулус был тяжело ранен, они не знали почему… Или он сделал это с собой, сказал Розье. Тогда Крауч: ты знаешь, какой он. Видение Сириуса внезапно поплыло, заставив его качнуться в сторону Ремуса. Его тошнило, и ужасная угроза рвоты давила на заднюю стенку его горла так, что он мог бы задохнуться сам по себе. — Сириус, — услышал он шёпот Ремуса рядом с ним. Но второй гриффиндорец, казалось, не мог переварить это, качая головой, будто это могло чудесным образом освободить его разум от подавляющих, громких мыслей. Мерлин, его голова была шумной. — Бродяга. Он почувствовал, как его вес переместился на носки ног, готовый двигаться, бежать. Бежать? Бежать к Краучу и Розье? Возможно, если он будет достаточно угрожать им, они позволят ему войти в гостиную Слизерина, чтобы увидеть его брата — увидеть Регулуса. (Регулус всегда ненавидел людей, врывающихся в его комнату без предупреждения.) Сириусу хотелось схватить Розье за воротник его белой рубашки и вытрясти из него ответы. Ремус мог бы держать Крауча на мушке, возможно, заставить его замолчать с помощью oscausi. («Почему вы думаете, что он мог сделать это с собой?», «Что вы имеете в виду, говоря, что знаете, какой он?», «Почему вы сказали, что это случалось раньше?») И, Мерлин, его голова была такой шумной. Понятные мысли едва могли пробиться сквозь противоречивый туман беспокойства-страха-гнева-вины-вины-насмешки-веселья-беспокойства-вины-вины-вины… И Сириус не мог понять, как он мог находить это забавным. Возможно, это была ирония, или, может быть, даже тихий шёпот «наконец-то он страдает так, как страдал я», но Сириус ненавидел себя, несмотря на то, что это были просто навязчивые мысли. (После стольких лет это просто карма. Регулус всегда был слишком мягким, может быть, это закалит его немного больше — может быть, научит его, что жизнь не так проста для всех остальных.) Но потом появилось это всепоглощающее чувство вины. В инстинктивной мысли о том, что он должен защищать его, было странное чувство ностальгии. Инстинкт Старшего Брата, предположил он. Потому что независимо от того, кто причинил боль, Сириус должен был быть там, чтобы остановить это. Он должен был быть там, чтобы защитить своего бр… (— Это был я, — настаивал Сириус, даже когда осколки разбитой вазы — возможно, старше самого Дамблдора — хрустели под ногами Регулуса. — Я толкнул Реджи в полку. Это была моя вина. И когда острый взгляд их матери переместился с Регулуса на Сириуса, всё, что он почувствовал, было гордостью. Он выполнил свой долг.) Розье громко усмехнулся, и этот звук был единственным, на чём он мог сосредоточиться в тот момент. У Розье и Крауча была информация, у них были ответы. Если бы Сириус мог просто… — Ты слишком веришь в него, — сказал Розье. Наступила пауза. — Это не то же самое, что в другие разы. Сириус услышал, как Крауч раздражённо фыркнул. — Я доверяю Реджи, да. Это не значит, что я оставляю его на произвол судьбы. — Почему? Потому что Регулус твой? Сириус понятия не имел, что это значит, но это звучало до ужаса собственнически. Ему это не понравилось. — Редж мой, но ты знаешь так же хорошо, как и я, что он никогда не будет полностью моим. Он не такой, он просто не сдаётся. (Он проигнорировал тихую мысль о том, что Регулус когда-то принадлежал ему.) Розье вздохнул. — Я тоже не сдавался. Редж другой. Ты сказал, что он твой. Это правда? — Конечно. Люди не трогают мои вещи, Эван. Но его родители отличаются от твоего отца, они владеют им. — Я думал, ты не делишься. — И я не делюсь, — ответил Крауч. — К сожалению, они были первыми. И я точно не могу забрать его у них, особенно учитывая, как непреклонен Реджи в том, чтобы остаться. Сириусу это не понравилось. Они говорили так, словно Регулус был каким-то предметом. Он ненавидел признавать это, но он был в некотором роде похож с Краучем (даже мысль об этом вызывала у него тошноту). Он тоже защищал своих друзей, временами проявляя собственнические чувства, но он никогда не говорил о них так. Они принадлежали ему, его защите, но они также принадлежали другим. Джеймс принадлежал Ремусу, Питеру и своим родителям так же, как он принадлежал Сириусу. То же, что Пит и Лунатик. То же, что Монти и Эффи. То же, что Марлен, Лили, Доркас и Мэри. То же, что и Регулус, когда-то давно. Но для Крауча Регулус звучал, как игрушка, которой он не хотел делиться с другими детьми на детской площадке. — Если Регулус твой, то веди себя соответственно, — прошипел Розье. — Нет смысла говорить, что он твой, когда ты даже не показываешь этого. — Я пытался, но я потеряю его, если зайду слишком далеко. Я не потерплю этого. Ремус толкнул его локтем. — Мы должны идти. Это не наше дело. — У тебя есть я, — строго сказал Розье. — Ты доказал, что у тебя есть я. Теперь докажи это Регулусу. — Сириус, пожалуйста, — сказал Ремус. Раньше у него был Регулус. Он показывал это, он доказывал это снова и снова. Регулус принадлежал ему, чтобы защищать, лечить, брать вину на себя, укрывать от гнева Вальбурги, когда они были на площади Гриммо, и всё, что у них было — это они сами друг у друга… — Звёздный свет, — прошептал Ремус. Звёздный свет, звёздный свет, звёздный свет, — и этого было достаточно, чтобы напомнить Сириусу о настоящем. Он не был на площади Гриммо, когда мягкие руки Регулуса крепко сжимали его запястья; он не дразнил Реджи из-за прозвища, которое тот так ненавидел; он не требовал ответов от Розье и Крауча только для того, чтобы утолить бушующее беспокойство и страх, окутавшие его. Вместо этого он был в настоящем. Его мозолистые пальцы были растопырены на ткани рубашки. Что-то тёплое ритмично постукивало под его ладонью. Его спина была прижата к холодному камню. Сердце Ремуса билось в такт с его сердцем. Он был там, в тот момент, и воспоминания отступили вместе с соответствующими эмоциями. Потому что Регулус больше не был его братом, и Сириус не был обязан защищать его, поэтому не было причин для его вины. Регулус больше не был ребёнком, слишком напуганным, чтобы смотреть в глаза своей матери. Он не был Малышом Блэком, как все его называли. Он был наследником Благородного и самого Древнего рода Блэк, ради Мерлина. Когда он думал об этом, было легче всё спрятать. Упаковать их в маленькие коробки, заклеить скотчем и поставить на максимально высокую полку. Вне досягаемости. (Хотя Сириус был тем, кто учил его основам окклюменции, Регулус всегда был намного лучше в этом; пугающе, когда их мать нахмурила брови, не сумев проникнуть в разум младшего сына.) — Сириус, посмотри на меня. Так он и сделал, серебряные глаза — больше ничем не затуманенные — встретились с тёплым янтарем. Плечи Ремуса расслабились от облегчения. — Всё в порядке… — Я знаю, — сказал Сириус. — Всё в порядке. — Сириус… Гриффиндорец покачал головой. — Правда, Лунатик. Мне всё равно. Он мне больше не брат, почему меня должно волновать, что с ним случится? Это была ложь, они оба это знали, но если Сириус повторит это достаточно раз, то, возможно, это перестанет быть таким горьким на его языке. И так позже, когда Джеймс поднял бровь и с любопытством спросил: почему так долго? — Сириус покачал головой и ответил: ничего, что имело бы значения.

***

В тот вечер Регулус не пошёл в Большой Зал и не пошёл на кухню, чтобы компенсировать отсутствие ужина. Вместо этого он заперся в ванной (после починки двери, спасибо Эвану) и раскачивался взад-вперёд под душем, пока ощущение пальцев, ногтей и водорослей не покинуло его кожу. На следующий день Эван был ещё более навязчивым, а в глазах Барти постоянно появлялся пристальный взгляд, стоило ему только посмотреть на Регулуса. Сириус, свернувшийся калачиком под простыней с картой Мародёров и наблюдающий за именами некоторых конкретных слизеринцев, кружащих вокруг их общежития, определённо не думал о Регулусе Блэке.

***

Регулус фыркнул, заправляя прядь тёмных волос за ухо. Почему всё так запутано? Несмотря на неудачу его последней миссии, она все же научила его кое-чему ценному: крестража не было в чаше. Это не означало, что ему никогда не придётся снова употреблять зелье (что, на самом деле, ему, вероятно, следовало бы попросить Снейпа на этот раз приготовить жидкую версию безоара), как бы сильно он его ни презирал. Итак, если не там, то где же тогда медальон? Он клялся, что он должен быть в пещере. Всё было точно так же; рывок, призыв, шёпот: защити меня, защити меня, защити меня. Первое, с чего ему следует начать, это найти точное местоположение пещеры. Регулус был там и знал, как туда попасть, но он всё ещё не знал, где она на самом деле. Возможно, он мог бы снова аппарировать туда со своей метлой и облететь вокруг, чтобы посмотреть, есть ли какая-нибудь цивилизация возле скал. Для Тёмного Лорда это было странное место для размещения своего крестража, и, учитывая, что объектом сдерживания был грёбаный медальон Салазара Слизерина, он сомневался, что ублюдок просто поместит его в какую-нибудь старую пещеру. Это было так или иначе важно. Что вернуло его к вопросу, который мучил его с тех пор, как Кричер появился по его команде, промокший, бормочущий и просящий воды: как Тёмный Лорд получил медальон Слизерина? Говорили, что это семейная реликвия, что по мнению Регулуса якобы имело смысл. У Дома Блэк тоже были семейные реликвии (хотя он вряд ли думает, что они так же бесценны, как у основателя Хогвартса). Несмотря на репутацию Слизерина, его линия была не такой многообещающей, как он, вероятно, надеялся. Говорили, что этот род был проклят; он редко производил мужчин и делал потомков женского пола бесплодными. Справедливости ради, бесплодие действительно имело смысл (их привычки к близкородственным связям посрамили даже Дом Блэков). К тому же такой позор, учитывая, что у его единственного сына был ребёнок от одной из дочерей Певереллов. Два печально известных могущественных дома, погибших из-за инбридинга (какая ирония судьбы). Итак, Регулусу нужно было решить ещё две вещи. Во-первых, почему пещера была так важна для Тёмного Лорда, и как эта информация поможет? Во-вторых, как Тёмный Лорд заполучил медальон Слизерина? Два невыносимо утомительных вопроса, на которые нужно найти ответы, которые в конечном итоге приведут к самому главному вопросу из всех: где был проклятый медальон? Регулус вертел перо, покачивая его взад-вперёд между пальцами. Он тупо уставился на страницу перед собой, ту же самую, на которую он смотрел последние полчаса. Там было пусто. Он вздохнул, почесал висок кончиком пера, прежде чем окунуть его в чернильницу и прижать к пергаменту.

ИЗВЕСТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ: — МС отсутствует в З (П) — магические следы в П — П и МС значительны — предварительное потребление безоара = небольшое сопротивление ТРЕБУЕТСЯ ОТВЕТ: — Значение П? личное? — Местоположение П (географически) — где В получил МС — раны/белые волосы? как? — история МС ЗАДАЧИ: — посетить П, оценить обстановку (местность? достопримечательности?) — исследование МС (история ДС)

Было много других вопросов и вещей, которые нужно было сделать, но Регулус пытался не сойти с ума посреди всего этого. Кроме того, он по-прежнему играл роль ученика, а его друзья были гораздо более наблюдательными, чем он раньше (надеялся) ожидал. И, кстати, о ублюдках… — Признаёшься в любви ко мне в своём маленьком дневнике, да, Блэк? — поддразнил Барти, опускаясь на сиденье рядом с ним. Его книги с грохотом упали на стол, заставив Регулуса вздрогнуть от удивления. Несмотря на небрежность своих действий, Барти всё же хватило порядочности пропустить чернильницу Регулуса и разбросанные свитки пергамента. — Мечтай, — усмехнулся Регулус, подвигая свою сумку, чтобы Барти мог придвинуться ближе. — Ну, конечно, мечтаю, дорогой. Регулус закатил глаза. — Что ты здесь делаешь? Ты ненавидишь библиотеку. — Во-первых, в качестве предупреждения, твой брат продолжает смотреть на тебя, — спокойно сказал Барти, не указывая туда, где был Сириус, несмотря на очевидное замешательство Регулуса. — Во-вторых, почему я не могу просто посидеть со своим лучшим другом? Второй слизеринец фыркнул. — И ты не мог побеспокоить Эвана? Кстати, что у вас с Нилом? Брови Барти нахмурились. — Что? — Ты и Нил. Ты был резок. Путаница росла. — Ничто не… случилось, Редж. О чём ты говоришь? Регулус открыл рот, готовый изложить пассивно-агрессивный «аргумент» на пути к гаданию, когда он понял. Неправильная, блять, временная шкала. — Э-эм, неважно, — он отмахнулся о-так-красноречиво. Барти просто уставился на него. Регулус опустил глаза в свои заметки по истории магии, прекрасно осознавая, что старший мальчик смотрит на него. — Хорошо, — сказал Барти, явно не убеждённый. — В любом случае, насчёт Эвана — я понятия не имею, где он. И ты знаешь так же хорошо, как и я, что когда он исчезает, он исчезает. Ты, однако, очень предсказуем; каждый раз библиотека. — Как ты потерял след своей вещи? — Я могу владеть им, но я не преследую его. — М-м-м. Итак, ты пришёл, чтобы досадить мне. — Не смотри на это так мрачно! Барти наклонился, крепко обняв Регулуса за плечи. Регулус бы фыркнул, оттолкнув его с нежной улыбкой, как он всегда делал, но боль, пронзившая плечо, заставила его вместо этого зашипеть. Дразнящая улыбка более высокого парня исчезла, хватка ослабла. Он опустил взгляд на плечо Регулуса, затем снова поднял его к глазам, затем снова туда и обратно. — Барти… Парень, о котором шла речь, засунул пальцы за воротник рубашки Регулуса, прежде чем потянуть, оттягивая ткань вниз, чтобы обнажить полоску ткани, которая была прижата к ране на его ключице. Регулус шлёпнул его по руке. — Эй, прекрати это. Но Барти упорствовал, снимая повязку, чтобы обнажить открытую рану. Регулус знал, как плохо это выглядит. Невидимые стежки были неаккуратными, из-за чего разрез соединялся неравномерно. Большая часть кровотечения прекратилась, и тонкий влажный слой белого появился на самой вершине, когда начался процесс рубцевания. Губы Барти приоткрылись в плохо скрываемом шоке. — Почему ты не использовал контр-проклятие? Почему оно до сих пор выглядит так? Регулус стиснул зубы. — Это не было вызвано проклятием, идиот. Это было не от магии, так что я не мог исцелить это контр-заклятием. — Тогда как? — спросил Барти. — Споткнулся. — Чушь собачья. — Тс-с! — прошипела библиотекарша. Регулус не потрудился принести извинения, просто свирепо посмотрел на Барти. — Я споткнулся. — Эван рассказал мне о других ранах, — продолжил Барти, подняв бровь. — Я собираюсь убить его, блять… — Он сказал мне, как плохо это выглядело, и я уверен, что ты, чёрт возьми, не просто споткнулся, — прошипел Барти, наклоняясь вперёд. Его глаза были острыми, темнее, чем Регулус когда-либо видел их. — Итак, скажи мне правду: что произошло? Регулус не отступил от зрительного контакта. — Я. Споткнулся. — Хватит мне врать! — внезапно закричал Барти. — Мистер Крауч! — завизжала библиотекарша. — Если вы не будете говорить тише, вы будете удалены. Молчать. Барти закатил глаза. Он снова наложил повязку на рану и отпустил рубашку Регулуса, заставив его слегка вздрогнуть. — Если ты в опасности, ты должен сказать мне, — подчеркнул высокий мальчик. — Расскажи нам, расскажи кому угодно. Чёрт возьми, скажи своему тупому грёбаному брату-предателю… — Сказать мне что? Регулус оторвал взгляд от Барти, у него перехватило дыхание при виде своего брата (не брата, больше нет). Сириус перекинул ногу через скамью напротив них, поставив локти на стол, где была разбросана вся домашняя работа Регулуса. Он склонил голову набок, переводя взгляд с одного слизеринца на другого. У Регулуса мелькнула смутная мысль, что он похож на их отца до неприятного выговора (и, возможно, небольшого избиения, пока они занимались этим). — Хм? — промычал гриффиндорец. — Сказать мне — что. — Ничего, — коротко ответил Регулус. — Мне нечего тебе сказать. — Крауч? Сказать мне что? Барти моргнул. — Очевидно, я пошутил. Какого хрена мы должны тебе что-то рассказывать? Сириус — это никогда не будет вариантом, на который можно пойти. Даже Барти знал это. Гриффиндорцу, очевидно, не понравился этот ответ. Мускул на его челюсти дрогнул, когда он поскрежетал коренными зубами. Отец так делал. — Ты дотронулся до него, и он вздрогнул, — коротко вставил Сириус. Барти сказал, что Сириус наблюдал за ними, но он думал, что делал это только короткое время. Не анализировать каждый их шаг, ради Мерлина. — Не веди себя так, будто тебе вдруг стало не всё равно. Регулус не хотел этого говорить — он правда не хотел — но слова всё равно сорвались с его губ. Он тут же прикусил язык, внутренне проклиная себя за выражение какой-либо обиды. Но это всё равно имело смысл. Он был ранен; зол, ожесточен, конфликтен, предан, виноват. (— Ты не мой брат. Джеймс — да. Джеймс — мой брат, а ты чёртов незнакомец. Глупая змея, недостойная моего внимания. Бесполезный. Жалкий. Слабый. Раздражающий. Прилипчивый, глупый ребёнок…) Эти вещи тоже, предположил он. — Ты прав, — сказал Сириус. — Мне всё равно. Но учитывая, что я услышал своё имя… — Я никогда не называл твоего имени, — фыркнул Барти. Он прижался к боку Регулуса, знакомый и заземляющий вес, который он всегда мог оценить. — Я сказал «глупый брат-предатель». — Да, так получилось, что я… Сириус оборвал себя, по-видимому, осознав, что он говорит. Так случилось, что я его брат. Регулус не был уверен, что чувствовать по этому поводу, и поэтому он горько фыркнул, неприятная улыбка тронула его губы. — Случайно что? — спросил он. — Мой брат? Не смеши меня. Щёки гриффиндорца покраснели, знакомый признак его гнева. Точно так же, как это было у мамы, когда она кричала на них. — Ты такой замечательный брат, — саркастически сказал Барти. Регулус знал об обиде Барти на Сириуса. То же самое было со всеми его друзьями, но Эван и Барти были ему ближе, чем другие, и поэтому принимали всё более близко к сердцу. Кроме того, Барти слишком заботился о вещах, которые он называл своими, а Регулус был одной из его самых ценных вещей. Ты принадлежишь мне, однажды сказал Барти. Это было после того, как Регулус появился с синяками и порезами, длинный шрам пересекал линию его челюсти и спускался к ямке над ключицами. Барти был готов ворваться на площадь Гриммо только для того, чтобы самому разорвать Вальбургу Блэк. Он, вероятно, так и сделал бы, если бы Регулус не умолял его не делать этого. Теперь ты мой. Эти слова прозвучали, как обещание. Тогда Регулус не понимал этого, пока Эван не объяснил, что это на самом деле значит. Никто не прикасается к вещам Барти, кроме него самого. — Ты даже не знаешь, о чём говоришь, Крауч, — выплюнул Сириус. Лицо Барти даже не дрогнуло. — Я знаю больше, чем ты, блять, думаешь. А теперь, почему бы тебе не отвалить к своему новому брату Поттеру. Именно в этот момент Поттер решил появиться из воздуха, его голос неприятно давил на барабанные перепонки Регулуса. — Что здесь происходит? — спросил веснушчатый мальчик. Барти закатил глаза. — Вау, весь отряд здесь. Придёшь спеть нам рождественские гимны? Пожалуйста, не приноси в мире праздник, я могу просто оторвать себе уши. — А мне она нравится, — мальчик пониже ростом — Петтигрю? — пробормотал беспечно. — Есть какие-то проблемы? — повторил Поттер, склонив голову набок, чтобы посмотреть на двух слизеринцев. — Я не знаю, почему бы тебе не спросить своего дорогого брата, — фыркнул Регулус. Барти удалось почти слиться с Регулусом, и Сириус наблюдал за их близостью с чем-то в его глазах, что Регулус не мог полностью расшифровать. — Похоже, ты ревнуешь, Реджи. Младший слизеринец напрягся. Рука Барти крепко сжала его бедро, и Регулус почувствовал, как его трясёт от явного гнева. — Не называй его так, блять, — выплюнул Барти от его имени. Сириус приподнял темную бровь. — Ты что, его сторожевой пёс? — Заткнись… — О нет, — сказал Сириус с притворным пониманием. — Не его сторожевой пёс, его хозяин. Это то, что ты сказал, верно? Он принадлежит тебе? Регулус сделал паузу, нахмурив брови. Когда Барти это сказал? Он сказал это Регулусу, но когда он сказал это Сириусу? Рука на его бедре напряглась. — Ты подслушивал нас, — прошипел Барти. Звучало холодно и опасно, что сказало Регулусу, что должно произойти что-то плохое. Сердитый Барти был сумасшедшим. У Регулуса было много опыта в этом в будущем. Сириус не подтвердил и не опроверг, что само по себе было достаточным ответом. — Ты, блять, подслушивал, ублюдок. Глаза Барти были широко раскрыты, а не сузились, в них появилось странное подёргивание, которое говорило о безумии и импульсивности. — Давай просто уйдём, — наконец сказал Регулус. Это не было тихо, и это не было капитуляцией. Вместо этого это было предупреждение. Он волшебным образом собрал все свои бумаги и вещи в кучу, надежно спрятав их в сумку. — Я нахрен убью тебя, Блэк, — выплюнул Барти. Регулус знал, что это было скорее обещание, чем угроза, но он не был уверен, что Сириус тоже это знал. — Барти, мы уходим. — Ред… Блэк схватил Барти за руку, притягивая его ближе, пока они не оказались всего в нескольких дюймах друг от друга. Неважно, насколько Регулус был ниже Барти, его холодных глаз было достаточно, чтобы заставить Барти замолчать. — Мы уходим. Челюсть брюнета напряглась, мышцы там проступили под его кожей. — Я убью его. — Я знаю. — Это обещание, Редж. — Я знаю. Барти резко выдохнул. — Хорошо. Регулус на мгновение посмотрел на Сириуса и его группу. Он поджал губы. — Я не знаю, чего ты хочешь от нас, но тебе было всё равно, когда ты уходил, и тебе, чёрт возьми, всё равно сейчас. Так что оставь нас в покое и прекрати это глупое действие. Барти позволил Регулусу вывести его из библиотеки за руку, ни один из них не потрудился оглянуться на группу гриффиндорцев, которые потеряли дар речи от странного проявления их… динамики. (— Младший брат. Но ты ведь не мой брат, верно?) И Сириус даже не отрицал этого.

***

Неделю спустя Регулус подошёл к Северусу Снейпу. Регулус вспомнил отвратительное чувство самодовольства, которое этот скользкий мерзавец приобрёл во время их последнего короткого разговора, и решил, что он скорее умрёт, чем увидит это снова (возможно, даже буквально, если всё пойдёт не так, как планировалось… снова). Он уже получил пять безоаров, пучок аконита, пять двурогих рогов, баночку настоя полыни, перья болтрушайки, корни мандрагоры, три банки бадьяна, порошок из яиц ясеня и банку обыкновенного рута. Это именно то, что Снейп нацарапал в той записке при последней перезагрузке, и эйдетическая память Регулуса была и благословением, и проклятием. (Проклятие, прежде всего. Призраки, которые преследовали его, были достаточным доказательством этого.) Кладовая в ту ночь была пуста, слава Мерлину. Представить только, что Сириус и Поттер снова были бы там. Регулус резко сел перед Снейпом, гораздо более откровенно, чем в предыдущий раз. — Я могу тебе помочь? — протянул старший слизеринец. Регулус попытался не закатить глаза. Вместо этого он поднял сумку с собранными ингредиентами для зелий и бесцеремонно бросил их перед Снейпом (что было бы отвратительно, если бы не смягчающие чары, которые он наложил на интерьер). — Ты поможешь мне с особенно сложной проблемой, с которой я столкнулся в данный момент, а взамен я предлагаю услугу, — прямо сказал Регулус. Это было похоже на те деловые встречи, на которых отец заставлял Регулуса и Сириуса сидеть, чтобы научиться быть мужчинами. — Ты не должен задавать никаких вопросов относительно причин, по которым я хочу это зелье, и любые дополнительные необходимые ингредиенты должны быть собраны вами. Я уже извлёк вещи, которые, по моему мнению, имеют отношение к делу. Снейп уставился на него, чёрные глаза моргали за ещё более чёрными волосами. Он должен был положить шампунь в сумку. Просто для развлечения. — И зачем мне это делать, Блэк? — спросил Снейп. — Потому что тебе нравится быть лучше. Зелье, о котором я прошу, никогда раньше не готовили, а ты известен своими навыками в искусстве зельеварения. Это достаточный стимул, хотя я знаю, что ты хочешь большего. Поэтому, — сказал он, склонив голову набок с лёгкой Чистокровной Ухмылкой (да, это требовало заглавных букв), — я у тебя в долгу. Более конкретно — одолжение относительно твоего принятия в Его самый доверенный круг. Снейп даже не напрягся, не говоря уже о том, чтобы позволить какой-либо из его защит пошатнуться. Регулус знал, что другой слизеринец был почти так же хорош в окклюменции, как Регулус, но иногда это застало его врасплох. Были ли другие настолько раздражены отсутствием выражения у Регулуса? Затем Снейп прищурился, как будто анализируя маленькую букашку и то, как её свойства повлияют на токсичность зелья. Регулус изо всех сил старался не заставить его подчиниться. — Это довольно откровенно для тебя, разве нет? — спросил Снейп. Блэк фыркнул. — Ты ничего не знаешь обо мне, Принц. Снейп холодно посмотрел на него. Регулус поднял бровь так же, как, насколько он знал, это делала его мать: элегантно, уравновешенно и крайне осуждающе. — Тогда зелье? С какой проблемой ты столкнулся? Регулус кивнул в молчаливой благодарности. — Мне нужна жидкая форма безоара. Что-то, что может сохранять те же свойства, будучи простым в употреблении. Ты можешь себе представить, что проглотить большой камень, находясь под действием смертельного зелья, кажется немного трудным. Снейп нахмурился. — И тебе это нужно, зачем, собственно? Регулус цыкнул. — Разве я уже не говорил, что никаких вопросов о личном использовании подниматься не должно? — Я понимаю. Это займёт некоторое время, так как мне нужно будет посмотреть, как… — …как лунные фазы влияют на силу свойств безоара, да, — закончил Регулус. Он попытался не ухмыльнуться в открытую при виде недовольной смены выражения лица Снейпа. О, как всё изменилось. Регулус предпочитал одерживать верх, чем потакать отчаянному стремлению Снейпа к власти. — И твоя милость будет — что? Рекомендация ему? Регулус улыбнулся. — Я уверен, что слова наследника Блэк будет достаточно, чтобы он увидел дальше твоей… — он позволил своим глазам пройтись вверх и вниз по другому слизеринцу: — нечистоты, — закончил он. Он ненавидел эти слова, но он также знал, что его суждение подразумевало, что Тёмный Лорд также разделял бы это чувство к полукровкам. Глаза Снейпа на мгновение сузились — едва заметно, если вы не смотрели — прежде чем выражение его лица разгладилось. — И как я могу доверять тебе в выполнении этого? Регулус устал от подавляющего дежавю всего этого. — Блэк всегда платит свои долги.