Безответный возраст

      Тридцать первое декабря. Дима проснулся довольно рано, несмотря на выпитое перед сном вино и бурную ночь. В Москве он вставал в шесть утра, чтобы успеть доехать до работы, и здесь по инерции встал даже чуть раньше: без десяти шесть.        Он валялся в постели и смотрел на спящего Кирилла минут двадцать, а потом заскучал и решил, что мог бы сделать ему небольшую приятность с утра. Все равно он своей возней его разбудит, так что, умывшись, сразу пошел готовить завтрак.        Заглянув в холодильник, Дима нашел недопитую бутылку вина, пустую коробку от роллов (зачем они туда ее положили?), четыре яйца и луковицу. М-да, надо бы эту ситуацию немного исправить. Чем Кирилл вообще питался, если у него всегда дома не было еды толком?        Взяв телефон в руки, чтобы заказать продукты, Дима ужаснулся тому, о чем забыл. Тридцать первое декабря! Столько всего надо накупить, придумать что приготовить вечером, попробовать организовать хоть какой-то подарок.        — Бля-я-ять... — тяжело вздохнул Дима шепотом, начиная набирать в корзину вообще все подряд. Что-нибудь да приготовится. Еще бы цветы в цветочных еще были... Хоть какие-нибудь.        Через час доставка приехала, и на звук шуршания пакетов вышел Кирилл. Сонный и растрепанный, как домовенок.        — Доброе утро... Ты продукты заказал? — потирая глаза пробормотал парень, заглядывая в пакет, а после беря его, помогая отнести на кухню.        — Доброе, — Дима, проходя мимо, ласково поцеловал его в щеку. — Ага, на вечер тоже. Что забыл, можно купить, когда за алкоголем пойдем.        — Спасибо тебе огромное, — смущенно ответил Кирилл, осматривая богатства, которые появлялись на столе. — Сколько тебе отдать?..        — Нисколько, — хмыкнул Дима.        — Тигр, притормози... Это как-то слишком, — осторожно выдохнул Сахаров, застыв в проходе.        — Я знаю, ты тоже притормози, пока не начал серьезный разговор.        Пришлось прервать свое занятие. Дима подошел к нему и взял в ладони растерянное лицо. Что ж, свои мысли надо озвучивать, это он знал. Но думал, что они все же были на одной волне.        — Давай сложные и серьезные разговоры отложим на похмелье? Сегодня просто отпразднуем Новый год так, как нам захочется?        — Ты ведь понимаешь, что так не получится? Я буду думать об этом постоянно, поэтому надо поговорить, — Кирилл, вдруг, выпутался из его рук и даже отступил. — Это все какой-то сраный груминг...        — Это когда обезьянки блох друг у друга щиплют? — Дима попробовал отшутиться, но столкнулся с крайне серьезным взглядом и пришлось стереть улыбку. — Камон, Кир. Ты меня не загрумил. В отличие от меня, ты всегда держал себя в руках. И на учебе, и даже тогда, на юге. И я ужасно на тебя обижался из-за этого. И когда уезжал, когда поезд уже тронулся и ты...        Слова сами собой полились каким-то нескончаемым потоком обид и пришлось вздохнуть, чтобы успокоиться. Нет, им надо поговорить, а не поругаться.        — И в переписках. Блять. Да, я тоже дров наломал и, бывало, писал тебе то, чего не стоило бы писать. И даже сейчас я приехал, и наверняка разбередил не только свои старые раны. Не сдержался, прости. И поэтому я не хочу омрачать праздник разборками и тяжелыми разговорами. Я хочу насладиться тобой, побыть рядом, иметь возможность тебя целовать и подарить тебе каждый поцелуй, который я тогда сдержал. Сказать каждый комплимент, который хотел и хочу. Делал это вчера, хочу делать сегодня. А завтра поговорим о том, что будет дальше, давай?        Кирилл смотрел на него прикусив нижнюю губу. Прямо по лицу было видно, как его неуверенность сменилась на тоску и грусть. Дима даже занервничал, не сказал ли он чего лишнего? Вроде бы не сказал... По крайней мере, он не наговорил того, о чем мог бы пожалеть потом.        — Мы живем в разных городах, у нас обоих серьезная работа, которую так просто не бросить, у меня вообще своя квартира... — все же он решил поговорить.  Дима вздохнул, принимая правила Кирилла. Хорошо, они поговорят сейчас. Чем бы этот разговор ни закончился.        — Давай мы сначала обсудим что мы чувствуем? В том числе и друг к другу, — он улыбнулся и предложил им присесть. Отодвинул пакеты, убрал высокие упаковки со стола, чтобы не мешали смотреть друг на друга. Видел, что Сахаров вдруг весь замкнулся в себе, и поэтому заговорил первым:        — Я очень рад тебя видеть. Прошло шесть лет, и я даже не думал, что мы встретим друг друга так тепло. Раньше ты постоянно отталкивал меня, и я счастлив просто из-за того, что могу быть рядом так, как мне хочется. И, я же вижу, тебе это тоже нравится.        — Ну, с тех пор как ты не зовешь меня по имени-отчеству, мне стало полегче, — Кирилл виновато усмехнулся, пряча свой взгляд вниз.        — Я приехал к тебе не затем, чтобы начинать отношения. Ты прав, у нас очень много трудностей из-за того, что я уехал. И я тоже стал взрослым, и у нас у каждого по своей судьбе. Так что я просто хочу отпраздновать с тобой Новый год. Присмотреться друг к другу, уложить внутри себя все чувства, которые мы тогда не решили и законсервировали. По крайней мере во мне... Знаешь, такая влюбленность, которую мне было тяжело прожить, но мне приятно в ней находиться. Вот только я и сейчас не знаю, что творится в твоей голове. Но я хотел бы знать.        На последних словах Кирилл все же поднял на него свой взгляд. Растерянный, как будто даже немного испуганный. Дима подумал, что тогда, раньше, он никогда его таким не видел. Пусть и не всегда железный, но Сахаров всегда чувственно держал себя в руках. Что-то изменилось за эти года? Или же сам Дима изменился, и рядом с ним теперь не надо было играть в серьезного взрослого, у которого все под контролем?        — Когда ты перевелся к нам школу, и в твоем деле я прочитал, из-за чего это случилось... Мне стало страшно. — Кирилл заговорил тихо и медленно, как будто подбирал слова. Им некуда было торопиться. — Ты так отчаянно нуждался в помощи, а я понятия не имел, как тебе помочь. Мне в детстве никто не помог, и тогда мне казалось, что я только косячу. И чем дальше, тем хуже тебе становилось, до такой степени, что я едва не потерял тебя. Но ты пошел мне навстречу, и уже очень скоро я понял, что привязался к тебе. Сначала как младшему брату, а потом, когда понял, что ты в меня влюбился, я... Я опять испугался, Дим. Тогда я уже не думал, что накосячил, а очень ясно это понимал. А потом ты вырос, и все, и пиздец, — Кирилл криво улыбнулся, с усилием заглядывая в глаза Димы. — Я по уши в тебя втрескался, а ты только подливал масла в огонь своими взглядами, подарками. А когда мы ехали на юг, я чуть с ума не сошел ночью, когда ты уткнулся в мою спину.        Он вздохнул, чтобы совладать с эмоциями, и Дима улучил момент для тихого:        — Я тоже.        И Кирилл отвернулся к окну, выдыхая еще раз, и заканчивая как будто слишком поспешно:        — А потом ты уехал, и все остановилось. Отпустить тебя было невероятно тяжело.        — Так зачем же ты отпустил меня? — у Димы защемило сердце. Он столько раз прокручивал в голове момент их прощания у поезда, что единственным вопросом осталось только «почему отпустил, если любил?».        — Тебе это было нужно. Тебе нужно было вырасти и как личности, и как специалисту. В конце концов, ты даже после выпуска из школы не смог перебороть привычку и все так же называл меня «Кирилл Олегович». И пусть ты уже вымахал тогда в здоровенного мужика, но все равно оставался ребенком. А я не педофил.        Кирилл так и не повернулся. Он поджал губы, и только по его позе можно было понять, что он готов слушать ответ. Но он не сказал самого главного, что ожидал услышать Дима. Поэтому он спросил:        — Так что ты чувствуешь сейчас?        Ответ прозвучал незамедлительно:        — Опять страх.        Это было неожиданно. И неожиданно честно, и неожиданно в плане... Диме казалось, что пусть он и не успел сделать многого, но делал все так, чтобы Кириллу было комфортно.        — Чего ты боишься? — он спросил, а сам встал со стула и, подойдя к расстроенному Сахарову, сел перед ним на корточки. Тот посмотрел на него, и с грустной улыбкой ласково и нежно погладил по щекам.        — Много чего... И что ты уедешь. И что ты помнишь меня не таким, какой я на самом деле. И, больше всего я боюсь, что ты очень изменился за эти годы. Уже за эту ночь я успел построить себе в голове воздушные замки, и я... Очень боюсь, что они опять разрушатся, — Кирилл вдруг рвано вздохнул и поднял лицо вверх, жуя губы.        От одной мысли, что он едва не плачет, Дима почувствовал, что едва не задохнулся. Как он мог раньше не замечать всей этой ранимости? Этой трогательности и, самое главное, беззащитности. Как и любой взрослый, Кирилл только играл роль серьезного и непоколебимого. А на самом деле, как и им всем, ему нужны были любовь и поддержка.        — Я изменился, — с улыбкой кивнул Дима, вставая с корточек и выпрямляясь. — И помню я тебя совсем не таким, каким вижу сейчас, это верно.        Он мягко взял Кирилла за руки и потянул к себе вверх. Тот без труда поддался, и с готовностью упал в его объятия, утыкаясь носом в ключицы и шмыгая. Стало не по себе, но плечо не намокло, и Дима и сам успокоился. Самого страшного, слез, не случилось. Жить можно.        — Но несмотря на то, что все совсем по-другому, это не значит, что стало хуже, — он закончил мысль, и не стал слишком быстро отпускать Кирилла. Дал и ему, и себе, насладиться теплом их тел.         Разговор этот, конечно, ни к чему не привел. Да и не мог привести, поэтому и не хотелось его начинать. Отойдя от эмоциональной нагрузки, они разобрали продукты, составили список того, что надо купить, и отправились по магазинам.        На улице в голову сразу пришло больше ясности. И, по ходу, не только Диме.        — Прости, за эту сцену на кухне, — выдохнул Кирилл, прикурив им две сигареты. —       Как-то я с утра немного испугался этим пакетам с продуктами. Я и правда подумал, что ты приехал гештальт закрыть, а ты чет начал эту суету праздничную...        — Я тебе никаких планов-то не сломал? Если ты собирался с друзьями отметить, так и скажи. Что-нибудь придумаем, — Дима глянул на парня, идущего рядом, и чуть снова не кинулся его обнимать. Такой мелкий.        — Нет-нет, я вообще отмечать не планировал в этом году, — Кирилл отмахнулся.        — Хорошо. В общем, раз мы Новый год празднуем вместе, я очень хочу, чтобы ты расслабился и насладился, — Дима хотел взять его за руку, но Сахаров одернулся. Ох, точно, это же не Москва.        Они сходили по магазинам, обсудили меню на вечер, закупились недостающими продуктами и алкоголем. По пути Дима заприметил цветочный магазин и быстренько записал их номер для доставки.        Согласился ли Кирилл не нервничать, или просто решил помолчать, но больше он разговор о каком-то будущем не заводил. Но, на самом деле, как не напрягало гонять из пустого в порожнее, но разговор этот Диме был приятен. Если заговорил о будущем, значит думал о нем. А на данном этапе, это было очень обнадеживающим. Хотя, конечно, вопрос о жизни в разных городах где-то впереди встал ребром. И что делать с этим было непонятно...