Когда она просыпается, на месте Драко сидит Артур Уизли.
— Здравствуй, Гермиона, – произносит мужчина, накладывая Муффлиато.
— Судя по всему, я работаю на тебя? – спрашивает Грейнджер.
— В Отделе тайн, да.
— Ты невыразимец? –
Так, все становится еще интереснее. Невилл Лонгботтом стал Мастером зелий. Артур Уизли подался в невыразимцы. Что дальше? Мундунгус Флетчер окажется министром магии?
— Да, как и ты.
— Что? – Этого она тоже не ожидала. – Артур, как много ты знаешь о… об этом всем?
— Около пяти лет назад я попросил Северуса поработать над зельем, чтобы увеличить время пребывания в прошлом при использовании маховика. Как только он узнал, что я глава Отдела тайн, он все мне рассказал.
— Он рассказал тебе все?
— Ну, не совсем все, – по-доброму улыбается Артур. – Он сказал, что частично информация личная, и, если учесть, что он лучше в окклюменции, чем я в легилименции, она и останется личной.
— Ты легилимент? Так значит все эта история про чокнутого любителя магловских штуковин—
— Помогает скрыть работу нашего отдела, да. Со мной работает один из моих мальчиков, так что это своего рода уже семейный бизнес, – усмехается он.
Если он скажет, что Рон Уизли стал невыразимцем, моя голова просто взорвется.
— Билл? – пытается угадать девушка, но Артур качает головой. – Чарли? –
уж точно не Перси. Отсутствие общественного признания убило бы его.
— Фред.
— Фред? – удивляется Гермиона. – Фред Уизли – невыразимец?
— И чертовски хороший, я бы сказал.
В принципе, Гермиона может себе представить, почему. Скрытность, пожалуй, должна быть одним из ключевых требований в такой работе.
— Так у них с Джорджем нет магазина вредилок?
— Есть. Но Фреду наскучила рутинная часть ведения бизнеса. Он все еще консультирует и подкидывает идеи, но управлением занимается Рон. Они уже открыли филиалы в Америке и Канаде, а в следующем месяце открываются в Австралии. Рон просто прекрасно разбирается в инвестициях и финансах.
Рон – бизнес-магнат? В этом есть смысл. Он превосходный шахматист, а стратегия – она и есть стратегия.
— Он единственный в нашей семье, кто хоть как-то разбирается в денежных вопросах, спасибо урокам от Люциуса Малфоя.
— Люциус Малфой давал уроки Рону? Я думала, вы с Люциусом ненавидите друг друга?
— Что было, то прошло, – небрежно бросает Артур, махнув рукой. – Когда ты начала встречаться с Драко, ты привела его в Нору, и мальчики подружились. А когда Гарри и мои сыновья узнали, что в Малфой-мэноре есть полноценное поле для квиддича… что ж, мы их почти не видели больше. А Люциус периодически играл с Роном в шахматы, потому что он был единственным, кроме Северуса, кого Малфой не мог обыграть за четыре хода.
— В моем времени ты был министром магии.
— Северус рассказал. Удачно я увернулся от этой пули, да? – со смешком произносит Артур.
— Ты не против? Я чувствовала себя немного виноватой из-за этого.
— Даже если бы я и хотел карьеру в политике – а я, черт возьми, точно не хочу – я все равно гораздо больше хотел бы видеть Фреда и Рона живыми, – он кладет руку ей на плечо. – Ты спасла моих мальчиков, Гермиона.
— Где Северус?
— Он подумал, что будет лучше, если у тебя будет время осознать все изменения и разобраться с собственными воспоминаниями, когда они вернутся, без… дополнительных сложностей и… эм, всего этого.
— Что если я хочу дополнительные сложности? Что если я хочу все это?
Артур вздыхает.
— Гермиона, для тебя все будет очень запутанно какое-то время. Ты по сути жила эти семь лет две абсолютно разные жизни.
— Артур, где я живу?
— Вы с Драко живете в квартире в Лондоне.
— Я не могу вернуться туда. Мне придется рассказать все Малфою.
— Ты не можешь.
— Я не могу жить с ним и притворяться, что люблю его.
— Быть невыразимцем означает делать вещи, которые ты "не можешь" делать, – голос Артура становится твердым, почти опасным, очень, очень непохожим на голос Артура Уизли. Во всяком случае, того Артура Уизли, которого она знала. – Это должностные инструкции, на которые ты согласилась.
— Но я не помню этого.
— Я знаю, – произносит мужчина уже более нежно. – Но ты скоро вспомнишь.
Могут ли они требовать от меня выполнение обещания, которое дала моя другая версия?
— Малфой возненавидит меня, если я разорву помолвку без объяснения причин.
— В таком случае либо не разрывай помолвку, либо смирись, что он будет тебя ненавидеть. И перестань звать его Малфоем. Его зовут Драко, и предполагается, что ты его любишь.
— Ты не тот Артур Уизли, которого я знала.
— Это тоже часть работы невыразимца. Никто за пределами Отдела тайн не знает тебя по-настоящему.
После короткого размышления Гермиона кивает.
— Через несколько месяцев ты можешь и передумать насчет разрыва помолвки.
— О, Боже. Вот почему Северус ушел.
— Да.
— У него… есть кто-нибудь?
— Понятия не имею. Северус, как ты знаешь, очень закрытый человек.
Она и правда знает. А еще она знает, что пара секунд для нее были семи годами для него, семи годами, в течение которых он мог размышлять и отговаривать себя от чувств к ней, семи годами, за которые он мог найти и полюбить кого-то другого.
Последние дни в больничном крыле были наполнены визитами – Гарри и Джинни, Рон и Лаванда (кажется, они стали друзьями с Лав-Лав), Невилл, конечно, раз уж он в Хогвартсе (и преподает долбанное зельеварение) и – просто вишенка на торте – девушка Невилла, которая, по всей видимости, уже не сучка Паркинсон, а Пэнси, лучшая подружка Гермионы.
У меня что, в этом времени, вообще никакого самоуважения нет?
Родители не могут приехать, потому что они маглы, но она отправляет им сову, когда просыпается после первого приема зелий, и пишет, что собирается пожить пару дней у них, когда Поппи ее выпишет. Малфой по этому поводу обижается, потому что, очевидно, в этом времени ему никто не говорит "нет". Кажется, она выполнила свое обещание, и он не стал расистским засранцем, но Гермиона начинает подозревать, что вместо этого он стал избалованным болваном, который дуется всякий раз, когда не получает желаемое.
Она отправляет Северусу всего лишь штук шестьсот писем, но он не отвечает ни на одно. Если бы он пытался быть благородным и дать ей время, он бы написал ей об этом, верно? Если бы он все еще испытывал к ней что-то, он бы дал ей понять. Он не стал бы вести себя так холодно. Только не мужчина, которого она покинула всего пару дней назад, мужчина, который любил ее так же сильно, как и она его. Он бы этого не сделал. Он не мог.
***
Родители приходят в замешательство, когда она, рыдая, падает в их объятия. Она объясняет, что из-за болезни у нее немного шалят нервы, но она скоро будет в порядке. Первые пару часов она не выпускает их из виду, всюду следуя за ними, как бедный Люциус когда-то следовал за Нарциссой. Люциус, чей разум был все еще заточен на бизнес в этом времени, и кто взял под свое крыло никого иного, как Рона Уизли.
Это все хоть когда-нибудь начнет казаться нормальным?
Ей было слишком стыдно просить поспать вместе с родителями, поэтому она берет в свою кровать кота. Интересно, есть ли кот (вероятнее всего, низзл) в их с Драко квартире?
У меня и правда есть низзл, – вспоминает Гермиона на следующий день.
Его зовут Пивз, потому что первые месяцы он был таким непослушным котенком, что Драко постоянно угрожал отдать его эльфам на рагу. И да, именно эльфам (во множественном числе). Очевидно, двое людей не могут жить в квартире всего лишь с одним эльфом.
Воспоминания начинают приходить к ней еще в больничном крыле, но теперь они возвращаются с большей скоростью – подготовка к ТРИТОНам, знакомство с родителями Невилла после их выздоровления, изумрудное ожерелье, которое ей дарит Драко на шестом курсе, чтобы формально подтвердить их отношения, работа над проектами в Отделе тайн (по крайней мере, она любит свою работу), шутки Фреда, покупка свадебного платья вместе с друзьями, мамой и Нарциссой, ее мама, называющая Нарциссу Малфой Цисси, и Цисси (судя по всему, сама Гермиона тоже называет ее Цисси), которая дотрагивается до мамы-маглы без всякого отвращения на лице.
Она вспоминает свой первый поцелуй с Драко, который в этом времени целуется не хуже, чем в другом. Видимо, он развил свои умения, тренируясь с сукой Паркинсон (нет, Пэнси). Без того всплеска темной магии, разогревшего ее кровь на шестом курсе, ей и в голову не приходило, что можно хотеть чего-то кроме милых поцелуев, которые ей дарил Драко. В голове не было тихого голоса, шептавшего, что есть что-то большее.
Она вспоминает свой первый раз, с Драко, не с Северусом. Все было немного неловко, как собственно и всегда это происходит между неопытными молодыми людьми (очевидно, дальше поцелуев с Пэнси дело не зашло), но они оба были любопытными и жаждущими экспериментов, так что вскоре секс стал лучше. Кажется, она очень счастлива – своей карьерой, сексуальной жизнью и такими разными друзьями.
После трех ночей в доме родителей Гермиона понимает, что не может и дальше откладывать возвращение домой. Но сначала она отправляется в министерство, чтобы воспользоваться омутом. Она просматривает каждое воспоминание с Северусом из этой временной линии. Она замечает, как во время уроков зельеварения он периодически бросает на нее взгляд и выглядит при этом невероятно грустным.
Пока что к ней возвращается не так много воспоминаний с ним, но даже в этих небольших отрывках она наблюдает тревожную закономерность. С каждым годом он смотрит на нее все с меньшей долей эмоций, пока в конце концов его взгляд не становится абсолютно равнодушным. Наконец, Гермиона просматривает воспоминание, когда он нашел ее в комнате Ремуса и Тонкс и отвел в больничное крыло, она смотрит, как кидается к нему, игриво требует отнести ее в постель и как он реагирует на это с полным безразличием.
И в этот момент она понимает, что он ее больше не любит. Он ушел не для того, чтобы она могла осознать новую реальность в спокойной обстановке. Он ушел, потому что просто не хочет быть с ней, а так гораздо легче. Никаких слез и истерик. Полный разрыв.
***
Гермиона не может аппарировать в квартиру, потому что просто не помнит, где она, так что просит Фреда перенести ее. Он целует ее в щеку и оставляет у входной двери набираться смелости.
В конце-то концов, я возвращаюсь домой к жениху, а не бегу на арену бороться со львами как в Древнем Риме. Я и сама представительница львов. Я же чертова гриффиндорка, я смогу это сделать.
Уже совсем взрослый Пивз запрыгивает к ней на колени, как только она садится на диван, который судя по виду стоит больше ее годовой зарплаты. Драко палочкой очищает подушки от кошачьей шерсти и садится рядом, притягивая ее к себе.
— Я скучал, – бормочет он.
— Поппи сказала никаких… супружеских отношений еще пару дней, – лжет Гермиона.
Он ухмыляется.
— Технически они не супружеские, раз мы пока не женаты.
— Малфой…
— Ты никогда не зовешь меня Малфоем, если только не злишься на меня, – он покрывает поцелуями ее шею. – Или если не требуешь чего-то неприличного в постели, – шепчет парень, снова захватывая в плен ее губы, но она не может заставить себя ответить. Он отклоняется и хмурится. – Что-то не так?
— Не знаю, – снова лжет Гермиона. – Я просто… Мне нужно немного времени, хорошо?
Он выглядит растерянным и обиженным.
— Ладно, – отвечает Драко, и девушка снова кладет голову ему на плечо.
Он выглядит как ее Малфой, пахнет как ее Малфой, даже целуется как ее Малфой, но он не ее Малфой. Он не тот красивый сломленный парень, за которого она уцепилась в мрачные послевоенные дни. Он не вырос печальным молодым человеком, который знал, что не нужно повергать мир в огонь, лишь бы получить искупление.
И что более важно, он не ее Северус. Но вот Северус тоже больше не ее Северус. Он холодный, сдержанный профессор, которого она помнит по школьным будням, не мужчина, который пылал к ней той же страстью, что и она к нему. У этого мужчины было семь лет, чтобы успокоить свой пыл и начать новую жизнь.
Как же ей сделать так же? Выйти замуж за Малфоя – Драко – и заставить себя забыть о той жизни? Или разорвать их отношения, потому что нечестно выходить за него замуж, если она любит другого? Артур говорит, что ей стоит подождать, пока не вернутся все воспоминания, но как она может ждать их здесь, каждую ночь ложась в постель с одним мужчиной, в то время как любит другого?
