Одна кровь

Лейнор и Лейна ушли: оставили за собой гнездо из вороха одежды и плащей, которыми два дома венчали на царствование, тихо забрали плед и прикрыли за собой двери. На эти самые плащи Деймон ее и уложил. Подхватил одной рукой под талию и поднял, едва Рейнира его обняла, потом в два шага пересек гостиную и опустил на пол, не отрываясь от шеи губами. Он ловил ртом воздух вместе с ее запахом и рассыпавшимися повсюду волосами, а пальцами придерживал голову, чтобы она не ударилась о пол. Ее платье собралось комом между ними: не давало дышать и коснуться его грудью, мешало даже видеть его целиком, пока Деймон не покончил со шнуровкой и не стянул его через голову, оставив Рейниру совсем обнаженной под ним. Он замер, как только это произошло. Он видел ее уже много раз такой, но им всегда что-то мешало: служанки, Визерис, белые плащи. Его собственные мысли, в которых он не мог позволить себе ее взять. Их родство, узы братства. Его верность. — Теперь можно? — едва слышно спросила Рейнира. — Теперь можно, — прошептал он. Она лежала перед ним на спине, он стоял над ней на коленях: одно между ее ног, другое сбоку, возле бедра. Она тоже хотела видеть его целиком: без этой лишней одежды и слоев социальных статусов, что толще любой брони. Только он и она, они вместе. Дрожащими руками Рейнира принялась расстегивать его сюртук, чтобы наконец коснуться кожи. Шаг за шагом, пуговица за пуговицей, пока ряд не кончился. Потом тоже самое сделала с рубашкой — она полетела вслед за сюртуком в кучу мятой одежды. Потом положила руку на шнуровку штанов и потянула за кончик, распуская узел. Стянула их за пояс к коленям вместе с бельем, прошлась аккуратно пальцами по бедрам, огладила ладонью живот. Его член выскользнул из штанов: такой же, каким она представляла его в септе, когда шла к алтарю. Она видела его только раз, и ей удалось запомнить все вплоть до вен и ни разу не ошибиться. Она представляла Деймона именно таким: с поджарыми мышцами под белой кожей, крупным членом и дорожкой светлых волос под пупком, — когда он летал над морем, и когда сердце металось груди — не поймешь, свое ли или его собственное. Он опустил ладонь к ее лицу, очертил костяшками пальцев губы — она поцеловала их, перехватила своей рукой. Прикрыла глаза, расправила ладонь и положила ее на лицо, чтобы чувствовать всей своей кожей. Оставила поцелуй у запястья и зарылась носом в самую середину, пробежалась губами вверх, целуя ребро и каждый палец, щекоча ресницами кожу. Ухватила двумя руками и впилась ртом в центр, где сходились все линии жизни. Она чувствовала губами пульс, бьющий по его венам; слышала как хрипло он дышит, откликаясь на ее ласки. Деймон избавился от штанов и опустился на нее целиком, кожа к коже, чтобы ни дюйма не осталось свободным. Двинулся только раз — Рейнира ощутила бедрами, как скользит его член по ней, как упирается головкой в живот. Он размазал смазку по коже, тут же стало жарко и мокро. Одна его рука опустилась к ее талии и сжала, другая все также касалась лица. Рейнира ловила каждый палец губами, изгибалась в местах, где он ее касался, и ерзала, чтобы потереться каждым кусочком кожи. Она хотела обнять его ногами, раствориться в этом охватившем ее тепле, изогнулась под ним кошкой, чтобы объять плотнее. Хотела быть сверху, чтобы грудью скользить по губам, чтобы ногами держать за талию, чтобы чувствовать нижними губами член, а бедрами — бедра, и целовать до тех пор, пока не кончится воздух в легких, пока они оба друг другом не захлебнутся. — Лежи, — сбито попросил Деймон, когда она дернулась к нему и хотела подняться. Его губы скользили по ее щекам, пальцы гладили голову, виски и брови, ласкали бок там, где еще оставалась нетронутой кожа. Она хотела его больше. Она хотела его всего и здесь, прямо сейчас. В ней, снаружи, вокруг нее — чтобы места не осталось вокруг, где его еще не было. Чтобы истаяло все между ними: глупые люди, глупые принципы, глупые законы. Чтобы только одно осталось: то, что она чувствовала каждый прожитый день внутри, что родилось, пожалуй, вместе с ней самой и объединило ее с ним в тот же миг, как ее отец коснулся на ложе ее матери. Она хотела, чтобы он был с ней. Чтобы здесь и сейчас они дали друг другу зарок быть вместе. — Пожалуйста, лежи, — Деймон поднял к ней взгляд: беспомощный и вместе с тем сильный, не позволявший ни двинуться под ним, ни сопротивляться. А потом опустил: прошелся глазами по каждому дюйму тела, накрыл ртом живот, обласкал руками щеки, шею и ключицы. Поднялся к груди и коснулся языком соска, повел им по коже вокруг и накрыл ртом место над сердцем. Он застыл, слушая его стук, и Рейнира оплела ногами его бока, не сопротивляясь. Они ещё долго так лежали. Он гладил ее, она ему поддавалась. Он скользил глазами по каждому изгибу тела, и следом его движения повторяли руки, потом губы. Он целовал ее лицо, затем губы, потом одну грудь и другую, несколько минут с закрытыми глазами терся щекой о каждую, упиваясь ею. Она перебирала его волосы, гладила коленом бедра, выгибалась под касаниями и сама касалась в ответ, больше не пытаясь ничего менять. Все было правильно. Он спускался поцелуями сверху вниз: сначала к животу, потом к бедрам. Погладил губами кожу у пупка, поцеловал выступающую косточку, затем раздвинул ноги и прошелся носом вдоль сгибов, огладил пальцами губы. Затем разомкнул их, одной фалангой проникая внутрь, и тут же приласкал это место языком так, что дрожь бисером рассыпалась по телу. Он скользнул выше, поцеловал там, где сходились складки, и засосал. Томление тут же разлилось всюду, тут же захотелось обхватить его ногами и сжать, но Рейнира только запустила руки ему в волосы и подалась вперед, навстречу его пальцам и языку. Непривычно было чувствовать себя так. Она всегда была по другую сторону этих действий, разделяла с ним сотню ночей до того — и все равно не была готова. Те чувства, что горели в нем, горели сейчас и в ней самой даже ярче, чем всегда, но ощущения были другими. Каково будет, когда он сделает ее своей? Когда она ощутит его всем телом одновременно с ним самим? Когда он раскроет ее, входя внутрь, и растечется с ней вместе на этом плаще, увитом кольцами драконов? Деймон проник пальцем глубже, начал двигаться внутри, раздвигая стенки. Другую руку убрал с талии и переместил под бедра, чтобы крепче прижать их к лицу. Жар, до того сконцентрированный в животе, начал разливаться по телу, заставляя ерзать на его руках и стонать, когда язык встречался с зубами, когда губы тянули за плоть и разгоняли удовольствие. К первому пальцу он присоединил второй, а потом языком облизал вход, куда они проникали. Рейнира хотела вытащить их из себя, взять к себе в рот и обсосать каждый, а потом приникнуть губами к нему самому, когда он войдет в нее не рукой, а всем собой, и они станут единым целым. Его касания были почти нестерпимыми, а каждый поцелуй обжигал: коснись он еще раз, потом еще — и она бы взорвалась. Он не дал. Отстранился, когда она дернулась особенно высоко, оперся руками по оба плеча от нее и посмотрел в глаза. В них ярились драконы, в них не было ничего из того, что она когда-либо видела прежде. Он дышал тяжело, надрывно, и всем своим существом она ощущала, как внутри него полыхает пламя. На секунду он отвел взгляд, ища что-то, а потом вытащил из-под тряпок плащ с морскими коньками и толкнул комом ей под поясницу, чтобы приподнять бедра. Деймон взял ее голову в руки, прижался лбом ко лбу и поцеловал: долго, глубоко, медленно. Она ласкала его язык, наслаждалась полнотой губ и от них исходящим жаром. Он дрожал, как и она. Он держал ее в своих руках, а казалось, словно держался за нее, чтобы не потонуть с ней вместе. В момент, когда он двинулся ближе, и его член скользнул от ее живота к бедрам, он разомкнул поцелуй. Рейнира закусила губу. Деймон не отрывал от неё взгляда, и его зрачки почти заполнили собой радужку. Мгновение — и он раздвинул стенки, медленно проталкиваясь вперед. Едва двинулся в ней, чтобы не порвать. Она раскрыла губы, хватая ртом воздух и чувствуя всей собой, как ему в ней узко. Мгновение — еще немного двинулся вперед, дюйм за дюймом растягивая ее под себя. Рейнира пальцами вцепилась ему в плечи, чувствовала, как его трясёт, а где-то в глубине ощущала, как пульсирует его член и умоляет его скорее войти в нее и закончить то, что начал. Ей было тесно и горячо внутри, но боли не было. Она не успела понять, что чувствует сама, как женщина, когда он толкнулся еще чуть-чуть и вышел назад, чтобы ее растянуть. Она дернулась за ним, и он уткнулся носом ей в плечо, намертво стискивая талию в руках, чтобы удержать себя и не войти полностью. Он застонал и провел пальцами по ее коже, целуя шею. Двинулся еще немного, потом вышел, потом двинулся снова и, когда между ними стало совсем мокро, толкнулся глубже, вминая ее в пол. Вот теперь пришла боль. Не такая, от которой хочешь кричать, но которая пронзает все существо и отпускает. Рейнира всхлипнула под ним, чуть смыкая колени, и Деймон тут же остановился. Он все еще прятал лицо в ее волосах, и она зарылась носом в его, принимая все ощущения внутри полностью, растворяясь в этом моменте от кончиков пальцев до головы. Сама подалась ему навстречу, окончательно сминая преграду, почувствовала, как саднит между ног и сделала еще толчок. Потом снова. Он поднялся над ней на руках и задвигался. Сначала неровно и тихо, потом размашистей, но не слишком быстро. Внутри одновременно болело и распирало, хотелось, чтоб было глубже, и чувствовалось, что надо нежнее. — Больно? — Рейнира не дала ему ни намека, но он все равно увидел. — Мне остановиться? — Нет, — она рвано глотнула ртом воздух, задергала головой, плотнее обхватила его коленями. — Нет, нет… Он со стоном упал на нее и задвигался снова: мягче, но глубже и медленней, не давая ни единому резкому толчку ее травмировать. Импровизированная подушка под ней сбилась, когда он взял ее за талию, чтобы контролировать движения и смягчать удары. — Я бы и не смог, — едва слышно признался Деймон. Ей не нужно было это слышать, чтобы знать: она и так чувствовала. Весь контроль улетел из его головы, осталось одно желание и что-то еще выше него, не дающее быть с ней жестким. Она еще не могла понять, что чувствует сейчас как женщина, но его собственные чувства захватывали ее с головой. Это было лучше, чем в любую из ночей до того. От яркости затмевало рассудок, нельзя было дышать, и хотелось только двигаться — в ней, под ним — также яро, как горело внутри пламя. Она застонала глубоко, шире разводя под ним ноги, и Деймон опять поднялся над ней, чтобы видеть, как меняется ее лицо в каждом моменте. Он неотрывно смотрел в глаза, и она не отпускала взгляд, откликаясь каждым вздохом на каждое его движение. Потом он сменил вектор, чуть отстранившись назад, и накрыл рукой место над входом. Задвигал пальцами, наблюдая за тем, как меняется ее лицо и дыхание, как с каждым толчком она все больше подается ему навстречу, сжимается внутри и, несмотря на боль, чувствует и наслаждение тоже. Весь ее лобок был крови, которую Деймон размазал по коже пальцами. Он тёр его, аккуратно входя в неё и со стоном выходя, и Рейнира наблюдала, как с каждым таким толчком он себя теряет, как меняется выражение его лица, как глаза пронзают ее всю сверху донизу, когда он оказывается глубоко у неё внутри; как горячо и жарко у неё там, когда почти не остаётся сил выйти. Она забросила ноги ему на плечи, обхватила ступнями голову. Не соображая, он поцеловал каждую и забился быстрее, причиняя боль в той же мере, что и удовольствие. Рейнира чувствовала, как ему хорошо, и эта страсть распаляла больше, чем собственный огонь, боль и кровь, с которыми она его встретила. В определённый момент все внутри взорвалось. Она не смогла понять, что раньше: его вспышка или ее, но одна без сомнения вызвала и вторую. Он громко застонал и упал на неё, входя до упора, потом стиснул обеими руками, сжимая между собой и помятым драконьим плащом на полу, глубоко задышал в затылок. Рейниру будто вышибло из тела: вот она, была здесь, под ним, и в определенный момент все кончилось, потонуло в белом пламени и жаре. Внутри, в месте, где они соприкасались, все начало сжиматься, словно засасывая его в себя, не отпуская. Деймон со стоном сжал ее крепче, обхватил руками, впился поцелуем в шею под ухом, на самой кромке волос. Она чувствовала, как вибрирует внутри его член, как содрогается вместе с ним и она сама. Сознание словно разлетелось на осколки и только сейчас начало собираться, откликаясь на его объятия и поцелуи. Голова кружилась. Она приподняла его за волосы и обернулась к лицу, чтобы разделить этот момент на двоих. Его глаза были шальные, пот собрался по лбу и тек ручьями к губам. Губы дрожали. Рейнира накрыла их своими, зажмурилась, крепко поцеловала. Он ответил почти укусом, тут же перехватил инициативу и забрался обеими руками в волосы, стиснул их под затылком. Он целовал ее до тех пор, пока внутри не улеглась страсть. Потом поднялся, взъерошенный, и поглядел на нее дикими глазами. Опустил руку к тому месту, где все еще входил в нее, и подцепил пальцами кровь, поднял их к лицу и облизал каждый, а когда крови на них не осталось, присосался к самому входу. Это было одновременно и неловко, и хорошо. Не так, как было до того, физически, но невозможно больше того, что могло бы быть только между их телами. Она принадлежала ему сейчас, а он ей, и он не мог насытиться. Хотел поглотить ее всю целиком, и даже того было бы ему мало. Его семя выбивалось из нее вместе с их общей кровью, разделенной на двоих, как было до них заведено, и он собирал все губами и языком. Помогал себе пальцем, аккуратно проникая им внутрь, собирая со стенок остатки ее смазки и возбуждения. Рейнира запустила руку ему в волосы, перебирая взмокшие пряди, еще крепче ощущая его в самой себе. Не членом, не семенем, не пальцами или языком, а чем-то большим, чем-то всеобъемлющим, что было величавей и грознее их самих. Драконы стояли над ними, драконы венчали их на царство, и сейчас, в этот самый момент, они сами стали причастны к драконам. — Деймон, — окликнула его Рейнира, сама поразившись хрипотцой, засевшей в ее голосе, — я хочу, чтобы ты был моим королем. Он оторвался от ее губ: лицо измазано в крови, губы красные, но глаза глубокие и ясные, а за ними — восстановившаяся до капли осознанность. Несколько секунд он не отвечал, и, пока молчал, Рейнира так впилась пальцами в драконий плащ, что чуть не порвала шитье. Потом он скосил взгляд к дверям, за которыми скрылись Веларионы. Рейнира говорила достаточно тихо, чтобы они не могли услышать, но точно знала, что думает он о другом. У Таргариенов не бывает союзов. — Сначала нам нужен трон. И за этим им нужны Веларионы, она знала. Избавиться от Хайтауэров будет непросто, но с мощью Дрифтмарка они справятся. Да Веларионы и сами будут счастливы, а если нет, то на войне случается всякое, и Рейнира не та, кто должна ему это объяснять. Может, и не придется ничего делать, может, оно произойдет само собой… Она придержала его за волосы, направила лицо на себя. — Я хочу, чтобы ты был моим королем, — она облизнула губы. Она все еще чувствовала его вкус на них, как отпечаток того, что они вместе. Он привстал на локтях, оттолкнулся от ее бедер и поднялся к лицу, чтобы точнее разглядеть взгляд. Красные от крови пряди упали вокруг них с обеих сторон, словно закрыв от мира. — Я буду, — сказал он.