Одна кровь

Сказка кончилась на рассвете. Их драконы плясали в небе, когда они утром спускались к садам, чтобы оттуда выйти к драконьей яме. Сиракс кружила прямо под Караксесом, билась хвостом о его живот, бодала носом шею. Даже криков почти не было, но от крыльев все равно поднялся ураган, взвивший с земли клубы песка и пыли. Он слепил, резал глаза, крошевом сбивался в уголках губ и под ресницами. — Деймон. Рейнира прижалась к его спине на последней ступеньке, когда они еще оставались скрыты с улицы раскидистыми ветками ивы. Поднялась на носочках выше, прижалась губами к загривку — он весь пропах потом, соленым желанием и ее кровью. — Деймон, — повторила она. Он накрыл ее руку своей, повернулся и поцеловал в губы. Рейнира чувствовала вкус крови на его языке: он опять ласкал ее, когда рана снова открылась. Уже завтра боль утихнет, уже завтра крови не будет — Рейнира не хотела, чтобы все заживало. — Предки видят, что мы вместе, — рвано зашептала она. — Я так сильно тебя люблю. В другой момент, в другой жизни, когда им не нужно было бы все скрывать, у них осталась бы роскошь выбора. В той жизни, что у них была, они имели лишь этот прошедший день. — Все переменится, — он сомкнул руку на ее затылке, привязал к себе ее взгляд. — Обещаю. Рейнира сглотнула. Она — королева, он — ее король. Никто не сумеет этого у нее отнять, а тот, кто посмеет, сгорит. У ее детей будут его прямые волосы и глаза. Их сына будут звать Эйгон, и он будет носить корону завоевателя. А до тех пор, пока они не предстанут перед светом как муж и жена, она будет пить литрами лунный чай. Потому что на троне должен сидеть сын с именем Таргариена, а не Велариона. Лейнор и Лейна, скользнув по ним глазами, ушли вперед. Деймон притянул ее к себе, прижал к груди, укутал своим плащом, чтобы с улицы совсем нельзя было разобрать, кто под ним скрыт. Все мысли разом потухли в голове, оставляя распирающую изнутри пустоту. Ее любовь к нему не была чем-то восторженным, что пустозвоны воспевали в балладах. Восторженное — суть новое, юное, светлое. Рейнира была рождена с этой любовью, делила на двоих чувства, всегда ощущала беспрерывную тягу и дышала вместе с Деймоном, боясь даже помыслить о дне, когда кто-то из них прекратит. То венчание, что предлагали септоны — фарс. Семеро — пустые куклы, призванные морочить души. Зачем они ей, если их сочетали браком еще до рождения? Зачем Мать, Отец и Неведомый, когда за их спинами стоят драконы? Рейнира положила руку на его грудь, ощутила, как стучит внутри сердце. Оно билось прерывисто, он дышал тяжело, кусая губами ее волосы и прижимая к себе ладонью. Он, также, как и она, не хотел этого. Дикий восток с его дикими союзами — необходимость, авантюра, жест. Он будет сколачивать силы, делая вид, что опять прожигает жизнь. Она будет сговариваться с Веларионом и делать вид, что с ним спит. — А может, убьем их? — едва слышно пробормотала она. — Убьем, и все восстановится. У тебя ведь есть связи? — Отто и Алисенту? — Эйгона, — Рейнира оттолкнулась от него и посмотрела в глаза, схватив вспотевшими руками за рубашку, — Хелейну. — Эймонда, — голос Деймона почернел. — Эймонда, — кивнула Рейнира. — Мы — одна кровь, — Деймон отвел глаза, и словно окно в его душу захлопнулось. Рейнира притянула его к себе, вцепилась рукой в шею, направила голову к голове и коснулась лбом, чтобы он никуда не мог спрятать взгляд. Она быстро, сбито зашептала, и слова растворились меж ними, едва были произнесены: — Хайтауэры на это пойдут, ты сам знаешь. Труп Визериса не остынет, они подошлют убийц. Пойдем первыми. Дождемся охоты, устроим пожар, поджег. Запрем их, найдем виновного, казним слуг. Визерис не возьмет себе новой жены… Деймон? Он сжал руку на ее голове до боли, вырвал волосы. Пусть и смотрел прямо, но будто глядел сквозь: глаза серые, пустые, невидящие. — Деймон, — Рейнира обхватила обе его щеки руками, оставила несколько поцелуев на губах. — Деймон? — Нас найдут и казнят, — хрипло ответил он. — Живую я тебя люблю больше. Пойдем. Он оторвался от нее, быстро перехватил руку и потащил за собой вперед. Ее выдранные волосы забились между их пальцев, связывая две руки вместе. Чувствовался через хватку пульс: стучал и долбился, как заведенный, будоражил расшатанные нервы. Рейнира дышала тяжело, Деймон на нее не оглядывался. Она не могла поверить, что он жалел Хайтауэров. Жалел брата — быть может. Но ей не нужно было спрашивать, чтобы знать, что ее он любит больше. Брат уже сказал ему все что мог в ту ночь, когда Деймон улетал прочь из замка. Ее предложение было отчаянным, но справедливым. От них пока никто не ждал нападения. Люди думают, словно Деймон хочет трон себе, смотрят на них как на двух претендентов, а не одно целое. Пройдут годы, и они все увидят, и придет осторожность. Но сейчас их ход был бы слишком дерзким и от того своевременным. Деймон сам призывал ее повзрослеть и раскрыть глаза: она как никогда четко видела, что ждет их в будущем. Рейнира не заметила, как они дошли до Драконьей ямы. Замок уже просыпался, но после торжеств в честь свадьбы устали и слуги, и господа, и даже солдат на улице почти не было. Дорога была прямая, едва касалась спусков со стен и коридоров, затем превращалась в тоннель и поворачивала напрямую к Яме прямо за богорощей, откуда в спину их провожали косые взгляды ложных богов. Рейнира надеялась поговорить с Деймоном еще раз, когда они встретят своих драконов. Она не хотела отпускать его так: холодным и взвинченным, словно сам в другие времена не предложил бы того же. Уже завтра он поймет ее, уже завтра посмотрит здраво, но ведь прощаться им предстояло сегодня… — Мой принц, — противный и узнаваемый, словно в кошмаре, голос, нарушил все планы. — Принцесса. Проклятая Алисента встретила их прямо во внутреннем дворе Ямы, укачивая на руках одного из своих детенышей. Эймонда, кажется, хотя все ее выродки были Рейнире на одно лицо. Они стали ее личным проклятием, как только родились. Беловолосые и краснокожие, вечно режущие уши своими воплями на каждом семейном ужине. Каждый придворный видел их на ее месте, и каждый норовил посадить на трон дракона петуха. Король, не иначе, как по родовой памяти, сопротивлялся, но сколько драконьей крови в нем еще оставалось, чтобы он не переменил решения? Седьмое пекло, что эта сука вообще тут делает? Даже служанки, видать, не добудилась, раз пришла одна. — Моя королева. Постель брата стынет. Неудобно, должно быть, в его возрасте. Рейнира глядела на нее через плечо Деймона. Он предусмотрительно выпустил ее руку, но рокот сердца все еще фантомом отдавался в ее ладони. Алисента плотно сжимала губы, щеки пошли пятнами, и ребенок забился в ее руках, когда она слишком сильно его к себе прижала. Она качнулась, когда он сжал ее платье, и повернула выродка к ним лицом. Ну да, Эймонд. Маловат будет для остальных. — В его возрасте неудобны семейные склоки. Зачем ты опять улетаешь? — Алисенте было, похоже, плевать на унижение. Рейнира всегда подозревала, что ни капли самоуважения в ней не осталось, когда она с места подруги решила переметнуться на место ее матери. И ее выродок вел себя подобающе: как только увидел Деймона, так сразу потянулся к нему короткими красными руками, и Алисента сделала шаг ближе, чтобы позволить ему дотронуться. — Его зовут Эймонд, ему три месяца. Вы ведь даже не знакомы, Деймон. Мальчишка, как клешнями, вцепился пальцами в пуговицу на его плаще, едва только смог к ней дотянуться. Алисента умиленно улыбнулась. Ребенок стал ее крутить и так радостно верещать, что заложило уши. Святые драконы, эта наседка и правда полагала, что младенцем и пятнами на щеках способна растрогать Деймона настолько, чтобы он забыл, кто она такая? Она что, всерьез принимала его за Визериса? — Какое мне дело до сына короля? — Деймон стоял ровно, не шевелился. Рейнира чувствовала, как закипает в нем ярость. Он ни жестом не показывал своих чувств: лишь внутри Рейниры все клокотало не своим пламенем, бросало в дрожь и сжимался от спазма живот. Деймон ненавидел Алисенту в этот момент. Ненавидел, как никогда в своей жизни прежде. Или его связь с Рейнирой после ночи окрепла, и теперь она будет разделять с ним все эмоции? Как жаль, что нельзя разделить и мысли! Но даже без этого Рейнира знала Деймона, как себя, чувствовала и понимала. Алисента помешала им попрощаться, Алисента пришла не на свою территорию заявлять права на то, что ей не принадлежало. Ее выродок цеплялся за одежду, как подкидыш, когда все место, что было ему предназначено, начиналось и заканчивалось в третьесортным доме терпимости, где и следовало быть его матери. — Ты не должен опять улетать, — Алисента, набравшись смелости, не отступила. Деймон стоически терпел. Только пуговицу у ребенка забрал, и мальчишка тут же схватился за его палец. — Хватит всего этого. Мы могли бы стать семьей, мы уже семья. — Сама придумала? — рассмеялся Деймон и наконец сделал шаг назад, аккуратно отняв руку у мальчишки. Тот захныкал, путаясь в алисентиных волосах. — Дорогая невестка, заботы дома были бы слишком тяжелы для твоей прелестной головы, — он с фальшивой теплотой потрепал за щеку и хлопнул по плечу, лишь раз остановившись взглядом на мохнатой макушке ребенка. Алисента следила за его рукой, морщила брови. — Передай брату, что подослать тебя было худшей из попыток его примирения. «И самой позорной», — добавила про себя Рейнира. Ничего нового. Что еще было от него ожидать? Противно лишь, что из-за шлюхи Визериса здесь и сейчас она не сможет больше обнять Деймона, не сможет поцеловать на прощание и прижаться грудью к груди, чтобы вновь ощутить дыхание. Прежде Рейнира думала, что не могла бы презирать Алисенту еще больше после всего, что она сделала с ее семьей. Сейчас, когда прямо здесь из-за нее Рейнира не могла дотронуться до любимого мужчины, вынужденная лишь стоять за его плечом и бессильно смотреть в спину, глядя, как он улетает, и не зная, когда они снова увидятся, она готова была лично ее сжечь. Веларионы из глубины двора следили за сценой, явно забавляясь. Алисента даже внимания на них не обращала, словно они, в отличие от Деймона, приходились ей не родней, а мебелью. Лейна следила за Алисентой пристально, с усмешкой и презрением на лице. Лейнор вообще глядел не на нее, а на Деймона. Алисента даже не пыталась делать вид, что оказалась тут случайно и заинтересована в ком-то еще. Не просто так и была одна: явно хотела поговорить с Деймоном без свидетелей, построить новую семью на остатках семьи Рейниры. Думала, наверное, что он придет один, а, когда увидела их всех, не стала менять планы. — Когда прилетишь в следующий раз, не пробирайся в замок, как вор, — сказала она ему в спину, когда Караксес уже подошел к Деймону и покорно склонил шею. — Когда летит твой дракон, дрожит вся Королевская гавань. Пастухи боятся выпускать овец, а рыбаки бури. Всем и так понятно, что ты здесь. А ты и сам знаешь, что, что бы Визерис тебе не сказал, мы всегда будем тебе рады. Рейниру перекосило от ее фальши, но, благо, никто не заметил. Самоуверенная влюбленная идиотка. Думала, что раз так легко смогла лечь под короля, сможет лечь и под него, чтобы не так грустно было обслуживать Визериса? — Алисента, — рыкнул на нее Деймон, не сумев больше держать лицо. Рейнира увидела, как Лейна усмехнулась в кулак. — Эта радость не взаимна. Он поднялся с земли, даже не посмотрев на Рейниру, и сверху донесся прощальный клекот Сиракс. В два взмаха крыльев Караксес скрылся из вида, подняв над двором песок, и Алисента прикрыла рукой голову младенца, пряча от грязного ветра. Лейнор подошел к Рейнире, по-свойски взял ее под руку и улыбнулся, явно намереваясь поскорее отсюда увести, когда их настигла Алисента. — Рейнира, — ее голос был сбит, рука дрожала, а прическа сбилась. Вся выдержка слетела тут же, как только Деймон улетел, осталась только кожа да рожа, да и те попорченные тремя родами и счастливым супружеством. Младенец задавленно трепыхался под ее ладонью. — Лейнор, — она смущенно улыбнулась ему. — Мы прогуляемся до замка? — она даже не стала дожидаться ответа, подхватила Рейниру под другой локоть и увела от мужа. Рейнира взяла себя в руки, умерила дрожь. Глупо было бы вырываться из такой хватки сейчас: у нее не было повода. Это было бы малодушно, смешно и по-детски. Но как же хотелось закопать сучью курицу прямо здесь, под кучей драконьего навоза! С другой стороны, что еще было ждать от Алисенты? Все, что она делает, Рейниру только больше злит. Стоило бы остановиться и задуматься, что не так, если бы все в одночасье изменилось. — Дорогая подруга, — Рейнира стоически сжала губы, растянув их в улыбку. Терпел Деймон, потерпит и она. — Вас не было целый день! Как все прошло? — Алисента, ловко поддерживая Эймонда, быстро зашагала по тропинке прочь из Ямы. — У тебя наверняка все болит. Мейстер, конечно, приготовит тебе чай и мазь, но я сама записала тебе кое-что по гимнастике и еще по правильному дыханию, чтобы помогло расслабиться. На самом деле, все не так плохо, когда научишься хорошо лежать. Главное найти позу. А еще, знаешь, — она вцепилась в ее локоть, воровато оглянулась вокруг, чтобы никого рядом не оказалось, — попроси его тебя погладить. Ну, там, — она указала глазами ей на в юбку. — Тогда станет даже приятно, правда. Я это так поздно поняла, а вот если бы сразу!.. Рейнира сглотнула, стараясь не выдавать себя взглядом. Алисента изо всех сил старалась делать вид, что все в порядке, и ее только что не смешал с грязью мужчина, перед которым она мечтала раздвинуть ноги. Ее, Рейниры, мужчина! В голове тупой курицы не укладывалось, что такой, как он, и так способен доставить удовольствие женщине, что он может заботиться о ней и сам, без глупых нелепых просьб, просто от того, что любит. Чистая благородная королева так тешила себя надеждой, что сейчас Рейнире очень плохо, чтобы подставить дружеское плечо, что было тошно. Где она была, когда умерла мать? Спешила утешать Визериса. Интересно, сейчас ей тоже Отто сказал поболтать с Рейнирой по душам и научить, как правильно ложиться под супруга? Чем не повод на фоне общих забот восстановить дружбу? Рейнира сдерживала себя изо всех сил и смотрела ей за плечо, пока она кудахтала. Довольные жизнью в отдалении за руку шли Лейнор и Лейна. Седьмое пекло, лучше бы это Лейна сейчас учила ее сосать. Тогда, сквозь всю эту нелепость, Рейнира бы хоть знала, что она от всего сердца! — …когда я была беременна Эймондом, это было не то же самое, что Эйгоном, — продолжала верещать Алисента, и голова от нее кружилась. — Вроде оба мальчишки, но Эймонд постоянно дрался внутри, как отец, — засмеялась она, легко качнув ребенка на руке и поцеловав в макушку, — знаешь, такие странные чувства! Но ты главное не бойся, это ведь нормально… Ее выродок глядел на Рейниру фиолетовыми глазами Таргариенов и лыбылся ей пустым ртом. Она протянула ему палец, как Деймон, и он тут же сунул его в рот. Рейнира криво ухмыльнулась: драчун нашелся. Поводила пальцем внутри его рта вверх и вниз — голова заходила вслед за ее рукой туда-сюда. Нет, Рейнира не ощущала ничего. Никакого трепета, о котором несла Алисента. И восторга тоже не было. Она бы с удовольствием прошла мимо этого ребенка и не заметила, если бы Хайтауэры не поставили его вместе с остальными и его матерью на прямом пути к будущему. — Главное пережить первые роды, — серьезно сказала ей Алисента, вытащив ее руку изо рта сына и переплетя их пальцы. — В самом деле, это самое страшное. Я записала тебе советы, которые мне оставила мать, и добавила кое-что от себя. Нужно быть готовой к этому дню и заранее тренировать дыхание и мышцы. Прочитай их, поняла? — Алисента чувствовала, что Рейнира ее не слушает. Дернула руку на себя, привлекая взгляд, и младенец между ними опять заголосил. — Поняла? Рейнира медово ей улыбнулась. Мечтает о том, чтобы выродок чужой крови ее разорвал, и она умерла с распоротым пузом, как мать? Об этом ей написала, чтобы уж точно подстраховать своих детей, в которых от дракона-то остались одни глаза да волосы? Удивительно, что они у нее не покрылись чешуей. — Конечно, дорогая, — Рейнира потрепала ее сына по голове, чтобы он наконец заткнулся. — Спасибо тебе за все. Особенно за то, что в очередной раз напомнила о своей глупости, породистая кобыла. Никогда она не будет производить на свет бастардов поганой крови, чтобы они своей гнилью отняли их наследие. Ее дети будут от Деймона, и драконы их защитят. Ее дети родятся, когда у них будет трон. И когда у Трона будут стоять два Таргариена, как это заведено.