Проклятое наследство

На ощупь найдя капли для глаз — и уточнив, точно ли там нарисован глаз, а не ухо, Мира кое-как закапала их себе самостоятельно, понимая, что Бруно с его когтями будет неудобно. Натощак пить таблетки от головной боли она не рискнула, и теперь лежала, ожидая, когда резь в глазах сойдет на нет. — Девочка, а девочка, и почему у тебя такие красные глаза? — пробормотал Бруно, сидя рядом. Мира тихо захихикала, протягивая руку и легонько дергая его за руану. — На тебя, дядюшка, любовалась, и от красоты твоей неземной все глазки выплакала… Нет, серьезно, ты не поверишь, но я, кажется, видела воспоминания твоего отца. Не при жизни, а, как бы так сказать, посмертные, когда он стал… ну, Каситой. — Что?! Ты хочешь сказать, что мой отец… — Мира рискнула приоткрыть один глаз и полюбовалась на взъерошенного Бруно, который медленно выдохнул, с обидой косясь в потолок. — Все это время… Даже черепицу не мог подвинуть, для родного-то сына?! Мира философски развела руками, садясь в кровати. — Кажется, пока я к вам на голову не свалилась, он ничего не мог сделать. Так ведь? Бруно неохотно кивнул, вежливо отворачиваясь к двери, и Мира, спохватившись, набросила простыню на голые ноги. — После смерти ма… Альмы, дом и сам был почти что мертвый, — подтвердил он. — Разве что иногда что-то скрипнет или плитка дернется, но… так редко, что я был уверен, что дом ушел вместе с магией. А потом появилась ты. — Да, — Мира натянула спортивные штаны под простыней и встала, уже не боясь смутить Бруно — и саму себя в первую очередь. — А потом появилась я и все завертелось. Как сегодня с трещинами? — Все отлично, — бодро отозвался Бруно. — Стены целые, никаких трещин… Мира недоверчиво хмыкнула, распахивая дверь и выходя в коридор. На первый взгляд стены и правда казались целыми, а вот на второй… Она дотронулась до еще сырой шпаклевки и обернулась к Бруно. — Ты вообще спал? — тихо спросила она, и Бруно кивнул. — Ладно. Тогда пошли думать над завтраком и этими трещинами. Когда кофе был допит, план в голове у Миры окончательно оформился. — Альме нужна Мирабель. Не знаю, кажется, ее гложет чувство вины, которое не отпускает ее дух… и своей виной она ранит и себя, и дом, к которому оказалась привязана, — немного путано пояснила она. Мысли, которые в голове выглядели вполне разумно и логично, высказанные вслух стали напоминать какой-то бред. Бруно, однако, не стал смеяться, а задумчиво кивнул, осторожно передвигая кувшин, чтобы прикрыть небольшую трещину на стене кухни. — И как нам это сделать? — спросил он. Мира, приободрившись, ткнула себя пальцем в грудь. — Я. Я ведь правда на нее похожа, на мою прабабушку? — Очень. Особенно, когда ты в очках, — Бруно пристально разглядывал пейзаж за окном, как будто ничего интересней тех зарослей в мире не существовало. Мира отставила кружку и тоже обернулась к окну. — В общем, если я подберу подходящую одежду, то может… Не знаю. Как-то получится обратить на себя внимание Альмы? Мы поговорим, чувство вины уйдет, никаких трещин, все танцуют и поют. Рабочий план? — Не попробуем — не узнаем? — Бруно протянул руку и дотронулся до ее плеча. — Мне кажется, у тебя все получится. — Значит, завтра и начнем, — Мира решительно вскочила со стула. — А сегодня пошли, попробуем разобраться со вторым этажом… На следующее утро, вскочив спозаранку, Мира быстро перекусила уже опостылевшими быстрыми завтраками, не желая тратить слишком много времени на еду. В этот раз она подготовилась, и на спину Бруно набросила сложенное в несколько раз одеяло, игнорируя ворчание, что он схлопочет тепловой удар и умрет под ней на середине пути. — А без одеяла твой выпирающий позвоночник меня пополам разрежет, — Мира осторожно забралась на импровизированное седло и кивнула. — Вот так лучше. Вообще, Бруно, когда мы разберемся со всей этой… ситуацией, я хочу познакомить тебя с Себом. Может, и бабуленьку Исабеллу навестишь… — Я не хочу стать причиной смерти моей старшей племянницы, — буркнул он, поводя плечами. — У нее случится инфаркт, когда она меня увидит. — Ты очень красивый и милый. На нее же ты не будешь бросаться, ощерив пасть? — Мира уже привычно наклонилась, обхватывая его за шею. Бруно не ответил, экономя дыхание. С одеялом поездка прошла менее травматично, хотя Мира все равно не понимала, как раньше люди умудрялись проводить в седле долгие часы, и ничего себе при этом не отбивать. Хотя, возможно, спина лошади гораздо удобнее, чем спина родственника, которого собственный язык превратил в человекокрысу. — Все, отвяжи это одеяло, пока я не умер от перегрева. — Бруно, тяжело дыша, остановился перед неприметной тропинкой, ведущей к шоссе в город, и Мира, посмеиваясь, распустила завязки. — Буду ждать тебя здесь. Мирабель помахала ему рукой и зашагала к городу. Планов на этот визит у нее было полным-полно. Первым делом она завернула в одежный магазин, и пропала там почти на целый час, старательно подыскивая необходимые вещи. Времени повторять оригинальную вышивку не было, и Мира надеялась, что Альму устроят хотя бы отдаленно похожие узоры. После магазина одежды настал черед салона оптики, где ей повезло найти круглые очки с подходящими диоптриями — и они даже были зеленого цвета. Попрощавшись с продавцом, Мира вышла из салона и устало потерла лоб: нужно было еще купить хорошие аккумуляторные фонари, а запас денег «на ремонт» в конце-то концов, не бесконечный! И так придется лишний мешок шпаклевки покупать… Но уже не сегодня — тащить такую тяжесть на спине у Бруно не хотелось. — Снова ты, — раздался неприязненный голос и Мира, повернув голову, наткнулась на Хосе. — Да. Это снова я, — она посторонилась, пропуская его, но Хосе остановился, бросив равнодушный взгляд на пакет с одеждой. — Что, клад нашла в проклятом-то городке? — Настоящее сокровище откопала, — брякнула Мира, представив Бруно, и тут прикусила язык, напоминая себе, что пословица «молчание — золото» не на пустом месте возникла. — Какой клад, там все разваливается и трещит по швам. — Ну-ну. Хосе, сплюнув на асфальт, пошел своей дорогой и Мира мысленно пожелала ему склероза. Завернув к бабуленьке Исабелле, чтобы зарядить телефон и пауэрбанк для ноутбука, Мира выпросила старые альбомы с семейными фотографиями — и теперь с удовольствием их просматривала, слушая рассказы о прошлом семьи Мадригаль.К сожалению, прабабушки Мирабель там почти не было: точнее, фотографий с маленькой Мирабель хватало, а потом она появлялась на семейных снимках только изредка, будто призрак. Да и дядя Бруно был не самым большим любителем фото… Мира задумчиво уставилась на фотографию молодых тройняшек и тяжело вздохнула. Ладно, надо решать проблемы по мере важности, а самым важным все-таки было разобраться с Альмой. Взяв телефон, она набрала Исидора, молясь всем святым, чтобы брат был дома. — Что еще, мелкая? — раздался недовольный голос, и Мира зачастила: — Исидор, я тебе говорила, что ты мой самый-самый любимый брат? — Чтоб ты знала, Луис сидит рядом и слышит тебя, так что кончай подлизываться. Что тебе надо? — У тебя есть видео с прабабушкиными песнями? — Мира скрестила пальцы. Они точно были у папы на компьютере, но папа сейчас на работе, и вернется только вечером. Исидор присвистнул. — Тебе заче… а, хочешь показать прабабушке Исабелле? Погоди… — Мира нервно кусала губы, болтая ногой в воздухе. Рука сама потянулась к какому-то фикусу, и она машинально гладила его, пытаясь не думать о том, что растение, кажется, довольно шелестит листиками. — Лови. — Я тебя люблю! — обрадовалась Мира, и Исидор недовольно буркнул: — Ага, как же… Ты мне должна спортивный костюм! — Что угодно для любимого брата! Все, спасибо, моя рыбка Дори, — Мира звучно чмокнула динамик и нажала на отбой, не дожидаясь возмущенного вопля. Исидор переслал ей не одно, а целых пять видео, которые Мира с радостью показала бабуленьке Исабелле. — Это тот самый Мигель? Красивый парень, — Исабелла с улыбкой кивнула, глядя, как ее сестра со своим мужем танцуют — кажется, это была их двадцатая годовщина брака. Видео было не ахти какого качества — все-таки, оцифровка старой кассеты, но бабуленьке, кажется, хватало и собственных воспоминаний о младшей сестре, чтобы не обращать внимания на помехи и недочеты. Досмотрев все видео, донья Исабелла вздохнула, вытирая глаза платком. — Она была такой яркой… Мирабель часто пела про то, что в семье Мадригаль столько сияющих звезд, но забывала о том, что и она тоже сияет… Точнее, — Исабелла скорбно покачала головой. — Я и сама приложила руку к этому. Мира, помедлив, погладила бабуленьку Исабеллу по сухой ладони, и та слабо улыбнулась. Выйдя из гостеприимного дома доньи Исабеллы, Мира машинально глянула на часы — время шло к полудню, и стоило поторопиться, чтобы закончить с приготовлениями до темноты. Бруно нашелся в кустах, там же, где они и расстались: он мирно спал, положив голову на одеяло — даже будить было жалко. Мира осторожно, чтобы ничего не звякнуло и не зашуршало, поставила пакеты на землю и подошла ближе. — Эй, сокровище, просыпайся. — Закопайте меня, раз я сокровище, и не откапывайте ближайшие пару лет, — проворчал Бруно, приоткрыв один глаз. — Не сплю я, не сплю. Удачно по магазинам прошлась? — Более чем. Но кажется, я очень скоро окажусь твоей бедной родственницей, — ответила Мира, поднимая одеяло с земли. — Готов? — К смерти от теплового удара? Всегда. Мира слегка ткнула его кулаком в плечо и увернулась от попытки фыркнуть ей в ухо. Четырех аккумуляторных фонарей явно было мало для целого дома, и Мира раздраженно нахмурилась, ругая себя за недальновидность. — Есть еще запасные свечи, — успокоил ее Бруно, щурясь от непривычно яркого света. — Откуда? — удивилась она, и услышав в ответ: «Сам научился делать, чтоб с ума от скуки не сойти», только воздела руки к небу. — Дядя Бруно, я не понимаю, почему ты вообще был холостяком! — Чего? — Бруно наклонил голову к плечу, непонимающе дернув ухом, и Мира помахала в воздухе рукой, пытаясь подобрать слова. — Просто ты… такой… — Пушистенький? — уточнил Бруно, клыкасто улыбаясь, и Мира рассмеялась. — И это тоже. Нет, я к тому, что у тебя руки из нужного места растут, ты красивый, веселый и добрый. Где были глаза у женщин, а?! Она замолчала, сердито постукивая пяткой по полу. Бруно молча пожал плечами, подходя к одному из шкафов и осторожно приоткрывая скрипучую дверцу. Поманив ее к себе, он начал вытаскивать самодельные свечи, и Мира с удивлением заметила, что на них даже были вырезаны узоры: цветы, гантели, отпечатки кошачьих лап и копыт, какие-то волны и зигзаги, бабочки и гусеницы… Он сам это все сделал?.. Глупый вопрос, конечно сам. — Отвечая на твой вопрос. — Бруно осторожно закрыл шкаф, дернув ухом, когда дверца негромко треснула… но хоть не отвалилась. — Ты себе не представляешь, как сложно встречаться с пророком. Вот представь, хочется тебе поругаться, а этот негодяй мало того, что уже заранее тебе говорит: «Прости, дорогая, ты абсолютно права, а я нет, и рыбку твою тоже я убил», так еще и вазу притащит, самую нелюбимую, чтоб было, что разбить. Мира сдавленно хрюкнула, пытаясь удержаться от смеха. — И правда, какой кошмар, — покивала она с серьезной миной, расставляя свечи в патио. — Все душевные порывы в никуда. Просто ужас, совести у тебя нет! — Вот-вот, — подхватил Бруно, искоса глядя на нее. — А самое страшное — тебе еще нужно понравиться маме этого самого пророка. — У-у-у… Гиблое дело, — Мира все-таки рассмеялась, ставя последнюю свечу с узором из гусениц. — Моя мама, конечно, не Альма Мадригаль, но стоит мне или Исидору упомянуть чье-то имя в разговоре, то она сразу включает режим ветерана колумбийской службы безопасности. — Ну, а потом… сама знаешь, чем я стал, — Бруно, поскучнев, критически окинул патио взглядом. — Думаешь, сработает? — Зря я что ли деньги тратила? — Мира решительно пошла в свою комнату, чтобы переодеться. В длинной юбке было немного неуютно — все-таки, она редко даже платья надевала, и Мира для пробы покрутилась на месте. В комнате мелькнула бабочка, и краем глаза она увидела дедушку Педро, показывающего ей два больших пальца. Мира, улыбнувшись, изобразила книксен, и дедушка тут же церемонно раскланялся, снимая невидимую шляпу. Больше всего опасений вызывали очки — они были непривычной формы и не совсем идеально подходили ей. Мира поморщилась, понимая, что через пару часов голова начнет болеть, но чего не сделаешь ради семьи? Подхватив телефон, она вышла из комнаты, на ходу открывая папку с полученными видео. — Кстати, Бруно, знаешь нашу семейную легенду? Прадедушка Мигель лично видел, как его давно умершая прапрабабушка Имельда поет эту песню в ми… Она подняла голову и осеклась: Бруно смотрел на нее почти с ужасом, а шерсть у него встала дыбом. — Madre de Dios. Мирабель… — придушенно сказал он, и в этот момент видео на телефоне наконец-то прогрузилось, и по Касите разнесся голос Мирабель: «Плачь, плачь по мне, красотка! Красотка, зажги мне свечу…» Мира быстро нажала на паузу — Бруно начало трясти. — Бруно? Дядя Бруно?! Прости, прости, пожалуйста, я дура, не сообразила, что надо было предупредить, — Мира быстро подбежала к нему, и Бруно шарахнулся в сторону, замотав головой. Выставив перед ней лапу, он молчал, глядя в пол. Мира заметила золотых бабочек — дедушка Педро, невидимый и неслышимый, встал рядом со своим сыном, утешительно гладя его по спине. — Все нормально, — наконец, сказал он. — Все… нормально. Я думаю, у тебя точно получится с Альмой. Я пойду. — Нет, — Мира осторожно взяла его за запястье. — Не уходи, пожалуйста. Он дернул хвостом, не поднимая глаз. Мира нервно кусала губу, мысленно костеря себя на все лады — надо было бы хоть иногда включать мозги! Она догадывалась — да и слепой бы догадался! — что дядя Бруно тоскует по своей семье, и особенно по своей младшей племяннице, и тут она практически высыпала ему мешок соли на едва поджившую рану… — Так… что там с семейной легендой? — Бруно все еще не смотрел на нее, но его хотя бы уже не трясло, да и шерсть улеглась. Мира натянуто улыбнулась. — Ну, мой прадедушка попал в мир Мертвых на Día de los Muertos, нашел там своего прапрадедушку, про которого в семье не гово… — она осеклась: Бруно хрипло рассмеялся. Через пару секунд до нее дошло и Мира хлопнула себя по лбу, чуть не смахнув очки. — О Господи! Кажется, меня пора выписывать из твоих любимых родственниц в новом поколении. — Глупости говоришь, — Бруно поднял голову, и она с щемящим чувством внутри увидела мокрые следы возле его глаз. — Просто, оказывается, проблема родственников, о которых не говорят, встречается гораздо чаще, чем я думал. И что же было дальше? — А дальше он восстановил историческую справедливость, — решительно заявила Мира, обхватывая его лапу двумя руками. — И с тех пор о прапрадедушке Гекторе мы говорим и вспоминаем. И не только на День Мертвых. И о тебе тоже будем! И не спорь — как только мы разберемся с Каситой, то я верну тебя в семью. Обещаю. Бруно помолчал, а затем, осторожно повернув руку, пожал ее ладонь. — Договорились. Мира улыбнулась и потянула его вперед: — Давай, дядя Бруно. Эту песню надо петь на два голоса. — Я не… — плитка подпрыгнула у него под ногами, вынуждая сделать шаг вперед, и Мира заметила дедушку Педро, который подмигнув ей, слегка подтолкнул Бруно в спину. — Слушай, я плохо пою, особенно в таком виде, танцевать тем более не умею… — А ты думаешь, я умею? Меня в детстве из танцевального кружка выгнали, а идеальный голос в нашей семье только у Исидора, он вообще Señor Perfecto, — Мира беспечно рассмеялась, кивнув довольно улыбавшемуся дедушке Педро. — Давай, веселее! У тебя точно получится, разрешаю даже наступать мне на ноги… Запускать видео заново она не рискнула, благо, что песню она помнила хорошо. Касита слегка постукивала и щелкала плиткой, уловив мелодию, и танцевать стало гораздо проще. Поначалу Бруно двигался скованно, но Мира, не сдаваясь, тянула и тянула его за собой, пока он, наконец, не крутанул ее на месте — так, что она даже расхохоталась, подхватывая очки, почти свалившиеся с носа. А с Каситой творилось что-то странное — краем глаза Мира видела бегущие по стенам золотистые искры, свечи, которые сделал Бруно, неожиданно вспыхнули с яркостью, перекрывшей свет купленных фонарей, а узоры на них словно налились золотом. — Но как бы жизнь ни была к нам жестока, буду любить тебя вечно! Я буду любить тебя вечно! — пропели они в унисон, заходясь в хохоте, крепко держа друг друга за руки и кружась в патио. На секунду Мире показалось, что она видит человека — с добрыми, уставшими глазами, теплой улыбкой, и она запнулась о собственную ногу. Бруно не дал ей упасть, и Мира охотно уткнулась лбом в его плечо. В ушах стучала кровь — да, петь и танцевать одновременно было гораздо сложнее, чем казалось со стороны; самое время позавидовать прабабушке, которая так лихо отплясывала и пела даже в свои пятьдесят… Бруно приобнял ее за плечи, тяжело дыша, и Мира абсолютно машинально подняла руку, чтобы обнять в ответ… — Мирабель! — они оба подпрыгнули, услышав голос со второго этажа. Мира задрала голову — на галерее стояла Альма Мадригаль, строго глядя на них сверху. Черные бабочки запорхали в воздухе, и огоньки свечей задрожали, почти угасая под взмахами их крылышек… но все-таки не погасли. Мира бросила быстрый взгляд на стены — тонкие, почти незаметные трещины пробежали по штукатурке и неожиданно остановились, словно наткнувшись на невидимую преграду. Альма медленно покачала головой. — Опять ты шумишь на весь дом… — Но тебе ведь это нравится, правда? — Мира широко улыбнулась, чувствуя, как Бруно легонько сжал ее руку. Альма непонимающе вздернула бровь. — На самом деле тебе нравится, что от меня столько шума и веселья. Ты скучала без них в тишине. — О чем ты говоришь? — Альма медленно двинулась по галерее, и Мира с замиранием сердца следила за трещинами, которые пробегали по стенам и тут же затягивались. Черные бабочки с тихим шелестом затанцевали в воздухе, отбрасывая на стены трепещущие тени. — Скажи это, бабушка, — попросила Мира, глядя, как Альма спускалась к ним, идя по воздуху, как по лестнице. — Я знаю, ты хочешь это сказать. Иначе бы ты не ждала столько лет. Бабочки неподвижно замерли в воздухе, словно кто-то нажал на паузу, и Мира стиснула ладонь Бруно почти до боли. Альма слепо смотрела сквозь нее своими темными, мертвыми глазами… но где-то в глубине среди непроглядной тьмы слабо дрожало отражение огонька свечи. — Я… ошиблась. Я не должна была винить тебя. Я не должна была отпускать тебя. Ни тебя, ни Агустина. Вы все так важны для нашей семьи… Все вы. Мира кашлянула, подталкивая Бруно локтем, и с нажимом уточнила: — Все мы? Альма вздрогнула, словно только сейчас увидела своего сына — а может, так оно и было. — Бруно? Dios mio, сын, как ты выглядишь… У тебя же вся руана в пыли! — А больше тебя ничего не смущает? — еле слышно отозвался Бруно, и Мира слегка погладила его ладонь кончиками пальцев. Альма снова взглянула на Миру. — Ты ведь не она, да? — Мира покачала головой, и Альма обвела взглядом патио, задерживаясь на трещинах. — Что же случилось с нашим домом… Что же случилось с нами… Это моя вина, верно? Черные бабочки медленно опадали на землю, словно обрывки сгоревшей бумаги. Мира, улыбнувшись, протянула руку Альме. — Давай потанцуем, бабулита? — Я давно уже не помню, как это делать, — Альма отвернулась, но Мира проворно схватила ее за руку, не выпуская ладонь Бруно. — Ты помнишь. Я точно знаю это. Касита? Поможешь нам? Дом отозвался тихим перестуком, и Альма слабо улыбнулась. Чернота в ее глазах стала не такой непроницаемой, и Мира сделала первые шаги. Вести в танце сразу двоих было очень сложно и она была уверена, что свалится, но неожиданно руку Альмы накрыла полупрозрачная ладонь. — Педро?.. Это ты? — недоверчиво спросила Альма, останавливаясь и глядя на его мерцающую фигуру, и дедушка кивнул ей. — Педро… как бы я хотела снова услышать тебя… — Наконец-то! — Мира даже вздрогнула — словно лопнула натянутая струна, и дедушка на пару секунд прикрыл глаза. Распахнув руки, он шагнул вперед, крепко обнимая свою жену. — Альма… Мира умиленно шмыгнула носом — эти двое смотрели друг на друга с такой нежностью и любовью, что даже стало немного завидно. Она обернулась, но Бруно уже не было. И когда он только успел удрать, а главное — куда?.. Педро, отстранившись, покачал головой. — Альма… наконец-то я могу тебя спросить: что же ты творила?! — Я что творила? А ты сам?! Зачем ты пошел к тем бандитам? — Альма, моментально расправив плечи, сурово нахмурилась. — Я пытался выиграть время, чтобы вы успели сбежать… — Ай, молодец-то какой! А в результате я осталась одна с тремя детьми! Ты хоть знаешь, каково мне было?! — Знаю! Я был рядом, но ты же ничего не видела и не слышала! — Надо было выражаться понятней! — Ты сама не хотела меня слышать! Мира осторожно, бочком, попятилась из патио в сторону кухни, ныряя под стол — и с удивлением поняла, что она тут не одна. — Ты что тут забыл?! Вообще-то, там твои родители! — зашипела она, пытаясь вытолкать Бруно из-под стола. — Вот именно поэтому я тут и сижу! Сама иди к ним! — Бруно взъерошился, упираясь в пол всеми лапами, не давая себя сдвинуть ни на миллиметр, и в конце концов просто подтащил Миру к себе. — Все. Сидим и ждем, пока эта семейная драма уляжется… Раздался оглушительный треск, и сердце у Миры облилось кровью. — Стены! — простонала она, зажмурившись. Раздался еще один треск и скрежет, и Бруно, прислушавшись, уныло согласился: — И черепица тоже. Опять над моей постелью, зуб даю… — Они нам весь дом разгромят! — Мира возмущенно трепыхнулась, но Бруно только крепче прижал ее к себе. — Погоди. Сейчас они оба выскажут друг другу все, что наболе… — раздался оглушительный грохот, за которым последовала томительная тишина, и Мира выскочила из укрытия, сердито подхватив юбку, чтобы не путалась в ногах. Правда, почти сразу она резко остановилась на выходе из кухни, и чуть не свалилась на пол, когда на нее налетел выбежавший следом Бруно. Альма и Педро снова обнимались в центре патио, свечи горели так ярко, что в доме было светло, как днем, и Мира с облегчением увидела, как трещины потихоньку затягивались. Она даже оглянулась — но Бруно все еще оставался в своем «пушистом» виде. — Дальше сами, — Педро обернулся к ним, прислонившись щекой к макушке Альмы, которая стремительно молодела прямо на глазах. Мира возмущенно кашлянула, выталкивая Бруно вперед. — А с ним что? — А он… — Педро тяжело вздохнул, и Альма, разомкнув объятия, шагнула к сыну, который настороженно замер — Мира видела, как дергается кончик хвоста. — Пока ты сам себя не расколдуешь, hijo, никто тебе не поможет, — она протянула руку, и погладила его по голове — Бруно прижал уши, но хотя бы не отдергивался. — Ты не чудовище, Брунито. Совсем не чудовище… Ох, это у тебя от отца… — Дорогая! — в голосе дедушки Педро послышалась обида, и Альма только махнула рукой. — Ну… ладно, может, немного ты и права… Альма вновь вернулась к нему и оба призрака… исчезли. Только две бабочки — черная и золотая — еще какое-то время порхали в воздухе, но вскоре они растаяли, словно дым. Мира ошалело повертела головой и обиженно засопела: могли бы и весь дом починить… А затем, словно очнувшись, она обернулась к Бруно, который недоверчиво рассматривал целые стены. — Мы это сделали. Мы это сделали! — заорала она, подпрыгнув и повиснув у него на шее. — Сделали! — он крепко стиснул ее в объятиях. — Ты настоящее чудо. — И ты тоже! Мы оба чудо! — Мира заболтала ногами в воздухе. Больше никаких трещин, никакого плача по ночам и черных бабочек… С другой стороны, кажется, дедушка Педро тоже ушел, и это было единственным печальным моментом. Мира разжала руки и бросилась к телефону. — Все. Сегодня у нас с тобой праздник! Давай, Бруно, танцуем. — Я… а, черт с ним. Танцуем! — Бруно встряхнулся, и Мира без колебаний включила музыку на полную громкость.