Я всегда буду рядом

Такемичи укладывает Юичи в кровать, делает всё, чтобы малыш не беспокоился о произошедшем, но мальчик всё ровно всхлипывает и тихо плачет. Он крепко сжимает руку отца, заставляя того из раза в раз возвращаться на детскую кровать и сидеть рядом, поглаживая сына по голове. - Когда вернётся папочка Майки? – тихо, хриплым голоском, спрашивает Юичи. Мальчик смотрит на Такемичи такими большими печальными глазами, что Ханагаки самому хочется расплакаться прямо сейчас, вот так просто на глазах у собственного сына. Но вместо этого он берет в руки телефон и дрожащими пальцами ищет нужный контакт. Проходит всего один гудок, как трубку снимают и в динамике слышится взволнованный голос Манджиро. - Приезжай, Юичи страшно, - одних этих слов Сано хватило, чтобы всё бросить и вскочить на байк. Майки несется по ночному городу. Токио сверкает всеми цветами радуги, яркие вывески зазывают прохожих зайти внутрь, люди шумят, весело переговариваются, а в ушах Майки лишь звук мотора собственного байка. Перед глазами лишь дорога, по которой Сано может проехать даже с закрытыми глазами, если бы она была пуста. Он совсем забыл как моргать и дышать, вспоминая дрожащий голос Такемичи, которой, кажется, посчитал, что ничем не выдает наступающую истерику. Как только в поле зрения Майки появляется знакомая многоэтажка, он быстро паркуется и пулей несется вверх по лестнице, вламываясь в квартиру, которая стала ему самым настоящим домом. Он тяжело дышит, в попытке отдышаться, щеки раскраснелись от холода, всё-таки недавно сильно погода стала портится. Он скидывает обувь и не снимая куртку, направляется в детскую. Такемичи слышит, как хлопает входная дверь, слышит тяжелое, до боли знакомое дыхание и копошение в прихожей, а затем быстрые твердые шаги, которые с каждым разом становились всё громче и громче. Он поднимает голову и сталкивается с черными омутами Майки. Сано стоит в дверном проеме, наблюдая за тем, как Такемичи прижимает к себе Юичи. Мальчик не перестает шмыгать носом и тихо скулить в плечо отца, пока не замечает Майки. Он моментально вырывается из рук Такемичи и с воплями бежит к Сано, цепляясь за ногу мужчины. Майки хмуриться от небольшой боли, когда Юичи со всех сил сжимает его ногу. Он подхватывает мальчика на руки, обнимает его в крепких объятиях, даруя тому чувство безопасности. - Тише малыш, не плачь, папочка здесь, всё хорошо, - шепчет Сано, поглаживая Юичи по спине. Такемичи смотрит на эту картину и едва сдерживает слезы. От осознания того, что его сына хотят забрать и воспитать в более жестких условиях, его сердце разрывалось от негодования. Он слишком сильно любит свое маленькое сокровище, ни за что не отдаст, но как сделать так, чтобы у его родителей не было и шанса на то, чтобы выкрасть мальчика и увезти с собой заграницу? Майки подходит к кровати, он кивает головой на дверь, чтобы Такемичи оставил их наедине. Сано видит насколько расстроен его возлюбленный, а это только больше добьет малыша. Нельзя Юи видеть, как его отец рыдает. Голубоглазый кивает и молча покидает детскую, тихо закрыв за собой дверь. Он устраивается на кухне, отчаяние никак не хочет отпускать его. Он так хорошо держался всё это время, не плакал уже четыре месяца, а может и больше. Он уже не помнит, когда выпускал на волю того самого плаксивого героя, которым был в своей юности. Через час Майки приходит на кухню, завидев Такемичи за столом, он тихонько присаживается рядом. Ему не надо много что-либо говорить, чтобы понять, что Ханагаки в полном отчаянии. - Мичи, я не отдам его, - будто прочитав мысли голубоглазого, проговаривает Манджиро. Эти слова были последней каплей и Такемичи зажимает себе рот рукой, тихо скуля, он плачет. Крупные капли слез скатываются по его щекам, оставляя соленые дорожки. Второй рукой он сжимает футболку в области сердце, словно сердце так сильно болит, что боль просто не выносимая. Майки смотрит на него с широко раскрытыми глазами, на его затылке волосы становятся дыбом от сложившейся ситуации. В таком состоянии Такемичи не был даже на похоронах Хинаты. Оно и понятно, ведь его бесчувственные родители хотят отобрать единственное, что осталось от любимой жены. Этот маленький комочек счастья, который сейчас мирно сопел в своей кроватке, был причиной раздора в семье. Манджиро притягивает Такемичи к себе, заставляя того уткнуться лицом в свое плечо. Он совсем не обращает внимания на то, что его одежда перепачкана в соплях и слезах его возлюбленного. Он гладит Ханагаки по спине, прижимая того всё сильнее, ближе, крепче, чтобы тот почувствовал себя в безопасности. Он зарывается руками в мягкие волосы возлюбленного, утыкается носом, целует в макушку множество раз, приговаривая: «Всё хорошо, Мичи». Такемичи кусает Майки за плечо, в попытке сдержать крик, чтобы не разбудить сына. Майки стискивает зубы, не дает себе вскрикнуть от резкой боли. Ханагаки оказывается сильно кусается и отпускать не хочет, будто готов кусок плоти вырвать, а не заглушить душевные вопли. Манджиро отрывает Такемичи от себя и впивается в его губы, заглушая отчаянный вой. Он целует настойчиво, но нежно. Он подхватывает Мичи на руки и несет в спальню. Сейчас ему нужен хороший сон, а завтра они решат, что будут делать с родителями Такемичи. Ханагаки даже не думает сопротивляться. Благодаря Майки ему уже не так плохо, но на душе остался какой-то неприятный осадок. Он сильнее прижимается к своему парню, заставляя Манджиро сильнее прижимать его к себе. Сано укладывает возлюбленного в кровать. Ему даже не нужно утруждаться, чтобы помочь ему переодеться, Ханагаки находился в спортивных шортах и футболке, что вполне подходит для сна. Он отходит обратно на кухню, чтобы взять успокоительное и стакан воды. Мичи послушно выпивает таблетку и воду, после чего откидывается на подушку. Ему всё ещё хочется плакать, но теперь по его щекам текут одинокие слезы. Истерика закончилась также внезапно, как и началась, а благодаря Майки она закончилась на несколько часов раньше, чем планировалась. Сано переодевается в спальную одежду и лезет к Такемичи под одеяло. Он обнимает мужчину, перебирает локоны его волос и чувствует невероятное умиротворение. Он надеется, что Такемичи тоже его чувствует и судя по тому, как скоро раздалось мирное сопение, Манджиро был прав. Ханагаки быстро заснул в объятиях любимого, позволив тому взять решение всех его проблем на себя. Теперь, когда семья Ханагаки мирно спала, Сано чувствовал, как медленно что-то внутри разрывается на части, хочется как можно скорее встретиться с родители Мичи и высказать всё, что он о них думает. Гнев невольно захватывает его разум, черные омуты темнеют ещё больше, он сжимает футболку возлюбленного, чтобы сдержать себя от необдуманных действий. Майки тянется к блистеру с успокоительным, желая утихомирить свои эмоции. Ему ничего не стоит просто проглотить лекарство и вернуться в объятия своего возлюбленного. Утром они всё решат, а пока им обоим стоит, как следует выспаться. Утро наступает словно по щелчку пальца. Сегодня выходной, а это значит, что у них довольно много времени на размышления. Майки на удивление проснулся первым. Он приподнялся на локтях, первым делом посмотрев на своего парня. Глаза у того были красные от слез, губы дрожали, а сам он скрутился в клубочек, словно пытался защититься от чего-то. Сано взъерошил растрепанные волосы Такемичи, чмокнул того в лоб и отправился на кухню. Двое его малышей будут очень голодными после вчерашней истерики, ему стоит приготовить что-нибудь более питательное, чем яичница с сосисками. Первым, кто появился на кухне, был Юичи. Мальчик шел с заспанным личиком прямо к Майки. Он слабой хваткой вцепился в ногу мужчины, чуть не задремав стоя. Сано усмехнулся и подхватив мальчика на руки, усадил его за стол. - Доброе утро Юи, - нежно проговорил Манджиро, чмокнув малыша в щеку. - Доброе утро папочка, - промямлил мальчик, удобно устраиваясь на своем законном месте. - Хорошо спалось? – интересуется Сано, возвращаясь к готовке. - Нет, мне приснилось, как меня забирают бабушка и дедушка, - голос Юичи дрожал только от одного воспоминания о вчерашнем ужине. - Никто тебя не заберет, я не отдам, папа Такемичи тоже не позволит забрать тебя, - спокойно проговаривает Манджиро. - Правда-правда?! – Юичи поддается вперед, желая услышать подтверждения этих слов. - Клянусь, они и пальцем к тебе не прикоснуться без твоего разрешения, - фыркает в ответ Сано. Юичи кивает, свято веря в слова мужчины. - А где папа? – невинно интересуется мальчик. - Спит, похоже вчера он сильно устал, - Майки помрачнел, стоило только вспомнить заплаканное лицо голубоглазого. - Вчера бабушка сильно кричала на него, наверное он сильно обиделся на неё, - бубнит Юичи. - Не переживай, больше никто не посмеет его обижать, - Майки поворачивается к мальчику с улыбкой. Такемичи просыпается от запаха еды. Голова немного болит, сон ещё не сошел, но он поднимает тяжелое тело с кровати и тяжелым шагом, едва переставляя ноги, плетется на кухню. Ханагаки в первую очередь замечает Майки, который хлопочет над завтраком. Длинные волосы завязаны в низкий хвост, домашняя растянутая футболка Такемичи и его шорты, придают ему настолько домашний и комфортный вид, что он невольно подходит и обнимает того со спины. Сано вздрагивает от неожиданности, а после поглаживает черные волосы возлюбленного. Такемичи удобно устроил подбородок на плече мужчины, а в ответ на поглажевания блаженно мычал. - Доброе утро пап, - лепечет Юичи, заметив отца на кухне. Такемичи словно ледяной водой окатили, сон как рукой сняло. Он резко пытается отстраниться, но Майки перехватывает руку голубоглазого, возвращая её на свою талию. - М-майки! Юичи здесь! – хнычет мужчина, чем только больше раззадоривает Манджиро. Он меняется с Такемичи местами, теперь голубоглазый зажат между кухонным столом и своим парнем. Ухмылка Майки заставляет Такемичи раскраснеться, как помидор и отвести взгляд. Манджиро перехватывает того за подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза. Такемичи готов утонуть в этих черных омутах, растаять под ласковыми прикосновениями возлюбленного, на миг он забывается, позволяя себе расслабиться. Треск в сковороде заставляет Майки отстраниться и вернуться к приготовлению завтрака. Такемичи тяжело дышит, он замер, пытаясь осознать, что же сейчас произошло. А потом он натыкается на большие голубые глаза сына, которые засверкали как два самоцвета.