Моему возлюбленному злодею

      Сегодня на банкете Кейл присутствовал из чистой скуки. Дни в последние недели выдались спокойными и тихими. Ни разрушений, ни авантюр, ни свободного времени у нового любовника. Сплошное разочарование в размеренной и тихой жизни.       Неторопливо играясь с бокалом вина, он вскользь услышал приглушённые всхлипы достаточно молодой и очаровательной девушки рядом. Облачённая в чёрное, она давила из себя улыбку, но глаза, почерневшие от горя и красные от непролитых слёз, выдавали её отчаяние. Люди поблизости шептались, обсуждая её личную трагедию, словно смаковали интересную пьесу. — Ваш жених был героем, вы должны гордиться им, а не лить слёзы, — делано говорил пузатый и невзрачный мужчина, чьего имени Хенитьюз не вспомнил бы и под страхом смерти.       Ироничная улыбка коснулась губ Кейла, но глаза выдавали крайнее отвращение к происходящему. Хотя при правлении короля Роберта и не вспыхивали масштабные сражения, но конфликтов всё равно было не избежать. И, как всегда бывало, на полях брани всегда оставались жертвы. Их потерянные жизни чествовали во всём королевстве, а толку? Хенитьюза и самого зачастую называли «героем», но для него это слово было лишь ядом, разъедающим незажившие до конца раны. Ведь Альберу был точно таким же дураком. Скорее нет, он был даже больше идиотом, закончив свой славный путь как настоящий мученик. Его кровь и плоть впитались в землю, пропитанную вязкой мёртвой маной. А мучение тела и рассеивание духа — заложили основу процветания Роана. Он действительно был «героем», что вошёл в историю королевства.       Однако, что прикажете делать самому Хенитьюзу? Восхвалять этот подвиг или корить за глупость? Если бы в тот момент закостенелый эгоист поступил как обычно, сейчас бы на его светлой голове был надет венценосный лавр. Но история не имела сослагательных наклонений и тленные останки покоились в глубокой яме, бережно укрытой тремя метрами земли. Да, время сделало Кейла ещё большим циником.       А разговоры всё не утихали. Кто-то с наслаждением обсуждал детали той непростой битвы, а кто-то корил несчастную за слабость. Будто слёзы по потерянному любимому были несмываемым позором, которым она обесценивала его заслуги. Слушая этот бессмысленный и тошнотворный лепет, Хенитьюз решил, что на сегодня с него достаточно светской жизни. Всё ещё неторопливо играя с бокалом в своей руке, медленно двинулся к выходу из банкетного зала. — Я очень им горжусь, просто… — горе её глаз было настолько велико, что, казалось, его можно было добавлять в вино вместо колотого льда.       В этот момент, когда он уже подумал, что этот балаган его никоем образом не касается, кто-то осмелился сказать фразу, поразившую Кейла до глубины души. — И пускай он не такой же герой, как ныне покойный первый принц Альберу, его подвиг не должен остаться незамеченным, — деловито продолжал распыляться мужчина. — Любить героя — это наивысшая честь, дарованная вам богами!       Эти надменные и пустые слова срезонировали в сердце Кейла и он остановился. «Честь?», — холодная усмешка коснулась его губ. Если бы взглядом можно было рассечь, то голова этого идиота уже давно бы упала с плеч. Если всё то горе, что едва способно выдержать человеческое сердце от вечной разлуки с любимым — это честь, то Кейл бы хотел быть презренным. Что знали эти люди о благословениях и дарах богов? Если таковы их подарки, то Хенитьюз лучше склонил бы голову перед дьяволом. — Если такова цена любви к «герою», — саркастическая и надменная усмешка была резкой и ядовитой.       Кейл не говорил громко, но каждый услышал тихий и насмешливый голос неприкосновенного Хенитьюза. Никто из них не знал об отношениях бывшего наследного принца и «дьявольской псины королевского двора». Они и не догадывались, насколько сильно оскорбили своими поверхностными суждениями человека перед ними. Того, кто прошёл до самых глубин ада, но так и не сумевшего из них вернуться. Никто не знал. Поэтому и подумали, что он говорил это молодой вдове, которая украдкой утирала слёзы. Кейл смотрел ей в глаза не мигая, будто видел в этой хрупкой и маленькой фигуре своё собственное разбитое когда-то сердце. — … то я предпочёл бы влюбиться в труса.       Спустя пару мгновений эта фраза всё ещё звенела в этой удушающей тишине. Однако Кейла это нисколько не волновало. Поставив нагретый теплом его рук бокал на стол, с прямой спиной и неизменным чувством собственного достоинства вышел из зала.       Никто не знал, что в этот момент последние осколки его сердца навсегда растворились в пустой оболочке, которую люди называли телом.       Вот истинная цена любви к герою.