Золотая Клетка 2 (история Алексея)

***** Майор Таманинов сидел и улыбался, предвкушая хорошее вознаграждение за информацию, которую он собирался продать. Да-да, именно, продать. Ну, а что? За свое жалование вряд ли построишь в Греции небольшую виллу. А он ведь только начал строительство, на которое нужны немалые средства. А тут удача просто сама плыла ему в руки. Как же не радоваться. Он уже и позвонил кое-куда, назначив кое-кому встречу. Но не у себя в участке. Лишние глаза ему не нужны. Кафетерий напротив, как раз замечательное место для проведения важных переговоров. Стрелка на часах показала ровно половину первого, оповещая Таманинова, что время пришло. Тяжело поднявшись со своего кресла, он накинул на форму непримечательную куртку и так же улыбаясь, вышел из своего кабинета. Как раз время обеда, и он, как обычно, уходил в кафе перекусить, поэтому лишних вопросов и сегодня не возникло. Маша, милая девушка-секретарь, пожелала ему приятного аппетита и снова уткнула свой красивый носик в монитор компьютера. Давно Таманинов засматривался на нее, даже оказывал знаки внимания, но Маша, верная замужняя дама никак не реагировала. Ничего, этим он тоже займется, но попозже. Еще не было того, чтобы он не получил, если захочет. Неспеша направляясь в кафе и усаживаясь за столик у окна, мужчина думал, что все-таки чертовски везуч. Ведь то дело, которое случайно попало к нему в руки, могло обойти его стороной и направиться сразу к ненавистному Стрелкову. Но нет, Машенька сначала занесла ему, поинтересовавшись, кому конкретно это дело передать, ведь ситуация изложенная там, была довольно щекотливая. Объявился мальчишка, который уже четыре месяца, как был в розыске. С одной стороны - всем радость да мир. Можно раскрыть такое грандиозное дело. А с другой, кому этот мальчишка принадлежал, Таманинов узнал по показаниям его отца. Давно он прикрывал проделки Анатолия, того еще бандита, но видно было, что последний прокололся. А вот за это и можно было срубить немало капусты. Ведь попади это дело куда нужно, и конец Анатолию с его подпольной конторой. Размышления Таманинова прервала мелькнувшая у его столика тень. Он сразу же выпрямился, приняв грозный вид и стирая со своего лица самодовольство. Но внутри был натянут, как струна. Не дурак был, знал, что с Анатолием лучше шутки не шутить. А вот он, как раз сейчас и усаживался напротив, презрительно окидывая взглядом кафе. - Ну, надеюсь, вызвал не по пустякам, я человек занятой, - недовольство, с которым говорил Анатолий, просто так и лезло со всех щелей. Но майор держался, не показывая, что жутко взволнован. Таманинов выдержал паузу, пока девушка-официантка брала у них заказ, но только она ушла, сразу же перешел к делу: - Зря бы не беспокоил, Вы же меня знаете. Дело в том, что неделю назад к нам поступило заявления от некоего Лаврова. Вы скажете, какое дело мне до всяких там Лавровых. Но суть в том, что он связан напрямую с вами и вашими «делишками». - Давайте уже ближе к делу, что все вокруг да около… - рыкнул нетерпеливо Анатолий, от чего майор даже немного дернулся. Черт бы его подрал. Всегда гонит лошадей. - К делу так к делу. Отец, разыскиваемого четыре месяца Алексея Лаврова, подал заявление о том, что его сын нашелся, чудным образом спасся, а удерживали его в подвале некоего дома, где заправлял всем некий Анатолий. Так что, уважаемый, по ходу, один из ваших подопечных сбежал и сейчас владеет достаточной информацией, чтобы накрыть вашу богадельню. Таманинов резко замолчал, сложив на столе руки в замок и наблюдая за реакцией Анатолия, брови которого нахмурились. Он тут же достал свой телефон и, набрав чей-то номер, уставился на майора, от чего последнему стало не по себе. Положение спас взявший трубку на том конце провода. - Макс, проверь по списку, Алексей Лавров, есть такой? Хорошо, жду, – Анатолий подпер голову кулаком и уставился в окно, равнодушно рассматривая прохожих. Так прошли минуты три, пока он внезапно не выпрямился. – Да, Лавров Алексей. Есть?! То есть как - умер? А куда тело дели? Твою же мать! Анатолий быстро выключил телефон и, положив руки на стол, чуть подался вперед. Весь его вид говорил о том, что если он до этого был не в духе, то теперь просто вне себя от ярости, которую старательно сдерживает. - Короче, майор. Я надеюсь, это дело дальше ваших рук никуда не пойдет. Забудьте об этом, как о страшном сне. Просто ночной кошмар. Вот ваше вознаграждение. Надеюсь, вы впредь меня будете так же радовать, - Анатолий небрежно кинул на стол пухлый белый конверт, от вида которого глаза Таманинова предательски заблестели. – И еще, не вздумайте меня предать. Майор тут же утвердительно закивал, пряча конверт во внутренний карман куртки. Сам знал, не дурак, что Анатолий опасный человек. Нарываться было не в его интересах. - А что собираетесь делать с мальцом и семейкой? – все-таки решил спросить майор. Вот нехорошее у него было предчувствие. - А это уже, майор, не ваше дело. Хотя, все-таки ваше, - нехорошая улыбка коснулась губ мужчины. – Просто быстро закрой это дело и последующие, связанные с этой фамилией. Понял? Ах да, и адресок дай, не хочется тратить время на поиски. Таманинов закивал и вытащил из куртки листок, где был написаны все данные семьи Лавровых. Его руки немного подрагивали, а лоб вспотел. Он уже знал, что скоро ему придется подчищать еще одно дело. Но жизнь есть жизнь. Естественный отбор. Одни выживают, другие… Ну и так понятно. С этими невеселыми рассуждениями Таманинов быстро поднялся и поспешил удалиться подальше от весьма неприятного взгляда Анатолия, который уже явно что-то замышлял. ***** Эти три дня были просто ужасны. Я пытался отвыкнуть от Димы, от жизни в лесу. Там была тишина, спокойствие и он. Да, я понял, что испытываю к нему сильные чувства, только когда мы расстались. Пару раз я порывался позвонить ему, но в последний момент отшвыривал телефон. Зачем его беспокоить? Зачем напоминать о тех днях, когда он сходил с ума, пока я лежал в муках. Просто обуза, которой для него я быть не хотел. Я запомнил его номер телефона наизусть, все время думал о нем и жалел, что все-таки тогда, у моего дома, мы так быстро расстались, и я толком так ничего ему не сказал. Но снова влезать в его жизнь я не решался. Вторая часть моих мучений была в реальной жизни. Я боялся всего. Звуки, шум города, внезапные звонки в дверь. Каждый раз вздрагивал и старался скрыться в своей комнате, запереться, задернуть шторы. Я понимал, что так жить нельзя, что нужно в один прекрасный день вылезти из своего убежища и попытаться вести нормальный образ жизни. И вот такой день наступил. Как-то утром, день на четвертый, в мою комнату вошла мать. Растолкав меня спящего, она сказала, что через два часа мы идем в город за покупками. Я попытался возразить, но ее слова, что пора прекратить прятаться, и я выйду с ней сегодня, во что бы то ни стало, сделали свое дело. Я вообще не хотел расстраивать свою мать, которая пережила немало горя, поэтому скрепя сердце поднялся с кровати, принял душ и, быстро одевшись, пошел с ней. На голову я специально нацепил капюшон спортивной толстовки. Так мне было более уютно и отчасти скрывало от людей и их взглядов хоть за какой-то преградой. Я видел как счастлива мать, потому что она все время поддерживала меня под руку и что-то увлеченно рассказывала, пытаясь сделать вид, что ничего не произошло и все как прежде. - Лешенька, нужно будет тебе купить немного новой одежды, так как твоя прежняя на тебе жутко висит. Похудел же, мой котик. Господи, как похудел, - бубнила мама, как раз заходя со мной в магазин одежды. Я был не против, так как реально выглядел в своей одежде, как в мешке. Постоянные стрессы и недоедание слишком сильно сказались на моей фигуре. Но мать не теряла надежд привести меня в надлежащий вид, пичкая булочками, борщами и еще всякой вкуснятиной. Хотя есть мне совсем не хотелось. Я помнил все, что со мной случилось. Я страдал внутри. Я скучал за Димой. Это все повторялось по кругу и вновь терзало меня, от чего я потерял аппетит и сон. Провели мы в магазине час. Я думал сойду с ума от постоянных примерок. Мать как будто сбежала из голодного края, тыкая мне в руки все, что ей более или менее понравилось. В итоге мы ушли с двумя большими пакетами одежды. Кажется, она была жутко довольна, чего не скажешь обо мне. Я был, как чужой среди своих. Я был уже не тот, как не старался стать прежним. Мой день смерти настал, когда меня продали, а рождение заново случилось, когда меня нашел Дима. Но кто я теперь? Ответ на этот вопрос так и не приходил. Как-то вечером, когда отец пришел с работы и мы всей семьей сидели на кухне, поедая мамины блины с вареньем, отец завел разговор о случившимся с нашей семьей. Я говорить категорически не хотел на эту тему, но папа кажется твердо решил докопаться до истины. Первое, что он спросил, какую мы в неволе выполняли работу? От его вопроса у меня свело скулы, а блин, который я жевал, стал поперек горла. Я поспешил сделать глоток чая, пока не стало совсем худо. - Ну, всякую. Уборка, готовка и так далее, - стал врать я, не зная куда деть свой взгляд. Мама как-то растерянно потупила глаза в стол, увлеченно разглядывая что-то в чашке. Но отец не унимался: - Конкретнее. Не могли же вы, например, человек десять заниматься только уборкой. Вас вывозили за пределы здания? - Нет, не вывозили. Мы перемещались строго в доме. - И? - Что и? - Леша, что вы там еще делали? Не могли вы просто уборкой и поливанием цветов заниматься. И тут меня прорвало. Зачем, ну зачем он задает эти вопросы? Зачем заставляет снова вспоминать все те ужасы, что я пережил? Разве всем мало моих мучений? Я резко вскочил со стула, который с грохотом опрокинулся на пол и бешеным взглядом посмотрел на отца: - Зачем ты меня мучаешь?! Тебе мало, что я страдал, что надо мной издевались, как над последней тварью?! Нет, не просто! Нас били, унижали, издевались и все это снимали на камеру. Так зачем ты заставляешь меня вспоминать об этом?! Зачем?! В следующий миг я уже летел себе в комнату, где закрылся на замок и упал в кровать. Мое тело стали сотрясать дикие рыдания, которые я не в силах был остановить. Я слышал, как за дверью что-то говорила мать, просила впустить, но я только крикнул «уходи» и снова принялся жалеть себя и свою никчемную жизнь. После этого разговора я был сам не свой. Мне было стыдно, что я накричал на отца, показал слабость. Да он и сам ходил, как в воду опущенный. Больше к разговору родители не возвращались, только делали все, чтобы меня больше ни словом, ни жестом не обидеть. Когда обстановка накалилась до предела, я сам попросил мать сходить со мной погулять. Я больше не мог сидеть в квартире, запертым и загнанным, как зверек, в угол . Мне срочно нужен был глоток воздуха. На мое предложение мать сразу же охотно отозвалась и даже позволила себе улыбнуться. Наверное, это был мой самый радостный день за последнюю неделю пребывания дома. Сначала мы пошли в кино, на комедию, где смеялись до слез. Потом мать повела меня в парк, где мы купили по мороженому и, сидя на лавочке, обсуждали прохожих, каждый раз смеясь от умных и смешных замечаний мамы. Так как домой идти совсем не хотелось, то мы еще зашли в крупный торговый центр, недалеко от нашего дома, и проходили там не один час, пока звонок папы не прервал нашу прогулку. Хотя мать его предупредила, что мы пошли гулять, но, скорее всего, он стал волноваться, так как нас довольно долго не было. Сообщив нам, что дома ждет горячий борщ, он отключился. Мы решили возвращаться. Как раз желудок жалобно заурчал, подтверждая то, что мы проголодались. Напоследок заскочив в супермаркет и купив сметаны к борщу, мы направились домой. Дом встретил нас теплом и запахом свежего, только что сваренного борща. Отец улыбался и, подмигнув матери, утащил ее зачем-то на кухню, а я, решив им какое-то время не мешать, пошел в свою комнату. Не раздеваясь, я устало упал на кровать и позволил себе улыбнуться. Все-таки, прогулка с мамой благоприятно сказалась на моем психическом здоровье. Почаще нужно устраивать такие походы. Внезапно в дверь кто-то позвонил, и я невольно вздрогнул. Кого могло принести в восемь вечера? Хотя, может соседка, тетя Наташа, как всегда пришла за солью или просто поболтать, так как жила совсем одна и ей временами было скучно. За время своего возвращения я успел увидеть ее пару раз, но старался ей на глаза не попадаться. Не хватало еще попасть под град ненужных вопросов. Но внезапно я услышал какой-то шум и что-то, похожее на хлопки. Затем громкий вскрик матери, от чего внутри все похолодело. Я тут же вскочил на ноги и, распахнув дверь своей комнаты, остолбенел от ужаса. Алая лужа крови расползалась по полу коридора, скрывая от меня то, что творилось за углом, возле кухни и входной двери. Я тихо, почти не дыша, подошел к краю и заглянул за него. Шок. Горло сжал спазм, и я перестал дышать. От увиденного у меня началась истерика. На полу, в луже крови лежал мой отец, а в его голове зияло пулевое отверстие. Немного дальше, с широко распахнутыми глазами лежала мать. Она была еще жива, отчаянно зажимая руками рану на груди, из которой вытекала кровь, а следом за ней и ее жизнь. - Живо, найти мальчишку, - внезапно отрезвил меня чей-то голос, и только сейчас я заметил, что в квартиру тихо заходят двое людей в черных масках и прикрывают за собой входную дверь. Следом, из кухни, появляется третий, держа на весу пистолет с глушителем. Вот тут мне и стало предельно ясно, что пришел мой конец. Давясь слезами и с трудом сдерживая вопль отчаяния, я ринулся назад в свою комнату и заперся. Глаза бешено стали блуждать по комнате, в поисках выхода, решения, что мне делать дальше? Ладони вспотели, тело трясло от страха, подогреваемого адреналином. Комод. Да. Возле двери стоял деревянный, тяжелый комод. Я подлетаю к нему и начинаю задвигать его к двери, баррикадируя ее. Хоть на секунды, но это их задержит. Иначе мне не жить. Но я должен, должен выжить, чтобы отомстить. Я слышу как в мою дверь начинает кто-то ломиться и чуть ли не теряю рассудок. Они рядом. Еще минута, и ворвутся вовнутрь. Удары становятся все сильнее. Я, как мышь, загнанная в угол, судорожно смотрю по сторонам, даже не зная, что мне делать, куда бежать, пока мой затуманенный пеленой взгляд не останавливается на окне. Я сразу же бросаюсь к нему, быстро, трясущимися руками распахиваю и смотрю вниз. Темно. Второй этаж. Внизу кусты. Слишком высоко. Но так же я понимаю, что если сейчас не прыгну, то конец всему. Как раз, в этот момент дверь начала поддаваться под сильными ударами и от нее отлетел небольшой кусок ДСП, проваливаясь в комнату. Я сразу же увидел мелькающие тени, свет и понял - пора. Стараясь не думать о высоте, я взобрался на подоконник и спустил с него ноги. Еще немного, и я вишу на одних руках. Сердце в груди бешено колотится, глаза застилают слезы и я, сделав последний вздох, отпускаю руки, падая вниз. Полет. Внезапная боль. Я оглушен и пока не могу понять, что не так. Но внезапно до моего мозга доходит новый приступ невыносимой боли, и я стискиваю зубы, чтобы не заорать на всю улицу. Нога. Жутко болит нога. Я даже не могу ею шевельнуть. Но лицо в окне, потом второе, заставляет меня, превозмогая боль, отползти в тень дома, пока меня не заметили. - Он внизу, бегом туда, - внезапно слышу приказ кого-то из тех, кто сейчас в квартире, и тени в окне исчезают. Нужно спешить. Срочно уходить. Необходимо спрятаться. Это я повторяю про себя, как молитву. Рыча от боли, я становлюсь на колени и начинаю ползти. Не знаю куда, зачем, главное двигаться, спрятаться. Нога невыносимо болит, но страх быть убитым и инстинкт самосохранения делают свое дело. Я не сдаюсь. Но далеко уйти я так и не успел. Топот ног, голоса, которые приближались, намекали мне на то, что я все-таки проиграл этот бой. Я подполз к стене грязного высотного дома и привалился к ней спиной, ожидая своей участи, когда внезапно мой взгляд упал на темную нишу почти у самой земли. Напрягаю зрение и вижу, что это небольшое квадратное окно, ведущее в подвал. Зимой через него залезают коты и греются, а злой дворник Василий, все время пытается их всех выгнать, что пока у него так и не получилось. И вот я понимаю, что возможно, это мой шанс спастись. Окошко довольно узкое и вряд ли через него пролезет взрослый человек. Но я до того исхудал за эти месяцы, что, возможно, мне все-таки удастся втиснуться внутрь. Я тут же бросаюсь к нему и, выдохнув воздух из легких, просовываю сначала голову, потом плечи, которые с трудом, но все же пролезают, а следом и все остальное. Я снова лечу вниз и больно ударяюсь о каменный пол, но и звука не издаю, крепко сжав зубы. Как раз вовремя. Я успел. Шум прямо у окна. Шаги. Голоса. - Мать его! Где он?! Найти, или я вас всех в расход пущу! – слышится у самого окошка, и я даже боюсь пошевелиться. Стоит им заглянуть в дыру, и мне конец. Но, по-видимому, они решили, что я побежал прочь от дома, так как вскоре все затихло, и я остался один, в кромешной темноте и тишине. И только тогда я словно очнулся, оттаял и стал рыдать, завывая. Из-за меня убили родителей. Я видел их смерть. Как теперь простить себя? Как жить с этим? Хотя, разве это жизнь? Я все равно труп. Позже, раньше, но они меня найдут и убьют. На меня накатывает истерика, и я еще сильнее начинаю рыдать, кусая свою руку, чтобы никто, не дай бог, не услышал. Только спустя полчаса, я смог немного успокоиться и, всхлипывая, привалился к стене, вытирая грязной ладонью заплаканное лицо. Нога болела все сильнее, и я понимал, что дальше этого места никуда уйти не смогу. Разве что, ползком. Но не факт, что где-то рядом меня не поджидают, в надежде выследить и убить. Поэтому я решил остаться и выждать. Выжидал я не долго, всего несколько часов, так как боль в ноге была просто невозможно терпеть. Наверное, в состоянии шока, я еще не осознал, как тяжело ее повредил, но когда адреналин стал уходить, ногу пронзила жестокая боль. Я еле сдерживался, чтобы не заорать, но кто придёт мне на помощь? Все уже давно спят и видят розовые сны, пока там, в моей квартире лежат тела дорогих мне людей. Я снова заплакал. Жалеть себя было уже моим привычным занятием. Только это вряд ли сейчас могло мне помочь. Внезапно до меня доходит, что в кармане джинсов лежит мой мобильный телефон, который как раз неприятно давил, вызывая дискомфорт. Точно, ведь когда я пришел с прогулки, то только снял верхнюю одежду и обувь. Ни телефон, ни деньги я так и не выложил. Просто не успел. Теперь я трясущимися руками выуживал из бокового кармана телефон, молясь, чтобы он не был поврежден после моих прыжков из окон. Как ни странно, но телефон был целым, только столбик батареи показывал, что еще немного, и он разрядится. Я стал быстро думать, кому я мог позвонить и позвать на помощь. Сразу же пальцы набрали милицию, но нажать на вызов меня что-то остановило. Неприятное предчувствие ворвалось в мой мозг, и я так и замер, стараясь понять, почему? А ведь я изначально был против, чтобы отец ходил к ним. А он не послушал и пошел. Только вот за неделю никаких действий от них мы так и не дождались. В отместку, на нас напали. Случайность? А может наводка, ведь никто, кроме Димы и ментов не знал, что я вернулся. Дима. Точно, я ведь могу позвонить ему. Только он знает что со мной произошло. Только он мне помог и заботился. Я тут же набираю его номер. От нетерпения трясутся руки. Сердце убыстряет свой ритм. Возьмет ли? Поможет? Я не знал, но надеялся. Долгие гудки. Отчаяние. И внезапно заспанный и немного хрипловатый голос отвечает мне: - Слушаю. - Дим, это я, Леша. Я, я в беде. Мне нужна помощь… - черт, эти предательские слезы снова застилают глаза, а голос резко осип. - Леша? Леша, это ты? Что случилось? - Мать, отец, они мертвы. Их убили. Я… я в подвале, прячусь. Я не знаю, что мне делать, – я на грани истерики. Тревожные мысли так и не покидают мою голову. - О Господи. Кто напал? В каком подвале? – похоже, сон Дмитрия как рукой сняло, когда он услышал от меня такие слова. Я не хотел снова его ввязывать в свои проблемы, но больше у меня никого не было. Да я мог позвонить тете Лене, но подставлять их… Скорее всего, бандиты уже знали, кто у меня есть еще из родственников, и где я могу появиться. А больше смертей из-за себя я не выдержу. - Я не знаю… я в подвале своего дома. Я не могу ходить… нога, болит сильно… - я все-таки не выдержал и снова заплакал, давясь слезами и мешая Диме разобрать дальнейшие слова. - Жди, я сейчас буду. Скоро позвоню, - Дима тут же отключился, а я остался в темноте и тишине подвала сам. Где-то капала из труб вода. На улице мелькали фары машин, слегка задевая мое окошко. Но больше ничего не нарушало тишины моего убежища, кроме собственных всхлипов. Не знаю, сколько прошло времени, но кажется, я даже смог немного задремать. Сон был беспокойный, поверхностный и прервал его неожиданный звонок моего мобильного. Хорошо, что я предусмотрительно поставил его на тихий режим, а то наверняка кто-нибудь услышал бы. Трясущейся рукой я взял с пола телефон и увидел, что это Дима. - Где ты именно? – взволнованный голос мужчины заставил меня немного прийти в себя. - Я, внизу, в подвале. Залез в какое-то окно, за домом. - Хорошо. Я буду заглядывать во все окошки, а ты свети телефоном, чтобы я увидел, - я только угукнул и не отключаясь, попытался подняться на ноги, держась за стенку. Окошко было выше моей головы где-то на полметра. Поэтому я приподнялся на носке здоровой ноги и, вытянув руку с телефоном стал махать ею. Долго Диму ждать не пришлось. Я даже вздрогнул, когда услышал его мягкий голос: - Так. Нашел. Ты там как? - Я… Дима, они, они убили семью… - дальше я говорить не мог, и Дима сразу же это понял, сменив тему. -Так, успокойся. Нужно быстро тебя вытащить из подвала. Давай, вытяни обе руки, я тебя подхвачу. Я спрятал телефон в кармане и послушно сделал так, как просил Дима. Теплые руки тут же переплелись с моими ладонями, и резкий рывок вверх оторвал меня от земли. Здоровой ногой я попытался оттолкнуться от грязной, шершавой стены, чтобы не поцарапаться об нее, вторая же отозвалась невыносимой болью, и я не смог сдержать стон. Я с трудом пролез через узкое отверстие. Диме тоже стоило неимоверных усилий поднять меня наверх, и когда он это сделал, то я заметил на его лбу капли пота и услышал его сбившееся дыхание. - Бегом, в машину. Нам нельзя здесь оставаться, - шепнул он мне, помогая подняться на ноги, но я тут же скривился от боли и повис на мужчине, крепко хватаясь за его куртку, чтобы не упасть. - Нога, я не могу… - выдавил я из себя, переводя дух. Дима выругался, набрал в легкие воздуха и, подняв меня на руки, пошагал к стоящей неподалеку машине. Только когда мы уже тронулись с места, я позволил себе поднять глаза и посмотреть на свое распахнутое окно. Горел свет, от ветра вздымались занавески. Я сидел и, как завороженный, смотрел на отдаляющееся окно, надеясь, что в нем покажется мать. Но я уже знал, что больше ее никогда не увижу, как и отца. Там поселилась смерть. Дальше все как в тумане. Мы долго ехали. Или мне всего лишь так показалось. Дима молчал. Я тоже не произнес ни слова. Только мой пустой взгляд был устремлен в окно, где проносились дома, деревья. В машине было тепло. Меня наконец перестало знобить и начало медленно заволакивать в царство сна. Даже не помню как и когда я вырубился. Пришел в себя только тогда, когда с меня стали стаскивать одежду. От испуга я тут же распахнул глаза и вскочил, оглядываясь по сторонам. Сердце бешено колотилось в груди, во рту пересохло, но я тут же успокоился, когда увидел прямо перед собой Дмитрия. Он сидел на краешке кровати, на которой лежал я и, нахмурив брови, смотрел на меня: - Тише, это я. Тебя нужно раздеть. Одежда грязная, - спокойно сказал он и вернулся к своему занятию – стаскиванию с меня джинсов. Я тут же покраснел и схватился за ускользающий вниз по бедрам ремень штанов. – Господи, Лешка, что я там у тебя не видел. Успокойся, наконец. Сейчас осмотрю ногу. – Тяжело вздыхая, сказал мужчина и снял с меня штаны. Снова я для него обуза. Снова навязался, впутал в свои неприятности, от которых может пострадать и он. О чем я только думал, когда звонил ему? В это время Дима снял с меня грязный свитер, рубашку и оставив только в нижнем белье, накинул на плечи махровый белый халат. Стало тепло. Мягкая ткань приятно ласкала замерзшую кожу. Я стянул края халата на груди непослушными пальцами, кутаясь в него, и посмотрел на Дмитрия, который собирал в охапку мои вещи. - Ты меня снова тащил? Зачем? Разбудил бы. А мы где? – я чувствовал себя жутко виноватым, но задерживаться на том, что уже случилось не стал. - У меня дома. Я живу в частном секторе. Сейчас вернусь, с аптечкой. Нужно осмотреть ногу. Она посинела. Мужчина тут же вышел из комнаты, а я приподнял больную ногу и бросил на нее взгляд. Лодыжка припухла и посинела. Огромный синяк с внешней стороны. Любое движение ногой - сущий ад. Хоть бы не сломал. Хотя, какая теперь разница. Дима вернулся минут через пять с кожаной сумочкой, где лежали лекарства, мази и бинты. Он стал осматривать мою ногу, вертя ее в стороны и вырывая у меня шипящие звуки сквозь стиснутые зубы. Его просьбу подвигать пальцами я тут же выполнил. Немного больно, но терпимо. - Кажись, не сломал. Вывихнул. Но ходить тебе пока противопоказано, - Дима, как всегда, ловко обработал мазью ногу, туго перебинтовал эластичным бинтом почти до колена и закрепив с боку специальной булавкой, положил на кровать. Я смотрел ему в спину, когда он выходил снова из комнаты и думал о том, что завтра нужно просто взять и уйти. Не хочу, чтобы из-за меня с ним что-то случилось. Он не заслуживает этого. Да вообще никто не заслуживает. Даже мои родители. Если бы я не вернулся, они сейчас были бы живы. Да, погоревали бы, пострадали, но живы. А теперь… теперь они мертвы. Я тихо заплакал, прикрывая рот ладонью, чтобы не услышал Дима. Но как я не пытался успокоиться, становилось только хуже. До этого, все мое спокойствие, с которым я все перенес, внезапно улетучилось. Всхлипы. Рыдания. Сумбур в голове. Даже приход Димы не смог остановить ту истерику, которая навалилась на меня. Он понимал, что мне нужно выплакаться, вылить всю боль, как тогда, в лесу. Поэтому он не мешал. Только его крепкие и такие нужные в данную минуту объятия. Только его запах и тепло не давали мне сойти с ума от горя. Большая сильная ладонь поглаживала меня по спине. Мужчина не задавал вопросов. Просто ждал, терпеливо и молча, когда я успокоюсь. И только когда я немного пришел в себя, вытирая ладонями мокрое от слез лицо, только тогда он оторвался от меня и заглянул в лицо. - Леша, тебе нужно поспать. Я сейчас принесу чего-нибудь покрепче. Думаю, это то, что тебе сейчас больше всего нужно, - а я и не возражал. Просто кивнул головой, взял из его рук протянутый носовой платок и стал вытирать им лицо и нос. Наверное, я представлял жалкое зрелище. Как впрочем всегда. С тех пор как моя жизнь круто изменилась, я вообще перестал себя узнавать. Жалкая тень того Лешки. Жалкое подобие человека. А теперь… что теперь? От самобичевания отвлек Дима. Он вложил в мои ледяные руки стакан с чем-то. Я принюхался и скривился, переводя взгляд на мужчину. - Коньяк. Пей, все, залпом. И я выпил. Как он говорил, все до дна. Мое горло и пищевод обожгло. Но в желудок опустилось только приятное, согревающее тепло. Я отдал ему назад стакан и лег, поджимая под живот колени. Алкоголь быстро сделал свое дело. Я даже не заметил, как уснул. Отдаленно я слышал, как ходит Дима, как накрывает меня одеялом. И с ним я чувствовал себя в безопасности, доверял всецело. Поэтому мог не волноваться и быстро уснул. Утро. Тихое тиканье часов. Шум ветра и дождя за окном. Проснувшийся город. Люди. Я сажусь и осматриваюсь. Один. Димы нет. Спускаю с кровати ноги, быстро поднимаюсь, намереваясь выйти из спальни, когда внезапная боль напоминает мне о повреждённой ноге, и я падаю назад на кровать. Жду когда поутихнет боль и снова сажусь, обдумывая, как теперь ходить. Встаю, делаю упор на одну, здоровую ногу и, придерживаясь руками за мебель, стены, прыжками начинаю перемещаться. Выход из спальни, коридор, другие двери, ведущие в комнаты. Деревянная лестница, ведущая вниз. Значит, я на втором этаже. Хватаюсь за перила и перескакивая ногой ступеньки, пытаюсь спуститься вниз. Наверное, я сильно шумел, так как у подножья лестницы появился Дмитрий. Я жутко рад его видеть. Я скучал за ним. Думал каждый раз, когда мне становилось одиноко. Но не так я хотел его увидеть. Не при таких обстоятельствах. - Ты чего не позвал меня? А вдруг бы свалился? – снова хмурясь, говорит мужчина. Он всегда так делал, еще раньше, когда я его не слушался. Я вздыхаю и пожимаю плечами: - Я не буду обузой снова. Я как-нибудь сам, - снова спускаюсь, прыгая на одной ноге, но внизу Дима меня все-таки подхватывает под руку и куда-то ведет. Я мельком осматриваю его красивый, уютный дом. Мне здесь уже определенно нравится. Дима заводит меня на кухню, откуда вкусно чем-то пахнет и усаживает на диванчик, перед длинным столом. Я удобно усаживаюсь, вытягиваю ноющую ногу и кладу руки на стол. Кухня большая, светлая. Бежево-коричневая мебель, барная стойка с бокалами и стаканами, на стене плоский телевизор, по которому сейчас идут новости. Перевожу взгляд на окно, которое выходит в сад. Желто-зеленые листья. Еще цветут осенние цветы. Но скоро все станет серым и невзрачным, готовясь к зиме. Внезапно, краем уха слышу слова диктора по телевизору и вздрагиваю. Быстрый взгляд на экран, и внутри все покрывается льдом. Показывают мой дом, квартиру. Мою квартиру. На полу и стенах кровь. Вся мебель перевернута. Говорят, что это ограбление. Двое убиты. Кто это сделал, они не знают. Ведется расследование. Я зажмуриваю глаза, закрываю ладонями уши, чтобы не слышать этого вранья, чтобы не видеть этих ужасов. Из глаз катятся крупные слёзы, оставляя за собой, на щеках, мокрые следы. Они попадают мне в рот, оставляя солоноватый привкус. Катятся по подбородку, шее. Я всхлипываю. Чувствую на плече тяжелую руку Димы и поднимаю к нему свое лицо. - Я выключил. Прости. Я не подумал, - шепчет он и прижимает меня к себе. Слышу, как стучит его сердце. Слышу исходящий от него жар и начинаю успокаиваться. Он действует на меня как успокоительное, как наркотик. Без него у меня ломка. Но рядом с ним у меня отчаяние. - Я уйду сегодня. Мне пора. Я не хочу… не хочу чтобы пострадал и ты, - всхлипы не дают мне четко выговорить слова. Я снова плачу, жалею себя, думаю, куда я пойду. Где мне место в этом мире? – Дай мне мою одежду и немного денег. Я все… все верну. - Леша. Никакого уйду. Ты останешься здесь. Я о тебе позабочусь. - Они меня найдут. Они знают, что я живой. Я и так тебя подставил. Ты меня спас, заботился… - Не найдут. Обещаю. Ты здесь в безопасности. Мы что-нибудь придумаем, обещаю. Только верь мне. Я снова поднял на него свои красные от слез глаза и заглянул в его, зеленые. Красивое, немного уставшее лицо. Родные черты. - Дим, зачем? Скажи, зачем? - Так нужно. Молчи и слушайся, - резко оборвал он меня, как ребенка. Похлопав дружески по плечу, он вернулся к плите, на которой уже что-то начало подгорать. Я не стал спорить, сам не зная почему. Сейчас в нем чувствовалась сила, решимость, и я ему поверил. Сил спорить совершенно не было. Дима поставил передо мной тарелку с пловом, от которого шел дымок и аромат, и сел напротив, молча принимаясь за свою порцию. Я есть не хотел. Совершенно не было аппетита. Но так же не хотел и расстраивать мужчину, поэтому просто стал запихивать в себя еду. Было очень вкусно, но подкатившая к горлу тошнота резко всё испортила. Я тут же зажал ладонями рот и ринулся к раковине, но травмированная нога отозвалась резкой болью, и я чуть не рухнул на пол. Меня успел подхватить Дима, который, кажется понял, что со мной что-то не так и подтащил к мойке. Как раз вовремя. Меня скрутили болезненные рвотные спазмы. Когда, наконец я смог оторваться от мойки и умыться холодной водой, мне стало не по себе. - Прости, я испортил еду, утро и вообще… - мой голос охрип, а тело подрагивало от слабости. Но Дима не выпускал меня из своих объятий. - Ты ничего не испортил. Ты видел смерть родителей. Ты пережил то, что другим только может сниться в страшном кошмаре. Поэтому это нормально. Тебе нужно отдыхать. Я помогу, - и прежде чем я успел возразить, Дима поднял меня на руки и понес из кухни. Быстро одолев лестницу и поднявшись наверх, он внес меня в уже знакомую спальню, положил на кровать и сел рядом. – Поспи. Мне нужно в город. Я ненадолго. Не вздумай уйти. Найду, выпорю. Вот твой телефон, я его зарядил. Если что, звони. – Дима положил на тумбочку возле кровати телефон и вздохнул. – Прости, дела. Если захочешь есть, на кухне плов. Но вставать самому я не советую. Я только молча кивнул и повернулся на бок. Снова тошнило, голова кружилась, но показывать как мне плохо я не хотел. Справлюсь. Я не буду якорем для него. Только когда стихли внизу шаги и хлопнула входная дверь, я смог расслабиться и перекатиться на спину. Снова в глазах стояли слезы, а в груди невыносимо кололо сердце. И в тот момент я понял, что зря живу. Сколько можно сопротивляться неизбежному? Сколько можно заставлять страдать других людей, умирать близким? Я поднялся, сел в кровати и смахивая одинокую слезу, встал. Прыжок. Второй. Хватаюсь за стену и оказываюсь в коридоре. До лестницы метров пятьдесят. С трудом, но я их преодолеваю. Опираясь всем своим весом на деревянные перила, медленно спускаюсь вниз. Только у подножья лестницы перевожу дух. Быстро нахожу путь на кухню, а там сразу подхожу к шкафчику, в котором Дмитрий прятал аптечку. Опираясь на тумбочку животом и пытаясь сохранять равновесие, я открываю шкафчик. Пузырьки, баночки, запах лекарств. Беру кожаную, уже мне знакомую, сумочку и вываливаю ее содержимое на бежевую столешницу. Чего тут только нет. Но я знаю, что искать. Таблетки снотворного, успокоительного. И я их нахожу. Два полных пузырька. Я смотрю на них, а внутри все просто кричит, сжимается от страха и отчаяния. Но я не привык отступать. В рот отправляется половина первого и второго флакончика. Меня мутит, качает в стороны, но я упорно запиваю каждую таблетку водой, пока не решаю, что хватит. Сил дойти до спальни уже нет. Сильно болит нога. Ужасно тошнит. К горлу подступают рвотные позывы, но я зажимаю рукой рот и не позволяю себе такую слабость. Устало опустившись на диванчик, я замираю, прислушиваясь к своим ощущениям. Страшно. Жутко. Что же я наделал? Но, ведь так нужно. Давно пора. Чего я оттягивал? Чего ждал? Удачи? Счастья? Нет его. Это все уже не для меня. Прошло каких-то минут двадцать, а мне уже плохо. Голова кружится. Тошнота усилилась. Тело как будто не мое, ватное. Тяжелеет голова и я ее кладу на стол, на вытянутые руки. Я никак не ожидал, что будет так плохо. Только стоило закрыть глаза, как все вертелось словно в центрифуге. Я задыхался. Я готов был орать, звать на помощь, но не стал. Еще немного, и все закончится. Еще чуть-чуть. Но мои мучения продолжались довольно долго, пока я не потерял сознание, надеясь, что это конец.